2018-03-09
436
Вводные замечания и план настоящего очерка. О фиктивной и реалистической природе корпорации - юридического лица. Правовая природа решения учредителя о создании корпорации. Правовая природа устава юридического лица - корпорации. Правовая природа решения органа юридического лица - корпорации (на примере решений общих собраний участников). Природа отношений органов юридического лица между собой. Природа взаимоотношений органов юридического лица с самой организацией.
1. Корпорации, являющиеся юридическими лицами, образуют центральную, однако не единственную фигуру в обширном ряду субъектов корпоративных отношений. Подобно тому, как учение о субъектах корпоративных отношений не может и не должно быть сводимо к учению об одних только корпорациях - юридических лицах, точно так же и учение о самих корпорациях не тождественно учению о юридических лицах. Не все корпорации являются юридическими лицами - существуют и такие корпорации, которые не обладают юридической личностью. Соответственно, такие корпорации, будучи субъектами отношений фактических, не смогут стать субъектами отношений юридических (по крайней мере - гражданско-правовых). Точно так же и не все юридические лица представляют собой корпорации - существуют также организации, основанные на принципе унитаризма, юридической формой которого являются конструкции права собственности и ограниченного вещного права, а также юридические лица, вовсе не состоящие в каких-либо юридических отношениях со своими участниками. Таким образом, "корпорации" и "юридические лица" представляют собой понятия, лишь частично пересекающиеся: не все учение о юридических лицах суть учение о корпорациях, как, впрочем, и не все учение о корпорациях суть учение об одних только юридических лицах.
Однако в силу ряда объективных причин случилось так, что современная российская юридическая теория корпораций развивалась и продолжает развиваться в непосредственной связи с теорией юридических лиц. Связь эта оказалась столь тесной, что, по господствующему ныне мнению, корпорациями считаются лишь юридические лица, да и то не все, но (преимущественно) лишь хозяйственные общества и (реже) хозяйственные товарищества. Поэтому представлялось бы весьма любопытным и перспективным установить сферы и проследить степень (качество) непосредственного (прямого) влияния теории юридических лиц на теорию корпораций с целью установления последующего (косвенного) ее влияния на теорию корпоративных отношений. Выполнение этой задачи помогло бы отделить собственно корпоративный материал от всего наносного, что было привнесено в него не вполне основательным смешением с ним материала, составляющего учение о юридическом лице.
Вопрос о понятии юридического лица активно обсуждался правоведами в конце XIX - первой половине XX в., т.е. в продолжение времени активного формирования законодательства о юридических лицах*(466). Результаты произведенных исследований выразились в формулировании определения понятия юридического лица, установлении и раскрытии сущности каждого из признаков этого понятия, а также в создании более-менее стабильной и единообразной системы юридических лиц, ядром которой в продолжение вот уже достаточно длительного времени остаются юридические лица корпоративной формы организации - в первую очередь хозяйственные общества и товарищества. Некоторые из общих принципов учения о юридическом лице представляют собой на сегодняшний день уже вполне классические (если не сказать канонические) положения.
Разработка конструкции юридического лица еще не была закончена, а юристы уже предпринимали попытки объяснить природу этого (уникального) правового явления. Проблема установления сущности юридического лица превратилась в одну из фундаментальных проблем теории гражданского права. Как отметил в свое время Н.С. Суворов, "почти каждый из ученых с более или менее известным именем выставил свою собственную теорию юридических лиц"*(467). В результате мы имеем на сегодняшний день более сотни различных взглядов, которые можно сгруппировать в четыре следующих теоретических направления*(468): 1) теория фикции (Ф.К. Савиньи, А. Бирлинг, Г.Ф. Шершеневич, Е.А. Суханов); 2) теория реального субъекта (О. Гирке, Д.И. Мейер, Д.М. Генкин, В.А. Рахмилович, О.А. Красавчиков); 3) теория, отрицающая самостоятельное значение юридического лица как субъекта права (Р. Иеринг, Ю.К. Толстой, А.В. Венедиктов, С.И. Аскназий); 4) агностическая теория (Х. Кельзен, Н.Л. Дювернуа, В.В. Лаптев)*(469). Из всего многообразия теорий наиболее существенное влияние на разработку конструкции юридического лица оказали теории фикции и реального субъекта*(470). Надо сказать, это даже не совсем теории, а скорее два генеральных теоретических направления в объяснении сути исследуемого феномена. В конечном счете, смысл каждой теории юридического лица сводится к ответу на вопрос - существует ли юридическое лицо для права именно как лицо или нет? Наличествуют ли у организации, которой присваивается статус юридического лица, такие качества, которые составляют содержание гражданской правосубъектности*(471) - позволяют видеть в ней субъект права? Положительный ответ на этот вопрос дает нам реалистическое направление в объяснении сути юридического лица; отрицательный - фиктивное.
Установление реальной либо фиктивной природы юридического лица имеет большое практическое значение. Утилитарность задачи проявляется прежде всего в ответе на следующий принципиальный вопрос - есть ли у юридического лица особая воля (и стало быть, свой собственный, особый интерес) или же ему приписывается чья-то воля (и чей-то интерес)? В фиктивном направлении юридическое лицо - проводник воли и интереса субстрата, правовое средство служения субстрату (участникам, руководителю, коллективу работников, государству и т.д.); в реалистическом направлении - наоборот, субстрат - проводник и выразитель воли юридического лица.
Как известно, юридические лица выступают в имущественном обороте от своего имени и за свой счет (п. 1 ст. 48ГК). Означает ли это, что во всякой своей деятельности юридическое лицо руководствуется своей волей и преследует свой собственный личный интерес? Очевидно, нет, ибо сам смысл и назначение конструкции юридического лица как раз в том и состоит, чтобы правовые последствия индивидуальной и общей деятельности наступали для юридического лица, но не тех субъектов, которые реально соответствующей деятельностью занимаются. Так, в юридических лицах корпоративной организации мы вполне можем столкнуться с волей и интересом их участников (членов), прикрывающихся "корпоративной маской".
Сторонники теорий, отрицающих реальность юридического лица, обращают внимание на следующие два обстоятельства. Во-первых, юридическое лицо, его смысл, деятельность не мыслимы без реально существующей организации людей. Следовательно, само по себе юридическое лицо представляет собой чисто юридическое понятие - прием юридической техники или правовую форму, в которую заключены отношения между отдельными членами для ограничения личного имущественного риска последних. Отсюда вытекает второе соображение, согласно которому юридическое лицо, как правовая категория, попросту не способно обладать собственной волей и интересом.
