Источники и методы

To

9?

I

средних веков¹ указывается, что во Франции в XVI в. было 15 млн. человек, а в Англии — в 5 раз меньше. Ниже мы пока­жем, что наши расчеты привели совсем к другим цифрам: населе­ние Англии в ту эпоху не в 5, а, пожалуй, всего только в 2,5 раза было меньше населения Франции.

Иногда историки ограничиваются тем), что приводят несколько цифр из разных источников, не подвергая их какой-либо обра­ботке. Так, например, поступает Маколей в своей «Истории Англии».

Некоторые историки сами производят оценку численности на­селения. Например, Дюбо (Dubos) полагал, что во Франции в эпоху нашествия франков было 17 млн. человек—цифра, кстати сказать, весьма маловероятная. Имеются также некоторые исто­рики, говорящие о 13 млн. населения варварских германских племен. Можно привести еще оценки, также малопригодные. Мирабо-отец, например, полагал, что в Испании времен Цезаря было 52 млн. человек, а Уоллес (Wallace) оценивал население Галлии в ту же эпоху в 32 мшн. человек!

Для полноты картины следует указать, что некоторые исто­рики более внимательно относились к вопросам населения и сами производили расчеты. Так поступил, например, знаменитый Гиб­бон, который дал расчет населения Римской империи, правда, не совсем обоснованный. Можно привести еще пример Ниссена (Nis-sen), который в III томе своего труда «Italischen Landeskunde» определяет население Италии в эпоху Августа в 16 млн. человек. Кстати, этот расчет был полностью опровергнут Белохом (Ве-loch) (о нем! см. ниже), написавшем! по этому поводу специаль­ную статью ².

Из этого краткого обзора легко убедиться в том, что многие историки очень мало сделали для того, чтобы пролить свет на вопросы истории населения.

Между тем совершенно очевидно, что для общей оценки истории хозяйства и культуры необходимо знать динамику насе­ления, так как этот показатель может дать много важного и ценного. Более того, чтобы лучше представить себе будущую динамику населения, надо изучить прошлое.

Многие экономисты не считали нужным интересоваться исто­рией населения. Классики буржуазной политической экономии почти совершенно не касаются этого. Мальтус также почти не дает никаких материалов по истории населения. Современные буржуазные экономисты также оставляют этот вопрос в стороне. Кунов, например, в своей «Всеобщей экономической истории» даже не упоминает о населении, Зомбарт в своем «Современном капитализме» говорит о населении вскользь. Несколько более этим интересуется Шмоллер.

¹ «История средних веков», т. II. М. Соцэкгаз, 1939, спр. 298.

² Die Bevolkerung Itahens im Altertum. «Beitrage zur alten Geschichte»,
v. 3, 1903, S. 471—490.

Тем не менее надо указать, что среди историков, экономистов и статистиков немало ученых, которые придают большое значение вопросам истории населения. Среди них в первую очередь следует назвать профессора античной истории Римского университета Карла-Юлиуса Белоха.

К.-Ю. Белох (1854— 1929 гг.) в 1886 г. издал труд о населении греко-римского мира *. В этой работе он дал превосходный кри­тический анализ самых разнообразных материалов, из которых можно было почерпнуть сведения о численности насешения ан­тичного мира, разрушил все прежние представления о чрезвы­чайно большой населенности в античную эпоху и путем ряда со­поставлений показал, что на самом деле население было гораздо менее значительным. Помимо этого своего основного труда, Бе­лох дал еще ряд работ по истории населения. Он написал труд по истории населения Италии. В 1900 г. он опубликовал две-очень интересные и ценные статьи о населении Европы в сред­невековую эпоху и в эпоху Возрождения.

Помимо Белоха, можно назвать еще ряд других ученых, инте­ресовавшихся исто<рией населения, например, Инама-Штернегга. (Inama-Sternegg), Ушера (Usher), Л&вассера (Levasseur), Момберта (Mombert) и Уилкокса (Willcox).

Помимо этих сводных работ, имеются еще сотни других иссле­дований, рассматривающих отдельные города, деревни, области и страны с точки зрения истории населения.

