Вопрос 8.. Расписание зимней экзаменационной сессии студентов 6 курса

Специальность 050401.65 История

Расписание зимней экзаменационной сессии студентов 6 курса

Глава 5. Коалиции классов в истории революций: Б.Мур

№3.4.

№3.3.

№3.2.

№3.1.

№1.

ПРОСВЕЩЕ́НИЯ ЭПО́ХА — эпоха развития европейской культуры, содержание которой определяла вера в преобразующую силу естественнонаучных знаний и рационального мышления. Основой эстетики эпохи Просвещения во Франции были прагматизм, критицизм, оптимизм, стремление к "естественному человеку" и природе как "естественному порядку вещей" (сравн. пантеизм). В этой эстетике можно выделить два главных положения:

1. Человек рассматривается не как индивид и уникальная личность, а как представитель определенного типа, поведение и вкусы которого предопределены географией, влиянием климата и социальными условиями жизни (см. экология искусства; этнос). Эстетика и искусство не разделяют, а объединяют людей одного социального класса и национальности (сравн. исторический тип искусства).

2. Психология, внутреннее состояние человека обязательно проявляется в его внешности. Поэтому изобразительное искусство призвано через изображение внешности раскрывать внутреннее состояние "типичного человека".

Следствием просветительской эстетики стало соединение в практике изобразительного искусства обоих положений. В портрете искали проявление "типических черт общественного человека" — как правило, через внешние атрибуты. Личность отождествляли с идеальным героем, а психологию персонажа раскрывали в его внешнем облике, позе, движении. Именно тогда появился "словарь" стандартных величественных поз и шаблонных движений: воздетые руки, закатившиеся глаза, разметавшиеся волосы, развевающиеся одежды. Художники уделяли особенное внимание пластической анатомии и мимике. Лейтмотивом антропологических взглядов в эпоху Просвещения было положение о материальном единстве человека, о теснейшей зависимости всех его психических, душевных процессов от мозга, нервной системы, от телесной субстанции. Преодолевая философский дуализм в понимании природы человека, мыслители эпохи Просвещения все же механистически подходили к вопросам рассмотрения человека, хотя и указывали на его чрезвычайную сложность.

Характерной особенностью в XVII — XVIII вв. было распространение концепции «естественного человека». Рациональное, рассудочное раннее Просвещение уступает приоритетное место в рассмотрении человеческой природы ее естественному началу: чувствам, страстям, эмоциям, интуиции.

При этом изначально присущие человеческой природе побуждения к самосохранению, богатству, славе, любовь к себе, «разумный эгоизм» рассматривались как правильно понятый личный интерес, не противоречащий общему благу. Тем самым просветители со всей серьезностью поставили проблемы активности человека, мотивированности его поступков, а также его общественной, личностной сущности.

И. Кант, оценивая роль цивилизации, доказывает, что она позволила человеку выбраться из животного состояния, научила человека обращаться со своими желаниями, потребностями, страстями. Но самое главное, благодаря чему человек становится человеком общественным, он учится принимать в расчет другое человеческое существо, делает себя сам тем, что уважает человека в себе и в другом. И не смотря на все то страшное, что было сделано и делается людьми, в человеческой цивилизации есть другой закон — закон укрепления и развития человечности. Французский просветитель Вольтер идее одиночества и заброшенности людей, получившей распространение в XVII веке, противопоставляет тезис о человеке как общественном существе, стремящемся к образованию «культурных сообществ». Немецкий просветитель Г. Лессинг идет еще дальше, высказывая мысль о всеохватной целостности человеческого рода, о его всеобщей судьбе. Что же касается единства человеческого рода, то оно появляется тогда, когда возникает осознание людьми своей общности. Высоко оценивая роль христианства в человеческой истории, возвеличивая в нем моральную сторону, учение о всеобщей любви, сплачивающей людей, Лессинг считал, что духовная эволюция человечества не завершается этой религией и ей на смену придет новая ступень зрелости «эпоха нового, вечного Евангелия».

Просветители уделили немалое внимание вопросам соотношения личности и общества. Рассматривая государство как центральный институт, обеспечивающий стабильность общества, гарантию его процветания, просветители вместе с тем считали необходимым равное предоставление реализации каждому гражданину его естественных прав и свобод: на жизнь, безопасность, владение имуществом, на свободу выбора места жительства, рода занятий, образа жизни и т. д. В центре внимания просветителей была и проблема наилучшего общественного устройства, разработка программ общественных преобразований, которые бы максимально соответствовали человеческой природе. Наиболее болезненной и актуальной проблема свободы, борьбы с рабством и угнетением, переустройства общества была для русских просветителей.

И, наконец, характерным признаком эпохи Просвещения был исторический оптимизм. Он основывался на представлении о том, что в человеческой природе имеется масса положительных и прекрасных задатков. Что же касается пороков, дурных страстей, поступков, то они вполне преодолимы путем морального воспитания. Отсюда идея прогресса как возможность бесконечного совершенствования человека и человечества, воспитания человеческого рода.

Жан Жак Руссо (1712-1778) – философ, писатель, композитор, выдающийся педагог. Не получивший систематического образования, но обладавший неуемной страстью к совершенствованию, Ж.-Ж.Руссо стал одним из наиболее просвещенных людей своей эпохи.

Проблемы воспитания заинтересовали Руссо уже в начале жизненного пути. В письме к отцу (1735) он признался в особом влечении к поприщу воспитателя. В трактате «Проект воспитания де Сент-Мари», представляющем взгляды Руссо на воспитание сына судьи Мабли (у которого он служил домашним учителем), обнаруживается стремление автора к обновлению обучения и воспитания. Автор «Проекта…» счел главнейшей и первоочередной педагогической задачей «сформировать сердце, суждение и ум, и именно в том порядке, в каком назвал их».

Переломным для Ж.Ж.Руссо стал 1749 год. На тему, предложенную Академией Дижона, он написал трактат «Cпособствовало ли возрождение наук и искусств улучшению нравов?». В трактате страстно обличался старый общественный уклад, как противоречащий природе человека, рожденного добрым, счастливым и равноправным. В этом сочинении Руссо резко выступил против современной ему культуры и социальной несправедливости, давая понять, что подлинно гуманный человек может быть воспитан лишь в условиях радикальных общественных перемен.

Творческий взлет Ж.-Ж.Руссо пришелся на 1756-1762 гг. В этот период он написал такие произведения, как «Юлия, или Новая Элоиза», «Об общественном договоре», «Эмиль, или О воспитании», «Письма о морали» и др., сделавшие его знаменитым не только во Франции, но и за ее пределами.

В «Письмах о морали», завершенных в 1758 г. поставлен фундаментальный вопрос о сущности человеческой личности. Руссо-гуманист провозглашает природную доброту человека, с учетом которой предлагает воспитывать людей.

Роман «Эмиль» отразил общее мировоззрение Руссо, где педагогика – важная, но не единственная сфера. Руссо критически освоил и переработал достижения французской педагогики и педагогической мысли европейской цивилизации, начиная с античности и до конца XVIII в. Его программа внятно напоминает суждения М.Монтеня о ненасильственном воспитании, Дж.Локка и Ф.Рабле – о физическом воспитании, А.Тюрго –о природной доброте человека, Ш.-И.Сен-Пьера – о нравственном воспитании и т.д.