В период развития советского права теоретический поиск сущности юридического лица принял несколько иной вид. Общей чертой теорий, созданных в это время, являлось положение, согласно которому юридическое лицо представляет собой определенным образом организованный людской субстрат*(472). Популярность данных теорий объяснялась их наглядностью - ведь юридическое лицо, само по себе, без людей в гражданском обороте немыслимо: приобретать права, нести обязанности и т.п. организация может исключительно посредством деятельности человека. Вопроса о соотношении воли и интереса людского субстрата юридического лица с волей и интересом самого юридического лица напрямую никогда не ставилось, но в общем вполне явно проводилась мысль о том, что юридическое лицо является правовым средством проведения в жизнь воли и интереса этого самого людского субстрата. Иными словами, советские теории юридического лица было бы правильным причислить к теориям фиктивного направления. Казалось бы, о чем тут еще можно говорить? Тем не менее мы полагаем, что до сих пор существующие взгляды, рассматривающие юридических лиц как фиктивные, прикрывающие деятельность физических лиц образования, как правило, опираются на устаревшее понимание (зачастую имеющее бытовую почву, основу) этого сложного правового явления.
2. Возникновение юридических лиц было обусловлено потребностями имущественного оборота. Соответственно, юридическое лицо мыслилось как правовой признак организованной совокупности людей, позволяющий данной совокупности в удобной форме участвовать в гражданском обороте*(473). Вполне понятно, что если "прием юридической техники" является всего лишь инструментом, средством достижения имущественных потребностей человека (людского субстрата), то не может и быть никаких иных интересов, отличных от интересов лиц, составляющих субстрат*(474).
Однако в дальнейшем, по мере становления и развития, юридическое лицо вышло за пределы одного только "приема юридической техники". Мы полагаем, что это произошло в первую очередь именно в организациях корпоративного типа. Во всяком случае, именно на их примере исследователи впервые поняли, что у юридических лиц имеются своя собственная воля, отличная от воли его участников (членов), равно как и свои собственные интересы, также далеко не всегда совпадающие с интересами их участников. О чем - какой именно воле и каких именно интересах юридического лица корпоративного типа организации - здесь идет речь?
Как уже было отмечено выше, создание юридического лица изначально преследовало цель удовлетворения имущественных потребностей человека, где юридические лица выступали в качестве средства достижения указанной цели. Иными словами, смысл создания (а значит и существования) юридического лица - в максимально стабильной, долгосрочной деятельности, направленной на получение прибыли*(475). В этом и заключаются воля и интерес юридического лица. Соответственно, все, что препятствует достижению данной цели, не соответствует воле юридического лица и не отвечает его интересам. Положим, корпорация - юридическое лицо заработало по итогам финансового года какую-то прибыль - что ему надлежало бы делать с нею, не будь оно поставлено перед необходимостью распределения этой прибыли между своими участниками? Ответ очевиден: эта прибыль должна была бы быть капитализирована, т.е. вложена в развитие деятельности и расширение масштабов деловой активности самого юридического лица. Но что надлежит делать с этой прибылью, с точки зрения участников корпорации? Ответ не менее очевиден: по крайней мере, какая-то часть этой прибыли должна быть распределена между ними (участниками). Ведь именно они - участники - снабдили корпорацию имуществом, организовали (а то и вели) практическую деятельность этой корпорации; в конце концов, зачем-то они вообще создали ее! Зачем? Для собственного обогащения. Но обогащение участников корпорации столь же сложно совместимо с обогащением самой корпорации, сколь и обогащение самой корпорации с обогащением ее участников. Вот вам и самостоятельные интересы юридического лица - корпорации.
Еще одним весьма показательным примером, иллюстрирующим возможную разницу между волей и интересами (действиями) участников с одной стороны и юридического лица - с другой, являются нормы, устанавливающие ответственность за доведение юридического лица корпоративного типа до несостоятельности (банкротства). Ведь банкротство является не просто институтом, призванным вывести из оборота нерентабельное предприятие и не только оборотной стороной коммерческого (предпринимательского) риска*(476). Банкротство лица несовместимо с его дальнейшим существованием как лица, а значит не может соответствовать его воле. Доведение до банкротства (умышлено ли, вследствие ли неумелого руководства и т.п.) есть деятельность, противоречащая интересам любого юридического лица.
Точно так же и такая деятельность органов юридического лица, при которой последнее не получает прибыли, а то и входит в убыток (например, в результате совершения крупных сделок или сделок, в совершении которых имеется заинтересованность, скажем, руководителя организации), также противоречит интересам юридического лица. Тот факт, что некоммерческие организации создаются не для получения прибыли, не отменяет данного тезиса, ибо хозяйствуя без прибыли или, тем паче, с убытками, таковые не смогут достигать иных, поставленных перед ними целей, среди которых, между прочим, могут быть и такие, которые имеют большое социальное значение*(477). Соответственно, действиями, совершенными не в интересах юридического лица, будут являться также и действия его органов, совершенные с нарушением принципа разумности и добросовестности, в результате чего организации наносится вред. Кстати, именно в связи с регламентацией действий органов юридического лица законодатель закрепляет понятие интересы юридического лица (п. 3 ст. 53 ГК), подчеркивая, таким образом, их известную самостоятельность (обособленность) от интересов физических лиц, занимающих должности в органах юридического лица. Закон допускает возможность привлечения к ответственности директора, члена совета директоров, если последние своими действиями привели к возникновению у общества убытков. Следовательно, орган юридического лица (или отдельный представитель органа) в указанных случаях действует не в соответствии с волей и не в интересах юридического лица, причиняя последнему вред. Таким образом, российский законодатель разделяет интересы юридического лица и интересы людского субстрата; интересно, что делается это им применительно к юридическим лицам вообще, а не только к организациям корпоративного типа.
Можно отметить еще одно немаловажное обстоятельство. Как бы ни были различны интересы работников, участников (акционеров), руководящего состава организации*(478), какое бы разнообразие воль каждой группы они ни выражали, юридическое лицо всегда выступает как единое целое не только в гражданском (правовом), но и в имущественном обороте. Современное юридическое лицо - это не просто прежнее правовое средство (чисто юридическое понятие), но и вполне реальная (осязаемая) организационно-имущественная структура; участник не только юридических, но и фактических (экономических, хозяйственных) отношений.
В отношении вопроса о воле юридического лица сторонники, отрицающие реальность последнего, исходят из своего изначального постулата о том, что юридическое лицо есть некая организованная общность людей*(479). Отсюда делается по-своему логичный вывод, о том, что воля юридического лица есть не что иное, как оформленная совокупность воль составляющего юридическое лицо коллектива. "Строго говоря, волей, в ее биологическом, психологическом понимании, может обладать только человек, но не юридическое лицо, имеющее искусственную природу. Понятие "воля юридического лица" есть исключительно правовое явление, как и сама категория юридического лица. Нельзя игнорировать тот факт, что в деятельности юридического лица должен принимать участие хотя бы один человек. Волей обладают люди, способные оказывать влияние на деятельность юридического лица. В конечном счете, именно воля этих людей преобразуется в собственно волю юридического лица"*(480) (выделено мной. - Ю.Т.). Аналогично высказался и Ю.К. Толстой: "Волей может обладать либо живой человек, либо коллектив людей. Организационно-правовая форма, взятая в отрыве от живых людей, никакой волей обладать не может"*(481).