Белох в предисловии к своему труду о населении античного мира писал следующее: «История хозяйства как наука только возникает. Но ее, может быть, важнейшая отрасль, именно—исто­рическое учение о населении вообще до сих 'пор еще не нашла научной трактовки. Пожалуй, имеются отдельные исследования, «о никто еще не сделал попытки представить все собранные мате­риалы на значительной территории и за значительный период вре­мени на основе систематического собирания и критического ана­лиза» ². С тех пор как Белох написал эти строки, прошло более-полувека: в этот период демография в целом и в частности история населения шагнули далеко вперед. Ряд исследователей не ограничивались определением численности населения, но и сделали попытки определения темпов роста населения в преж­ние времена. Однако некоторые из этих расчетов нельзя счи­тать удовлетворительными.

Например, русский статистик В. Покровский в статье «Населе­ние» в старом! энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона¹* пишет следующее: «До какой степени медленно увеличивалось население в средние века, можно судить по следующим данным: по Левассеру, в Галлии считалось во времена Цезаря 6 700 тыс. жителей, при Антонинах — 8]/₂ млн., при Карле Великом — не бо-

¹ В е 1 о с h, Die Bevolkerung der gnechisch-romischen Welt, Leipzig 1886.

² Ibid., p. V.

* T. 40, стр. 634.

лее 9 млн.; следовательно, за 650 лет население увеличилось на ^х/2 млн., т. е. меньше чем на 1% в столетие».

Однако мы полагаем, что уровень точности использованных материалов не допускает вычисления темпов. К тому же разница между двумя цифрами настолько мала, что нет оснований припи­сывать ее вековой тенденции роста населения.

Немецкий статистик Фиркс (Fircks)¹ также дает расчет, кото­рый заслуживает быть отмеченным. Фиркс сопоставляет две циф­ры: одну — население европейских провинций Римской империи во II в. н. э., другую — население всей Европы в 1800 г., т. е. 45 млн. и 160 адлн. человек. Таким образом, получается, что за 1 700 лет рост — в 3,5 pasai, или 0,757₀₀ в год. Далее, Фиркс делает поправку в 20 млн. на эмигрантов из Европы и приходит к цифре в 0,82°/₀₀ в год. Однако нам представляется, что сравни­вать II в. с XIX в. вряд ли целесообразно. Многие народы, на­селявшие Европу в 1800 г., еще не были во II в. в пределах евро­пейских границ. Затем, период в 1 700 лет охватывает раз­личные общественные формации —■ от рабовладельческого строя до эпохи промышленного капитализма. Выводить какой-либо еди­ный темп для всего этого громадного исторического промежутка в 1700 лет можно лишь для самых общих сопоставлений. Мы уже не говорим о том, что Фиркс сопоставляет население европейских провинций Римской империи со всей Европой в 1800 г. Между тем известно, что в состав Римской империи входила далеко не вся Европа: за Рейном и Дунаем владения римлян были невелики

Французский статистик Моро де Жонэ (Moreau de Jonnes) также сопоставляет рост в двухтысячелетний период (от завоева­ния Галлии Римом до середины XIX в.) с ростом в его время и пишет следующее: «Прирост населения в современной Европе в 3 раза быстрее, чем в течение 20 веков, истекших со времени римского завоевания»³. Здесь также налицо смешение эпох и периодов.

Эти примеры показывают нам, что расчет темпов роста за длительный исторический период не был достаточно обоснован

* * *

В настоящей работе делается некоторая попытка в сводном виде представить динамику населения Европы, разумеется, не претендующая на полноту собранного и разработанного материала. Огромное количество ценных источников данных о населении оказалось для автора вне пределов досягаемо­сти. Кроме того, большое количество разного рода коовеняых материалов также не было использовано автором. Все это говорит о том, что предлагаемая читателю работа является не более, чем опытом! исчисления динамики. При этом мы взяли только одну сторону вопроса — об изменениях числен-

¹ Fircks, Bevolkerungslehre und Bevolkerungspolitik, S. 294.

² Moreau de Jonnes, Elements de statistique, 1856, p. 415

ности населения — и сделали попытку увязать этот вопрос с общественными формациями.

Центр тяжести нашей работы лежит в отыскании темпов ро­ста, в вопросе сравнительно мало освещенном и разработанном, так как большинство авторов, писавших по истории населения, обычно ограничивалось определением населения на тот или иной момент времени.

