Белые армии Урала и Поволжья 17 страница

Но самый пикантный момент был впереди. Когда красноармейцы примчались к городу, их встретили пулеметным огнем. Оказывается, Каппель со своим отрядом, идя всю ночь, обошел Казань и часов в одиннадцать на следующее утро вошел в город с северной стороны. Теперь стало понятно, почему он не хотел высаживаться у пристаней: силы были слишком неравные для лобовой атаки. В штабе потом говорили, что против 600 чехов и 400 каппелевцев красные выставили девять тысяч солдат.

Когда часам к пяти «Вульф» подошел к пристаням, там было полно народу. Все махали руками и шляпами, приветствуя своих освободителей. На мостик «Вульфа» бросали букеты цветов, подъем был необычайный. Выставив два корабля в дозор по направлению к Свияжску, мичман М. приказал команде «песни петь и веселиться». [283]

За первую же неделю пребывания в Казани произошли организационные перемены в Народной Армии и особенно на флотилии. Наблюдалось медленное, но верное распухание штабов. Мичман М., отписываясь на официальную корреспонденцию, часто вспоминал то счастливое время, когда весь его штаб состоял из одного человека — гардемарина Т. Гардемарин Т. был вооружен карабином через одно плечо и полевой сумкой через другое. В сумке была полевая книжка с отрывными листами, проложенными копировальной бумагой. Приказы писались (если вообще они писались) карандашом, мичман М. подписывал, и в большинстве случаев «флаг-офицер» гардемарин Т. приказы эти самолично доставлял командирам. Имелась в сумке и печать флотилии, и когда мичману М. нужен был пропуск в штаб армии, таковой писался в присутствии караульного начальника, подписывался, к нему прикладывалась печать, и дело было «в шляпе». Гардемарин Т. был, кроме того, старшим сигнальщиком на флагманском корабле и передавал приказания семафором на другие суда. В бою, когда была необходима быстрота передачи приказаний, гардемарин Т. находился на головном корабле второй колонны, и тогда можно было наблюдать «комфлота», стоящего на поручнях мостика и разговаривающего семафором со своим «флаг-офицером».

Но побеждать противника без «правильной» организации некоторым казалось неудовлетворительным. Войну решили вести по всем правилам искусства. Во-первых, основали большой штаб, взявший на себя обязанности береговой обороны. Вскоре из захваченных пароходов образовался еще один дивизион — третий. Командовать им был назначен капитан 2 ранга Ф., тот самый, который организовал плавучую батарею в Симбирске. Не хватало Главнокомандующего, но и этот пробел был вскоре заполнен, с приездом всеми уважаемого контр-адмирала С.{112}

Каждому дивизиону был придан пассажирский пароход для штаба. Начальник береговой обороны получил пароход размером побольше, очевидно в соответствии с величиной штаба. Как-то раз «Вульф» стоял пришвартовавшись к базе береговой обороны. Мичман М. был предупрежден армейским штабом не стрелять по аэропланам, которые вскоре [284] должны появиться, так как это будут аэропланы белых. Действительно, показалась парочка аэропланов, и вся команда «Вульфа» и штаб обороны высыпали на палубу на них посмотреть. Вдруг от них отделились пакетики и полетели вниз. В мгновение ока «Вульф» навел свое зенитное орудие и начал стрелять. Бомбы разорвались на барже и на пристани, у которой стояли база и «Вульф». Своей стрельбой «Вульф» вышиб почти все стекла на базе, чем вызвал большое негодование всего ее населения.

В Казани повторилось то же явление, что в Сызрани, в Симбирске и в других городах, — волонтеров в Народную Армию почти не было, а между тем, когда Каппель прибыл в Казань, все жители жаловались на красных, которые перед уходом расстреляли множество офицеров и интеллигенции. Красноречивым доказательством этого были 17 гробов, стоявших в соборе.

Дело обороны Казани складывалось печально: чехи утратили интерес к Гражданской войне, силы Каппеля таяли, красные подвозили все новые и новые части. Стали поговаривать о вывозе золотого запаса в Самару. Целый месяц держался Каппель в Казани, в то время как флотилия обороняла подход с Волги. Красные привезли 100-мм орудия и, установив их на баржу у Свияжска, занялись бомбардировкой пристаней. Выходить судам флотилии за Верхний Услон теперь стало рискованно, так как поворот реки был под обстрелом этой плавучей красной батареи. Атаковать эту батарею пытались, но без большого успеха, ибо морские орудия имели дальность в два раза большую сухопутных трехдюймовок, которыми была вооружена флотилия. Несмотря на это, личный состав был уверен, что если б нужно было двигаться дальше — прорвались бы.