Представляется, что отождествлять волю юридического лица с совокупностью воль, составляющих его людской субстрат, уже неправильно по сугубо логической причине - воля участника юридического лица всегда индивидуальна, она формируется под влиянием различных факторов, а следовательно, имеет уникальную природу. Как было показано выше, воля самого юридического лица может не совпадать с волей лиц, являющихся участниками такого лица*(482). Указанное несовпадение проявляется не только в коллективных образованиях, но и в тех случаях, когда юридическое лицо образовано единственным участником. Существование содержательно и направленно различных воль как между участником юридического лица - корпорации и самой корпорацией, так и между самими участниками этой корпорации позволяет говорить о самостоятельном (реальном), а не фиктивном характере самого юридического лица.
Отметим, что в соответствии с п. 2 ст. 1 ГК граждане и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. Такое указание означает, что законодатель исходит из того, что юридические лица имеют собственную волю, отличную от воли их участников, а также собственный интерес, который не совпадает с интересом участников. В противном случае, достаточно было бы указать на значение факта волевых действий одних только физических лиц. Выходит, стало быть, что наличие своей воли и своего интереса у юридического лица проявляется также и через конститутивный признак данного понятия - выступление в имущественном обороте от своего имени. Средством индивидуализации юридического лица выступает его фирменное наименование*(483) - "точка приражения" его деловой репутации.
Подводя некий итог сказанному, можно сказать, что реальность юридического лица возможно описать следующей максимой: это наличие собственной (отличной от воли участников) воли и собственного интереса, проводимых в жизнь от своего имени и за счет своего собственного имущества. Такими качествами может обладать только реальный (в юридическом смысле) субъект права; юридическая фикция не обладает ни тем, ни другим.
3. К числу проблемных относится и вопрос об условиях возникновения корпорации как юридического лица. Известно, что для возникновения юридического лица необходим акт частной воли, который проявляется в волеизъявлении его учредителей на создание юридического лица. Природа решения о создании юридического лица в цивилистике породила дискуссию. Одни исследователи считают, что деятельность по учреждению юридических лиц не имеет "выраженного" гражданско-правового характера*(484); другие (и их большинство) рассматривают решение о создании юридического лица в качестве сделки, полемизируя лишь о квалификации такой сделки. Так, В.В. Долинская относит эти действия к разновидности организационных договоров в рамках статутных обязательств по совместной деятельности с целью создания (организации) юридического лица*(485). Г. Цепов полагает, что решение о создании юридического лица представляет собой условную сделку, в соответствии с которой учредитель (односторонняя сделка) или учредители (договор о совместной деятельности) обязуются выкупить акции созданного ими общества; условием в такой сделке является факт регистрации общества*(486). Н.В. Козлова считает, что решение учредителя о создании нового субъекта права является гражданско-правовой сделкой корпоративного характера (корпоративной сделкой). В то же время если решение о создании корпорации - юридического лица принимает публичное образование, то такой акт носит индивидуальный, ненормативный характер*(487).
Квалификация решения о создании хозяйственного общества в качестве сделки, при всей ее привлекательности, вызывает ряд вопросов. Начнем с того, что сделка есть действие, направленное на возникновение, изменение и прекращение гражданских прав и обязанностей. Возникновение (изменение или прекращение) каких же гражданских прав и обязанностей (и чьих) можно было бы преследовать, принимая решение о создании корпорации (допустим, хозяйственного общества)? Лицу, принявшему решение о создании корпорации единолично, не противостоит кто-либо, по отношению к кому у первого могли бы возникать какие-либо права и обязанности. Общество еще не создано, а обязаться перед собой невозможно. Следовательно, единоличное учреждение корпорации никак не может быть односторонней сделкой*(488).
Что изменится, если рассматривать названное действие как условную сделку, в соответствии с которой учредитель (односторонняя сделка) или учредители (договор о совместной деятельности) обязуются выкупить акции созданного ими общества? В этом случае перед нами возникает следующий вопрос: перед кем обязывается учредитель выкупить акции? Ответ может быть только один - перед еще не созданным обществом (на такой ответ наводит квалификация в качестве условия акта государственной регистрации корпорации).
Теперь рассмотрим ситуацию, когда решение о создании юридического лица принимают несколько учредителей*(489). Вопрос, на который предстоит ответить в этом случае, следующий: имеет ли выражение воли учредителей договорную природу (проявляясь, например, в виде договора совместной деятельности)?
Конструкция договора совместной деятельности, применительно к созданию юридического лица, при ее устоявшемся значении, тем не менее не отвечает на главный вопрос - какие гражданские права и обязанности для лиц, выразивших свою волю, возникают вследствие заключения такого договора? Само заключение такого соглашения еще не влечет создания юридического лица. Не совсем ясно также и то, какие обязанности на себя принимают участники такого договора, равно как и то, чьи субъективные права такими обязанностями обеспечиваются (кого можно было бы противопоставить "обязанным" участникам в качестве лица управомоченного). Учитывая то, что особенности договора совместной деятельности - тема весьма обширная, обсудим интересующую нас проблему лишь с точки зрения конечной цели такого договора.
Как известно, сделка есть действие, непосредственно направленное (или влекущее) возникновение гражданских прав и обязанностей. Действия учредителей, опосредуемые договором совместной деятельности, имеют целью создать корпорацию (юридическое лицо). Какие гражданские права и обязанности возникают у лиц, совершивших определенные действия по созданию нового субъекта правоотношений, в результате появления такого субъекта? С нашей точки зрения, таких прав и обязанностей не возникает; правовой же формой фактических отношений участников друг с другом и со вновь созданной корпорацией является, как это отмечалось выше, корпоративная правоспособность*(490). Нам могут указать на право или обязанность учредителя внести свой вклад в уставный капитал созданного общества, в результате чего возникнут гражданские отношения, обусловленные характером участия лица в деятельности созданного общества. Однако, рассуждая последовательно, мы заметим, что появление нового субъекта права, обладающего своей волей и самостоятельными интересами, означает, что дальнейшие действия, связанные с таким субъектом, могут осуществляться только с учетом воли последнего. Таким образом, между совершением действий, в результате которых возникает юридическое лицо, и возникновением субъективных гражданских прав и юридических обязанностей у лиц, совершивших такие действия, отсутствует непосредственная причинно-следственная связь. А это означает, что основанием возникновения гражданских правоотношений корпорации и ее учредителя является не договор об учреждении корпорации, а какие-то другие юридические факты. Пресловутый "договор", таким образом, чрезвычайно далеко выбивается за пределы традиционного представления о гражданско-правовом договоре: перед нами договор, который... не направлен на возникновение (изменение или прекращение) гражданских правоотношений.
Еще больше вопросов вызывает объяснение природы решения о создании юридического лица как сделки, имеющей корпоративный характер (если решение принимается частным лицом), или как административного акта (если корпорация создается публично-правовым образованием). Во-первых, вызывает сомнения уже сама двойственность в квалификации одного и того же по своей сути действия (решения о создании юридического лица) в зависимости от субъекта, совершающего это действие. Во-вторых, не совсем понятно, какое содержание вкладывается в понятие "корпоративная сделка": ни ГК, ни доктрине такого института не известно. Если же все ограничивается простым введением в оборот нового термина, предназначенного для обозначения уже известного, по сути, института, но в легальном употреблении отсутствующего, то следует его определить, обозначить существенные признаки, соотнеся с известными понятиями и конструкциями. Главное - обосновать необходимость введения именно такого термина, который, с одной стороны, подчеркивает "сделочную" квалификацию дискуссионного действия, а с другой - указывает на какое-то особое место, которое этот акт занимает среди других сделок.