В настоящем исследовании взята только Европа; все другие ча­сти света оставлены вне всякого рассмотрения. При этом! мы главным образом интересовались Западной Европой, так как имен­но в странах Западной Европы можно наблюдать развитие капи­тализма во всех его стадиях. Восточная Европа, т. е., главным образом!, наша страна, привлекается нами лишь в той мере, в ка­кой это нужно для получения общеевропейских итогов. История населения в России требует специального большого исследо­вания.

Все первобытное общество и эпоху варварства мы оставляем в стороне (за небольшими исключениями), начиная свое исследо­вание лишь с 1000 г. Именно к этому времени все европейские пле­мена уже более или менее прочно осели на занятых ими землях, и феодальные отношения стали интенсивно развиваться.

Концом исследуемого периода являются 30—40 е годы XX в. Материал по статистике населения Западной Европы доведен до 1939 г. включительно.

Начиная с раннего средневековья, мы получаем возможность проследить демографическую историю нескольких стадий обще­ственных формаций. Перед нами, во-первых, эпоха феодализма, основой производственных отношений которого «...является соб­ственность феодала на средства производства и неполная соб­ственность на работника производства,— крепостного...» ^г Затем* из недр феодального строя возникает капиталистический строй, основой производственных отношений которого «...является ка­питалистическая собстванность на средства производства при от­сутствии собственности на работников производства...» ²

Однако капиталистический строй не сразу возникает в том виде, в каком мы находим его сейчас. Эволюция капиталистических про­изводственных отношений проходит через несколько этапов. Капи­талистический строй открывается эпохой первоначального накоп­ления К ней можно причислить XVI, XVII и XVIII вв.; эту эпоху, начиная с промышленной революции в конце XVIII в. и француз­ской революции в 1789 г, сменяет эпоха промышленного капита­лизма, на протяжении которой происходило наиболее полное раз­витие капиталистического строя. Далее, на рубеже XIX и XX вв¹. капитализм переходит в новую, высшую стадию, он становится капитализмом империалистическим, «...когда некоторые осноз-ные свойства капитализма стали превращаться в свою противо-

¹ Сталин, Вопросы ленинизма, стр 555—556

² Там же, стр 556

положность, когда по всей линии сложились и обнаружились черты переходной эпохи от капитализма к более высокому обще­ственно-экономическому укладу. Экономически основное в этом процессе есть смена капиталистической свободной конкуренции капиталистическими монополиями» ¹.

Таким образом, изучая Европу, начиная со средних веков, мы получаем возможность проследить динамику населения различных стадий общественных формаций. Общественные формации. предшествовавшие феодализму, а именно первобытно-общинный строй и строй рабовладельческий, как уже было указано, не вошли в круг нашего рассмотрения. Также вне рассмотрения остается и высшая общественная формация — коммунизм. Иссле­дование ее требует специальной работы, посвященной населению СССР.

Исследование динамики населения под углом зрения смены общественных формаций представляет интерес также и потому, что со стороны ряда буржуазных ученых можно отметить попытку затушевать эту связь и тем самым оторвать демографические про­цессы от экономических. Например, русский экономист-публицист Жуковский писал, что к началу XIX в. население Европы незна­чительно увеличилось по сравнению с 2 000 лет тому назад². Эти совершенно неверные утверждения могли возникнуть лишь при отсутствии разработки вопроса о динамике населения за длитель­ный период времени по отдельным этапам экономического раз-Вития

Отдавая себе ясный отчет в том, что в ряде случаев источ­ники, используемые нами, недостаточно надежны, что методы, примененные нами, часто могут быть признаны спорными, мы все же придерживаемся того взгляда, что лучше иметь прибли­женные расчеты, чем не иметь никаких. Нам нужно знание общих тенденций, общих закономерностей, нужна суммарная характеристика эпохи, а для этого вовсе не обязательны абсо­лютно точные, скрупулезные расчеты.

В этом же духе высказываются также и историки, придающие значение вопросам населения. Например, немецкий историк Кёчке (Kotzschke), проф. Лейпцигского университета, в своем фунда­ментальном труде по экономической истории средних веков пи­шет: «Точная оценка населения в античную эпоху невозможна. Но по крайней мере приблизительно правильное представление статистического характера настолько важно, даже необходимо для суждения о тогдашнем положении (по сравнению со сред­ними веками), что даже возможность больших ошибок при оценке допустимее, чем полный отказ от них»⁸.

