Была ли дореволюционная Россия малокультурной страной и «тюрьмой народов?

В оценке состояния России накануне революционных по­трясений в литературе прослеживается два основных под­хода: традиционалистский и обновленческий. Первый исхо­дит из признания отсталости страны, существования практически неразрешимых в рамках самодержавия соци­альных, культурных, национальных противоречий. Второй подход заключается в ориентации на признание России про­цветающей страной, естественное развитие которой по ка­питалистическому пути нарушил заговор революционеров. Точка зрения исследователей, пытающихся выйти за пре­делы этого круга идей и проанализировать историю России XX в. на основе цивилизационного подхода, еще не полу­чила широкого распространения.

Уровень культуры, образования, национальных отноше­ний, достигнутый Россией к началу XX в., явно недоста­точно отвечал потребностям буржуазного модернизаторско­го процесса. Относительный рост экономики, прежде всего промышленности и ж/д транспорта, в конце XIX в.поро­дил спрос на образованных граждан и усилил тягу к обра­зованию в среде всех классов и сословий общества.

Правительство, опираясь на заметное поступление средств в государственный бюджет резко увеличило ассигнования на эту сферу: с 1900 по 1915 г. более чем в 5 раз. Числен­ность учеников в школах составила 8-9 млн. чел., то есть возросла вдвое. Главную роль стала играть светская школа в противовес церковно-приходскому образованию. В России было 1724 гимназии с 558 тыс. учащихся, 324 реальных училища с 95 тыс. учащихся, более 2000 специальных учеб­ных заведений с 240 тыс. учащихся, 91 вуз со 130 тыс. студентов. Однако уровень образования изменился мало: пе­репись 1897 г. зафиксировала 21 грамотного человека на 100 чел., а в 1917 г. этот показатель составил 30 чел. Если во всех ведущих странах мира к началу XX в. действовали 180 История России в вопросах и ответах

законы о всеобщем обучении, то в России подобные законы дебатировались в Государственной Думе, но так и не были приняты. Образование в целом носило сословный характер, причем дворянство, купечество, частично казачество имели привилегии в получении образования по сравнению с рабо­чими и крестьянами. Такой характер образования предопре­делил специфику развития русской культуры. Общеприз­нан подъем русской культуры на рубеже XIX —XX вв. («серебряный век») и не подлежит сомнению ее мировой уровень. Однако эта культура носила по преимуществу эли­тарный характер, что только подчеркивало общую отста­лость страны.

Разрыв русской интеллигенции с народом и ненависть трудящихся к носителям элитарной культуры стали пита­тельной средой для развития в массах настроений нигилиз­ма и анархизма, классовой ненависти, что проявилось в 1917 г. В рамках существовавшего политического и соци­ально-экономического строя преодолеть пространство меж­ду культурной элитой и народом, обеспечить всеобщее об­разование не могла ни Дума, ни правительство. Глава правительства В. Н. Коковцев говорил в одном из выступ­лений в Думе 1913 г., что никому не следует предъявлять требования о том, чтобы в течение 20 лет Россия могла догнать государства с вековой культурой, так как это невоз­можно!

Действительно, на огромной территории России имелись разительные противоречия в уровне образования между го­родом и деревней, между центром и национальными окраи­нами. Наличие народов с феодальными и патриархально-родовыми пережитками в полиэтническом образовании, именуемом Российской империей, обусловливало принципи­альную невозможность ликвидации культурного отставания в ограниченные временные сроки в условиях самодержа­вия. Русские социал-демократы были убеждены в том, что Россия была империей — «тюрьмой народов», которая сис­тематически культивировала отношения национального не­равенства, проводила политику насильственного русифика­торства национальных культур и даже травила национальные меньшинства, в частности евреев.

В этих рассуждениях есть рациональное зерно, заключа­ющееся в том, что действительно, часть народов была вклю­чена в империю насильно, а самодержавие в условиях на­зревания революции стремилось осуществлять принцип «разделяй и властвуй», натравливая одни народы на дру­гие, организуя черносотенные погромы, дело Бейлиса и т. д. Но в то же время имелась и другая тенденция в развитии России как сообщества наций. В силу своего геополитичес­кого евразийского положения Россия объективно выступала по отношению к окружающим ее народам как покровитель и защитник, сначала от набегов кочевников, затем от агрес­сии Османской империи и других стран. Это предопредели­ло добровольный характер вхождения народов Украины, Гру­зии, Казахстана, ряда народов Северного Кавказа (кроме Чечни). В составе Российской империи Финляндское кня­жество пользовалось автономией, а на Северном Кавказе было установлено военно-народное управление, предполагав­шее сохранение общественного строя местного населения, желавшего жить в соответствии с требованиями адата. Им­перские связи были не только отношениями подчинения, но и сотрудничества. Многие народы в рамках такой империи были избавлены от крайностей деспотизма собственных пра­вителей, им был обеспечен относительный динамизм общес­твенного развития, условия для осознания европейской куль­турной идентичности, преодолевающей культурную замкнутость. Владимир Соловьев писал: «Россия больше, чем народ, она есть народ, собравший вокруг себя другие народы — империя, обнимающая семью народов».

Российская империя как страна второго эшелона разви­тия капитализма сочетала в себе противоречивые тенденции в культуре и в национальных отношениях. Ее особенности, определяемые геополитическим положением на стыке евро­пейской и восточной, азиатской цивилизаций, а также спе­цификой догоняющего типа развития, позволяют говорить о существовании в России, если не цивилизации, то особой субцивилизации, отличающейся в целом и от Европы, и от Азии. Эту специфику давно заметил Н. А. Некрасов в сво­их хрестоматийных строках: «Ты и убогая, Ты и обильная, Ты и могучая, Ты и бессильная, Матушка — Русь!».