Практика распространяет на договоры о создании юридических лиц - корпораций общие положения о сделках (в том числе - многосторонних), о договорах и договорных обязательствах (в том числе о признании их недействительными)*(491). Если подходить к данному вопросу последовательно, надо признать, что признание недействительным договора о создании юридического лица должно повлечь и недействительность самого юридического лица*(492). Но практикой, между тем, такой вывод не разделяется*(493).
Поскольку решение о создании юридического лица принимается учредителями единогласно (ст. 9 Закона об АО, ст. 11 Закона об ООО), следует полагать, что речь идет о совокупности действий (выражении воль учредителей), очевидно, имеющих гражданско-правовую природу, но непосредственно сделками не являющихся*(494).
Сказанное еще раз подтверждает существование в гражданском праве категорий, не вписывающихся в имеющиеся конструкции. И это вполне объяснимо - гражданско-правовая материя непрерывно развивается. Задача исследователя не может ограничиваться только тем, чтобы пытаться "втиснуть" новые явления в уже известные формы во что бы то ни стало. Необходимо распознавать подобные явления, осмысливать их и находить для них новое место.
4. Проблема правовой природы устава юридического лица - корпорации была актуальна еще для дореволюционных исследователей. Ранее мы тоже обращались к данной проблематике*(495). Имущественный оборот регулярно ставит перед его участниками вопросы, ответы на которые должна дать теория гражданского права. Вопрос о природе устава юридического лица - корпорации - один из таких вопросов: имея в первую очередь практическую направленность, он может быть решен только при условии широкого использования достижений цивилистической науки. Прежде чем приступать к выяснению вопроса о правовой природе устава юридического лица - корпорации, позволим себе привести пример, который докажет, что данный вопрос имеет вовсе не исключительно академический характер, как может показаться на первый взгляд.
В одном из дел окружной арбитражный суд исходил из того, что устав в силу своей правовой природы приобретает черты акта локального регулирования корпоративных отношений, поэтому к нему не может быть применен общий режим недействительности сделок, а все требования, связанные с признанием его недействительным, должны быть рассмотрены в рамках процесса по ликвидации юридического лица, созданного с нарушением закона*(496). В другом деле тот же суд округа указал следующее: "На требования истца о признании учредительных документов общества недействительными не могут распространяться правила п. 1 ст. 181 Гражданского кодекса, так как устав является разновидностью локального нормативного акта, а не сделки"*(497). Весьма небезынтересна попытка дать определение уставу как локальному нормативному акту, предпринятая ФАС Московского округа: "...по смыслу п. 2 ст. 12 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью" и в соответствии со ст. 89 Гражданского кодекса устав Общества утверждается учредителями и в отличие от договора является локальным нормативным актом, сводом правил, регулирующих деятельность общества"*(498). В качестве некого конечного (на рассматриваемый момент) вывода, подводящего итог дискуссии по данной проблематике в арбитражных судах, можно привести еще и вывод ВАС РФ, который указал, что устав общества не является законом или правовым актом*(499). Таким образом, практика арбитражных судов свидетельствует о следующем: от того, как понимать природу этого устава, будет зависеть выбор способов защиты интересов участников имущественного оборота.
В цивилистической науке были высказаны следующие точки зрения на природу устава. Ряд исследователей рассматривают устав юридического лица в качестве акта деятельности законодателя (нормативная природа устава), поскольку он утверждался высочайшей властью*(500) либо вышестоящими государственными органами, актами соответствующих министерств и ведомств*(501). В более поздних исследованиях устав рассматривался как индивидуальный (ненормативный) правовой акт, по крайней мере в тех случаях, когда единственным учредителем юридического лица выступало публично-правовое образование*(502). В соответствии с третьей позицией устав рассматривается как особый договор, конституирующий юридическое лицо путем закрепления отношений между лицами, подписавшими устав*(503).
В настоящий момент вопрос о природе устава представлен двумя наиболее разработанными теориями.
Согласно первому направлению устав представляет собой нормативный акт локального характера, который определяет правовое положение юридического лица и регулирует отношения между участниками и самим юридическим лицом*(504).
Другое направление ученых отстаивает взгляд, в соответствии с которым устав есть односторонняя (если юридическое лицо учреждено единственным учредителем) или многосторонняя (при двух и более учредителях) корпоративная сделка, которая, однако, при этом не является договором*(505).
Подход к уставу как акту, имеющему природу сделки, прослеживается и в решениях ряда судебных инстанций*(506).
Обратимся к анализу названных точек зрения.
А. Устав - сделка. Указанный подход, при всем его практическом удобстве, тем не менее нуждается в более глубоком теоретическом обосновании. Как уже отмечалось выше, в законодательстве и доктрине отсутствует понятие "корпоративная сделка", что, в свою очередь, не позволяет четко разграничить ситуации, когда следует применять корпоративную сделку, а когда просто сделку. Квалификация устава в качестве корпоративной сделки ничего не дает, по сути будучи не квалификацией, а отказом от таковой. Что сказали бы ученому, который на вопрос о юридической природе устава ответил бы, к примеру, что устав - это то же самое, что разность квадратов x и y (
)? Скорее всего, его бы просто не поняли, потому что такого гражданско-правового понятия, как "разность квадратов", просто не существует; во всяком случае, никому не известно, что это такое. Но то же самое можно сказать и о понятии "корпоративная сделка"; просто в случае с разностью квадратов абсурдность "квалификации" слишком очевидна, а в случае с корпоративной сделкой некоторое положительное впечатление оставляет факт составления данного наименования из как бы юридических терминов. С тем же успехом можно было бы сказать о коллективной сделке, кооперативной, общей или членской сделке, а также сделке по участию - слов вообще можно придумать много. Дело не в словах, а в том, что за ними скрывается. Если не скрывается ничего или неизвестно, что скрывается, то мы получаем типичную логическую ошибку - определение одного неизвестного понятия через другое неизвестное. Это значит, что мы вовсе отказываемся от определения.
Любая сделка (ст. 153 ГК) - это действие лиц, направленное на возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Устав - не действие, а документ. Очевидно, можно совершить действия, направленные на утверждение устава (т.е. тех положений, которые содержатся в данном документе), признав устав внешней формой такого действия или его результатом, но сам устав действием признан быть никак не может. Однако и действия, направленные на утверждение устава, сделками также являться не будут, поскольку они не влекут возникновение, изменение, прекращение гражданских прав и обязанностей. Устав направлен на то, чтобы конституировать гражданскую правоспособность вновь созданной корпорации - нового субъекта гражданского права, т.е. имеет совсем иные цели, нежели сделка в ее традиционном понимании.