Американский ученый профессор Ушер разделяет эту точку

¹ Ленин, Соч, т XIX, стр. 141—142, «Империализм, как высшая стадия
капитализма».

² См Жуковский, Население и земледелие, стр. 24.

³ Kotzschke, Allgememe Wirtschaftsgeschichte des Mittelalters,
1924, S. 16.

зрения: «Общие проблемы истории населения не требуют особой точности (разрядка наша.— Б. У.) в отношении абсолютной численности населения. Мы нуждаемся лишь в неко­тором знании уровня плотности населения на различной террито­рии и в вековой тенденции роста населения в течение больших периодов времени» \

Задача исследователя состоит в том, чтобы по отдельным от­рывочным фактам составить полную картину, пусть даже недо­статочно точную. На протяжении значительной части нашей работы мы попытались представить себе характер динамики на­селения в те периоды, когда регулярной демографической ста­тистики еще не существовало.

Можно ли определить темп роста населения в отдаленные от нас исторические периоды,— вот первый вопрос, который воз­никает в данном исследовании.

Известно, что статистика численности населения возникла сравнительно недавно. Регулярные переписи населения начались в США в 1790 г., в Англии и Франции — ib 1801 г., в Бельгии— в 1846 г, в Италии — в 1861 г, в Германии — в 1875 г, в ряде -стран и до сих пор еще ни разу не было переписи населения (например, в Абиссинии, Либерии, Эквадоре, Афганистане, Ара­вии и др.). Таким образом, регулярные переписи населения да­ют картину динамики лишь за несколько десятков, 'максимум за 100—150 лет.

Другая ветвь статистики населения, статистика движения насе­ления, в большинстве стран не старше, а моложе, чем переписи населения. Например, в Англии данные о естественном движении населения имеются с 1837 г., во Франции — с 1801 г., в Герма-рии — с 40-х годов XIX в., в США полный охват регистрацией браков, рождений и смертей был достигнут лишь в 1933 г. Во мно­гих странах и до сих пор нет регулярной публикации данных о естественном движении населения.

Из этого видно, что современная статистика населения может обеспечить нас рядами не очень большой давности: 100, 150, максимум 180 лет при 30, 40, 50 годах во многих других странах.

Между тем продолжительность общественной формации захва­тывает периоды в 200, 300, 500, 800, даже 1 000 лет Можно ли при таких условиях говорить о статистической иллюстрации роста населения на протяжении нескольких общественных формаций? Казалось бы, это дело совершенно невозможное и обречено на провал. Такого мнения придерживается, например, известный американский биолог Ист (East), «напугавший» весь мир своей книгой «Человечество на перепутье». В этой книге² Ист пишет:

¹ Usher, The history of population and settlement in Eurasia, «Geog aphical Review», 1930, I, p 113

⁸ East, Mankind at the cross-roads, p. 65.

«Как быстро население земли увеличивалось в прошлом —■ это величина неизвестная, и она останется неизвестной и впредь». Однако мы не разделяем пессимизма, свойственного Исту. Конеч­но, восстановить картину движения населения в доисторические времена — задача невыполнимая. Но ведь Ист не только это имел в виду. Как видно из приведенного в его книге графика, он начи­нает свою кривую роста населения с 1790 г., полагая, очевидно, что до этого времени нельзя рассчитывать на сколько-нибудь точные статистические данные. Подобные представления встре­чаются и у ряда других авторов, не идущих дальше конца XVIII в. или даже начала XIX в. Мы полагаем, что подобная позиция не совсем верна. Она проистекает в результате недооценки мате­риалов по истории населения. Не следует думать, что первые данные о населении появились вместе с регулярными переписями. На самом деле они значительно древнее. Конечно, нечего и говорить, что степень точности и полноты старых данных со­всем иная, нежели переписей населения современного типа. Все же ни в коем случае не следует пренебрегать всем! тем! богат­ством, которое дает нам история.