Вскоре на подмогу красным из Балтийского моря пришли быстроходные катера, делавшие ночные налеты на казанские пристани и флотилию. С этим боролись легко, выставив дозорные корабли к услону и установив кинжальную батарею на берегу у поворота реки. Во время одного из походов третьего дивизиона был убит мичман Д., командовавший одним из кораблей. Корабль был переименован в его честь. [285]

Перед эвакуацией Казани первому дивизиону было поручено вывести находившийся там золотой запас в Самару, по данным банка, всего было 660 миллионов рублей золотом. Интересно было наблюдать, как пассажирские пароходы, специально для этого предназначенные, садились все глубже и глубже под тяжестью золота... Чиновники заведовали счетом золота, а чины флотилии погрузкой его и охраной. Охрана состояла из внутреннего караула, который запирался в трюм на все время перехода, и наружного, с часовым у каждого люка; люки запломбировывались чиновниками. По окончании перевозки чиновники доложили, что все золото и прочие ценности были доставлены без малейшей пропажи. По окончании этой операции первый дивизион был назначен прикрывать отступление армии за Каму, а третий дивизион, с адмиралом С., пошел вверх по Каме, впадающей в Волгу верстах в шестидесяти от Казани.

При отступлении Белой армии из Казани красная флотилия стремилась прорваться на Каму и воспрепятствовать переправе армии на левый ее берег. В продолжение четырех дней первый дивизион, состоявший только из четырех кораблей, удерживал натиск всей красной флотилии. Мичману М. все время казалось, что вот-вот неприятель прорвется, поэтому он решил преградить фарватер Волги, затопив баржи.

Начальник речной обороны, находившийся на Каме, прислал две деревянные баржи вместо просимых железных. Грузили баржи камнями, созвав жителей находящихся поблизости деревень. Времени не хватало — красные напирали; наконец начали топить баржи. Пробовали подрывные патроны, но они не взрывались. Рубить дно было рискованно для людей, так как красные жестоко обстреливали и флотилию, и баржи. Наконец решили топить снарядами. Попытка не удалась — деревянные баржи, недостаточно нагруженные камнем, отказались тонуть.

До темноты шел жестокий бой, и красные были отбиты. Ночью же, выгрузив на берег пушку с поручиком артиллерии Ч. и командой, дивизион отошел версты на четыре вниз по реке. На следующий день поручик Ч., стреляя в упор, утопил красный корабль, а затем разорвал орудие, наполнив дуло [286] водой. Только через несколько дней, не потеряв ни одного человека, он присоединился к флотилии, которая уже находилась на Каме. Геройское действие поручика Ч. задержало неприятеля еще на один день, благодаря чему Каппелю удалось переправить через Каму всю свою артиллерию и обозы. Так закончилась Волжская кампания и началась кампания Камская.

С продвижением чешских эшелонов дальше на восток положение белых повстанцев на Волге становилось критическим. Народная Армия без помощи чехов была слишком слаба для удержания взятой у большевиков территории, не говоря уже о дальнейшем развитии Белого движения в глубь России. Вкратце дальнейшая судьба флотилии была такова.

Сызрань пала вскоре после Казани, и второй дивизион флотилии разоружился в Самаре. Поздно осенью начали эвакуировать Самару; к дальнейшей перевозке государственного запаса золота проявили необычайную заботливость как русские, так и чехи. Первый дивизион, проконвоировав транспорт судов береговой обороны до устья реки Белой, был послан дальше вверх по Каме на помощь рабочим Воткинского и Ижевского заводов, поднявшим восстание против красных.

Уведомив их об отступлении главных сил на Уфу, мичман М. погрузил несколько тысяч винтовок, находившихся тогда на заводах, и вернулся в Белую на соединение с главными силами в Уфе. Третий дивизион, заранее посланный из Казани, чтобы очистить путь отступления по Каме, встретил сильное сопротивление красной флотилии, тогда оперировавшей из Перми, но успешно пробил дорогу для транспорта, потопив несколько красных вооруженных пароходов.

В Уфе флотилия была разоружена, а орудия и личный состав были погружены на поезда для дальнейшего следования в Сибирь, где в то время организовывалась новая армия. Этой зимой Сибирская армия адмирала Колчака заняла Пермь, и личный состав Волжской флотилии был возвращен из Сибири для организации Камской флотилии, блестяще действовавшей там в кампанию 1919 года. [287]

Камская флотилия существовала недолго. С отступлением армии от Перми, летом 1919 года, флотилия была разоружена, и личный состав ее был частью использован для укомплектования Иртышской флотилии, а частью для сформирования Отдельного Морского батальона, вошедшего в состав Сибирской армии. [288]

Белые армии Урала и Поволжья

Валерий Клавинг.
Белые армии Урала и Поволжья

Западная армия (01.01–21.07.1919)

Как уже неоднократно упоминалось, в результате государственного переворота 18.11.1918 власть Уфимской директории перешла в руки Верховного Правителя России — адмирала Колчака А. В., который одновременно занял пост Верховного Главнокомандующего вновь создаваемой им Русской армии. В Русскую армию вошли все другие Белые армии на территории России, от Мурманска до Кавказа и от Прибалтики до Приморья и Камчатки. (Смотри «Русская армия»). В состав Русской армии в том числе вошли все уральские и сибирские Белые армии, включая новую — Западную армию.