В «Эмиле» Руссо подверг критике существовавшую практику организованного воспитания; показал кастовость, ограниченность, неестественность воспитания и обучения в сословных школах, говорил об антигуманности воспитания в аристократической среде, где ребенок обычно находился под присмотром гувернера или в пансионате, будучи оторван от родителей. Одновременно Руссо в духе своей теории естественного права изложил проект воспитания нового человека. Главным естественным правом человека Руссо считал право на свободу. Вот почему он выдвинул идею свободного воспитания, которое следует и помогает природе, устраняя вредные влияния. В связи с этим Руссо выступил против авторитарного воспитания. Средством нового воспитания объявляется свобода или природная жизнь вдали от искусственной культуры.

Руссо считал, что на ребенка воздействуют три фактора воспитания: природа, люди, вещи. Каждый из этих факторов выполняет свою роль: природа развивает способности и чувства; люди учат, как ими пользоваться; вещи позволяют приобрести собственный опыт относительно предметов. Все вместе эти факторы обеспечивают естественное развитие ребенка. Задача воспитателя – привести в гармонию действие этих сил. Наилучшим воспитанием Руссо полагал, прежде всего, самостоятельное накопление жизненного опыта. Достаточный запас такого опыта приобретается к 25 годам, возрасту возмужания человека, когда он, будучи свободным, может стать полноправным членом общества.

Великий гуманист выступал за превращение воспитания в естественный, активный, исполненный оптимизма процесс, когда ребенок живет в радости, самостоятельно слушая, осязая, наблюдая мир, духовно обогащаясь и удовлетворяя жажду познания.

Составной частью концепции естественного развития ребенка являются идеи так называемого отрицательного воспитания, предполагающего известные ограничения в педагогическом процессе. Так, предлагалось не спешить в интеллектуальном и нравственном воспитании, отодвигая достижение их главных целей на поздние периоды детства, отрочество и юность.

Воззрения Ж.-Ж.Руссо сыграли исключительно важную роль в развитии педагогических идей. «Эмиль» породил небывалый общественный интерес к проблемам воспитания. Во Франции за 25 лет после появления «Эмиля» было опубликовано вдвое больше работ по вопросам воспитания, чем за предшествующие 60 лет.

Идеи Руссо оказали воздействие на всю последующую педагогическую мысль.

Роман-трактат «Эмиль, или О воспитании» является основным педагогическим сочинением Руссо, оно целиком посвящено изложению его взглядов на воспитание. В романе действуют два персонажа - Эмиль (от рождения до 25 лет) и проведший с ним все эти годы воспитатель, выполняющий роль родителей. Эмиль воспитывается вдали от развращающего людей общества, вне социальной среды, на лоне природы.

Цель воспитания - сделать воспитанника человеком, воспитать в нём прежде всего черты, нужные любому человеку. По утверждению Руссо, существуют три источника воспитания: природа, вещи, люди.

Воспитание даётся нам или природою, или людьми, или вещами, но, считает Руссо, результат достигается в воспитании тогда, когда они не противоречат друг другу.

Природа как источник воспитания - это внутреннее развитие способностей и органов чувств человека. Природа в данном контексте - это природные данные ребёнка, которые он имеет от рождения. Это развитие мало поддаётся влиянию воспитателя, но следует воспитывать ребёнка согласно его природе.

От вещей, т.е. от окружающего мира, ребёнок получает много. Ребёнок появляется на свет «чувственно восприимчивым» и получает различные впечатления от окружающего мира; по мере роста у него накапливается всё больше знаний, они расширяются и укрепляются. При этом развиваются способности. Здесь роль воспитателя тоже ограничена.

Основное воспитание зависит от людей: родителей, воспитателей, учителей. Им предстоит позаботиться о том, чтобы природа человека проявилась наиболее полно. Привести в гармонию действие перечисленных факторов и предстоит воспитателю.

Руссо считал большим заблуждением педагогов стремление искоренить инстинктивные склонности ребёнка. Существующая система воспитания портит совершенную природу ребёнка. Человек по натуре добр, но общество портит и развращает его.

Условием сохранения естественного состояния является свобода, она несовместима с тиранией воспитателя. Эмиль воспитывается так, что не чувствует гнёта воспитателя. Он делает то, что ему захочется. Его обучение состоит в том, что он больше спрашивает, чем отвечает, его воспитатель больше отвечает, чем спрашивает. Но спрашивает Эмиль то, что хочет от него воспитатель. Руссо пишет, что пусть воспитанник считает себя господином, а на деле господин - воспитатель, пусть думает, что действует по своему желанию, на самом же деле это желание воспитателя: «Конечно, он должен делать только то, что хочет; но он должен хотеть только того, чего вы от него хотите».

Отвергая наказание, Руссо выдвигает метод «естественных последствий». Свобода ребёнка может быть ограничена только вещами. Ребёнок, сталкиваясь с природой, несомненно, поймёт, что надо подчиняться её законам. Те же соображения положены и в основу отношений с людьми.

Физический труд - это неизбежная обязанность общественного человека. Свободный человек должен владеть разными видами сельскохозяйственного и ремесленного труда, тогда он действительно сможет заработать свой хлеб и сохранить свою свободу. Эмиль обучается ряду полезных профессий.

Основные педагогические идеи

- Человек от рождения добр и готов к счастью, он наделён природными задатками, и назначение воспитания - сохранить и развить природные данные ребёнка.

- Естественное воспитание осуществляется, прежде всего, природой, природа есть лучший учитель, всё окружающее ребёнка служит ему учебником. Уроки даёт природа, а не люди.

- Свобода есть условие естественного воспитания, ребёнок делает то, что ему захочется, а не то, что ему предписывают и приказывают. Но хочет он того, чего хочет от него воспитатель.

- Воспитатель незаметно для ребёнка возбуждает у него интерес к занятиям и желание учиться.

- Ребёнку ничего не навязывается: ни наука, ни правила поведения; но он движимый интересом, приобретает опыт, из которого и формируются выводы.

- Чувственное познание и опыт становятся источниками научного знания, что ведёт к развитию мышления. Развить ум ребёнка и способность самому приобретать знания, а не вдолбить их готовыми - этой задачей следует руководствоваться в учении.

- Воспитание есть деликатное, без применения насилия, направление свободной деятельности воспитуемого, развитие у него естественных задатков и возможностей.

Педагогическая теория Руссо никогда не была воплощена в том виде, в котором её представлял автор, но он оставил идеи, воспринятые другими энтузиастами, развитые дальше и по-разному использованные в практике воспитания и обучения.

Жан-Жак Руссо (1712—1778)—глубокий мыслитель, гуманист и демократ — придерживался теории естественного права. Он утверждал, что в первоначальном, или “естественном состоянии”, люди были равны между собой, они отличались чистотой нравов и были счастливы. Но возникшая в дальнейшем частная собственность разделила мир на богатых и бедных, что привело к неравенству в обществе, к порче нравов. Этому способствовало также развитие культуры и науки феодального общества. В целом Руссо не отрицал положительного значения культуры в истории человечества, но он стремился доказать, что деятельность ученых и художников может быть плодотворной, станет полезной народу, если она подчинена общественным целям.

Основу педагогических взглядов Руссо составляет теория естественного воспитания, которая тесно связана с его социальными взглядами, с его учением о естественном праве Руссо утверждал, что человек родится совершенным, но современные общественные условия, существующее воспитание уродуют природу ребенка. Воспитание будет содействовать его развитию только в том случае, если приобретет естественный, природосообразный характер.

В воспитании, полагал Руссо, участвуют природа, люди и вещи. “Внутреннее развитие наших способностей и наших органов есть воспитание, получаемое от природы,— писал он,— обучение тому, как пользоваться этим развитием, есть воспитание со стороны людей, а приобретение нами собственного опыта относительно предметов, дающих нам восприятия, есть воспитание со стороны вещей”. Воспитание выполняет свою роль тогда, считал Руссо, когда все три определяющих его фактора будут действовать согласованно.

