Репин Илья Ефимович

Моне Клод

Художественное образование получил в Париже (с 1859), занимался в студии Сюиса, некоторое время посещал мастерскую художника академической ориентации Ш. Глейра. В Салоне внимательно присматривался к полотнам К. Коро, Т. Руссо, Ш. Добиньи. Важное значение имело знакомство с молодыми живописцами, ищущими новых путей в искусстве: Базилем, Писсарро, Дега, Сезанном, Ренуаром, Сислеем. В их кругу зародилось ядро нового живописного направления, получившего впоследствии название «импрессионизм» от названия картины Моне «Впечатление. Восход солнца» (1872, Музей Мармоттан, Париж; франц. impression — впечатление), которая экспонировалась в ателье фотографа Надара в 1874, на первой выставке импрессионистов.Моне много работает на натуре, ему важно не просто запечатлеть пейзаж, бытовую сценку, а передать свежесть непосредственного впечатления от созерцания природы, где каждое мгновение что-то происходит, где окраска предметов непрерывно меняется в зависимости от освещения, от состояния атмосферы, погоды, от соседства с другими предметами, отбрасывающими цветные отблески — рефлексы. Чтобы воссоздать жизнь в ее непрестанных изменениях, художник работает под открытым небом, делая на пленэре не только этюды, но и завершая картины. В картине «Дамы в саду» (около 1865, Эрмитаж, Санкт-Петербург), залитой сияющим светом, белый цвет платья словно вбирает в себя все многоцветие природы — здесь и голубые блики, и зеленоватые, охристые, розоватые; столь же тонко разработан зеленый цвет листвы, травы.Моне начинает работать рельефным мазком, передающим трепет листвы, мерцание солнечных бликов на воде, тени от скользящих по небу облаков: «Скалы в Этрета» (1886, Музей изобразительных искусств, Москва); «Луга в Живерни» (1888), «Поле маков» (1880-е, оба — Эрмитаж, Санкт-Петербург). Композицию художник сознательно строит таким образом, чтобы картина производила впечатление случайно выхваченного фрагмента из потока жизни («Бульвар Капуцинок», 1873, Музей изобразительных искусств, Москва).Моне создает серии, запечатлевая один и тот же мотив, в разное время дня: «Руанский собор в полдень» (1894); «Руанский собор вечером» (1894, оба Музей изобразительных искусств, Москва); контуры предметов, объемы начинают растворяться в световоздушной среде. Добиваясь чистоты и звучности цвета, Моне избегает смешивать краски на палитре; чтобы передать нужный ему тон зеленой листвы, художник кладет рядом мазки желтого и синего, на расстоянии они сливаются, «смешиваются» в глазу зрителя, и листья кажутся зелеными и словно трепещущими на ветру («Стог сена», около 1886, Музей изобразительных искусств, Москва).Все эти новшества вызывали неприятие публики и критики. Картины импрессионистов не принимались в Салон, покупались за бесценок или не покупались вовсе. Моне жил долгое время в такой нужде, что не было денег ни на хлеб, ни на краски, и он подчас не мог закончить начатый холст.Свои последние работы — 14 больших декоративных панно «Нимфеи» («Водяные лилии», или «Кувшинки»), над которыми Моне работал начиная с 1918, — он завещал в дар государству: пейзажи с мерцающими водами, лилиями, серебристыми ивами и их зыбкими отражениями заполняют пространство двух овальных залов «Оранжереи» Лувра (Париж).

Родился в семье военного поселенца, первые художественные навыки получил в местной школе военных топографов. Переехав в Петербург, с 1863 учился в рисовальной школе Общества поощрения художеств (в т. ч. у И. Н. Крамского) и (в 1864-71) в Академии художеств. Как пенсионер Академии провел 1873-76 годы в Италии и Франции. В 1877 возвратился в Чугуев, затем жил в Москве и (с 1882) в Петербурге, а с 1900 — в Куоккале, в своем имении «Пенаты». Совершал неоднократные поездки по России и в зарубежные страны Европы. Был членом Товарищества передвижных художественных выставок.

«Бурлаки на Волге»

Уже религиозные картины, исполненные по академическим программам («Иов и его друзья», 1869; «Воскрешение дочери Иаира», 1871; обе — Русский музей) являют удивительный дар художественно-психологической концентрации, умение подчинить все компоненты образа — уроки старых мастеров, рисунок, цвет, композицию — общей драматической задаче. «Бурлаки на Волге» (1870-73, там же) тоже пишутся как академический заказ. Но Репин создает на базе многочисленных натурных этюдов — в основном написанных во время путешествия по Волге с художником Ф. А. Васильевым в 1870 году — картину, которая, сразу сделав молодого мастера знаменитостью, производит сенсацию. Зрителей впечатляет и яркая выразительность натуры — народных типов — и ощущение грозной силы социального протеста, назревающей в этих нищих изгоях. Весь красочный и композиционный строй картины выражает уже не только величие Волги и ее тружеников, но саму политическую атмосферу общества, его чаяния и тревоги.Кисть Репина с беспрецедентной энергией воплощает Человека в истории, реально показывая, как эта история делается, слагаясь из человеческих чувств и мыслей. «Я человек 60-х годов,... для меня еще не умерли идеалы Гоголя, Белинского, Тургенева, Толстого и др. идеалистов», — свидетельствует сам мастер (в письме Н. И. Мурашко, 1880); и добавляет: «окружающая жизнь меня слишком волнует, не дает покоя, сама просится на холст; действительность слишком возмутительна, чтобы со спокойной совестью вышивать узоры». Однако он остается и блестящим мастером формы, этих самых «узоров», чутко воспринимая веяния и импрессионизма, и символизма. Всю жизнь он задорно вмешивается в эстетические споры, принимая то сторону В. В. Стасова, то «Мира искусства», но в итоге оставаясь самим собой, всегда беспартийным и в то же время всегда политически пристрастным творцом.Главная картина парижского периода («Садко в подводном царстве», 1876, там же) стала шагом назад, явившись переусложненной аллегорией позднеромантического салонного плана. Но художник стремится закрепить успех «Бурлаков» в драматических или стихийно-праздничных сценах народной жизни — таких, как «Проводы новобранца» (1879, там же) и «Вечорницi» (1881, Третьяковская галерея).Итогом этих поисков стал новый шедевр — «Крестный ход в Курской губернии» (1880-83, там же). «Вся Русь» как бы сведена тут воедино в многолюдной церковной процессии; при этом удивительная характерность типов, натурная правда пейзажа не утверждают, а развенчивают привычные историко-бытовые стереотипы: вместо благостной «соборности» мы видим массовую инерцию толпы, которая, двигаясь по иссохшему, выжженному солнцем оврагу, среди мертвых вырубок, в буквальном смысле прет в «никуда», в некий незримый, но явственно ощутимый тупик.