Очерк 4. Гражданско-правовая форма корпоративных отношений (к проблеме так называемых корпоративных правоотношений)

 

Логическое основание постановки проблемы корпоративных правоотношений. Литературные указания на корпоративные правоотношения как правоотношения, не сводимые ни к вещным, ни к обязательственным (П.А. Писемский, К.Д. Кавелин, И.Т. Тарасов, П.П. Цитович, Л.И. Петражицкий, А.И. Каминка, М.М. Агарков). Современные теории корпоративных правоотношений. Теория единого правоотношения Д.В. Ломакина. Теория организационно-имущественных отношений П.В. Степанова. Корпоративные правоотношения как любые правоотношения всякого юридического лица с его участником (теория Н.В. Козловой). Теория секундарных прав А.Б. Бабаева. Прагматическая теория А.А. Зурабяна. Концептуальные недостатки современных теорий. Характеристики корпоративных отношений с точки зрения целесообразности их правового регулирования. Корпоративная правоспособность - юридическая форма корпоративных отношений. Критика критических замечаний Д.В. Ломакина в адрес концепции корпоративной правоспособности.

 

1. Современное состояние научного изучения вопроса о так называемых корпоративных правоотношениях мало чем отличается от того безотрадного положения вещей, которое создалось вокруг понятия о корпоративном праве. Подобно тому, как право корпоративное сводится главным образом к праву корпораций (корпорационному праву), точно так же и корпоративными правоотношениями оказываются едва ли не любые гражданские правоотношения с участием корпораций. Можно сколько угодно изумляться утверждениям о существовании... абсолютных и относительных корпоративных правоотношений*(251) (права корпоративной собственности, права корпоративного пользования, корпоративных обязательств и т.д.), но в чем им никак нельзя отказать - так это в логической безупречности. Действительно, если корпоративное право - это право корпораций, то корпоративными должны оказаться любые гражданские правоотношения с участием корпораций; поскольку же корпорации, несомненно, могут иметь имущество на праве собственности и участвовать в обязательствах, не могут быть предметом сомнения ни факт существования "корпоративной собственности", ни наличие "корпоративных обязательств", а значит - существование корпоративных абсолютных и корпоративных относительных правоотношений*(252).

Несостоятельность подобного "подхода", который может быть назван не иначе, как вульгарно-арифметический, очевидно вытекает уже из нашего первого очерка, посвященного понятию корпоративного права. "Подход", который позволяет дописаться до промышленных, рабоче-крестьянских, солдатских, банно-прачечных, поэтических и даже "беловских" правоотношений, не имеет никакого отношения ни к одной из известных нам наук и менее всего принадлежит к науке юридической - науке, центром изучения которой являются понятия о возможном и должном (праве и обязанности). Качество возможности как права или долженствования как обязанности предопределяется вовсе не той сферой человеческих отношений, которая ими обслуживается. Так, право собственности на ядерный реактор, танк или прокатный стан с точки зрения своего содержания ничем не отличается от права собственности на автомобиль, стиральную машину или учебник гражданского права. Точно так же и обязательство не перестает быть обязательством от того, что облекает собой не отношения по поставке продукции и товаров для федеральных государственных нужд, а отношения между, допустим, проституткой и ее клиентом с одной стороны и сутенером - с другой. Конечно, существуют сферы общественных отношений, обслуживаемые различным юридическим инструментарием, но различие этого инструментария дает нам родовое различие самого права - его разделение на публичное и частное. Инструментарий же внутривидового свойства един для всех сфер, обслуживаемых правом данного вида - публичным или частным.

Таким образом, вопрос о корпоративных правоотношениях имеет почву для постановки и обсуждения только при условии, что мы, прежде чем приступить к их выявлению и исследованию, делаем следующее допущение: достижениями современной цивилистической науки мир реальных гражданско-правовых явлений не исчерпывается; существуют и такие явления, которые пока этой наукой не открыты и не изучены. Подобно тому, как до недавнего времени существовали неизведанные земли, подобно тому, как до сих пор существуют "белые пятна" в научной картине реального (физического) мира или "темные века" в истории, точно так же есть и цивилистическая tabula rasa - чистая доска, пустые страницы, содержащие текст, подлежащий "проявке" и "расшифровке". Одной из них является страница, содержащая один лишь интригующий заголовок - "Корпоративные правоотношения". Заголовок этот говорит нам о следующем: существует как минимум один вид гражданских правоотношений, не совпадающий ни с одним из давно открытых и более-менее познанных - вещных, исключительных, личных, наследственных и обязательственных - видов гражданских правоотношений. Все. Ничего более.

Возможно ли существование иных объяснений феномена юридической формы фактических отношений по достижению общей цели? Ответ на этот вопрос должен быть положительным, ибо понятие юридической формы (вопреки общераспространенному противоположному мнению) несводимо к понятию гражданского правоотношения и не исчерпывается им. Другое дело - вопрос о том, что это могла бы быть за юридическая форма, которая не сводилась бы к понятию гражданского правоотношения, но в то же время объясняла бы юридические возможности участников общей деятельности по отношению к друг другу и олицетворяющему ее искусственному субъекту. Ниже (в завершение очерка) мы рассмотрим этот вопрос, а пока обратимся к анализу тех вершин человеческого познания, которые были покорены ученой цивилистической мыслью при помощи канонического ("правоотношенческого") инструментария.

2. Таинственный "текст", озаглавленный "корпоративные правоотношения", пытались "проявить" и прочесть многие отечественные цивилисты.

Специфика фактических отношений, связанных с участием в совместном достижении общих целей, замечалась, как это было сказано выше, очень и очень давно*(253); вот именно эта специфика - наличие общей цели как фактора, связующего участников таких отношений, - и наводила ученых (цивилистов и коммерциалистов) на мысль о существовании и особого рода правовых форм, в которые такие отношения должны облекаться.

I. Еще П.А. Писемский - автор первой русскоязычной монографии, посвященной правовому положению акционерных компаний (1876), - характеризуя акцию "...в смысле участия в акционерном предприятии" обсуждал следующий "спорный вопрос": "...к какому разряду относятся права, из коих слагается участие в акционерном предприятии? Должно ли видеть в акционерах собственников имущества компании или ее кредиторов?...Мнения ученых юристов разделяются: одни видят в акции право собственности, другие - обязательство, третьи - смешение того и другого. Мы не колеблемся признать первое мнение правильным"*(254). Казалось бы, перед нами сторонник одного из классических (римских) и при том - неправильных решений спорного вопроса. Но! - читаем далее: "Акционеры суть товарищи, хозяева предприятия; они пользуются всеми его выгодами и несут весь его риск. В естественном смысле они суть собственники имущества компании..."*(255) (выделено мной. - В.Б.). Что за странная характеристика: "в естественном смысле"? А почему не в юридическом? Потому что "...в течение всего времени существования компании право собственности акционеров выражается лишь в праве на доходы с ее имущества; право распоряжения отходит от них и переходит на компанию, но по прекращении ее вклады ipso jure возвращаются акционерам"*(256) (выделено мной. - В.Б.). "Права акционеров с переходом имущества в собственность компании не прекращаются, но покоятся. Состояние покоя, как известно, должно отличаться от полного прекращения прав. После того как юридическое отношение, обусловливающее это состояние, прекратилось, право не возникает вновь, но пробуждается к существованию... Пока компания существует, акционер имеет лишь право на доходы компании..."*(257) (выделено мной. - В.Б.). В этой характеристике для нас принципиальны три ключевые вещи: 1) права акционеров точно не являются обязательственными; 2) в правах акционеров нет возможности усмотреть каких-то "смешанных" субстанций (вещно-обязательственного свойства) и 3) права акционеров лишь называются правами собственников, но с точки зрения своего содержания имеют весьма мало общего с классическим правом собственности.

