Казахстан

Россия

В России разрушение инфраструктуры наступательной биологической войны проходило неспешно. Зато одновременно учреждениям ВБК пришлось вспомнить свое изначальное («защитное») предназначение, которое раньше было лишь прикрытием и к которому вряд ли в ВБК относились всерьез.

В ВПК и армии в новую эпоху прошло много изменений.

Госплан СССР просто исчез. О.Б.Игнатьев перебрался с должности шефа отдела биологического вооружения советского ВПК в представительное и вполне «миролюбивое» кресло руководителя биологического отдела комитета по конвенциальным проблемам химического и биологического оружия при президенте России. Чувствовал себя на ниве биологической защиты вполне комфортно — стал писать бумаги о том, как Россия истово исполняет Конвенцию о запрещении биологического оружия (10,72). Пока тот комитет не был упразднен за ненадобностью.

Военные биологи, занялись, наконец, своим прямым делом, до которого раньше не доходили руки. Скажем, в 1999 году генерал В.И.Евстигнеев похвалился тем, что по заказу армии в Кольцово разрабатывается рекомбинантная вакцина против гепатита В (препарат ревакс, проходивший на тот момент доклинические испытания). В обоснование генерал указал, что вирус гепатита В переносится при использовании нестерильного медицинского оборудования и инструментов, а в результате у больного может развиваться рак или цирроз печени (69). Конечно, лучше поздно, чем никогда, однако нестерильные медицинские инструменты армия России знавала еще во времена первой мировой войны. То же самое относится и к средствам биологической разведки. В 1999 году генерал В.И.Евстигнеев доложил, что приборы биологической разведки, стоявшие на вооружении российской армии, оказывается, морально и физически устарели (а «сигнализаторы об опасности биологического нападения… имеют более чем 30-летний стаж работы в войсках») (69). Как видим, раньше защита от вражеского биологического нападения была для генерала В.И.Евстигнеева, который возглавлял 15-е (биологическое) управление Генштаба, лишь прикрытием (уж он-то знал, что никто нападать не собирался). А теперь вот он обнаружил явные недостатки в своей прежней («наступательной») работе. И стал готовиться, на этот раз против нападения биологических террористов.

Эвакуация военного персонала с острова Возрождения началась в конце 1991 года, когда была закрыта военно-биологическая лаборатория Аральск-7. Решение об этом было принято на ученом совете в институте Загорск-6 в ноябре 1991 года, когда до кончины Советского Союза оставались недели (34). Военные ушли с острова очень быстро, бросив в неприкосновенности технику, всю инфраструктуру и даже склады, забитые обмундированием и тушенкой (194,196). Персонал и армейский полк были переведены в Аральск-5 (34). Поначалу военные еще на что-то надеялись, в частности на продолжение работ с биологическим оружием хотя бы вахтовым методом, однако с этими мечтами им все же пришлось расстаться после однозначного указа президента Б.Н.Ельцина от 11 апреля 1992 года, декларировавшего прекращение работ с биологическим оружием (154). Российский генералитет был так расстроен из-за утраты двух полигонов — биологического и химического, — что немедленно кинулся раскрывать секреты теперь чуждых ему стран. И уже 15 апреля генерал С.В.Петров приступил к произнесению всяческих слов на страницах газеты «Труд» (30).

В 1992 году у военно-биологического института в Кирове была общеизвестная беда — «недостаток средств… Денег из бюджета хватает только на зарплату, об оплате экспериментов… говорить не приходится. Выход в конверсии… Но вяжет по рукам запрещение коммерческой деятельности.» (65). И он начал активно предлагать «здравоохранению, сельскому хозяйству, пищевой промышленности, комитетам по экологии многие из своих последних разработок» (54). Особого успеха это не принесло. Потому что начальник института генерал Е.Пименов тогда еще не понял главного — с населением надо общаться более открыто. Во всяком случае его утверждение, что «в 1942 году из подмосковной деревни Перхушково институт перебазировался в город Киров» (54), не имеет никакого отношения к реальности. Конечно, если оставить в стороне обыкновенную неосведомленность генерала, можно предположить, что он таким способом хотел скрыть от общества наличие ракетных объектов во Власихе и на острове Городомля. Потом институт попытался заниматься способами уничтожения химического оружия и тоже без особого успеха — не тот профиль (240).