Понимание Руссо естественного, природосообразного воспитания отличается от трактовки его Коменским В отличие от чешского педагога Руссо полагал, что воспитывать природо-сообразно — значит следовать естественному ходу развития природы самого ребенка. Он требовал тщательного изучения ребенка, хорошего знания его возрастных и индивидуальных особенностей.

Признавая, что человеческая природа является совершенной, Руссо идеализировал природу ребенка и считал необходимым позаботиться о создании условий, в которых все присущие ему от рождения задатки могли бы беспрепятственно развиваться Воспитатель не должен навязывать ребенку свои взгляды и убеждения, готовые нравственные правила, а должен предоставлять ему возможность расти и развиваться свободно, сообразно его природе и по возможности устранять все. то, что этому может помешать. Естественное воспитание — это и свободное воспитание.

По Руссо, воспитателю нужно действовать так, чтобы детей убеждала сила необходимости, логика естественного хода вещей, т. е. нужно широко применять метод “естественных послед-ствий”, сущность которого заключается в том, чтобы ребенок сам ощущал результат своих неправильных действий, неотвратимо возникающие из-за этого вредные для него последствия. Фактически Руссо ставил ребенка в зависимость и от вещей,

и от постоянно находящегося при нем наставника. За воспитанником сохранялась лишь видимость свободы, так как всегда он должен был поступать в соответствии с желанием воспитателя “Без сомнения,..—писал Руссо,—он должен хотеть только то, что вы хотите заставить его делать”. Таким образом, именно воспитатель, воздействуя на своего воспитанника косвенным образом, побуждает его к разностороннему проявлению активности и самодеятельности.

Воспитатель, которому Руссо отводил большую роль в формировании нового человека, должен ясно представлять себе стоящую перед ним цель. Он должен дать воспитаннику не сословное, не профессиональное, а общечеловеческое воспитание. Это требование во времена Руссо было, несомненно, прогрессивным.

Естественное воспитание, описанное Руссо в его произведении “Эмиль...”, осуществляется на основе предложенной им возрастной периодизации. Отправляясь от характерных признаков, свойственных детской природе на различных ступенях естественного развития, Руссо установил четыре возрастных периода в жизни ребенка. Определив ведущее начало для каждой ступени развития, он в соответствии с этим указывал, на что должно быть направлено основное внимание воспитателя.

Первый период —от рождения до 2 лет, до появления речи. В этот период преимущественное внимание Руссо считал необходимым уделять физическому воспитанию ребенка.

Второй период—от 2 до 12 лет—Руссо образно называет “сном разума”. Полагая, что в этот период ребенок еще не способен к отвлеченному мышлению, Руссо предлагал главным образом развивать его внешние чувства. Третий период—от 12 до 15 лет. В этом возрасте основное внимание нужно уделять умственному и трудовому воспитанию.

Четвертый период—от 15 лет до совершеннолетия, по терминологии Руссо, “период бурь и страстей”. В это время на первый план должно быть выдвинуто нравственное воспитание юноши.

Эта возрастная периодизация представляла собой шаг вперед по сравнению с периодизацией, установленной Коменским. Впервые Руссо пытался выявить внутренние закономерности развития ребенка, однако при этом он не занимался глубоким изучением особенностей определенных этапов детства. Субъективное выпячивание в качестве основной какой-либо одной особенности, присущей каждому возрасту, придавало надуманный, искусственный характер его периодизации.

Описанию естественного воспитания в каждый из указанных периодов посвящены особые части (книги) романа-трактата “Эмиль, или О воспитании”.

В первой книге “Эмиля... Руссо дал ряд конкретных указаний о воспитании в раннем детстве (до двух лет), касающихся в основном ухода за ребенком: его питания, гигиены, закаливания и т. д. Первые заботы о ребенке, считал он, должны принадлежать матери, которая, если это возможно, сама вскармливает его своим молоком. “Нет матери, нет и ребенка! — восклицал он. С первых дней жизни малыша она предоставляет ему свободу движений, не затягивая его туго свивальником; проявляет заботу о его закаливании. Руссо— противник изнежи-вания детей. “Приучайте,— писал он,— детей к испытаниям... Закаляйте их тела против непогоды, климатов, стихий, голода, жажды, усталости”.

Укрепляя тело ребенка, удовлетворяя его естественные потребности, не следует, однако, потворствовать его капризам, так как выполнение любых желаний ребенка может превратить его в тирана. Дети, по словам Руссо, “начинают с того, что заставляют себе помогать, и кончают, тем, что заставляют себе служить”.

С двух лет наступает новый период жизни ребенка, теперь уже главное внимание следует уделять развитию органов чувств. Как сторонник сенсуализма Руссо полагал, что сенсорное воспитание предшествует умственному. “Все, что входит в человеческое мышление, проникает туда при посредстве чувств...— писал он.— Чтобы научиться мыслить, надо, следовательно, упражнять наши члены, наши чувства, наши органы, которые являются орудиями нашего ума”. Во второй книге “Эмиля... Руссо обстоятельно описал, как, по его мнению, следует упражнять отдельные органы чувств. Рекомендованные им разнообразные упражнения для развития осязания, зрения, слуха он предлагал проводить в естественной обстановке.

Поскольку, считал Руссо, разум ребенка в этом возрасте еще спит, то осуществлять обучение преждевременно и вредно. Он был против того, чтобы искусственно форсировать и развитие речи детей, так как это может привести к дурному произношению,. а также к непониманию ими того, о чем они говорят; между тем очень важно добиться, чтобы они говорили только о том, что действительно знают

Руссо искусственно разобщил развитие ощущений и мышления и высказал несоответствующее действительности предположение, что дети до 12 лет якобы неспособны к обобщениям и потому их учение следует отсрочить до 12-летнего возраста.

Он допускал, конечно, что ребенок может научиться читать и вне школы. Но тогда первой и единственной пока книгой должна быть “Робинзон Крузо Д. Дефо — книга, в наибольшей степени отвечающая педагогическим замыслам Руссо.

Руссо полагал, что до 12 лет недопустимо не только учить ребенка, но и давать ему нравственные наставления, так как у него еще нет соответствующего жизненного опыта. В этом возрасте, считал он, наиболее эффективным будет применение метода “естественных последствии”, при котором ребенок имеет возможность на собственном опыте испытать отрицательные последствия своих проступков. Например, если он сломает стул, не следует сразу заменять его новым: пусть он почувствует, как неудобно обходиться без стула; если он разобьет стекло в окне своей комнаты, не нужно торопиться вставлять его: пусть почувствует, как стало неуютно и холодно. “Лучше схватить, ему насморк, чем вырасти безумным”.

Заслуга Руссо в том, что он отвергал скучное морализирование с детьми, а также широко применявшиеся в то время суровые методы воздействия на них. Однако рекомендуемый им как универсальный метод “естественных последствий не может заменить все разнообразные методы, прививающие ребенку умения и навыки обращения с вещами, общения с людьми.

В возрасте от 2 до 12 лет дети должны познакомиться на основе личного опыта с природными и некоторыми общественными явлениями, развивать свои внешние чувства, проявлять активность в процессе игр и физических упражнений, выполнять посильные сельскохозяйственные работы.