II. Мысль о том, что правовое положение участника корпорации не может быть охарактеризовано в понятиях обязательственного права, была высказана применительно к акционерам также и К.Д. Кавелиным. В своем оригинальном курсе гражданского права, именовавшемся, как известно, "Права и обязанности по имуществам и обязательствам" (выделено мной. - В.Б.) ученый указывал, что "...владелец пая или акции... становится членом товарищества или общества, и не есть только кредитор их, а участник в прибылях, и потерях; владелец же облигации не больше как кредитор акционерной компании, получающий за ссуженный им капитал известный процент и не принимающий в ее делах никакого участия....Облигации действительно не что иное, как кредитная бумага... что же касается паев и акций, то они не кредитные бумаги, а доказательства права на участие в известном торговом или промышленном предприятии"*(258) (выделено мной. - В.Б.). И здесь важно не то, что в итоге мы так и не встречаем в курсе К.Д. Кавелина специального отдела с названием "Корпоративные права"; важна сама постановка вопроса о том, что корпоративные права принципиально несводимы к правам обязательственным.

III. Автор фундаментального русскоязычного труда по акционерному праву И.Т. Тарасов в 1880 г. указывал, что "...признавая существенным элементом в понятии об акционере акционерное право, мы переходим к исследованию этого права, представляющего область, весьма мало изведанную"*(259). Сопоставив правовое положение акционера с векселедержателем (кредитором по одному из классических, наиболее последовательно сконструированных гражданско-правовых обязательств), ученый нашел, что хотя аналогия между правами акционера и кредитора без сомнения есть, она, однако, не простирается далее чисто отрицательной характеристики: "...акционер, подобно кредитору, не имеет права требовать у акционерной компании своей доли капитала до срока, на который она дана, и в течение этого срока компания считается собственницей своего капитала"*(260). Конечно, срок существования акционерной компании определяется иначе, чем зрелость вексельного требования, - компания существует до тех пор, пока налицо "...определенная сбыточная цель, до тех пор она одна считается собственником имущества, а не акционеры, отдельно взятые"*(261), - но существа дела это не меняет: правовое положение акционера не может быть охарактеризовано посредством понятия кредитора. Второе из традиционно возможных объяснений природы прав акционера - "собственническое" - было отвергнуто ученым в самом начале исследования: юридическая личность акционерной компании выводилась им, между прочим, из того обстоятельства, что акционеры имеют право получать дивиденды, "...несмотря как на отсутствие права с их стороны на получение обратно своей доли капитала, так и на отсутствие права со стороны кредиторов их на требование удовлетворения из акционерного капитала, причем подобное правоотношение было бы совершенно невозможно, если бы акционеры были бы совладельцами или общими собственниками"*(262) (выделено мной. - В.Б.). Критикуя взгляды одного из сторонников подобной "собственнической" квалификации, он пишет, что неправильность ее "...прямо видна уже из того, что акционерная компания имеет право отчуждать это имущество... и акционер не может жаловаться на это"*(263). Резюмируя сказанное, ученый посчитал возможным собственность акционерного общества "...до известной степени сравнить с фидеикомиссом, но только до известной степени, так как вообще правовые отношения, вырабатывающиеся в акционерных компаниях, следует очень осторожно подводить под известные, старые юридические построения, имея всегда в виду, что новые формы соединства вызывают и новые юридические отношения"*(264) (выделено мной. - В.Б.).

К сожалению, эта (совершенно правильная, чрезвычайно смелая и передовая для своего времени) мысль не получила в работе ученого никакого содержательного развития. Можно даже утверждать, что ее влияние было в известной степени губительным для теоретической стороны великолепного догматического произведения, ибо, осознав бесплодность подведения акционерных прав под известные к тому времени виды субъективных прав (вещные и обязательственные), И.Т. Тарасов решил... вообще отказаться от исследования вопроса об их юридической природе*(265).

IV. Шестью годами позднее П.П. Цитович писал: "Есть два способа привлечь к своей торговле чужой капитал: а) через кредит; б) через приобщение. В том и другом случае есть доверие, вверение, дача "на веру"; но юридическая форма различна: в одном случае происходит заем, в другом - принимается участие; в одном случае есть кредитор, в другом - участник. Кредитор по займу для торговли не участвует в риске торговли, он получает %; участник приобщен к шансам торговли, он имеет долю в прибылях, получает дивиденд, если прибыли есть"*(266) (выделено мной. - В.Б.). Здесь особенно примечательно указание на различие именно в юридической форме фактических отношений по привлечению чужих средств для достижения общих целей; самой типичной (а по господствующему мнению - и единственной) формой фактических отношений, урегулированных нормами гражданского) частного права являются гражданские правоотношения. Постановка вопроса об особой юридической форме отношений участия одного лица в торговом предприятии другого (общем торговом предприятии) и есть постановка вопроса о гражданских правоотношениях особого вида - правоотношениях участия или корпоративных правоотношениях. Ученому не удалось построить общего учения о правах участия, но на примере прав акционера им были выделены все те права, которые и в настоящее время считаются классическими правами всех участников любых хозяйственных обществ и товариществ (корпоративными правами)*(267). Акционер целенаправленно называется им участником или членом акционерного общества (товарищества), т.е. обозначается термином, призванным подчеркнуть в том числе и ту особенность его гражданско-правового положения, которая не позволяет отождествить его с фигурой управомоченного лица в классических гражданских правоотношениях - собственника или кредитора.

V. Предположение о том, что права акционера не могут быть сведены к числу обязательственных, высказывал также и Л.И. Петражицкий. Обсуждая вопрос о соотношении правового статуса предпринимателя, акционера и облигационера, он, в частности, писал: "...мы не предрешаем вопроса, можно ли положение акционера квалифицировать юридически (конструировать) как правоотношение верителя, кредитора, как обязательственное правоотношение. Попытки такой конструкции со стороны юристов были сделаны не раз... Юридическое подведение правоотношения акционера под понятие обязательственного отношения лишило бы ясности и определенности понятие обязательства... Аналогичная ошибка (мнение о том, что деление прав на вещные и обязательственные является исчерпывающим. - В.Б.) является причиною попыток юристов насильственно подвести права акционеров под понятие верительства, так как их нельзя квалифицировать как вещные права; на самом деле здесь нет такой дилеммы, ибо есть такие гражданские права, которые не относятся ни к вещным, ни к обязательствам"*(268) (выделено мной. - В.Б.).