Под аккомпанемент разговоров о том, что будто бы «секретная лаборатория стала сугубо мирной» (24), статус института Свердловск-19 как особо секретного объекта минобороны России не очень изменился. Летом 1997 года подходы к нему оснастили новыми инфракрасными датчиками. И пока нет никаких оснований для предположения, что секретные военно-биологические работы якобы прекращены. Во всяком случае армия много лет истово не допускает на свои объекты международные инспекционные группы, в первую очередь из США. Попытка начальника института предложить обществу мирные разработки особым успехом не увенчалась (64). В 2003 году депутат Государственной Думы Е.Зяблицев внес на рассмотрение законопроект, предусматривавший предоставление льгот для бывших работников военных объектов по производству биологического оружия. Естественно, на то, чтобы заставить институт Свердловск-19 представить обществу отчет о выбросе в 1979 году из его недр облака биологического оружия, ума и мужества у депутата не хватило. В 2004 году Свердловск-19 объявил о начале выпуска антибактериального средства пефлоксацина, применяемого при лечении тяжелых форм инфекционно-воспалительных заболеваний, таких как сепсис, брюшной тиф, менингит (выпуск исходной субстанции для этого был вроде бы налажен в Волгограде, так что здесь речь шла лишь о создании товарной формы).

В условиях декларированного выхода из биологического противостояния военно-биологический центр Загорск-6 (Сергиев Посад) ближе к населению тоже не стал. Во всяком случае даже в 2000 году попытка муниципальных властей «узнать, насколько опасно хранилище штаммов вирусов для населения… не происходит ли утечка использованных реагентов через канализацию, степень риска и ряд других вопросов» окончилась ничем (241). Зато в решительное контрнаступление перешел лично создатель биологического оружия на основе черной оспы полковник Е.П.Лукин, обвинивший представителя муниципальных властей, что его «совсем не интересует деятельность ВЦ по обеспечению биологической безопасности РФ» (242). Между тем вирусологический центр Загорск-6 никогда не занимался обеспечением безопасности РФ — его задачей была безопасность армии (и только армии!), а также разработка биологического оружия на основе натуральной оспы, лихорадок Эбола, Ласса и т. д. Именно это справедливо беспокоило представителя муниципальной власти Сергиева Посада (241), однако полковник и доктор неизвестно каких наук (ни в одном реестре страны он не значится) вместо ответа на вопрос, куда подевались запасы «оружейной натуральной оспы» (а это лично его, полковника, изделие), дал отлуп злопыхателям вполне на уровне доктора И.Геббельса.

Не следует забывать и о том, что в 1991 году 15-е управление Генштаба сделало «глубокую закладку» — распорядилось перенести на микрофильм полное описание производства биологического оружия на основе сибирской язвы (12 томов) и отправить это на длительное хранение на военных объектах в Кирове, Загорске (Сергиевом Посаде) и Свердловске (Екатеринбурге) (10).

У организаций «Биопрепарата» были свои хлопоты. В 1999 году, то есть через 7 лет после его перехода на мирные рельсы генерал В.И.Евстигнеев назвал эту систему «самым современным фармакологическим гражданским центром России» (69). Однако он так и не смог назвать на память ничего из мирной продукции этой системы. Это значит, что в предыдущую эпоху у «Биопрепарата» не было ничего даже в заделе.

О действительном характере института в Оболенске представители США смогли составить себе представление еще в январе 1991 года, когда инспекционная группа посетила его и смогла увидеть — не без приключений — стальную камеру для проведения взрывов биологических боеприпасов, а также камеру для проведения аэрозольных испытаний. Визитеры знали, что искать — в аэрозольной камере они увидели и вмонтированные в пол стойки для привязывания подопытных животных, и вентиляционные отверстия, которые позволяли распылять биологические аэрозоли (5,10,158).

Пропагандистских сообщений прессы о трудностях института в новые времена уже имеется немало (49,59,180–186). Считается, что в Оболенске были созданы интерфероны высшего уровня очистки (59). Пропагандируются работы ВНИИ ПМ по созданию клеток, которые вырабатывают инсулин (59). В последние годы в институте занимались «болезнью легионеров» (49).