Сделочная природа устава вызывает возражения и с точки зрения своего содержания. Сделка, будучи действием, как известно, не имеет содержания в виде некого набора определенных условий (чем она и отличается от соглашения). Утверждение устава (единолично либо коллегиально) не порождает для лиц, его утверждающих, никаких гражданских прав и обязанностей. Пресловутые "права и обязанности участников хозяйственных обществ и товариществ" (ст. 67 ГК) - в том числе такие незыблемые права, как право на управление обществом, право на дивиденд, право на ликвидационный остаток - представляют собой, как это было уже доказано, не субъективные права, а элементы, из которых составляется содержание корпоративной правоспособности. Больше того, утверждение устава - это лишь один из этапов возникновения такой правоспособности, необходимый, а не достаточный для этой цели (см. ниже). Что уж говорить о субъективных правах, вырастающих на базе элементов корпоративной правоспособности, - таковые тем паче не могут возникнуть вследствие утверждения устава.
Итак, утвержденный учредителями устав никаких гражданских прав, а тем более обязанностей для лиц, совершивших действия по его принятию, не порождает. Хорошо. Но, может быть, ситуацию можно объяснить, если рассматривать принятие устава как сделку условную, а именно - порождающую права и обязанности участников вследствие государственной регистрации корпорации как юридического лица? Увы, и в этом случае существует одно небольшое, но непреодолимое (если рассуждать, конечно, последовательно) препятствие: утверждение устава, дополненное государственной регистрацией созданной на его основе корпорации как юридического лица, конституирует ее собственную правоспособность, а также корпоративную правоспособность ее участников. Субъективные же права участников, одноименные с соответствующими элементами корпоративной правоспособности, возникнут не вследствие их действий по утверждению устава, а в результате действий самого юридического лица: так, право на дивиденды возникает только после принятия обществом решения об их выплате, право на ликвидационный остаток - в результате факта ликвидации общества и т.д.
Итак, устав не может представлять собой сделку не только потому, что он, не направляясь на динамику субъективных прав и юридических обязанностей, служит совершенно другим целям. Он (как уже было сказано) определяет (во-первых) правовой статус возникающего юридического лица, содержание и объем его правоспособности, а также (во-вторых) содержание и объем корпоративной правоспособности его участников. Но кроме того (и это в-третьих), устав не является сделкой еще и потому, что он регламентирует деятельность и взаимоотношения между органами юридического лица. Указанные особенности противоречат самой сути сделки.
Но, допустим, всех перечисленных факторов не было бы. Попробуем представить себе, какие последствия повлекло бы причисление устава к разряду сделок?
Признание устава сделкой влечет распространение на него общих положений о сделках, в том числе и о недействительности сделок. При таком подходе неустранимое нарушение при утверждении учредителями устава неизбежно влечет недействительность устава как сделки, а значит и недействительность... самого юридического лица! Вряд ли введение в гражданское право подобного института можно признать целесообразным. Помимо того, что таковой, мягко говоря, не способствует устойчивости гражданского оборота, применение такого подхода нивелирует разницу между юридическими последствиями действий, совершенных учредителями до момента создания ими юридического лица, и действий, совершенных самим юридическим лицом как самостоятельным субъектом права. Признание же особой правовой природы устава позволяет оградить от влияния изъянов, имевших место при его утверждении, саму корпорацию (общество или товарищество), сохраняя, впрочем, возможность ее ликвидации.
Таким образом, признание за уставом корпорации сделочной природы является не только во многом искусственным (ибо для этого под определение сделки подгоняется явление, имеющее с ней весьма немного общего), но и нецелесообразным шагом, влекущим в итоге дестабилизацию оборота и создающим благодатную почву к возникновению различных недоразумений в правоприменительной практике.
Следует отметить и еще одну особенность устава: будучи результатом деятельности ряда физических и (или) юридических лиц, после государственной регистрации создаваемого юридического лица устав приобретает самостоятельное значение. Любое последующее его изменение осуществляется уже не лицами, утвердившими (принявшими) устав, а органом самой корпорации как юридического лица. И хотя речь идет, как правило, о высшем органе корпоративной власти (общем собрании участников корпорации), очевидно, что состав такого органа совсем не обязательно будет совпадать с составом учредителей, в свое время утвердивших данный устав. С точки зрения теории сделки юридический факт, порожденный волеизъявлением одних лиц (учредителей), не способен претерпеть какие-либо изменения вследствие воли других лиц (разве только эти последние были бы правопреемниками или представителями первых, но очевидно, что ни то, ни другое к рассматриваемому нами случаю не относится). Наконец, решения о внесении изменений в устав корпорации могут быть приняты не всеми ее участниками. Тем не менее положениям устава в измененной его редакции должны будут подчиняться все, в том числе участники, голосовавшие против принятия таких изменений или вовсе не принимавшие участия в голосовании. Да, интересы таких участников гарантируются определенным набором правовых средств (в частности, им предоставляется право выхода из корпорации), но до тех пор, пока "несогласные" остаются участниками корпорации, подчиняться "неудобным" для них положениям измененного устава, они все-таки обязаны. И эта характеристика устава, мягко говоря, не вполне соответствует общепринятому представлению о сделке как действии, создающем правовые последствия только для лица, участвовавшего в ее совершении.
Б. Устав - нормативный акт локального характера. Подавляющее большинство исследователей, отстаивающих данную точку зрения, констатируют схожесть действия положений устава корпорации с действием правовых норм, отличающихся от последних своей локальной природой*(507). Нормы права устанавливаются публичной властью (силой, внешней по отношении к своим адресатам), рассчитываются на неопределенное число случаев применения, касаются всякого и каждого; нормы устава утверждаются частными лицами, однако иными, нежели основной их адресат (корпорация), также рассчитываются на неопределенное число случаев применения, определяют правовое положение корпорации и ее участников (в этом смысле - касаются всякого и каждого, кто станет участником корпорации).
Подобный взгляд нашел отражение и в судебной практике. Так, один из окружных судов указал следующее. Устав общества с ограниченной ответственностью является локальным нормативным документом, обязательным для всех участников данного общества и для самого общества. Требования к его содержанию определены в п. 2 ст. 12 Закона об ООО, в силу которого устав общества наряду с обязательными требованиями, перечисленными в названной статье, может содержать иные положения, не противоречащие иным федеральным законам. Следовательно, для признания устава недействительным нужно доказать, что содержащиеся в нем положения противоречат императивным предписаниям законодательства*(508).
К сожалению, сторонники данной точки зрения в своем большинстве ограничиваются либо констатацией того факта, что устав является локальным нормативным актом, либо указанием на схожесть отношений, регулируемых уставом и нормами права. Аргументации того или другого варианта позиции, по сути, не имеется.