VI. Необходимость облечения фактических отношений корпоративного свойства в нетипичные правовые формы отмечал также и А.И. Каминка. Сравнивая метод правового регулирования отношений с участием граждан и юридических лиц, он (вслед за О. Гирке) писал: "По отношению к физическому лицу право ограничивается внешним признанием, между тем как по отношению к корпорации право идет дальше, оно влияет и на внутреннее существо этого из лиц состоящего лица. Так, способ образования и осуществления общей воли в равной мере нуждается и поддается нормированию права, и без этого было бы невозможно распознавать, когда мы имеем дело с волей и действиями совокупного лица. От сюда понятно, что в области организации корпоративной воли пред нами совершенно новые правовые понятия, не имеющие аналогии в области индивидуальных отношений"*(269) (выделено мной. - В.Б.). Продолжая анализировать взгляды О. Гирке, ученый находил, что "...выделение отношений между членом и союзом в особую (с точки зрения своего правового регулирования. - В.Б.) группу" является именно его заслугой, а также считал для себя возможным согласиться с его характеристикой этих отношений как имеющих "...своеобразную, социальную, если угодно, - нам кажется достаточным сказать корпоративную, - окраску". "Мы вполне признаем, - заключал ученый, - что эта окраска по существу совершено отлична от той, которая свойственна всей области обязательственных отношений"*(270) (выделено мной. - В.Б.). Наконец, заключая очерк, посвященный акционерным компаниям, А.И. Каминка пишет, что "...признание акционерной компании корпорацией нисколько не влечет за собой отрицания, по отношению к компании, самостоятельных прав акционеров как на управление, так и на имущество. Притом права эти представляют своеобразные особенности сравнительно со структурой индивидуальных обязательственных прав, они носят специфическую корпоративную окраску, сущность которой заключается в элементе господства компании, как таковой, над отдельными ее участниками"*(271) (выделено мной. - В.Б.).

VII. В советской литературе мысль о членских правах (правах участия) как субъективных правах особого вида была впервые высказана, по-видимому, М.М. Агарковым. Рассматривая вопрос о видах субъективных гражданских прав, которые могут быть воплощены в ценные бумаги, он писал: "Права, которые составляют содержание ценных бумаг, могут принадлежать к различным категориям субъективных частных прав. Чаще всего они принадлежат к обязательственным правам. Но они могут быть также вещными правами, правами членства в корпорации или же представлять собой управомочие на совершение действий, затрагивающих чужую правовую сферу, т.е. принадлежать к так называемым секундарным правам"*(272) (выделено мной. - В.Б.). Из этой цитаты отлично видно, что ученый считает право членства в корпорации (прежде всего в акционерном обществе) явлением одного порядка с вещными и обязательственными правами, т.е. одним из видов субъективных гражданских прав*(273). Ниже он противопоставляет обязательственным правам права акционера, прямо называя эти последние правами корпоративными: "Гражданский кодекс помещает главу об акционерных обществах в обязательственное право. Однако едва ли могут быть сомнения в том, что этот институт выходит за пределы последнего. Помещение в обязательственное право является просто практическим выходом из тех затруднений, которые нередки в систематике гражданского права, до сих пор не уложенной в рациональные рамки и, может быть, не могущей быть в них уложенной. Отношения между акционерами и акционерным обществом не могут быть отнесены к чисто обязательственным правоотношениям. Акционеру принадлежат прежде всего корпоративные права - права участия в общем собрании и т.д."*(274) (выделено мной. - В.Б.).

К сказанному можно добавить, пожалуй, только одно: приблизительно в такой своей постановке - корпоративные (акционерные) правоотношения являются особым видом гражданских правоотношений, понятием одного порядка (уровня) с правоотношениями вещными и обязательственными - вопрос этот прошел (можно сказать, в состоянии летаргического сна) сквозь советское время*(275) и попал в современную литературу*(276). К настоящему времени можно считать вполне оформившимися и относительно законченными только четыре концепции корпоративных правоотношений - таковые принадлежат (по времени их создания) Д.В. Ломакину (1997, 2004), П.В. Степанову (1999), Н.В. Козловой (2003-2005), А.Б. Бабаеву (2006-2007); некоторый интерес представляют также взгляды А.А. Зурабяна, сформулированные им в недавно защищенной кандидатской диссертации (2008). Иные публикации, оперирующие термином "корпоративные правоотношения", "концепциями" названы быть никак не могут, ибо являются (в лучшем случае) более или менее добросовестными компиляциями тех или иных взглядов и высказываний, не заключаемых самостоятельными научными выводами их "авторов"*(277).

3. Монография Д.В. Ломакина "Акционерное правоотношение" (М., 1997)*(278), посвящена, как это видно уже из ее названия, не корпоративным правоотношениям в целом, а лишь одному их виду - правоотношениям акционерным. Это обстоятельство не только не умаляет общего значения его работы, но и, напротив, в определенной степени свидетельствует о ее повышенной научной ценности - качестве, отличающем всякое научное исследование, исходящее не из абстрактных рассуждений, а на конкретном материале.

Основные положения концепции Д.В. Ломакина суть следующие. Разнообразные общественные отношения, "возникающие в организации акционеров", в том числе "...складывающиеся в процессе формирования единой воли общества по поводу распределения прибыли от его деятельности и имущества при его ликвидации..., будучи урегулированными нормами права, приобретают форму правоотношений"*(279) (выделено мной. - В.Б.). Этот - аксиоматический, никак не доказанный - тезис вызывает ряд вопросов. Первый: что такое "организация акционеров"? Имеется ли в виду здесь само акционерное общество? Вряд ли, ибо если бы было именно так, то почему бы прямо об этом не сказать? Основательность сомнения подтверждается другим высказыванием, согласно которому "лицо, становясь акционером, вступает в правовое отношение как с самим акционерным обществом, так и с остальными акционерами"*(280) (выделено мной. - В.Б.). Очевидно, акционерное общество + масса акционеров, противостоящих всякому и каждому из своего состава, - это и есть та самая "организация акционеров", о которой говорит Д.В. Ломакин. Но наличие такой "организации" само по себе еще не означает, что всякое складывающееся между членами этой организации фактическое отношение непременно оказывается элементом единой правовой формы - акционерного правоотношения! Отношения акционера с акционерным обществом и отношения акционера с остальными акционерами - это принципиально и содержательно совершенно различные отношения. Как же они, в таком случае, могут получить форму...одного (единого) правоотношения?! Неудивительно, что попытка конструирования такого (акционерного, членского) мегаправоотношения привела ученого к мысли, что его составляет "...комплекс юридически значимых связей, возникающих в организации акционеров"*(281) ("комплекс связей участников организации как между собой, так и с самой организацией"*(282)), и что оно "...не вписывается в полном объеме ни в группу абсолютных, ни в группу относительных"*(283).