В марте 2003 года из института, который стал называться ГНЦ ПМ, исчез его многолетний директор генерал Н.Н.Ураков. Зато решением Московского областного суда, был назначен внешний управляющий. К тому времени долг института перед «Мосэнерго» составлял уже 152 миллиона рублей. Впрочем, эксперты того самого суда зафиксировали, что при правильной постановке дела ГНЦ ПМ может трижды выплатить все долги. К тому времени руководство института поняло, что из более чем 100 корпусов по существу нужен только так называемый Первый корпус (НИР и ОКР), в котором сосредоточены научно-технологические мощности, виварий и электроподстанция. А остальное институт был готов продать, чтобы расплатиться с долгами (185).

К этому времени ситуация резко изменилась. Если раньше от института не то что шпионов, просто посторонних отгоняли чуть ли не пулеметным огнем, то сейчас институт выживает только за счет шпионов и посторонних. За последние до снятия Н.Н.Уракова 4–5 лет ГНЦ ПМ обслуживал в основном учреждения США, то есть министерство обороны США (Пентагон), министерство сельского хозяйства США, министерство по охране окружающей среды США и министерство здравоохранения. США. И все они без звука выделяли деньги на нужные им исследования. Ну а на доходы от американских заказов институт только за последний год купил на 1,5 млн долларов нового оборудования, отремонтировал виварий и заселил его венгерскими подопытными животными (185).

Руководство института в Кольцово, называющегося центром биотехнологии и вирусологии «Вектор», инициировало немало статей о его нынешних трудовых буднях (61,62,173–176,243,244). Пресса не забывает рассказывать байки, что раньше в институте «по распоряжению минобороны делали противоядия, которые должны пригодиться на случай бактериологической войны» (244). После перемещения в «Вектор» в 1994 году коллекции штаммов натуральной оспы из Института вирусных препаратов (Москва) этот центр стал официальным хранилищем вируса оспы (10). 30 июня 1999 года обе мировые коллекции вируса оспы — в «Векторе» и в CDC в Атланте (США) — должны были быть уничтожены, после чего с угрозой черной оспы было бы покончено во всемирном масштабе навсегда. Однако руководство «Вектора» стало доказывать, что вирус оспы мог сохраниться в захоронениях в условиях вечной мерзлоты Сибири. А тут еще угроза терроризма… (61,62,243). В общем они добились своего — уничтожение коллекций так и не состоялось. В начале 2003 года в прошлом секретный пос. Кольцово получил официальный статус наукограда. Так у руководства института появилась надежда превратить пос. Кольцово в инновационный центр, в зону концентрации передовых биотехнологий и фармакологического производства — тому порукой может стать открывшаяся возможность оставлять для нужд поселка собираемые на его территории налоги (30 млн рублей в год). Впрочем, охрана опасного биологического центра пока осуществляется за счет денег международных организаций (244). Зато в Кольцово уже выпускают косметику и бифидокефир (62).

В Мочалище после прекращения работ, начатых в 1987 году и остановленных в результате протеста жителей Марийской Республики, стройка завода биологического оружия еще года два охранялась, а потом охрану сняли. К 2000 году из трех корпусов один уже обвалился, другой был растащен, а третий еще стоял. Посреди огромной вырубки одиноко громоздилась коробка. В ста метрах от нее — остатки обрушившегося склада и множество свай. Здесь же и брошенная цистерна из-под бетона. Проехать к заводу было уже невозможно (204).

В МСХ процесс проходил примерно так же. В последние годы Всесоюзный научно-исследовательский ящурный институт (Владимирский район Владимирской обл.) обрел новое наименование — Всероссийский НИИ защиты животных (ВНИИЗЖ). Однако места в новой жизни он пока не обрел. В Советском Союзе существовало 6 предприятий по производству противоящурной вакцины. Сейчас в России таковых лишь два — ВНИИЗЖ и Щелковский биокомбинат, причем научные разработки ведет лишь ВНИИЗЖ. Здесь собирается вся текущая информация по ящуру. Впрочем, доброхоты уже называют ВНИИЗЖ генштабом будущей биологической войны (201). Скорее всего для его возрождения под флагом борьбы с биологическим терроризмом. Бывший Всесоюзный НИИ ветеринарной вирусологии и микробиологии (г. Покров, Владимирская область) в новую эпоху стал функционировать как Покровский завод биопрепаратов (201). В 2003 году МСХ РФ объединил эти учреждения под одним руководством. Однако пока эти реформации не привели к обретению Владимирской частью общей системы нового дыхания (201).