Наш взгляд на природу устава таков. По своему содержанию устав является актом, довольно близким к нормативному. Отличие устава от собственно нормативного акта коренится в локальном характере действия его предписаний - они имеют силу только в отношении определенного юридического лица, его участников, а также лиц, занимающих должности в органах управления юридического лица - корпорации. В подобном случае принято говорить о локальных нормативных актах. Учению о локальном нормативном акте уделялось большое внимание в советской цивилистике*(509). Но есть определенные сомнения в правильности квалификации таких актов как и локальных, и в то же время нормативных. Понятие "локальный нормативный акт" внутренне противоречиво: нормативность предполагает (по крайней мере в доктрине советского и российского права) всеобщность*(510); локальность, напротив, такой всеобщности не предполагает. Следовательно, если акт нормативный, он не может быть локальным, и наоборот.
Действие устава ограничено рамками организации. Иными словами, его действие - локально. Таким образом, устав представляет собой локальный акт, действующий в конкретной организации. Является ли он нормативным? В том смысле, в котором понимается нормативность в теории права (как общеобязательность, регулирование заранее неопределенного числа случаев, непрерывное действие), очевидно, нет: положения устава обязательны, например, для участников юридического лица*(511), но не имеют силы в отношении работников последнего, что не позволяет говорить о его общеобязательности*(512).
Распространяют ли свое действие положения устава организации на третьих лиц? В настоящее время общепринятой является точка зрения, согласно которой положения устава обязательны не только для учредителей (членов) организации, но и для третьих лиц, которые вступают с ней в гражданско-правовые отношения*(513). Представляется, однако, что это не совсем так. Устав, как акт локального характера, принятый и действующей в отношении только одной, конкретной организации, по определению не способен оказать никакого влияния (не говоря уже о какой-либо обязательности) на третьих лиц*(514).
Ответ, очевидно, следует искать в природе так называемых корпоративных отношений; данные отношения не приобретают обязательственно-правовой формы (вопреки прямому указанию ГК на сей счет). Это самостоятельные, имеющие свою специфику отношения, не только складывающиеся между участниками корпорации, а также между участниками и самой корпорацией - юридическим лицом, но и определяющие характер связи между органами самого юридического лица. Устав, несмотря на то что его положения согласовывают учредители до возникновения самого юридического лица, приобретает правовое значение исключительно в силу факта регистрации юридического лица. Как указывается сторонниками сделочной природы устава, в период создания юридического лица устав представляет собой результат согласования воль учредителей*(515). Однако не следует забывать о том, что на этапе утверждения учредителями устава само юридическое лицо еще не создано. До регистрации юридического лица устав не имеет для учредителей никакого правового значения. С возникновением же юридического лица - корпорации (товарищества или общества), т.е. с момента государственной регистрацией корпорации как юридического лица, устав полностью отделяется от личности учредителей и начинает независимую правовую жизнь, становится корпоративной конституцией организации. Воля и интересы учредителей отступают на второй план, их место занимают цели организации и интересы ее участников, которые с этого момента только и имеют значение*(516). Логично было бы, таким образом, охарактеризовать устав юридического лица - корпорации как ненормативный, но при этом правовой акт, т.е. как правовой акт частного происхождения.
Нам могут возразить в том смысле, что гражданское законодательство не знает такого рода актов. Да, общего понятия о таких актах в ГК не имеется; не разработано оно и в цивилистической доктрине. Но если есть акты административные (акты публичной власти), обязательные для соблюдения как издавшими их, так и иными лицами, которым они адресованы, то почему не может быть аналогичных актов частного происхождения? Подобно тому, как рассуждения философов о невозможности движения опровергаются обыкновенным хождением, точно так же и возражение о неизвестности гражданскому закону общего понятия о частноправовых актах, обязательных для лиц, не участвовавших в их принятии, опровергается... самим фактом существования по крайней мере такого акта, как устав юридического лица - корпорации. Тот факт, что ГК не называет среди оснований возникновения гражданских прав такого, как частноправовой (локальный правовой) акт, не меняет смысл сказанного. Гражданский кодекс не знает множества терминов, в том числе, например, термина "корпоративные правоотношения". Это, однако, не мешает абсолютно всем (!) исследователям без каких-либо затруднений активно пользоваться этим термином. Почему? Да потому, что соответствующее понятие, достойное специального терминологического обозначения, в Кодексе имеется (см. ст. 67 ГК). Если в гражданско-правовой материи обнаруживается элемент, не вписывающийся ни в одну из известных правовых категорий, то самым неблагодарным делом будет его искусственное "засовывание" в прежде известные категории из соображений одного только консерватизма юридического мышления. Гораздо плодотворнее - попытаться понять его правовую суть, определить его место в системе гражданского права, с тем чтобы облегчить впоследствии законодателю возможность ввести новую категорию в оборот. Это и есть процесс развития права.
5. Юридические лица участвуют в хозяйственном обороте, приобретая гражданские права и обязанности через свои органы. Для юридических лиц, построенных по модели корпорации, характерна трехчленная система органов управления: высший орган (общее собрание), наблюдательный (совет директоров) и исполнительный (директор). Указанные органы формируют волю юридического лица (корпоративную волю, волю корпорации). Причем традиционно считается, что общее собрание определяет внутреннюю волю организации, которая выражается вовне исполнительным органом посредством совершения различного рода сделок и т.п.*(517).
Формирование внутренней воли юридического лица, а точнее - правовая природа данного процесса и его результатов (актов, выражающих волю корпорации) - не менее традиционная дискуссионная тема. На сегодняшний день можно выделить две основные позиции по данному вопросу*(518).
Первое направление представлено учеными, расценивающими внутренние акты органов управления хозяйственных товариществ и обществ в качестве нормативных актов, имеющих локальный характер*(519). Как уже указывалось выше, учение о локальных нормативных актах было довольно основательно разработано еще в советской литературе; несмотря на это обстоятельство, оно заключает в себе неизгладимое противоречие между понятиями нормативности, с одной стороны, и локальности - с другой. Некоторое исправление этой теории, произведенное нами выше, дает нам понятие об особого рода правовых актах - актах коллективной частной воли, или корпоративных актах.
Но в современной литературе высказана и другая точка зрения, согласно которой решение органа юридического лица представляет собой особого рода сделку - корпоративную сделку*(520). Н.В. Козлова (ныне пока наиболее рьяный сторонник этой позиции, пытающийся ее объяснить и обосновать) пишет: "Главная особенность корпоративной сделки состоит в том, что, будучи совершенной в соответствии с требованиями закона и учредительных документов юридического лица, она может создавать корпоративные права и обязанности для всех участников корпоративного отношения (самого юридического лица, его учредителей (участников) и управляющих) даже в том случае, когда отдельные участники этого корпоративного правоотношения не принимали участия в совершении этой сделки или выступили против нее. В установленных законом случаях корпоративная сделка порождает правовые последствия также для третьих лиц, не являющихся участниками корпоративного отношения. На основании изложенного можно сделать следующий вывод: по своей правовой природе решение общего собрания учредителей (участников, членов, акционеров) юридического лица, строго говоря, является многосторонней корпоративной сделкой самих учредителей (участников, акционеров, членов), которая становится обязательной для юридического лица и его управляющих как участников существующего между ними корпоративного правоотношения"*(521). Стремясь же опровергнуть позицию оппонентов, Н.В. Козлова ссылается на ст. 3 ГК, которая устанавливает исчерпывающий перечень актов, содержащих нормы гражданского права и не включающих в себя указания о каких-либо корпоративных правовых актах, принимаемых органами управления юридических лиц частного права.