Несостоятельность подобной концепции более чем очевидна; будучи лично знакомы с Д.В. Ломакиным, мы не сомневаемся в том, что очевидна она и для него самого, а это, в свою очередь, станет совершенно ясно и для всякого читателя, который возьмет на себя труд ознакомиться хотя бы с содержанием разбираемой нами монографии Д.В. Ломакина*(284). Эти обстоятельства не могут не заставить нас задаться вопросом: какая же причина обусловила формирование и отстаивание концепции, столь вопиюще не соответствующей основополагающим канонам цивилистической теории? Представляется, что такой причиной стало стремление доказать самую наличность и самостоятельность понятия акционерного (и, стало быть, корпоративного) правоотношения. Этот вывод основывается на самой монографии Д.В. Ломакина - тех ее страницах, на которых он, сравнивая права акционеров с обязательственными правами, с одной стороны, и с вещными, с другой, делает это на самом высоком профессиональном уровне, с той степенью тщательности и точности, которая не позволяет ничего возразить по существу результатов этого сравнения*(285). Так, права акционера не могут быть признаны вещными - их объектами не являются индивидуально-определенные вещи, а сами права принадлежат к разряду относительных (в то время как права вещные - права, как известно, абсолютные). В то же время они не могут признаваться и правами обязательственными, поскольку их содержанием являются не требования управомоченного лица к обязанному (требования о совершении чужих действий), а возможности управомоченного лица по совершению им самим собственных активных действий, причем обеспечиваемые не только обязанностями пассивного типа, но и "...активными обязанностями акционерного общества по организации проведения общих собраний акционеров, созданию системы информационного обслуживания и так далее"*(286). Затем, объект этих правоотношений неконкретен, они могут существовать неопределенно длительное время и не прекращаются в результате однократной реализации; наконец, весьма специфичны субъекты этих правоотношений, коими (помимо традиционных физических и юридических лиц) выступают также и такие "лица", в которых их общеправовое качество отходит на второй план перед их специальной правосубъектностью (компетенцией), - лица, исполняющие корпоративные функции (органы управления корпорации). В этом смысле от корпоративного (акционерного) права участия в прибыли радикально отличается обязательственное право требовать выплаты части распределенной прибыли, приходящейся на одну акцию, - право требования выплаты объявленного дивиденда: эти права имеют различные объекты, содержание, возникают из различных юридических фактов и прекращаются также разновременно и по различным основаниям*(287). Выходит, что юридически защищенные возможности акционера образуют содержание гражданских правоотношений особого вида - акционерных (корпоративных).

Представляется, что постановка такой задачи - обосновать самостоятельность прав акционера - имеет вполне логичное объяснение: вспомним, что изучаемая монография Д.В. Ломакина вышла в свет в 1997 г.; соответственно, писалась она в продолжение 1993-1996 гг., т.е. в то время, когда научно-теоретического осмысления проблемы юридической природы отношений акционеров друг с другом и с корпорацией просто не существовало. В самом обозначении этой проблемы и первой попытке ее решения и заключается несомненная заслуга автора разбираемой монографии. Нельзя, конечно, не согласиться с тем, что попытка эта грешит целым рядом неточностей*(288), но таковых, во-первых, немного и они легко устранимы*(289), а во-вторых, на фоне той научной заслуги, которую нельзя не связать с именем Д.В. Ломакина, они вовсе утрачивают сколько-нибудь существенное значение*(290). В настоящее время его сентенцию о том, что корпоративные правоотношения "...не относятся ни к вещным, ни к обязательственным и представляют собой особый, отдельный вид гражданских правоотношений"*(291), повторяют едва ли не как прописную истину ранга общей и многовековой известности, не утруждая себя ни минимальным ее обоснованием, ни даже обыкновенным объяснением.

Позднее, в статье 2004 г., Д.В. Ломакин дополнил свой прежний взгляд критикой воззрения, согласно которому правовые связи корпорации с ее участниками, имея форму корпоративных правоотношений, возникают на основе так называемой корпоративной правоспособности*(292). Поскольку эти взгляды имеют ключевое значение для целей настоящего очерка, изложению и оценке этих критических замечаний мы посвятим его специальный отдел, в рамках содержательной части наших собственных теоретических построений (см. п. 11).

Положения новейшей монографии 2008 г. издания, претендующей (насколько нам известно) на соискание ученой степени доктора юридических наук, поначалу производят впечатление благоприятное. Местами кажется, что Д.В. Ломакин поправляет технические недостатки своей прежней концепции. У него уже не идет более речи об одном "большом и едином" корпоративном правоотношении: начиная с самого названия книги в ней говорится о "корпоративных правоотношениях" (во множественном числе)*(293). Теперь перед нами не одна единая многосодержательная правовая связь корпорации и участника, но "...комплекс связей участников (членов) корпорации с самой корпорацией"*(294). К сожалению, это первое впечатление оказывается обманчивым. Буквально вслед за констатацией факта существования комплекса правовых связей (правоотношений) участника и корпорации ученым тут же делается рецессионный шаг: по его мнению, пресловутые "связи" проявляются в наличии у участников (членов) корпорации "...субъективных прав и обязанностей, являющихся элементами содержания правоотношения участия (членства)"*(295) (выделено мной. - В.Б.). И далее в продолжение всей теоретической части работы нас сопровождают напоминания, с одной стороны, о внутреннем единстве понятия участия или членства, с другой - о том, что юридической формой участия (членства) является одноименное правоотношение. В результате правоотношение участия (членства) по-прежнему наполняется содержательно разнородными и разнонаправленными элементами - правами и обязанностями как имущественного, так и неимущественного содержания; вдобавок ко всему различные права и обязанности, входящие в это правоотношение, возникают из различных юридических фактов, а порой имеют и различных субъектов*(296). Объяснение этому, по сути, одно: правоотношение участия (членства) опосредует "...единый комплекс социальных связей, возникающих между участником (членом) корпорации и самой корпорацией в связи с принадлежностью к последней"*(297).

Антинаучный (описательный, акынский) характер такого подхода не нуждается в доказывании. Общественное отношение действительно может быть многогранным и слагаться из массы разнообразных социальных связей. Но правоотношение - это не слепок с общественного отношения, а лишь научная цивилистическая юридическая абстракция, обозначающая связку (одного) субъективного гражданского права со средством его обеспечения (юридической обязанностью), т.е. первичную клеточку, молекулу или даже атом правопорядка. Суть науки - в аналитическом расчленении исследуемого предмета на элементарные частицы, в выявлении закономерностей взаимодействия этих частиц между собой и в получении способности прогнозирования и моделирования социальной реальности на основе этих закономерностей. Видеть в правоотношении одну только идеологическую копию фактического отношения и именно ее делать непосредственным предметом изучения заведомо бесперспективно. Мы просто отказываемся от проникновения в суть такого явления, как правовой порядок, и заменяем его познание простым описанием его внешне видимых черт. Наука же - это не описание, а изучение. Общественная наука - это творческое изучение социальной сферы, напоминающее сочинение, в то время как путь, предлагаемый Д.В. Ломакиным, больше похож на обыкновенное изложение или даже техническое конспектирование социальной действительности.

