Наполеон

Я не могу найти слов, чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.

Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.

Смешным. — Ред.

Вот оно, милое.

Мой милый, вы — герой.

Философ.

Мой милый, это героизм.

Быть может, измена.

Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который обязан был открыть против неприятеля. — Ред.

Мостовое укрепление.

Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.

Надо его попотчевать Брюнном.

В этой гадкой моравской дыре.

Женщина — подруга мужчины.

Ну-ка, ну-ка.

Поживем, увидим.

Между нами, мой милый.

Просто Бонапарт.

Надо его избавить от и.

То Австрию принудят.

Словечек.

Перестрелка под Дюренштейном (франц. и нем.).

Укрепление.

Это как нарочно, как нарочно.

Как будто бы вы нам сказали.

Один эрцгерцог стоит другого.

Вес это прекрасно.

Видите ли.

Зарок непобедимости.

Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку на кегельный кон.

Отзывы Билибина расходились по венским гостиным.

Ваше высокоблагородие (нем.).

Сорок тысяч человек погибло, и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при атом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.

Вы видите несчастного Мака.

Промеморийку.

Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около семидесяти тысяч человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить

Боже, как наивен! (нем.)

Доброго утра, доброго утра! (нем.)

Уж за работой! (нем.)

Да здравствуют австрийцы! Да здравствуют русские! Ура император Александр! (нем.)

И да здравствует весь свет! (нем.)

Однако, мой милый, при всем моем уважении к «православному российскому воинству», я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.

Принц Мюрат и все другое…

говорят, православное жестоко грабит… ради прекрасных глаз.

Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…

Подождите, я не кончил… Я думаю, что вмешательство будет прочнее, чем невмешательство. И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября…* Вот чем все это кончится.

Демосфен, я узнаю тебя по камню, который ты скрываешь в своих золотых устах!

Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость — не то что подлость…

Также нет. Это ставит двор в слишком дурное положение. Это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это маковщина. Мы обмаковались.

«Эту русскую армию, которую английское золото перенесло сюда с конца света, мы заставим ее испытать ту же участь (участь ульмской армии)».

Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию. Вы можете взять её обозы и её артиллерию.

Генерал-адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.