При всей оригинальности данного подхода с ним вряд ли можно согласиться. Сделка всегда предполагает согласованное выражение воли лица, ее совершающего, направленной на достижение известных юридических последствий. В решении общего собрания участников корпорации находит выражение воля этих самых участников, причем результат такого выражения воли (волеизъявление) по вопросам, включенным в повестку дня собрания, может быть различным: одни участники голосуют "за" решение, другие "против", третьи "воздерживаются", четвертые сознательно портят бюллетени для голосования; существует и категория участников корпорации, которые вовсе не участвуют в работе конкретного собрания. Игнорировать статус отдельных участников корпорации, растворяя акты изъявления их воли в акте изъявления воли общей, конечно, возможно: собственно, именно так и происходит, когда декларируется принцип подчинения меньшинства участников решению большинства. Дело не в том, возможно ли пренебречь волей меньшинства (безусловно, возможно - не в этом вопрос!), а в том, возможно ли пренебречь волей меньшинства и остаться при этом в рамках учения о сделке? На этот вопрос не может быть иного ответа, кроме отрицательного. Если лицо не хочет совершать какой-либо сделки и недвусмысленно выражает свою волю по этому вопросу, то эта сделка ни при каких обстоятельствах не будет считаться совершенной, а правоотношений с участием лица, отказавшегося от совершения сделки, не возникнет (им просто неоткуда будет взяться). Если кто-то из участников многосторонних переговоров принимает решение отказаться от участия в будущем договоре, нет никакой возможности его в этот договор "вовлечь", в том числе со ссылкой на то обстоятельство, что все остальные участники переговорного процесса (пресловутое "большинство") обо всем договорились. Сделка - это акт изъявления индивидуальной воли одного или нескольких частных лиц; решение общего собрания участников корпорации - акт изъявления коллективной или общей воли частных лиц*(522). Применяя учение о сделках к актам волеизъявления каждого из участников общего собрания акционеров, мы получим, что данное решение обязательно только для тех акционеров, которые голосовали за его принятие, - результат столь же парадоксальный, сколь и не соответствующий принципам корпоративного права и смыслу понятия о корпорации.
Решения, принимаемые высшим органом корпорации - юридического лица, не могут быть сделками еще и в силу того, что общее собрание участников не является самостоятельным субъектом права. В качестве такового (юридического лица) выступает сама корпорация в целом, и именно ее действия (а не действия ее органов) и будут являться сделками. С квалификацией же органа юридического лица в качестве самостоятельного субъекта гражданского права, предлагаемой в последнее время некоторыми учеными, решительно нельзя согласиться*(523).
Далее. Подавляющее большинство вопросов, составляющих компетенцию общего собрания, относятся к разряду управленческих (организационных, технических). Сделки же - это акты изъявления воли частных лиц, направленные на достижение юридических последствий - на возникновение, изменение или прекращение гражданско-правовых отношений. В связи с этим не совсем ясно, по какой причине положительное решение общего собрания по вопросу, например, об определении основных направлений деятельности общества, образовании исполнительных органов или избрании ревизионной комиссии (не говоря уже об утверждении документов, регулирующих внутреннюю деятельность общества и т.п.) могло бы квалифицироваться как сделка (пусть и "корпоративная"), если оно не направлено ни на возникновение, ни на изменение, ни на прекращение гражданских прав и обязанностей, не влечет и не способно повлечь таких последствий. Те же решения общего собрания участников корпорации, которые посвящены вопросам юридическим (например, решение об изменении размера уставного капитала, о реорганизации или ликвидации общества и др.), не могут быть признаны сделками потому, что юридические последствия таких решений лежат в сфере гражданской правоспособности корпорации как юридического лица, т.е. вне области возникновения, изменения и прекращения гражданских правоотношений; да и проблема несоответствия подобного ("юридического") решения общего собрания иным признакам сделки по-прежнему не снимается. Кроме того, было бы довольно странно относить решение общего собрания то к ненормативному локальному акту, то к сделке, в зависимости от характера разрешенного им вопроса.
В связи со сказанным более приемлемой представляется иная точка зрения, в соответствии с которой решение общего собрания участников представляет собой правовой акт юридического лица - корпоративный акт*(524). Такой вывод имеет важное практическое значение. Обжалование таких решений должно осуществляться в порядке гл. 24 АПК, регламентирующей процесс рассмотрения дел об оспаривании ненормативных правовых актов, решений и действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления, иных органов, должностных лиц. Сделанный вывод вовсе не означает, что решение органа юридического лица приобретает природу акта органа государства, местного самоуправления или должностного лица, - конечно же, применение норм гл. 24 АПК может осуществляться только из соображений процессуальной аналогии.
Сказанное подтверждают и примеры из судебной практики. Так, например, по одному из дел, связанному с оспариванием решения общего собрания акционеров, суд признал необоснованными ссылки истца на нормы ГК, устанавливающие основания и последствия признания недействительными сделок, поскольку решение общего собрания сделкой не является*(525). В другом случае, предъявляя требование о признании недействительным решения внеочередного общего собрания акционеров, лицо сослалось на нарушения его прав как участника, в связи с чем сделка, не соответствующая требованиям закона, ничтожна в силу ст. 168 ГК. Суд правильно указал, что в данном случае имеет место не сделка, а решение, принимаемое обществом в процессе организации внутренней деятельности, - акт органа управления юридического лица. Именно он и является предметом обжалования*(526).
6. Как уже было показано выше, юридическое лицо способно образовывать (иметь) свою собственную волю, отличную от воли составляющего его людского субстрата. Воля юридического лица образуется и реализуется в жизни посредством деятельности его органов. Общепризнано, что волеобразование, например, такой корпорации, как хозяйственное общество, осуществляют общее собрание (участников, акционеров) (высший орган юридического лица), совет директоров, правление и единоличный исполнительный орган (генеральный директор). Выражение же сформированной воли корпорации вовне происходит посредством деятельности ее единоличного исполнительного органа (генерального директора)*(527). Нет никаких сомнений, что органы юридического лица вступают (в процессе осуществления своей деятельности) в определенные фактические (управленческие, организационные, технические) отношения друг с другом. Но какова же правовая форма таких отношений? Облекаются ли эти отношения в форму правоотношений, и если облекаются, то что это за правоотношения?
В теории на протяжении многих десятилетий предпринимались попытки объяснить (обосновать) природу взаимоотношений органов юридического лица между собой*(528). Решение данного вопроса не носит сугубо академический характер. Раскрыв смысл отношений между органами, можно существенно облегчить решение ряда задач, прежде всего практической значимости.