Такой очевидный атавизм абсолютно необходим Д.В. Ломакину для того, чтобы объяснить юридическую природу понятий "участие" и "членство", обозначающих (по его же собственному признанию) особый правовой статус участника (члена) корпорации*(298). Под правовым статусом того или иного лица обычно понимают совокупность всех правовых связей - юридических возможностей, полномочий, способностей и обязанностей, субъектом которых он состоит в тот или иной конкретный момент времени. Если согласиться с таким - общепризнанным - пониманием правового статуса, то придется согласиться и с тем, что данное понятие включает в себя, помимо прочих элементов, юридические (признанные законом) способности лица быть участником (членом) корпорации, а также аналогичные способности члена (участника) корпорации к приобретению особого рода субъективных прав по отношению к корпорации (на дивиденд за истекший финансовый период, на участие в управлении посредством голосования на созванном общем собрании акционеров и т.д.). Вольно или невольно, стало быть, придется признать, что пресловутое участие или членство как правовой статус включает в себя элементы, которые никак иначе, как корпоративной или членской правоспособностью, назвать нельзя. Упорное нежелание это обстоятельство признавать (вызванное, очевидно, тем, что прежде опубликованные работы соискателя всегда говорили о корпоративных правоотношениях и ни о чем другом) и заставляет Д.В. Ломакина, во-первых, возвращаться к таким своим "открытиям", как единое "длящееся" "членское правоотношение или правоотношение участия", во-вторых - констатировать, что "...членство и членское правоотношение, участие и правоотношение участия - тождественные понятия"*(299), в-третьих - пользоваться содержательно некорректными, но зато способствующими многократному повторению своего ключевого тезиса, формулировками*(300): никакой корпоративной правоспособности нет, но есть одно "большое" членское правоотношение, состоящее из многих "маленьких" единичных правоотношений.

4. Концепция П.В. Степанова воплотилась в его кандидатской диссертации*(301) (1999). Корпоративными, по его мнению, называются только такие "...внутренние отношения, которые связаны с реализацией и защитой внутриорганизационными способами и средствами корпоративных прав и с исполнением корпоративных обязанностей"*(302). Такие отношения строятся "...не по схеме "должник - кредитор", а по схеме "участник - организация"*(303); основанием их возникновения являются "...отношения по созданию корпоративной организации", а моментом - "...регистрация (созданной таким образом. - В.Б.) организации как юридического лица"*(304). Естественно, что существование корпоративных отношений между корпорацией и ее участниками никак не исключает возможности существования между ними и других гражданско-правовых связей.

Субъектами урегулированных правом корпоративных отношений (корпоративных правоотношений) являются отдельные участники корпоративной организации, с одной стороны, и "...сама корпоративная организация в лице ее соответствующих органов"*(305), в первую очередь - общего собрания участников, - с другой. Отношения же организации, представленной общим собранием, с собственными исполнительными органами "...следует рассматривать как отношения между организацией и третьими лицами, с которыми организация заключила соответствующие договоры"*(306). Ясно, что при такой трактовке признавать органы управления корпорации субъектами корпоративных правоотношений нет никакой возможности.

Наконец, "...объектами корпоративных отношений является деятельность такой (корпоративной. - В.Б.) организации и те результаты ее деятельности, на которые имеют притязание участники корпоративных отношений"*(307) (выделено мной. - В.Б.), т.е. (в частности) деятельность по управлению делами организации, а также информация, прибыль и вообще имущество, получаемые в ходе повседневной текущей деятельности корпоративной организации*(308). С этой точки зрения любые возможности акционера, касающиеся, скажем, распределения прибыли или ликвидационного остатка, входят в содержание одного единого (глобального) корпоративного права*(309); никаких отдельных обязательственных прав требования конкретной суммы дивиденда или конкретной суммы ликвидационного остатка "рядом" с одинаковым по сути корпоративным правом не возникает.

Специфика объекта корпоративных отношений (деятельность и ее результаты) позволяет П.В. Степанову охарактеризовать корпоративные отношения в целом как имущественные отношения организационного характера или организационно-имущественные отношения*(310). Более того, вслед за Д.В. Ломакиным ученым обосновывается "...единство корпоративного отношения как организационно-имущественного отношения, урегулированного нормами гражданского права. Одна из основных причин единства корпоративных отношений усматривается в корпоративном интересе - основном источнике совместной деятельности участников организации в рамках корпорации... (Впрочем. - В.Б.) единство корпоративного интереса не означает единства во взглядах участников в процессе осуществления управления корпорацией. Поведение членов организации может быть различно, они могут быть не согласны друг с другом в отношении выбираемых ими путей развития деятельности корпорации и принимаемых решений, но корпоративный интерес как причина их действий всегда один и тот же - развитие корпорации с целью получения наибольших выгод от ее деятельности"*(311) (выделено мной. - В.Б.).

Легко заметить, что концепция П.В. Степанова построена на той же методологической основе, что и теория Д.В. Ломакина. В ее основе - представление об одном едином корпоративном правоотношении, некоем мегаправоотношении, соединяющем в себе элементы, традиционно считающиеся характеристиками как абсолютных, так и относительных прав. В трактовке П.В. Степанова это представление можно сказать, гиперболизируется, о чем свидетельствуют, во-первых, само наименование этого единого правоотношения организационно-имущественным, во-вторых - включение в его состав обязательственно-правовых элементов (тех, которые Д.В. Ломакиным выделяются в самостоятельные субъективные права с особыми объектами и основаниями динамики), в-третьих - объединением в его рамках не только регулятивных, но и охранительных возможностей*(312). Трудно понять, чем же обусловлен такой подход, если ученым 1) напрямую не ставится в качестве основной задачи обоснование самостоятельности корпоративных правоотношений, 2) признается существование корпоративных правоотношений не только в акционерных обществах, но и в иных коммерческих, а также некоммерческих организациях, 3) отдельные юридические возможности участников корпораций (рассматриваемые в гл. 3 диссертации) признаются им (как и Д.В. Ломакиным)... отдельными субъективными правами! Здесь уместно, впрочем, вспомнить цитированного нами выше П.А. Писемского, находившего, что "акционерное товарищество... есть отношение двустороннее; поэтому участие в нем есть совокупность прав и обязанностей, связанных между собою в одно нераздельное отношение"*(313) (выделено мной. - В.Б.). Не здесь ли объяснение? В самом деле, отождествляя правоотношения с фактическими (общественными) отношениями, урегулированными нормами права, довольно трудно отделаться от мысли о том, что из единого по сути фактического отношения вырастает единое же отношение юридическое.

Имеются ли в двух рассмотренных концепциях какие-то различия? Да, несомненно*(314), но они носят больше технический, чем принципиальный характер. Теории Д.В. Ломакина и П.В. Степанова могут быть названы теориями одного рода: обе они исходят из единой методологической основы (вследствие чего, между прочим, делают одни и те же содержательные ошибки), т.е. заключают в себе общий родовой признак. Развиваются они, однако, в различных направлениях, отчего и приобретают отличающие их одну от другой видовые характеристики.

5. Концепция корпоративных правоотношений, построенная Н.В. Козловой, изложена в двух монографиях данного автора - (1) "Понятие и сущность юридического лица" (М., 2003, § 4 гл. V - "Характер взаимоотношений между юридическим лицом и его учредителем") и (2) "Правосубъектность юридического лица" (М., 2005, § 2 гл. II - "Характер отношений между учредителями и юридическим лицом до и после его государственной регистрации"). Рассмотрим взгляды данного автора сообразно той последовательности, в которой они излагались, поскольку (согласно авторскому заявлению) в отношении (по крайней мере) нашей темы данные монографии составляют, можно сказать, единое целое: в работе 2003 г. ее раскрытие ограничивается несколькими "основными замечаниями" и обещается, что составляющие ее вопросы будут "детально освещены в дальнейшем"*(315).