Третий возрастной период, от 12 до 15 лет, по мнению Руссо, лучшее время для обучения, так как у воспитанника появляется излишек сил, которые следует направить на приобретение ими знаний. Так как период этот очень короткий, то из многочисленных наук нужно выбрать те, которые ребенок сможет изучить с наибольшей для него пользой. Руссо полагал также, что подростку, которому еще мало знакома область человеческих отношений, недоступны гуманитарные науки, в частности история, и потому он предлагал изучать науки о природе: географию, астрономию, физику (природоведение).

Целью умственного воспитания Руссо считал пробуждение у подростка интереса и любви к наукам, вооружение его методом приобретения знаний. В соответствии с этим он предлагал коренным образом перестроить содержание и методику обучения на основе развития самодеятельности и активности детей. Ребенок приобретает знания по географии, знакомясь с окрестностями той деревни, в которой он живет; изучает астрономию, наблюдая звездное небо, восход и заход солнца; овладевает физикой, ставя опыты. Он отвергал учебники и всегда ставил воспитанника в положение исследователя, который открывает научные истины. “Пусть он,— говорил Руссо,— достигает знания не через вас, а через самого себя; пусть он не заучивает науку, а выдумывает ее сам”. Это требование Руссо выражало его страстный протест против феодальной школы, оторванной от жизни, от опыта ребенка. Настойчивые рекомендации Руссо развивать у детей наблюдательность, любознательность, активность, стимулировать выработку у них самостоятельных суждений были, несомненно, исторически прогрессивными. Но вместе с тем во взглядах Руссо на образование содержатся и ошибочные положения: он не сумел связать ограниченный личный опыт ребенка с опытом, накопленным человечеством и отраженным в науках; рекомендовал начинать умственное воспитание детей в очень позднем возрасте.

В 12—15 лет подросток, наряду с обучением, должен получать и трудовое воспитание, начало которому было положено еще в предшествующий период. Демократ Руссо рассматривал труд как общественную обязанность каждого человека. По его словам, всякий праздный гражданин — богатый или бедный, сильный или слабый — есть плут.

Руссо полагал, что участие подростка в трудовой деятельности взрослых даст ему возможность разобраться в современных общественных отношениях, - возбудит у него уважение к труженикам, презрение к людям, живущим на чужой счет. В труде он видел также действенное средство для умственного развития ребенка. (Эмиль должен работать, как крестьянин, а думать, как философ, говорил Руссо.) Руссо считал, что подростку нужно овладеть не только некоторыми видами сельскохозяйственного труда, но и приемами ремесла. Наиболее подходящим в данном случае, говорил он, является столярное ремесло: оно достаточно упражняет тело, требует ловкости и изобретательности, столяр делает полезные для всех вещи, а не предметы роскоши. Научившись столярному ремеслу как основному, ребенок может затем познакомиться и с другими ремеслами. Делать это следует в естественной трудовой обстановке, в мастерской ремесленника, приобщаясь к жизни трудового народа, сближаясь с ним.

15 лет — это возраст, когда нужно уже воспитывать юношу для жизни среди людей того социального слоя, в котором ему в дальнейшем придется жить и действовать. Руссо ставил три основные задачи нравственного воспитания: выработку добрых чувств, добрых суждений и доброй воли. На первый план он выдвигал развитие положительных эмоций, которые, по его мнению, способствуют возбуждению у юноши гуманного отношения к людям, воспитанию доброты, сострадания к обездоленным и угнетенным Средствами “воспитания сердца у Руссо служат не нравоучения, а непосредственное соприкосновение с человеческим орём и несчастьем, а также хорошие примеры.

Баррингтон Мур — известнейший американский спе­циалист в области политической социологии. Наибольшую известность ему принесли работы, посвященные социологии революций и полити­ческих режимов. Окончив Колледж Вильямса (Массачусетс), он полу­чил докторскую степень в Йельском университете. Его академическая карьера началась в 1945 году в Чикаго, затем была продолжена в Гарварде. Множество работ посвящены советской политической и социальной системе; также он является автором многочисленных эссе по методо­логии и теории социологии. Наиболее известными работами являются: Soviet Politics — The Dilemma of Power: The Role of Ideas in Social Change (1950), Terror and Progress, USSR: Some Sources of Change and Stability in the Soviet Dictatorship (1954), Political Power and Social Theory: Six Studies (1958), Erweiterte Ausgabe: Political Power and Social Theory: Seven Studies (1965), B. M., Robert Paul Wolff, Herbert Marcuse: A Critique of Pure Tolerance (1965), Social Origins of Dictatorship and Democracy: Lord and Peasant in the Making of the Modern World (1966), Reflection of the Causes of Human Misery and on Certain Proposals to Eliminate Them (1972), Injustice: The Social Bases of Obedience and Revolt (1978), Privacy: Studies in Social and Cultural History (1983), Authority and Inequality under Capitalism and Socialism (Tanner Lectures on Human Values) (1987), Moral Aspects of Economic Growth, and Other Essays (The Wilder House Series in Politics, History, and Culture) (1993), Moral Purity and Persecution in History (2000). Ниже будут рассмотрены его взгляды на революционный процесс с точки зрения исторического подхода.

Методология и философские основания работ Б.Мура, посвященных революционным процессам, заключаются в совмещении субъективного и объективного компонентов знания и выработке максимально прагма­тических политических критериев для анализа социальных структур. Он предлагает критический анализ марксистских интерпретаций исто­рических событий — войн, бунтов и пр., а также систем производства, исторических форм правления. Пытаясь снять барьеры рационального мышления, он осмысливает проблемы демократической политической модели как следствия революций в Англии, США и Франции³⁹², рассма­тривает формы революционного насилия (включая диктатуру) и говорит о неоднозначности роли крестьянства как носителя революционности.

Б.Мур выдвигает положение о коалиционности революционных действий, а также о связи революционной ситуации и революционного результата; о трансформации феодальных отношений в капиталистиче­ские как о ключевом процессе исследуемых им периодов истории.

В работах Б.Мура подчеркиваются два основных момента: идея о том, что классовые коалиции вовлечены в великие модернизирующие революции и что этот процесс зависит от изменений агрокласса и курса на коммерциализацию агрокультуры с ростом государства и ликвида­цией крестьянства, кооптацией аристократии и джентри; что эти про­цессы оказывают влияние на политическую организацию государства, а в частности, на его сращивание с бюрократией и землевладельцами и на возникновение риска фашизма. Это иллюстрируется им примерами Англии, Франции, США, России, Индии, Китая и Германии. Револю­ция играет интересную роль в схеме Б.Мура: главные революции (Ан­глийская, Французская и др.), по сути, являются резким переключением пути развития страны. Для Б.Мура главный конфликт — в т.ч. и сама революция — включен в политическую систему.

Исследование Б.Муром великих современных революций основано на понятии коалиции классов, свергающей старый режим. По Б.Муру, коалиция буржуазии, рабочих, крестьян создала Великую Французскую революцию, хотя крестьяне и рабочие потеряли вскоре свои завоевания. Б.Мур утверждает, что характер революционной ситуации определяет революционный результат, и эта коалиция ранее, чем иные, произвела революции во Франции, России, Англии, Америке. Б.Мур говорит о 4 предпосылках революции:

1. Утрата элитами контроля над армией, полицией и иными органа­ми насилия.

2. Проявление острых конфликтов внутри доминирующего класса.

3. Развитие новых типов мышления и требований объяснения пра­вомерности человеческих страданий.

4. Мобилизация революционных масс, требующих иных принципов перераспределения.

Им проведены сравнительные исследования Индии, Франции, Япо­нии, Китая, Англии, Германии, России и США. Военные мятежи, в от­личие от революций, согласно исследованиям Б.Мура, почти никогда не производят структурных изменений, несмотря на декларации нацио­нального обновления. Но для более глубокого анализа этих процессов необходимо тщательное изучение отношений собственности, информа­ции, лояльности как характеристик, по которым можно сопоставлять национальные революции.

