Вот 1-ый из художников который мне нравится.
Сын железнодорожного служащего. В нач. 1870-х гг. семья Левитана переехала в Москву. В 1873-85 будущий мастер учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, где наибольшее влияние на него оказали В. Д. Поленов и А. К. Саврасов. В очерке Левитана «По поводу смерти А. К. Саврасова» (1897) сформулировано его собственное творческое кредо, то есть отказ от отношения к пейзажу «как к красивому сочетанию линий и предметов» — с целью изображать «уже не исключительно красивые места», но «те интимные, глубоко трогательные, часто печальные черты, которые так сильно чувствуются в нашем родном пейзаже и так неотразимо действуют на душу».
«Пейзаж настроения»
Жил преимущественно в Москве. Работал также в Останкине (1880-83), в различных местах Московской и Тверской губерний; в Крыму (1886, 1899), на Волге (1887-90), в Италии, Франции, Швейцарии и Финляндии (1890-е гг.). Художник преодолел условности классицистско-романтического пейзажа, отчасти сохранившиеся и у передвижников. Левитановский «пейзаж настроения», при всей его удивительной натурной достоверности (мастер обычно бережно сохранял исходный мотив, лишь внося в него отдельные коррективы), обрел беспрецедентную психологическую насыщенность, выражая жизнь человеческой души, что вглядывается в природу как средоточие неизъяснимых тайн бытия, которые здесь видны, но невыразимы словами. Важную роль в творчестве художника играют музыкальные, поэтические, философские ассоциации (любимым его учением был пессимизм А. Шопенгауэра), а также его собственная личность — чувственная, влюбчивая, в то же время склонная к приступам черной меланхолии, остро переживающая и собственное нездоровье (он страдал врожденным пороком сердца), и весь драматизм положения евреев в царской России. Поэтому, восприняв новации импрессионизма, он никогда не отдавался чистой, радостной игре света и цвета, пребывая в кругу своих образов, овеянных мировой тоской.
«Россия Левитана»
Уже ранние работы художника порой напоминают маленькие лирические новеллы с открытым концом («Осенний день. Сокольники», 1879). Полного расцвета искусство Левитана как мастера пейзажа-картины, умеющего превратить простой мотив в архетипический образ России, достигает в «Березовой роще» (1885-89). Та же сила ненавязчивого обобщения возвышает произведения «волжского периода» («Вечер на Волге», 1888; «Вечер. Золотой Плес», 1889; «После дождя. Плес», 1889; а также тематически примыкающая к ним картина «Свежий ветер. Волга», 1891-95; все — Третьяковская галерея). Поэтические реминисценции ненавязчиво, без всякой литературщины, придают многим образам — напр., картине «У омута» (1892, там же), написанной в основном в имении Берново (ныне Тверская область), связанном с поэмой А. С. Пушкина «Русалка», — особую одухотворенность. Левитан создает классические, непревзойденные образцы «церковного пейзажа», где здания храмов вносят в природу умиротворение («Вечерний звон», 1892, Третьяковская галерея) или, напротив, тревогу, напоминая о бренности всего земного («Над вечным покоем», 1893-94, там же). Гражданская скорбь сочетается с религиозной в картине «Владимирка» (1892, там же), где на дороге, по которой гнали арестантов в Сибирь, видна лишь (в характерной для мастера манере сводить реальное человеческое присутствие к минимуму, либо вообще к нулю) одинокая фигурка странника близ придорожной иконки.Жизнеутверждающее обаяние красок в полотнах «Март» (1895, там же) или «Весна — большая вода» (1897, там же) достигает апогея в предельно яркой и звучной картине «Золотая осень» (1895, там же). В последние годы жизни мастер отбирает все более простые мотивы, придавая им — лишь с помощью колорита, без всяких фантазий — подобие будничного чуда. Теперь его особенно влекут мотивы вечера («Летний вечер», 1900, там же), сумерек, лунной ночи. Варьируя тему «стогов сена в лунную ночь», пишет маленькое надкаминное панно с этим сюжетом для дома А. П. Чехова в Ялте (1900). Последняя, неоконченная картина Левитана («Озеро. Русь», 1900, Русский музей) является — наперекор смертельной болезни — едва ли не самым мажорным произведением художника. Оставил также виртуозные образцы акварельной и пастельной живописи.