Рассуждения, предложенные вниманию читателя в работе 2003 г., отталкиваются от критики классификации юридических лиц, представленной в п. 2 ст. 48 ГК. С точки зрения Н.В. Козловой, отнесение правоотношений учредителей одного из типов юридических лиц к категории обязательственных "...не учитывает правовую природу взаимоотношений между юридическим лицом и его учредителями (участниками, членами)"*(316). В действительности же "корпоративные отношения, возникающие между корпорацией как юридическим лицом, ее участниками (членами) и третьими лицами (управляющими), рассматриваются как самостоятельный вид гражданских правоотношений, имеющих ярко выраженный организационно-имущественный характер"*(317) (выделено мной. - В.Б.). Откуда берется этот вывод? Судя по литературной сноске, сопровождающей цитированное место, - из научных достижений ученых-предшественников: тезисы об отличии корпоративных правоотношений*(318) от обязательственных по их объекту, субъектному составу и содержанию*(319) принадлежат Д.В. Ломакину, ну а мысли о том, что правоотношения хозяйственных обществ с их участниками не являются обязательственными, скоро будет вот уже полтора века. Добавлено ли к этим - общеизвестным - вещам что-то новое? Да: Н.В. Козлова констатировала, что любые "...права, которые учредители (участники, члены) корпорации (в том числе полного или коммандитного товарищества) приобретают по отношению к ней, являются элементом содержания корпоративного правоотношения, а потому должны быть названы корпоративными, а не обязательственными правами"*(320) (выделено мной. - В.Б.). Корпоративные права не просто существуют, но они еще и все собою заполняют; корпоративными являются любые правоотношения, сложившиеся между корпорацией (юридическим лицом), с одной стороны, и ее (его) участниками - с другой.

Через несколько страниц (посвященных главным образом "тестированию" юридических лиц различных организационно-правовых форм на предмет наличия или отсутствия в них корпоративных правоотношений) Н.В. Козлова доводит свою мысль до логического финала, признавая наличие корпоративных правоотношений собственника имущества с созданными им унитарными предприятиями и даже учреждениями! Но и это еще не все: оказывается, к числу корпоративных относятся традиционно трактовавшиеся в качестве ограниченных вещных... права хозяйственного ведения и оперативного управления! Почему? Потому что данные права не во всем "вписываются" в категорию вещных и, кроме того, принадлежат субъекту (унитарному предприятию или учреждению), который находится в юридически подчиненном положении по отношению к третьему лицу (собственнику). Здесь Н.В. Козлова цитирует известное высказывание Н.Д. Егорова: "...трудно представить себе единое комплексное правоотношение, участники которого находятся в равном юридическом положении, но при этом одна сторона подчинена другой"*(321). А между тем ничего удивительного в этом (по мнению нашего автора) нет: "...одновременное существование этих двух, на первый взгляд взаимоисключающих, тенденций как раз и составляет специфику корпоративного правоотношения, в котором принцип юридического равенства субъектов сочетается с принципом подчинения, допускающим возможность влияния воли одних участников правоотношения на волю других"*(322). Заключительное утверждение Н.В. Козловой, относящееся к заявленной теме параграфа*(323), еще раз передает сущность вышеописанного ее "открытия": "...взаимоотношения между любым юридическим лицом и его учредителем имеют корпоративную природу, являются корпоративными правоотношениями"*(324) (выделено мной. - В.Б.).

Совершенно идентичным образом (за вычетом нескольких, непосредственно не относящихся к теме, вставок) развивается тема корпоративных правоотношений и в монографии Н.В. Козловой 2005 г. Увы, анонсированного двумя годами ранее "детального освещения" темы мы там не находим. Вместо этого добавляется новый (в смысле, не высказывавшийся в предыдущей книге) тезис об обязательственном характере правоотношений между учредителями юридического лица до его государственной регистрации (с. 106-110). А далее (со с. 110) мы встречаем уже знакомые нам упреки о несовершенстве формулировок п. 2 ст. 48 ГК с "выводом" о корпоративных правоотношениях как "...самостоятельном виде гражданских правоотношений, имеющих организационно-имущественный характер"*(325). Разбавленное вопросами о понятии корпорации*(326), корпоративной сделки*(327), проблеме имущественного характера корпоративных правоотношений*(328) и некоторыми другими (посторонними теме), изложение это по-прежнему опирается на взгляды Д.В. Ломакина на субъектный состав, объект и содержание корпоративных правоотношений*(329), попытки доведения суждения о корпоративном характере отношений между юридическим лицом и его учредителями до абсурда*(330), и, конечно, на суждение о корпоративной природе прав хозяйственного ведения и оперативного управления*(331). Из содержательных новаций бросаются в глаза три: (1) к числу субъектов корпоративных отношений (а значит и правоотношений тоже?) отнесены теперь не только юридические лица и их учредители, но также и субъекты, осуществляющие функции органов юридического лица*(332) (это утверждение, впрочем, не подкрепляется даже литературными ссылками); (2) корпоративные правоотношения возникают не на пустом месте, а заменяют собой прежде существовавшие обязательственные правоотношения между учредителями корпорации - юридического лица*(333); (3) в один ряд с корпоративными правами хозяйственного ведения и оперативного управления помещается прежде никому невиданное право корпоративного пользования имуществом*(334).

Что здесь можно сказать? Как следовало бы оценить описанную концепцию? Отвлекаясь от той формы, в которой она подана, от той аргументации, которая использована для обоснования ее положений, от степени ее содержательной самостоятельности и правдоподобия*(335), мы все же не можем не выделить ее главной положительной методологической черты: рассуждения Д.В. Ломакина и П.В. Степанова о едином корпоративном правоотношении наконец безжалостно и окончательно оставляются, будучи замененными поиском сферы распространения корпоративных правоотношений (корпоративных прав) различного содержания и различных видов. Не одного сложного корпоративного правоотношения со множеством самых разномастных прав и обязанностей, но корпоративных правоотношений во множественном числе. Допуская подобное разнообразие, ученый, порой, заходит настолько далеко, что дает повод отнести себя к числу тайных приверженцев взгляда о тождестве корпоративных правоотношений с корпорационными - иначе откуда бы взялись утверждения о корпоративной природе всех правоотношений между корпорацией и ее участниками, прав хозяйственного ведения и оперативного управления и уж тем более - о существовании права корпоративного пользования? А между тем этот результат - внешне совпадающий с бездоказательными утверждениями взгляда на корпоративное право как право корпораций - имеет совсем другое (отнюдь не филологическое!) объяснение и обоснование: для Н.В. Козловой корпоративными являются не все вообще правоотношения с участием корпораций, а лишь правоотношения, более или менее тесным образом связанные с фактом участия в делах и (или) капиталах юридического лица. Конечно, та или иная "привязанность" отношений, складывающихся в реальной жизни, к факту участия в юридическом лице обязательно, с большей или меньшей интенсивностью проявляет себя; но ведь ученый-юрист не ставит своей задачей простое описание этих самых фактических отношений! Научное изучение, к тому же имеющее своим предметом не фактические, а юридические отношения, характеризуется, в числе прочего, способностью пренебречь теми чертами изучаемого предмета, которые не оказывают влияния на его природу (существо) и содержание. К примеру, право требования выплаты объявленного дивиденда, конечно же, не изменяет своей обязательственной природы только потому, что необходимым условием его возникновения является участие кредитора в акционерном обществе (наличие у кредитора статуса акционера); точно так же и права хозяйственного ведения и оперативного управления (по своей сути - абсолютные, противопоставленные всем другим лицам) не перестают быть ограниченными вещными лишь оттого, что их обладатель ограничен в их реализации правом собственности на имущество и связан с его собственником относительными правоотношениями; об утверждении, согласно которому право ограниченного пользования чужой индивидуально-определенной вещью (квартирой, дачей, гаражом и т.д.) становится корпоративным потому, что предоставляется не первому встречному, а только члену корпорации (например, потребительского кооператива), нечего и говорить. Неготовность Н.В. Козловой пренебречь этой связью, с одной стороны, грозит утянуть эту концепцию из теоретического поля в область схоластики*(336), а с другой - объясняет чрезмерно радикальные, в ее рамках сделанные выводы.