Известно, что знание численности населения было крайне необ­ходимо для государственной власти чуть ли не с момента ее воз­никновения. Государственная власть всегда нуждается в финан­совых средствах для содержания своего аппарата и нуждается в армии для ведения войн. Следовательно, собирая налоги и формируя войска, государственная власть еще в древние времена неизбежно сталкивалась с необходимостью знания численности сеоих подданных. Поэтому налоговые материалы, сохранившиеся до нашего времени, могут служить отправной точкой в расчетах.

Ведение войн также дает нам некоторые материалы о числен­ности населения. Прежде всего государство было заинтересовано в определении числа людей, способных носить оружие. Иногда численность армии может дать известное представление о разме­рах населения. Некоторые используют число участвовавших в битвах или же число павших на поле брани. Правда, часто эти цифры являются неверными. Например, Геродот оценивал армию Ксеркса в 1 400 тыс. человек, что, согласно единодуш­ному мнению историков, является грубым преувеличением.

Ряд ценных материалов дает церковная статистика. По неко­торым странам мы имеем количество конфирмованного населе­ния, на основе которого можно получить ч!исленность населения.

Во многих случаях представление о численности населения мы получаем на основе материалов о числе родившихся и умерших, так как эти записи велись еще в XVI в.

Из всех перечисленных источников основным является нало­говый. Но при собирании налогов государство обычно интересо­валось не числом людей, а числом семейств, так как именно семья (дым, очаг, хозяйство) являлась единицей обложения. В связи с этим возникает проблема редуцирования количества семейств в количество населения. Эту редукцию можно произве-

сти, установив определенный множитель. Если нам известно, что семья состоит из 5 человек, то тогда легко от семьи перейти к численности населения. Но о размере семьи имеется очень мало материалов. A priori можно сказать, что число членов семьи не менее четырех, так как иначе был бы не рост, а падение численности населения. И с другой стороны, число членов семьи не более 5 — б человек, так как иначе налицо был бы бурный рост населения, чего на самом деле не было. Из этого явствует, что действительные размеры семьи в прежние времена колеба­лись между 4 и 5. Материалы о переписях в ряде городов (Ипр, Нюрнберг, Гейдельберг) подтверждают это. В сельских местно­стях картина такая же. По переписи 1685 г. по 6 деревням вокруг Франкфурта — в среднем 4,26 человека на семью \

Близкие цифры мы получаем и по значительно более раннему периоду. По материалам, разработанным Инама-Штернеггом² и относящимся к крестьянам в VIII и IX вв., количество детей на 23% превышало количество родителей. Это приводит к размеру семьи в 4,46 человека, если считать только родителей и детей.

Далее, следует указать, что размер семьи зависит от того, включаются ли в ее состав люди, связанные кровным родством, или же в нее входят все лица, принадлежащие данной хозяй­ственной единице, как, например, прислуга, нахлебники и т. п. Во втором случае размер семьи должен быть несколько повышен, даже при небольшом росте населения.

Кроме того, следует еще принять во внимание, что в ряде слу­чаев экономические причины препятствовали дроблению семьи; тогда, например, женатые сыновья со своими женами и детьми продолжали жить в доме отца, образуя одну большую семью.

Надо еще сказать, что выбор множителя зависит также от полноты учета. Если много семей пропущено, то, принимая завы­шенный множитель, тем самым как бы компенсируют этот недо­учет.

Помимо источников государственного происхождения, в настоя­щей работе использован и ряд источников местного характера. Среди них следует назвать некоторые городские переписи, кото­рые насчитывают многовековую историю, далее, материалы внут­рихозяйственного феодального учета. Так, например, по Франции имеются материалы аббатства Сен-Жермен де Прэ, относящиеся к IX в.

Все материалы, которые были в нашем распоряжении, исполь­зованы, главным образом, под углом зрения плотности насе­ления. Определяя среднюю плотность населения, мы получаем возможность осуществить своего рода контроль в про­странстве. Плотность населения в условиях однородности социально-экономических форм и естественно-географических

¹ См. К. В и с h е г, Die Bevolkerung von Frankfurt am Main mi XIV und XV Jahrhundert, Tubingen 1886, S. 668.

^a Cm. Inama-Sternegg, Deutsche Wirtschaftsgeschichte, B. I, S. 514, Leipzig 1879; процент исчислен нами.

факторов «известным образом связана с уровнем развития произ­водительных сил. Это дает нам возможность производить некото­рые расчеты, которые могут рассматриваться как приблизительно верные.