Василий Григорьевич Петров
Незаконный сын барона Г. К. Криденера; фамилия «Перов» возникла как прозвище, которое дал будущему художнику его учитель грамоты, заштатный дьячок. Учился в Арзамасской школе живописи (1846-1849) и в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (1853-1861), в частности у С. К. Зарянко. Жил и работал в Москве, а в 1862-1864 в Париже (пенсионер Академии художеств). Испытал особое влияние П. А. Федотова, а также журнальной сатирической графики и немецкого бытового жанра дюссельдорфской школы. Был одним из членов-учредителей Товарищества передвижных художественных выставок.Ранние произведения Перова проникнуты анекдотически «обличительным» настроением, представляя собой живописные карикатуры, в том числе на духовенство («Сельский крестный ход на Пасхе», «Проповедь в селе», оба — 1861; «Чаепитие в Мытищах», 1862; все — Третьяковская галерея); мастер тщательно выписывает характеры и обстановку, стремясь к нравоучительному эффекту. Любовь к анекдоту сохраняется у него и позже («Приезд гувернантки в купеческий дом», 1866, там же). Сатирическое настроение, однако же, с годами ослабевает, сменяясь драматической экспрессией либо добродушным юмором.Колорит Перова обрел новую, более острую, тональную выразительность в таких картинах, как «Проводы покойника» (1865) и «Тройка. Ученики мастеровые везут воду» (1866; обе — там же); крестьянские похороны в первом случае и эпизод из жизни обездоленных детей-подмастерьев во втором предстают уже не просто социальной сатирой, но драмой об «униженных и оскорбленных», по смыслу своему общечеловеческой. Сила символико-психологического обобщения — и соответственно параллели с прозой Ф. М. Достоевского, — еще более значительны в «Утопленнице» и в особенности в картине «Последний кабак у заставы» (обе — 1868, там же). Туманный утренний город за фигурой женщины-самоубийцы и (в «Кабаке...») закат, гаснущий за городской чертой кажутся роковым порубежьем, придающим серой и низменной бытовой среде подобие земного ада.
«Портретная Живопись»
Перов внес также большой вклад в искусство портрета. Он создал образы ряда известных деятелей культуры («А. Н. Островский», 1871; «В. И. Даль», «М. П. Погодин», оба — 1872; все — Третьяковская галерея). Его портрет Ф. М. Достоевского (1872, там же) считается лучшим живописным изображением писателя. Персонажи Перова, — в т. ч. крестьянин «Фомушка-сыч» (1868) или купец И. С. Камынин (1872; оба — там же), полны особой внутренней значительности вне зависимости от своего социального и культурного статуса; яркая индивидуальность порой сочетается в них с беспрецедентной (для русской портретной традиции тех лет) напряженностью духовной жизни, иногда на грани мучительного трагизма (как в портрете Ф. М. Достоевского).Мягкой юмористической разрядкой на этом фоне кажутся жанровые композиции 1870-х гг. («Птицелов», 1870; «Охотники на привале», 1871; «Рыболов», 1871; все — Третьяковская галерея). Созерцая простых обывателей с их отнюдь не героической, но все же «человечкиной» душой, Перов здесь —если говорить о литературных параллелях — приближается к Н. С. Лескову. Впрямую его литературные симпатии сказываются в картине «Старики-родители на могиле сына» (1874, там же), написанной как иллюстрация к финалу тургеневских «Отцов и детей». Сам художник обнаруживает и писательский талант (рассказы из народной жизни «Тетушка Марья», 1875; «Под крестом», 1881).В поздний период мастер стремится к созданию грандиозных, обобщающих образов национальной истории. Однако законченные исторические картины Перова («Суд Пугачева», 1875, Исторический музей, Москва, вариант — 1879, Русский музей; «Никита Пустосвят. Спор о вере», 1880-81, Третьяковская галерея) не принадлежат к числу его шедевров, поскольку как раз должной степени монументального обобщения в них и не удается достичь. Среди учеников Перова (когда он преподавал в Московском училище живописи, ваяния и зодчества в 1871-82) были Н.
А. Касаткин, С. А. Коровин, М. В. Нестеров, А. П. Рябушкин.