6. Нашему ученику - А.Б. Бабаеву - впервые в отечественной литературе (2006-2007 гг.) удалось указать прежде известную ученому миру правовую категорию, к которой сводятся корпоративные правоотношения*(337). Имя ей - секундарное право. Кроме того, именно им (также первым и пока единственным из числа современных авторов) сформулированы определенные методологические требования, предъявляемые всякому исследователю корпоративных правоотношений. Положительное отношение к методологической части исследований А.Б. Бабаева не мешает, однако, отказаться разделять содержательную часть его выводов.

В автореферате его кандидатской диссертации (2006 г.) читаем: "Одним из основных прав акционера является право участия в формировании воли общества, которое заключается в первую очередь в возможности голосовать на общем собрании акционеров. - В содержании права на участие в общем собрании акционеров обнаруживаются все признаки секундарного: оно реализуется благодаря действиям самого управомоченного лица, порождает определенные последствия, охраняемые законом, и ему не противостоит обязанности. Последствием осуществления такого права является связанность общества волеизъявлением акционера. Общество не может воспрепятствовать наступлению последствий реализации права акционера или каким-то образом влиять на них"*(338). Аналогичные юридические возможности (правда, существующие в неразрывной связи с обязанностью их осуществления) обнаруживаются им у членов совета директоров, членов коллегиального исполнительного органа и лица, исполняющего функции единоличного исполнительного органа (руководителя) корпорации*(339). Общим признаком всех названных возможностей является цель их признания - формирование воли корпорации как юридического лица. В качестве положения для защиты А.Б. Бабаев выставляет следующее утверждение: "Право на участие в формировании воли юридического лица является секундарным, поскольку секундарно-управомоченному субъекту (акционеру, члену совета директоров, члену коллегиального исполнительного органа, единоличному исполнительному органу) противостоит связанность юридического лица волеизъявлением другого лица"*(340).

Данная позиция получила развитие в двух последующих (2007 г.) статьях ученого, посвященных непосредственно корпоративным правам и правоотношениям.

Очерк "Проблема корпоративных правоотношений" отталкивается от тезиса о том, что правоотношения с участием корпораций "...представляют собой сложный комплекс обязательственных, секундарных и некоторых иных отношений между различными субъектами"*(341); что "правоотношения, возникающие на основе участия в корпорации и в связи с таким участием, несомненно, представляют собой целый комплекс правоотношений различного содержания и юридической природы, построенных на разных принципах, с различным субъектным составом и некоторыми другими видовыми особенностями"*(342). Обращаем особое внимание на то, что этот тезис столь широк, что не зациклен на одних исключительно гражданских правоотношениях - в нем ведется речь о правоотношениях вообще. Подобный подход, который условно можно назвать плюралистическим, открывает исповедующему его исследователю значительно более широкие возможности и горизонты в сравнении с подходом монотеистическим, связывающим ученого буквально по рукам и ногам и требующим от него то ли "засовывание" всех мыслимых прав и обязанностей в рамки единого "сложного" корпоративного мегаправоотношения, то ли искусственное подведение различных по своей природе отношений под категорию корпоративных с низведением последней до уровня ничего не значащей "вывески". Избрание этого подхода ничем не исключено и ничему не противоречит: несмотря на все предыдущие попытки доказать, что любые правоотношения участников с юридическим лицом являются корпоративными, тезис этот никак нельзя считать доказанным. И главное: плоды принятого на вооружение плюрализма видны уже с первых строк очерка - именно этот подход позволяет А.Б. Бабаеву, с одной стороны, доказать существование правоотношений с участием органов юридического лица, названных им внутрикорпоративными правоотношениями, с другой - отказать в признании за этими правоотношениями гражданско-правовой природы*(343) (без плюралистического подхода к исследованию ни о чем подобном не могло бы идти и речи). Внутрикорпоративным правоотношениям ученый противопоставляет внешние корпоративные правоотношения, субъектами которых являются корпорация с одной стороны и ее участник - с другой*(344). Центральными из них являются правоотношения участия в формировании воли корпорации, распадающиеся (сообразно этапам удовлетворения облеченного ими интереса) на два различных вида: "...1) правоотношение по созданию условий для осуществления права, 2) и собственно его осуществление"*(345). Первое обеспечивается обязанностями корпорации создать необходимые условия, совершив для этого определенные активные действия (например, уведомив акционера о созыве и проведении общего собрания), а также учесть волеизъявление участника; второе - связанностью корпорации теми правовыми последствиями, которые наступают вследствие реализации участником своего права*(346). Первое правоотношение "...будучи относительным, тем не менее не является обязательственным"*(347); второе "...отвечает всем признакам секундарного"*(348). Права второго типа принадлежат и лицам, осуществляющим функции единоличного исполнительного органа корпорации, а также членам ее совета директоров; специфика их лишь в том, что таковые, закрепляясь за одним лицом, осуществляются им в интересе другого лица - корпорации*(349), в то время как участник, разумеется, реализует принадлежащее ему корпоративное право в своем собственном интересе.

Как видим, предложенный ученым плюрализм все равно не простирается далее рамок понятия о правоотношении. Это - главный недостаток концепции. Недостатком второстепенным, но все же тоже немаловажным является сведение корпоративного правоотношения исключительно к правоотношению участия в процессе формирования воли корпорации. Безусловно, таковые обладают значительной спецификой и не могут не быть отнесены к разряду корпоративных. Вместе с тем подобное ограничение круга исследуемых правоотношений в очерке никак даже не объясняется - не говоря уже о том, что не обосновывается. Другое самоограничение, существенно обедняющее интересное и многообещающее исследование, заключается в отказе А.Б. Бабаева от признания корпоративными правоотношений лиц, обладающих общими правами и несущих общие обязанности: для него корпоративными являются лишь правоотношения с участием корпорации как юридического лица - носителя самостоятельных потребностей, целей и интересов.