В связи с этим сошлемся на американского демографа Рейтера (Reuter), полагавшего, что «исчисления, основанные на соответ­ствующем исследовании числа людей, которые могут прокор­миться на данной территории при определенном состоянии соци­альных условий и промышленного развития, вероятно, приблизи­тельно точные» \

Наряду с контролем в пространстве можно осуществить нечто вроде контролявовремена Это производится следующим образом. Допустим, к цифре численности населения в 1500 г. мы пришли, ведя линию от средневековой статистики. И к этой же цифре мы могли притш, спускаясь вглубь, ведя нить от цифр 1700 г. Если при таком смыкании рядов получится лишь небольшое рас­хождение, то это будет говорить о пригодности результатов.

Контрольную роль может играть и сравнение темпов. В ряае случаев обнаруживается дефектность материала, если про­верка его показывает несуразно большие темпы.

Помимо всего этого, следует отметить, что наши ошибки, как об этом сможет судить читатель, не могли быть тенденциозными, а раз так, то вполне возможно, что случайные ошибки в одну сто­рону, вероятно, компенсировались ошибками в противоположном направлении В этом отношении итоги по Европе могут быть бо­лее надежными, чем материалы по отдельным странам. Выдаю­щийся английский демограф Карр-Саундерс (Carr-Saunders), при­водя расчеты Белоха по средневековой Европе, предпосылает им следующее замечание: «Можно считать, что итоги по Европе в целом все же достаточно хорошо отражают общее положение вещей, чтобы сделать возможным получить какое-нибудь пред­ставление о темпах роста в течение последующих столетий» \

Исходя из этого, мы вообще склонны считать, что изучение истории численности населения может быть более продуктивно именно в масштабе частей света, охватывая большое число стран. Только тогда и возможна взаимная согласованность различных материалов, контроль и проверка их

Особо скажем об оценках численности населения. Здесь сле­дует различать качество оценки. Одно дело, когда оценку делает добросовестный современник на основе тщательного изучения какой-либо страны, живя сам в ней длительное время. К такого рода оценкам принадлежат, например, цифры Гвичардини (Guicci-ardini) о населении Нидерландов¹ в XVI в И совсем другое дело, когда эта оценка делается без всякого знания страны. Примеров таких оценок можно привести немало. Теолог Воосиус (Vossius) в XVII в население всей Европы определил в 30 млн, а филолог

'Reuter, Population problems, Philadelphia 1923, p 91.

² Carr-Saunders, The growth of the population of Europe, «Euro­pean civilization», ed L. Eyre, v. V, p. 331. 16

Канц (Canz) — в 10 млн. человек. Обе эти цифры абсолютно неверны. Крупные ошибки допускают также и специалисты в этой области. Например, Ричиоли (Riccioli), который хорошо изучил население Европы, в отношении других частей света дал совершенно неверные оценки. Так, для Австралазии он считал население в 100 млн., тогда как там было едва 2 млн. человек, т. е. в 50 раз меньше. В оценках населения Китая цифры колеба­лись от 150 млн. до 450 млн., по Корее — от 8 млн. до 16 млн. человек. Оценками населения приходится пользоваться и до сих по'р там, где нет переписей. Например, по Ирану (Персия) фигу­рировали оценки в размере от 8 млн. до 10 млн., а произведенная в 1933 г. перепись насчитала 15 млн. человек.

Ввиду недостаточной надежности оценок численности населения мы предпочитали оценки уровня плотности. З'десь ошибки менее велики, так как в уровне плотности очень сильно ошибиться труд­нее. Правда, не все разделяют такую точку зрения. Зомбарт, на­пример, предпочитает вообще цифр не называть, ограничиваясь фразами о «крайне редком населении» и т. д. При этом он даже пишет, что, «к сожалению, мы не имеем никакой возможности хотя бы приблизительно определить плотность населения того време­ни» ¹ (имеется в виду эпоха раннего средневековья).

Мы считаем это совершенно неверным. Даже для той дале­кой эпохи кое-какне фрагменты данных до нас дошли. Идя по пути хотя бы приблизительных оценок, мы ©се же делаем какой-то шаг в направлении к истине, в то время как, откавываясь вовсе от этих оценок, мы остаемся стоять на месте.