Ключевым моментом концепции Мура можно считать положение о том, что Великие революции, будучи включенными в институциональ­ный и иные компоненты политической системы, фактически сформи­ровали как демократические институты современных обществ, так и предпосылки для формирования авторитарных и фашистских режимов (Германия, СССР, Китай, Япония).

Наиболее полный вариант анализа революционных процессов с по­зиций исторической социологии представлен Б.Муром в работе «Соци­альное происхождение диктатуры и демократии». В рамках этой работы им рассмотрены революционные основания происхождения современ­ных форм демократии на примере Англии, Франции и США. Во всех трех случаях исследователь видит революцию и гражданские войны как ответ на вызовы коммерциализации агрокультуры и как результат взаимодействия и борьбы крестьянства, старой аристократии и новой буржуазии в условиях ограничений политической системы. При этом английский вариант в большей мере иллюстрирует возможности рас­пределения насилия и спектр действий аристократии, французский — революционность и контрреволюционность крестьянства наряду с коммерциализацией аристократии в условиях абсолютизма, американ­ский — конфликт плантационного и фабричного производства как ис­точник различных форм экономического роста и социального развития

общества.

С другой стороны, указанные три случая происхождения современ­ной демократии сравниваются и отчасти противопоставляются им ази­атским процессам на примерах Китая, Японии и Индии. Если Китай (как в имперских формах, так и в позднем коммунистическом варианте) является иллюстрацией разрушительного взаимодействия высших клас­сов и имперской по сути политической системы с миром коммерции, в результате чего на политическую авансцену выступает крестьянство и военная аристократия, то азиатский фашизм японского формата ха­рактеризуется наличием революционных процессов в условиях новых и старых угроз, отсутствия крестьянской революции, а азиатская демо­кратия, получившая возможность развития в мирных условиях в Индии, представляется ему уникальной в плане исторических условий для пе­рехода от буржуазии к крестьянству через ненасилие: эти условия пред­полагали не только рост крестьянского недовольства, но и рост насилия как ответ на вызовы борьбы за независимость.

Данная работа, базируясь на обширном эмпирическом материале, объясняет различия политических ролей высших землевладельческих классов и крестьянства в процессе трансформации обществ от аграрных к современным индустриальным; а также показывает исторические условия, в силу которых те или иные группы аграрного общества ста­новились значимыми социальными силами за спиной парламентских демократий, диктатур, фашистских или коммунистических режимов. Историческое сравнение трансформаций в аграрных обществах пред­ставляется Б.Муру наиболее перспективным, особенно с точки зрения развития революционных движений как фактора трансформации таких обществ. Основой таких революций, по мнению Б.Мура, выступает развитие общественных групп с самостоятельными экономическими базисами протестующих против прошлого и стремящихся к демократи­ческим версиям капитализма. Его интересует, в первую очередь, какую роль в этих процессах играют высшие землевладельческие классы и крестьянство; как революции и гражданские войны приводят к различ­ным комбинациям капитализма и западной демократии; пути, которыми высшие классы и крестьяне реагируют на вызовы коммерциализации агрохозяйства — именно они являются факторами, детерминирующими политические результаты развития обществ.

Выводы такого рода позволяют автору перейти к конструированию теории демократический оснований современных обществ, а также ре­волюционных процессов и поставить вопрос о возможностях социоло­гического и исторического изучения образов революционности и реак­ционности.

Рассмотрим логику, представленную Б.Муром в этой работе. Исследуя социальные процессы в Англии, он задается вопросом, яв­ляется ли процесс индустриализации Англии кульминацией в становле­нии относительно свободного общества. Англия в сравнении с Франци­ей была более мирным вариантом строительства демократии: социаль­ная борьба, сопровождавшая гражданскую войну в Англии 17 в. имела свои особенности, коренящиеся в более раннем периоде. Специализа­ция на производстве шерсти и изменение роли высших классов с 14 в. привели в мощному всплеску коммерциализации: «Королевский мир подтолкнул Англию в направлении капитализма и революции, делая капитализм демократическим»³⁹³. Ситуация в Англии была достаточно уникальной, в России, Китае или Испании она была принципиальной иной. Суть происходящего в Англии процесса раскрывается в коммер­циализации как города, так и сел в 16-17 вв. Значимую роль в этом про­цессе сыграло наличие специфического слоя йоменов, относительно независимых в сфере земельных отношений, которых Б.Мур называет аналогом кулаков 18 века³⁹⁴ и считает «героями английской истории». Крестьянство же, будучи консервативным по природе, защищало при­вычный уклад и традиции. Новый порядок проводили в жизнь люди, коммерциализирующие и город и село и преследовавшие собственные коммерческие цели под «зонтом патернализма и королевской власти, т.е. джентри»³⁹⁵, в то время как, в отличие от Франции, англичане не могли построить собственную эффективную административную и ле­гальную машинерию.³⁹⁶ Это порождало ряд социальных противоречий и вылилось в конфликт между индивидуальными интересами и интере­сами короны. Коммерчески ориентированные элементы в классе выс­ших землевладельцев, менее распространенные среди йоменов, стали инициаторами таких конфликтов: «Рост коммерции в городах 16 в. при­вел к росту коммерциализации аграрного рынка в сельской местности 17 в.»³⁹⁷, что подкреплялось наличием внутри аграрных классов групп, также заинтересованных в этом. Их успешная адаптация приближала их к йоменам или иными словами к джентри³⁹⁸. Кроме личной активности, эти люди обладали широкими связями как ресурсом продвижения — даже отчасти большим, чем у коммерческих классов в городах. Таким образом, борьбу между ними и аристократами можно назвать борьбой экономик³⁹⁹. Как и в случае с Францией, Россией и Китаем, мы видим некий новый слой, «расчищающий дорогу, выполняющий черную рабо­ту новым (капиталистическим) институтам»⁴⁰⁰.

Эффект изменений в землевладении в ходе гражданской войны был менее выражен, чем в ходе Французской революции: в данном случае нельзя прямо говорить о переходе собственности на землю от одного класса к другому. Отчасти после войны высшие классы села возродили жесткий контроль за политическим аппаратом, и таким образом капита­лизм был трансформирован аграрными территориями. То, что называет­ся законным и мирным методом, на деле является более насильственным чем сама Гражданская война, отмечает Б.Мур. Хотя, как он указывает, революционное насилие могло способствовать как мирным реформам в направлении установления относительно свободного режима, и быть прелюдией к дальнейшим мирным трансформациям, исследователь обращает внимание и на то, что «...не все исторически значимое насилие приобретает форму революций»⁴⁰¹, т.к. «сама гражданская война нивелировала короля как защиту крестьян от высших землевладельче­ских классов,... Парламент стал не просто комитетом лендлордов, но и выразителем интересов городского коммерческого класса»⁴⁰². Мест­ные правительства, в контакт с которыми входили крестьяне, были в руках джентри и титулованной аристократии даже в большей мере, чем прежде. Политическое и экономическое доминирование класса круп­нейших землевладельцев в 18 в. было отчасти продолжением тренда, заложенного еще Гражданской Войной и отсутствием сильного бюро­кратического аппарата.⁴⁰³ Результатом войны стало в отличие от Фран­цузской революции усиление высших землевладельческих классов. Капиталисты села представляли собой два типа: крупные землевладель­цы и крупные фермеры⁴⁰⁴; последние обеспечивали оборотный капитал в сельхозпроизводстве и фактически играли очень важную роль в раз­витии товарного хозяйства. Эти процессы на фоне роста цен на продо­вольствие вели к разрушению крестьянских общин. На это оказывало влияние и укрепление парламентаризма в 18 — нач. 19 вв. «Проникно­вение коммерциализации в крестьянскую общину образовало устойчи­вую тенденцию к концентрации земель в немногочисленных руках»⁴⁰⁵. До 70% земель были выведены из крестьянской экономики прежде, чем село было вовлечено в парламентскую систему⁴⁰⁶. Лишенные земли ра­бочие и мелкие фермеры становились жертвами этих процессов. Осла­бевшие общины не могли защитить их права, а косность экономическо­го мышления не позволяла перестаивать хозяйственные практики.