Наконец, в статье "Методологические предпосылки исследования корпоративных правоотношений", как это ясно из ее наименования, ученым предпринимается попытка обобщить те концептуальные положения, без учета которых ни одна концепция корпоративных правоотношений не может претендовать даже на видимость правдоподобия. К их числу А.Б. Бабаев относит следующие положения (во всех цитатах выделение мое. - В.Б.):

1) корпоративными являются права, "...обусловленные существованием конкретного юридического лица" - корпорации, к числу которых безоговорочно относятся лишь хозяйственные общества*(350);

2) "круг правоотношений, в которых может состоять юридическое лицо,...определен кругом правоотношений, доступных для любого субъекта гражданского права...", следовательно, "...из числа корпоративных отношений исключены все обязательственные и вещные правоотношения, которые доступны любому субъекту"*(351), в том числе, например, и обязательства хозяйственного общества выплатить объявленные дивиденды своим участникам;

3) "...после отделения обязательств выплатить дивиденд и ликвидационный остаток корпоративное право на получение части прибыли и корпоративное право на ликвидационный остаток лишаются самостоятельного содержания. Они сводятся к возможности принятия соответствующего решения общим собранием. Следовательно, как то, так и другое право оказываются лишь разновидностью или проявлением права на участие в управлении обществом", которое - "...право участия в управлении - и является неким особым правовым явлением, которое подлежит глубокому и всестороннему анализу"*(352) как элемент содержания корпоративного правоотношения;

4) "если признать корпоративное правоотношение гражданско-правовым, то его участники должны обладать гражданской правосубъектностью. С этой точки зрения органы юридического лица не могут быть признаны участниками корпоративных правоотношений. В то же время отрицание за органами юридического лица статуса субъектов гражданско-правового отношения еще не означает отсутствия каких-либо правовых отношений между органами юридического лица"*(353);

5) "...участниками такого (корпоративного. - В.Б.) правоотношения являются, с одной стороны, лица, входящие в органы управления, а с другой - общество"*(354);

6) "ядро корпоративного права" составляет правомочие или возможность "...голосовать на общем собрании", поскольку только это правомочие "...принадлежит акционеру (участнику) вне зависимости от количества принадлежащих ему акций" и "...является непосредственным проявлением возможности формировать волю юридического лица"*(355);

7) субъективное право, включающее в себя правомочие голосовать на общем собрании корпорации, не обеспечивается какими-либо обязанностями этой корпорации - "праву участия акционера (участника) противостоит не обязанность, а связанность общества волеизъявлением управомоченного лица"*(356); обязанности "создать условия" и "учесть голос" входят в содержание правоотношений, которые ничем не отличаются от традиционных обязательств*(357);

8) "...объектом любого субъективного гражданского права выступает удовлетворение интереса управомоченного лица"; в случае с корпоративным правоотношением "...интерес лица удовлетворяется его собственными действиями: участием в управлении юридическим лицом"*(358);

9) как обязательство, так и корпоративное правоотношение относятся к разряду относительных, но "...если в обязательстве интерес лица удовлетворяется посредством совершения определенных действий обязанным лицом, то в корпоративном - благодаря действиям самого управомоченного субъекта. Если в обязательстве на пассивной стороне находится обязанность совершить данное действие, то в корпоративном правоотношении - лишь связанность действиями активного лица. Такие правоотношения уже были замечены цивилистикой и получили название секундарных"*(359).

Легко заметить, что новыми в этом перечне тезисов оказываются положения 3 и (отчасти) 5. Тезис 3 устраняет очевидный и отмеченный прежде недостаток - объясняет причины, по которым из предмета рассмотрения прежде были исключены правоотношения, связанные с распределением прибыли и ликвидационного остатка. В рамках же пятого утверждения уточняется вопрос об основании возникновения корпоративных правоотношений, каковым (по мнению А.Б. Бабаева) оказывается не участие лица в создании корпорации - юридического лица, а участие лица в работе органов его управления (хотя бы и такого из них, как общее собрание участников). Каких-то других концептуальных изменений или дополнений ранее сформулированных воззрений более не обнаруживается; общую их оценку - см. выше; оценка каждого из тезисов будет дана ниже, в процессе наших собственных теоретических построений.

7. Взгляды А.А. Зурабяна (2008 г.), не характеризуясь содержательной новизной, отличающей их от воззрений предшественников, весьма интересны с точки зрения той логики, которой придерживался автор при их изложении.

Прежде всего, для автора нет никаких сомнений не только в единственности "правоотношенческой" парадигмы рассмотрения юридической стороны отношений корпорации с ее участниками*(360). Не видит он никаких проблем и с утверждением, согласно которому "...корпоративные правоотношения рассматриваются как составная и неотъемлемая часть гражданских правоотношений"*(361) (выделено мной. - В.Б.). Как же автор получил это знание? По идее, оно должно было образоваться из исследования корпоративных отношений и тех юридических форм, в которые они облекаются, но ничего подобного в диссертации (судя по крайней мере по автореферату) нет. Вместо обоснования этого - судя по наименованию работы - призванного быть центральным тезиса, таковой оказывается попросту предустановленным, аксиоматически констатированным положением. Сам автор вполне искренне признается, что "при анализе корпоративных правоотношений особое внимание было уделено не специфике их элементов по отношению к гражданскому правоотношению..., а исследованию видов корпоративных правоотношений..., а также механизма защиты прав участников корпоративных правоотношений"*(362) (выделено мной. - В.Б.). Но разве возможно исследовать различные виды понятия, предварительно не изучив, что же представляет собой это понятие? И можно ли добиться последнего, не уделяя внимание содержанию понятия - той самой "специфике элементов", которую автор считает возможным игнорировать?

Избранный А.А. Зурабяном подход к исследованию можно назвать сугубо прагматическим. Несколько утрируя, его можно охарактеризовать примерно так: есть круг правоотношений, интересующих исследователя; для того, чтобы оправдать их исследование под одной обложкой (в рамках единой диссертации), им и формулируется ряд бездоказательных теоретических постулатов. С одним из них -

1) о гражданско-правовой природе корпоративных правоотношений

- мы только что познакомились; вот другие:

2) "...под корпоративным правом... понимается совокупность правовых норм, регулирующих общественные отношения, связанные с возникновением и деятельностью всех юридических лиц (т.е. корпораций и некорпораций)"*(363) (тезис Н.В. Козловой о корпоративном праве как праве юридических лиц и их участников);

3) "корпоративные правоотношения... являются организационно-имущественными"*(364), т.е. их объектом является "...организация деятельности... юридических лиц корпоративного типа"*(365) во имя эффективного управления имуществом этих юридических лиц (нет сомнений в заимствовании этого тезиса у П.В. Степанова*(366));

4) существуют три вида корпоративных правоотношений: "1)...связанные с созданием, реорганизацией и ликвидацией корпораций; 2)...при формировании единой воли корпорации и выражении ее вовне; 3)...в рамках распределения прибыли / иных благ, связанных с деятельностью корпорации..."*(367) (здесь просто собрано то, что интересует А.А. Зурабяна; почему именно это - нет ни малейшей попытки объяснения);

5) "...корпоративные правоотношения являются... имущественными и относительными..., не относятся ни к вещным, ни к обязательственным и представляют особый, отдельный вид гражданских правоотношений"*(368) (почтенный тезис, почти 150-летнего возраста, ныне мало кем отвергаемый).

Совокупность этих тезисов и дает нужный А.А. Зурабяну результат. Со стороны формальной ею обеспечивается первая (теоретическая) глава диссертации; со стороны содержательный достигается необходимая цель - объясняется круг рассматриваемых в работе вопросов. Основная же часть работы оказывается посвященной изучению вовсе не корпоративных правоотношений как таковых - не выявлению их содержательных свойств и признаков, предопределяющих их гражданско-правовую (родовую) принадлежность и их обособленное от других гражданских же право