В Казахстане естественные изменения в целом проходили в том же ключе.

База СНОПБ в Степногорске с 1993 года начала медленно приобретать мирные очертания под именем флагмана фарминдустрии АО «Биомедпрепарат» (11). Тем не менее свои воспоминания об истории возведения гигантского завода биологического оружия, выпущенные в независимом Казахстане в 1994 году, его руководители Э.И.Перов и Г.Н.Лепешкин не снабдили хотя бы глухим упоминанием о военном прошлом. Они ограничились лишь разговорами о внедрении на их предприятии разработок Института микробиологиии им. Кирхенштейна из Вильнюса и Института микробиологии и вирусологии НАН Казахстана (205).

Поначалу получалось оптимистично. 13 декабря 1993 года, Казахстан и США подписали соглашение, по которому американцы обязались оказать техническую и финансовую помощь в демонтаже опасных для США установок и предотвращении, таким образом, распространения оружия массового поражения. В рамках звучного проекта «Степногорская инициатива» на превращение завода биологического оружия в крупнейший и передовой фармацевтический центр США выделили 6 млн долларов: половину дало минобороны США, половину — частное лицо. Смысла поначалу никто не понял. Однако частное американское лицо быстро сокрушило коммуникации и систему жизнеобеспечения завода (в первую очередь мощнейшие реакторы) и на этом свою позитивную деятельность завершило. Потом оно начало под видом закупки фармацевтического оборудования стаскивать со всего света технологические отбросы. К концу 2000 года стало ясно, что ничего нового делать американцы не собираются — им просто надо было сокрушить завод биологического оружия (195).

Так погиб 1 млрд долларов, затраченных советской властью на создание мощной биологической угрозы для США, а будущий мирный завод стал кандидатом в банкроты. Некогда могучий завод, связанный воедино энергетическим комплексом, был по совету экспертов разбит на 6 акционерных обществ. Каждое преследовало свои коммерческие интересы и одно за другим становились в очередь на банкротство. Западные компании по производству биопрепаратов могли больше не волноваться — комбинат в Степногорске с развитой инфраструктурой и большим научно-техническим потенциалом пока не стал их конкурентом на мирном поприще. В 2001 году на завод пришла новая команда менеджеров. Большую часть имущества удалось спасти: что-то было отвоевано при судебном разбирательстве, что-то было выкуплено. Решающей победой стало возвращение энергетического комплекса. Ну а 2 цеха с уникальнейшим ферментационным оборудованием ценой в 150 тысяч долларов вернуть не удалось. Новое руководство вернулось к старым планам создания в Степногорске флагмана фарминдустрии (202). Потом пришла идея биотехнопарка. По-видимому, это надолго.

Руководство сельскохозяйственного НИИ на ст. Отар (ДНИСХИ) покинуло его в конце 1991 года (11). Потом настало долгое безвременье. Летом 2003 года пресса сообщила, что американские власти выделили средства на завершение переоснащения института. Демонтаж оставшегося оборудования биологической войны должен был начаться в первом квартале 2004 года.

В настоящее время противочумной институт в Алма-Ате координирует работу 8 противочумных станций в Казахстане. Он назван одним из четырех противочумных центров ВОЗ в Центральной Азии. Численность персонала сократилась здесь вдвое по сравнению с той, что была до 1992 года (11).

Официально военная лаборатория на острове Возрождения была закрыта властями Казахстана 18 января 1992 года (11). После этого полигон практически не охранялся и на острове стали орудовать жители прибрежных поселков. Они разграбили автопарк и жилые помещения, потом очередь дошла до лабораторного комплекса и бараков. Только в 1998 году на остров прибыли казахские геологи, экологи и эпидемиологи, которые убедились, что перед уходом военные захоронили остатки биологического оружия здесь. А сталкеры тем временем продолжали добывать на полигоне цветные металлы, а потом дело дошло и до стройматериалов. Однако в отличие от отходов, вся информация о биологическом оружии была вывезена во время авральной эвакуации. С развалом Советского Союза казахстанские власти делали вид, что надеются получить доступ к секретной информации прежних лет, хранящейся в архивах России, однако каких-либо серьезных официальных данных не сей счет нет.