Для решения означенной проблемы прежде всего необходимо понять, что из себя представляют органы юридического лица. Законодатель весьма широко оперирует понятием органа юридического лица, не уточняя, впрочем, его статус, - видимо, полагая при этом, что представление об органе юридического лица является общеизвестным. Такое предположение, в общем, не лишено оснований. С чисто филологических позиций слово "орган" (от греч. organon) означает орудие, инструмент. Нужно сказать, что этимология в данном случае очень точно передает смысл современного понятия об органе юридического лица. И с юридической точки зрения орган - это даже не квазисубъект и уж тем паче не субъект права, а только лишь инструмент, при помощи которого юридическое лицо (субъект) реализует свою правоспособность.
И все же вопрос о правовой природе органов юридического лица в юридической доктрине относится к числу дискуссионных. В литературе по данному вопросу даны различные определения органа юридического лица, в которых предпринята попытка раскрыть сущность этого явления. Например, С.Д. Могилевский сформулировал понятие органа хозяйственного общества следующим образом: "Орган хозяйственного общества - это некая организационно оформленная часть хозяйственного общества (акционерного общества или общества с ограниченной ответственностью), представленная либо одним, либо несколькими физическими лицами, образуемая в соответствии с порядком, определенным законом и учредительными документами этих обществ, и обладающая определенными полномочиями, реализация которых осуществляется в пределах собственной компетенции, которая посредством принятия специальных правовых актов, виды которых определяются законодательством, реализует волю хозяйственного общества"*(529). О.А. Красавчиков под органом юридического лица понимал полномочное должностное лицо (или группу таких лиц), осуществляющее руководство данной организацией*(530). В ряде случаев исследователи ограниваются констатацией того, что органы юридического лица являются его составной частью и не являются самостоятельными субъектами права*(531). Существует и точка зрения, согласно которой "...органом юридического лица как искусственного субъекта следуетсчитать физических лиц, которые... осуществляют его волю..."*(532) (выделено мной. - Ю.Т.).
По нашему мнению, органы юридического лица есть правовая фикция (в отличие от самого юридического лица - явления социально-правовой реальности!), введенная в оборот для обозначения механизма образования и выражения воли корпорации (коллективной воли)*(533). Действия органов следует понимать как действия самого юридического лица, а сами органы - как установленную законом юридическую фикцию, призванную упорядочить внутреннюю структуру юридического лица, закрепить за той или иной его частью определенные полномочия (компетенцию). Иными словами, обозначение внутренней структуры (органов) в юридическом лице призвано упорядочить внутренние отношения в организации. В противном случае, деятельность любого юридического лица была бы поражена хаосом, ибо в отсутствие четкого распределения компетенции между внутренними частями (не говоря уже о полном отсутствии (выделении) каких-либо внутренних частей) процесс формирования воли, равно как и выражение ее вовне (доведение до всех третьих лиц), страдал бы противоречивостью и несогласованностью, что в конечном счете привело бы к невозможности вообще какой-либо деятельности.
Полномочия (компетенция) органов юридического лица установлена законом (или в соответствии с ним). Действия органов в пределах компетенции не встречают негативной публично-правовой реакции, а потому остаются без правового регулирования. Но если какой-либо орган юридического лица действует вне пределов своей компетенции (своих полномочий), следует говорить о незаконных действиях самого юридического лица. Как отмечается в п. 1 постановления Пленума ВАС РФ от 14 мая 1998 г. N 9 "О некоторых вопросах применения статьи 174 Гражданского кодекса Российской Федерации при реализации органами юридических лиц полномочий на совершение сделок"*(534), "...из содержания ст. 174 ГК следует, что, если полномочия органа юридического лица на совершение сделки ограничены учредительными документами по сравнению с тем, как они определены в законе, и при ее совершении указанный орган вышел за пределы этих ограничений, сделка может быть признана судом недействительной по иску лица, в интересах которого установлены ограничения, в случаях, когда будет доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанных ограничениях. Однако ст. 174 ГК не применяется в случаях, когда орган юридического лица действовал с превышением полномочий, установленных законом. В указанных случаях надлежит руководствоваться ст. 168 ГК". Сказанное подтверждает и факт оспаривания действий какого-либо органа юридического лица, совершенных с нарушением своей компетенции, - ответчиком по таким искам выступает сама организация*(535).
Существует ли какая-либо взаимосвязь между органами юридического лица? Если - да, то что это за связь? Носит ли она юридический характер? Очевидно, что несмотря на несомненность существования такой связи, следует сразу отбросить попытки ее облечения в какие-либо гражданско-правовые формы, во всяком случае - в форму гражданских правоотношений между органами. Как уже упоминалось, гражданско-правовые отношения могут существовать исключительно между правосубъектными образованиями, чего в рассматриваемом случае не наблюдается. Так, например, в качестве субъекта гражданско-правовой ответственности может выступать лишь тот, за кем вообще признается способность к обладанию гражданскими правами и обязанностями, кто является субъектом гражданского права*(536). Существование административных правоотношений также следует поставить под сомнение ввиду того, что существующее административное законодательство не распространяется на взаимоотношения органов юридического лица*(537). Очевидно, оно и не может этого сделать, поскольку рассчитано на регулирование иных отношений, исходя из своего предмета и метода.
Многие исследователи склоняются правоотношения между органами юридического лица признавать корпоративными*(538). В принципе, это возможно; другое дело, что данный взгляд (как и всякий другой), предполагает как минимум собственное объяснение, а желательно и обоснование*(539). Кроме того, он требует хотя бы минимального законодательного закрепления, а также нуждается в осмыслении с точки зрения места таких правоотношений в системе права: будут ли такие отношения гражданско-правовыми? Думается, что вряд ли. По крайней мере сомнения вызывают предлагаемые учеными концепции, хотя и объясняющие отношения между органами тем или иным образом, но явно выпадающие из предмета и метода гражданско-правового регулирования. Эти отношения никак не могут принять гражданско-правовой облик, так как им не присущи признаки равенства, автономии воли и имущественной обособленности*(540). Кроме того, такой подход не исключает необходимости признания за органами юридического лица хотя бы минимальной гражданской правосубъектности - по крайней мере на уровне способности быть участником корпоративных правоотношений. Очевидно, что объем этой правосубъектности будет всецело предопределяться природой органов юридического лица, их целями и задачами. Подобно тому, как носителями авторской, брачно-семейной или трудовой правосубъектности признаются исключительно физические лица, точно так же и способностью к участию в определенных корпоративных гражданских правоотношениях (условно назовем их организационно-техническими и управленческими) будут обладать исключительно органы корпораций - юридических лиц. Другое дело, что в отличие от гражданской правосубъектности физических лиц - явления чрезвычайно широкого и многогранного - гражданская правосубъектность органов юридических лиц ограничится набором способностей к участию в одних только организационно-технических и управленческих корпоративных правоотношениях. Наконец, нелишне напомнить еще и о том, что правоотношения предполагают существование между правосубъектными лицами определенной взаимосвязи, носящей либо односторонне-обязывающий, либо двусторонний характер. Как известно, между органами юридического лица таких отношений нет. Каждый орган действует в пределах своей компетенции*(541), установленной законом (или в ряде случаев - уставом), и юридическими отношениями с другими органами непоср