19 век стал веком мирных трансформаций в русле парламентской де­мократии, и аграрные изменения имели определенное место в этих про­цессах. Но им предшествовали насильственные, часто революционные процессы⁴⁰⁷: «сильный коммерческий тон в стиле жизни высших зем­левладельческих классов, джентри и титулованной знати предполагает, что не было., сильной оппозиции для продвижения промышленности как таковой». Высшие классы действовали как политические выдви­женцы и охрана коммерциализации и капитализма. Б.Мура интересует почему, например, Англия смогла обеспечить мирные трансформации, а в России и Китае изменения привели к крестьянским революциям.

В 18 — нач. 19 вв. не было ничего, что предвещало бы развитие сильной демократии. Французская революция положила конец всем надеждам на реформы. Но и после нее наступала фаза реакционности 19 в. Что­бы понять закономерность ее наступления, необходимо анализировать динамику изменений высших землевладельческих классов. Они достиг­ли зенита своей экономической и политической мощи на рубеже веков, Английский капитализм не имел прусского примера юнкерства, чтобы сохранять дух национального единства, устранить внутренние барьеры торговли и установить единые правила для обеспечения процесса ин­дустриализации. Политический строй был рационализирован, и модер­низированное государство установилось задолго до этого. Капиталисты заботились как о расширении и распространении производства, так и о собственных интересах, т.к. репрессивный аппарат Англии был до­статочно слаб. Политические результаты этого проявлялись в реформах законодательства, деятельности парламентских движений (тори и виги, чартистское движение). Отличие английских слоев от юнкерства состо­ит в том, что английские джентри и знать полагались на политическую поддержку экономических позиций⁴⁰⁸. В то же время, во многих слу­чаях было затруднительно решить, к какой категории населения при­надлежит та или иная персона: это статистический факт, определяемый при изучении английской социальной структуры. Между тем около 40% членов парламента в середине 19 века были связны с бизнесом. Б.Мур отмечает тенденцию приспособления аристократии к требованиям ком­мерциализации; его интересует как слабое правительство отзывалось на агровызовы. Ответы на вызовы определялись двумя факторами: специ­фикой 19 века как такового и относительно независимым парламентом, способствовавшим коммерциализации общественной жизни.

Анализируя ситуацию во Франции Б.Мур отмечает, что француз­ское общество вошло в современный мир очень дифференцированным; его консолидация наступает до и после революции⁴⁰⁹. Социальные структуры и образования Франции существенно отличаются от англий­ских. Аристократия была удалена от крестьян, причины этого коренятся в древней истории Франции. Система землевладения в стране по сути была лишь модификацией модели 14 века, хотя большая часть старой знати утрачивала свое влияние в силу своей исключенности из процесса решения наиболее важных общественных задач. Буржуа «делали день­ги» в городах и начинали скупать земли окрест у пассивной знати, с наи­большим успехом развиваясь в 15-18 вв. Эти новые собственники ориентировались в управлении землями на извлечение выгоды и, выходя на рынок, взимали ренту с крестьян, отличаясь от английских буржуа в принципе. Существенную роль в социальных процессах играла и война, которая была постоянной темой общения аристократии и формировала лояльность знати к королю. Таким образом, версальская система разру­шала знать⁴¹⁰; кроме того, эти условия способствовали стагнации сель-хозпроизводства, что и привело к революции и исчезновению аристо­кратии в ходе реализации актов революционного насилия⁴¹¹ (Р.Фостер). Ответом знати на коммерциализацию агрокультуры в случае Фран­ции было следующее. В 17 нач. 18 вв. рынок не расширялся за пределы нескольких крупных городов, и там крестьяне были более активны, чем аристократия. По мере роста привлекательности коммерции знать реа­гировала на нее по-разному. Особо остра была реакция на возможности виноторговли с ее рисками и на торговлю зерном⁴¹². Но производство вина не вовлекало крестьян в процессы обмена: французские аристо­краты оставили крестьян на земле, используя при этом феодальные способы извлечения все большей выгоды, сами же участвовали в тор­говле. Б.Мур выделяет и противопоставляет аристократию «по духу» и «по статусу», и старую военную аристократию — отсюда множествен­ность политических характеристик французского нобилитета. Оста­валась единственная сила, способная их поддержать — монархия. Но она хотела сохранять знать как декорум своей власти. В связи с этими противоречиями в течение 18 в. возникает множество культурных и за­конодательных барьеров.

Б.Мур, ссылается работы Р.Фостера, где показаны различия обла­стей Франции по демографическим показателям, темпам роста населе­ния, локальным политическим ситуациям, технологическим условиям агропроизводства, а также относительно психологических установок крестьянства: Фостер говорит, что «крестьянин пользовался большим престижем, если его семья работала на лорда поколениями⁴¹³», при неравном получении ими прибыли по сравнению с землевладельцем. Это создавало пространство капитала. Такая система сохранения кре­стьян на земле лишь в качестве рабочей силы поддерживалась соци­альными и политическими институтами. В отличие от Англии, влия-ние коммерции, проникнув во французскую деревню, не разрушило ее феодального обрамления⁴¹⁴, и реальными силами, которые поддержива­ли создание новых отношений, таким образом, были буржуа и знать в городах, и монархия, охранявшая нобилитет⁴¹⁵. Классовые отношения под властью абсолютизма во Франции Б.Мур сопоставляет с отноше­ниями в Индии Акбара или Японии Токугавы.

(⁴¹² Существует точка зрения, основывающаяся на статистических данных, что депрессия в винопроизводстве и торговле привела к кризису в экономике и революции. (С.Лабрюсс).)

Но французская королевская администрация имела дело с иной аграрной бюрократией, нежели, например, Россия, Индия и Китай. В доиндустриальных обществах участие в экономической жизни предпо­лагало взаимодействие с бюрократией, которая обеспечивала эффектив­ность такого участия. Французская монархия пыталась решить эту про­блему путем продажи позиций бюрократии⁴¹⁶, что усилило возможности буржуазии в укреплении собственности. Между тем, рост французской монархии существенно ограничивался ростом политических возмож­ностей высших землевладельческих классов и буржуазии⁴¹⁷. Ключе­вым процессом, отражающим столкновение интересов, была торговля и возможности участия в ней. Все это привело к аристократическому наступлению и коллапсу абсолютизма со второй половины 18 в. и, как следствие, проникновению капиталистических и коммерческих практик в агрокультуру старых феодальных методов⁴¹⁸.

По сути, модель Мура здесь представляет сбой упрощенную версию марксизма, когда каждая экономическая субструктура детерминирует определенные политические суперструктуры. Крестьяне во время ре­волюции порождают определенный политический институт, и такого рода движения становятся более открытой формой капиталистических трансформаций в агрокультуре. Отчасти это было ответом на коммер­циализацию, как и в Англии, — здесь речь идет о промышленных об­ластях (специализировавшихся на текстиле). Хотя во Франции большую роль играло и правительство, и интеллектуальные дискуссии в салонах, но Франция также шла к «революционализации агрокультуры и элими­нированию крестьянства»⁴¹⁹, при том, что крестьяне оглядывались на старый социальный порядок, а роялистская бюрократия стремилась привлекать коммерциализированные социальные силы. В то же время, проникновение буржуазии в касту нобилей многое дает для понимании революции: менялся характер французской аристократии; если в Ан- глии аристократы не хотели вмешательства короля в крестьянские дела: «больший сегмент этих классов не нуждался и не хотел использовать политическое вооружение из арсенала феодализма и абсолютизма»⁴²⁰, то во Франции, напротив, земельные аристократы нуждались в таком протекционизме. Между тем, усиливалась буржуазия, начиная играть в этих отношениях роль не меньшую, чем знать и крестьяне. Коммер­ция и промышленность имели социальную базу, сильно зависевшую от старого порядка. В тоже время, низшая страта крестьян и промышлен­ных рабочих создала базу для революции. Б.Мур, однако, отмечает, что говорить о революции как о буржуазной или капиталистической было бы большой ошибкой⁴²¹: санкюлоты по определению антибуржуазны, также как богатые крестьяне: «Во Франции капитализм часто надевал феодальную маску, особенно в сельской местности»⁴²². В то же время французское общество было неспособно контролировать крайне раз­деленные социальные силы, о чем свидетельствуют восстания 17 века. Но это само по себе не является условием революции. В ходе револю­ции многие крестьяне стали собственниками, в отличие, например, от России, где они были бесправны. В основном речь идет об удовлетворе­нии двух главных требований бедных крестьянских слоев:

1. Они хотели земли, если ее не имели больше земли и если имели сколь-нибудь.

2. Они хотели сохранить общины, защищающие их специфические интересы⁴²³.

Для бедных слоев крестьян были важны коллективистские практики, в то время как для обеспеченных они были не столь важны. Во многом именно это связано с насилием в ходе революции как в городах, так и в деревнях. Высшие же крестьянские слои владели землей, не являясь ее реальными собственниками»,⁴²⁴ при этом разные слои чувствовали связь между проблемами друг друга, возникающими при владении зем­лей. Б.Мур рассматривает условия и возможности реализации как рево­люционного, так и контрреволюционного сценария, подробно выделяя фазы революционного процесса и наполняя их событийным контентом; и подчеркивает, что насильственные коллективные действия крестьян были связаны с борьбой за собственность. Он задается вопросом о при­чинах конца радикальной фазы народной революции, не принимая его марксистское объяснение. Особо внимательно он останавливается на событиях в Вандее с целью выяснить импульсы действий радикально настроенных крестьян, и говорит о Вандее как «о пикантной теме на сегодняшний день»⁴²⁵, ибо контрреволюция была ареной, куда не про­никала коммерциализация агрокультуры. Там господствовала стандарт­ная техника и относительно изолированная жизнь. В качестве причин он говорит о более легком гнете аристократии в этом районе Франции и о некоей изоляции Вандеи: в то время как коммерциализация проникала во Францию, Вандея оставалась монархической аграрной территорией. В отличие от остальной Франции крестьяне Вандеи не боролись с на­тиском ремесленников, чтобы сохранить свой заработок⁴²⁶ и фактически продолжали жить в условиях рустикальной экономики, т.е. в условиях более простых аграрных отношений.⁴²⁷ Также сыграла роль более жест­кая налоговая политика и силовая реорганизация локальных управлен­ческих структур в 1790 г., давление на кюре и гражданская конституция, существенно урезавшая права и авторитет духовенства.

Говоря же о социальных последствиях революционного террора, Б.Мур указывает, что он повлиял на все практики политического кол­лективного насилия на Западе и вошел в практики тоталитарных режи­мов 20 в. В терроре 93-94 гг. крестьяне стали важной силой, стоящей за феодальными практиками, особенно на ранних стадиях развития ситуа­ции⁴²⁸. При этом он выделяет специфические черты ситуации в разных частях страны — иногда она была полностью противоположна. Он за­дается вопросом: необходим ли террор и кровавая бойня для революции в принципе. Радикальная революция — интегральная часть революции отношений собственности и прав человека. В данном случае это про­сто негативный ответ на буржуазную революцию, реакция беднейших слоев крестьянства и иных на капиталистическое внедрение экономику. В отличие от мирной Англии, здесь социальные трансформации шли «мимо короны». В любом случае, эти процессы он предлагает рассма­тривать как «вхождение в современное общество через демократиче­скую дверь.»⁴²⁹

(⁴²⁷ Здесь Б.Мур во многом ссылается на работы Ч.Тилли и воспроизводит его тезисы.)

Революция нанесла рану в целом комплексу аристокра­тических привилегий, составлявших сущность старого режима и опре­делила исторические альтернативы развития французского общества и крестьянства в частности на протяжении 19 и даже 20 вв.⁴³⁰ В заключе­нии Б.Мур говорит о рекапитализации: в сер. 18 в. модернизация фран­цузского общества шла «через корону», но революция эту тенденцию разрушила. И это была не только буржуазная революция, потому что «буржуазия уже овладела командными высотами экономической власти до революции»; ее делали крестьяне и городской плебс — радикальные слои: «санкюлоты совершили буржуазную революцию, крестьяне обу­словили то, как далеко она зайдет»⁴³¹.

Американскую Гражданскую войну Б.Мур рассматривает как по­следнюю капиталистическую революцию, базировавшуюся на кон­фликте «плантаций и фабрик». Он говорит, что главное отличие Аме­рики от Англии и Франции при движении к современной демократии в том, что Америка «позже стартовала»⁴³². Она не сталкивалась с про­блемами аграрного общества с его бюрократическими и феодальными формами. Она не проходила монархических и аристократических войн и не имела столь массивного крестьянского класса, как Европа и Азия. Именно это обусловило отсутствие в американской истории револю­ции как таковой и Гражданская война стала наиболее кровавым кон­фликтом в ее истории: «Она стала точкой, разделяющей аграрную и индустриальную эпоху американской истории»⁴³³, что делает ее сопо­ставимой по социальным последствиям с Французской и Английской революциями.

Достаточно углубляясь в исторический анализ этих событий, Б.Мур указывает специфические факты, с помощью которых возможно про­ведение теоретических дискуссий: институциональные требования плантационной экономики базировались на использовании рабства, и во многом это определило характер развития капиталистической про­мышленной системы: «Общества рабства не имели тех же политиче­ских форм, на которых базируется свободный труд»⁴³⁴.

Б.Муру интересны причины, по которым в таких обществах осу­ществлялась борьба, т.к. в Америке не было универсальных причин для борьбы Севера и Юга, и можно было найти множество компро­миссных решений для сосуществования аграрного общества, основан­ного на рабстве, и растущего индустриального общества. Он сравни­вает Америку с Германией и ее условиями репрессий для наемного труда, классом юнкерства и пр., которые не имели рабов как таковых.

Именно германский опыт «показывает, что конфликт между Севером и Югом был во многом компромиссным» в плане политического раз­вития страны: северяне нуждались в «южных юнкерах» для продолже­ния движения по пути капиталистического развития.

Б.Мур выделяет 3 формы роста капитализма в Америке:

• Хлопковые плантации Юга, стимулирующие развитие экспортного

рынка.

• Земельные фермы Севера.

• Резкая индустриализация Северо-востока страны.⁴³⁵

При этом рабовладельцы составляли меньшинство населения (око­ло четверти населения или 4/5) ⁴³⁶, и были весьма неоднородны — от работающих на земле вместе с несколькими рабами до крупных планта­торов. Мелкие фермеры в этой ситуации выпадали из рыночных отно­шений. Когда рабство мигрировало с юга на запад, оно стало серьезной политической проблемой. Нарушился баланс между свободными шта­тами и рабством; на это накладывалась нестабильность рынка, цен на рабов, что «душило северную экономику»⁴³⁷. Б.Мур задается вопросом, можно ли считать плантаторов капиталистами, и отвечает утвердитель­но, т.к. «большая ферма была также сложна в управлении, как фабрика». И мы вновь имеем дело с проникновением коммерциализации в тради­ционную агрокультуру. Север производил широкий ассортимент това­ров и провоцировал интенсивный и широкий обмен, при этом отчасти впадая в зависимость от южного рынка сырья: интересы Севера и Юга были близки. Все, чего ожидал северный капитализм от государства — защита и легитимация частной собственности. Однако, это угрожало Югу и его институтам.⁴³⁸ Резкий индустриальный рост Севера наблю­дается с 1850 г.; северные капиталисты нуждались в дешевой рабочей силе. Еще до сер.19 в. южные плантаторы приглашали северных ферме­ров как противовес плутократии Севера, искались различные коалиции, но они так и не стали политической силой.⁴³⁹ Однако, существование свободных земель дало возможность колебаний отношений между ка­питалистами и свободными рабочими в начале развития капитализма в Америке, в то время как в Европе это вылилось в формирование ради­кальных насильственных движений⁴⁴⁰. Гражданская война по сути отсекла радикализм. Б.Мур указывает, что группировка социальных сил в Америке 1860-х объясняет весь характер этой войны. Фактически ситу­ация выдвигала три требования: требования капитала, требования тру­да и требования совмещения маркетинга и финального продукта⁴⁴¹. Две существующие хозяйственные системы справлялись с ними принципи­ально по-разному. Это, хотя и не провоцирует серьезного структурного конфликта, но предполагает, что и «компромисс был невозможен в этой ситуации»⁴⁴².

По географическим и экономическим причинам американская со­циальная структура развивалась на протяжении ] 9 в в нескольких на­правлениях: аграрное общество и индустриальный капитализм, Север и Юг, и семейные фермы на Западе. Запад и Север создали общество, чьи ценности вступили в конфликт с южными. Фокусная точка эти отноше­ний — рабство. Мораль в данной ситуации создавалась и поддержива­лась экономикой⁴⁴³, а осложнялась стремлением политических лидеров переходить к современным политическим ролям, не позволявшим иг­норировать эти противоречия. Определенную роль сыграли и интересы торговли, когда хлопок Юга уходил в Англию, хотя в нем нуждалась растущая промышленность Севера.

Таким образом, при общем росте силы, американское общество оста­валось слабым; возник революционный импульс, не получивший, однако, продолжения. Если Французская и Английская революции предполагали действия низших слоев, то американский вариант этого не предусматри­вал. Лидеры групп рассматривали эту войну как революционную борьбу между прогрессивным капитализмом и аграрным обществом, основан­ном на рабстве⁴⁴⁴, как возможность разрушить анахронический порядок Юга и заменить его прогрессом Севера. (Т.Стивене). Б.Мур рассуждает о возможности более радикальных версий реконструкции южной модели и, основываясь на эмпирическом материале газетных публикаций, приходит к выводу, что гипотетически она была возможна с приходом радикалов, выступавших за полное перераспределение земельных фондов. Это изме­нило бы, например, возможности участия арендаторов в рынке, торговле и пр., и обеспечило бы правами лишенных собственности неграми, кото­рые могли потенциально составить рабочий класс.

Хотя Гражданскую войну и нельзя назвать полноценной революци­ей, Б.Мур указывает, что ее результатом стали именно революционные изменения: наступил индустриальный капитализм и произошло пере­распределение человеческих свобод. Ее сопровождало множество зна­чимых политических изменений. Изменилось право, собственность по­лучила поддержку и защиту. Однако имеются и аргументы против того, чтоб считать ее революцией:

1. Нет реальной связи между ней и победой индустриального капи­тализма.

2. Эти процессы являлись результатом экономического роста и не Гражданская война привнесла их в социальную реальность.

3. Отношения Севера и Юга были комплиментарны и не противо­речивы⁴⁴⁵.

Однако, эти аргументы опровергаются с помощью сравнительного анализа с аналогичными процессами в Германии, Японии и пр.

Рассмотрев европейский и американский опыт, Б.Мур сопоставляет его с азиатскими моделями. Проблема сопоставления азиатских и евро­пейских процессов заключается в том, что многие интеллектуалы пола­гают, что есть единственная траектория мирового развития, ведущая к современному индустриальному обществу, итогом развития котрого яв­ляются капитализм и демократия. Б.Мур говорит о мультивариантности развития, отрицая линейность марксизма и универсальность критериев оценки такого развития. Прекрасными иллюстрациями его точки зрения являются модели Китая, Японии и Индии.

Анализируя Китайскую модель, Б.Мур рассматривает возможность развития коммунистической альтернативы в Китае исходя из тради­ционно бюрократического характера Китайской империи. Империя, бюрократия, собственность на землю — вот ключевые позиции его анализа: «Марксисты избрали некомфортабельные условия для своих практик»⁴⁴⁶, поскольку здесь сочетались и феодализм и бюрократия. Он изучает, какова главная характеристика общественной жизни с 1644 по 1911 гг., насколько простиралось влияние имперских традиций в Китае 20 в.; как земельная аристократия продолжала существовать за фасадом административной централизации, предполагая здесь некое обществен­ное соглашение.⁴⁴⁷

(⁴⁴⁷ Во многих позициях он солидарен с выводами К.Виттфогеля.)

Механизм, связывающий все эти элементы воедино, заключается в том, что множество продуктивных сельскохозяйственных земель, особенно на юге, принадлежали кланам; в силу этого Б.Мур рас­сматривает «фамилию как механизм»⁴⁴⁸, при этом ее официальный ранг оставался теоретически открытым: любой крестьянин, не имевший ин­теллектуальных претензий в отношении себя, мог думать о более высо­ких позициях для своего сына. В этом заключается разница не только, например, с Германией и Россией, но и Японией. Кроме того, правитель­ство не гарантировало права собственности — это было задачей импер­ской бюрократии. Но это был специфический политический и экономи­ческий случай для Китая, Индии и Японии. Землевладельцы зависели от бюрократии в сборе ренты, охране прав собственности, строитель­стве систем ирригации, что означало серьезную структурную слабость общества. К тому же, в отличие от европейских систем, китайская пред­усматривала высокий уровень коррупции как источника регулярного до­хода чиновников. Все это снижало эффективность контроля со стороны центра. Локальные чиновники реорганизовывали повседневную жизнь людей. В этом ситуация схожа с Японией, где наблюдались большое число свободных соискателей и промежуточных групп между офици­альными лицами и членами общин⁴⁴⁹ с особой позицией самураев и лиц низших служебных рангов.

Говоря о слое джентри и коммерциализации в Китае, Б.Мур отмеча­ет, что империя не создавалась как урбанизированное общество. Дело­вая активность являлась препятствием для школьно-бюрократической системы⁴⁵⁰, порождая культурный и ценностный конфликт. Внешние условия (войны и пр.) также способствовали тому, чтобы китайская про­мышленность начала развиваться собственным путем. Социальные и политические силы также были незападного типа, т.к. Китай, как и Рос­сия, вступил в новую эру с малочисленным и политически