Яну Бялоблоцкому в Соколово

[Варшава, среда 27 июля 1825]

Мон Ш е р!

Ла летр ке ву маве зекрит («Mon cher! La lettre que vous m’avez ecrite» — «Мой дорогой! Письмо, которое ты мне написал» (фр.).), обрадовало меня, хотя, ком ж е в у а («...comme je vois» — «Как я вижу» (фр.).), я узнал из него печальные новости. Вотр жамб в у фэ маль («Votre jambe vous fait mal» — «У тебя болит нога» (фр.).), это меня огорчило, но к е в у зет а сэ г е («...que vous etes assez gai» — «Что ты довольно весел» (фр.).), как видно по письму, с а м а доне дла с о с («...да m’a donne de la sauce» — «И это ободрило меня» (фр.).) и приводит в лучшее настроение. — Демен ну финисон («Demain nous finissons» — «Завтра мы кончаем» (фр.).) наши экзамены; же не прандре па де при, кар ле лавман ле пран («...je ne prendrai pas de prix, car le lavement le prend» — «Я не получу награды, потому что ее получит клистир» (фр.).). Когда я буду у Тебя, то растолкую Тебе эту загадку.., (Игра слов: фамилия лицеиста, который должен был получить награду, была Лауман, что по звучанию близко французскому слову — lavement — клистир.) Эс посибль кон дон эн при а эн лавман? («Est-се possible qu’on donne un prix a un lavement?» — «Возможно ли, что дают награду клистиру?» (фр.).) Долго бы мне пришлось Тебе объяснять, чтобы Ты в письме смог отгадать это, тогда как одно словечко, сказанное при встрече, даст Тебе понять всю тонкость этого выражения.

В понедельник, как уже решила панна Людвика (Людвика Дзевановская приехала в Варшаву за Ф. Шопеном, чтобы отвезти его на лето в Шафарню.), мы выезжаем и, таким образом, в среду будем в Шафарне, с и в у вуле ме вуар, вене ле прем и е, кар отреман («...si vous voulez me voir, venez le premier, car autrement» — «если хочешь меня видеть, приезжай первым, потому что иначе» (фр.).) добрая моя Опекунша не позволит мне поехать к Тебе первому.

Завтра в это время, кель бонер! кель плезир! («...quel bonheur! quel plaisir!» — «какое счастье! какая радость!» — фр.) как лягу, то уж в пятницу рано не встану. У меня новые кюлотки (Кюлотки (фр. culotte) — короткие брюки.) из великолепного сукна... хорошо сшитые (это последнее — неправда), новый платок на шею или, употребляя другое название, а то Ты можешь и не понять, — галстук за... злотых — же не ме сувьен плю комбиен, же лэ пейе авек ларжан э ла мен де ма шер сёр Л у и з.

Экуте, экуте, мамзель Дороте («...je ne me souviens plus combien, je l’ai paye avec l'argent et ia main de ma chere soeur Louise» — «Я не помню, сколько я за него заплатил деньгами и рукой моей дорогой сестры, Людвики» (фр.). «Ecoutez. ecoutez, mademoiselle Dorothee» — «Слушайте, слушайте, мадемуазель Доротея» (фр.).).

Адольф Шидловский в роли слуги (Вероятно, слова из какого-нибудь любительского спектакля, ставившегося в семье Шопенов.).

Экуте — так я начинаю заключение, то есть конец письма. Скоро увидимся. Ты знаешь, что я не люблю много мазать, разве только в 4 руки, поэтому извини, что уже заканчиваю.— Мы все здоровы. Я уже получил от Тебя 3 письма. Завтра экзамен. Панна Лещиньская Тебе кланяется. Пан Домович был в Варшаве. Живный всё в старом парике. Пани Декерт обнимает Тебя. Барциньский (Антоний Феликс Барциньский (1803—1878) —математик, в молодости репетитор в пансионате Шопенов. Окончив Лицей и Варшавский университет, преподавал математику в гимназии, затем был директором пароходства; автор ряда работ по банковскому делу. Муж сестры Шопена — Изабеллы.) целует. Я привезу Тебе книгу для Окуня. Всё, весь наш дом Тебе кланяется. Это относится и к Твоему Папе. Поцелуй меня. Люблю Тебя. Ах, на меня пахнуло Соколово!

ФФ. Шопен.

Адрес на обороте письма: «А Monsieur Monsieur Jean Bialobiocki a Sokolowo — par bonte».

РОДНЫМ В ВАРШАВУ

Ковалево, пятница [лето 1825]

(Ковалево — село Плоцкого уезда в 30 километрах от Плоцка, принадлежавшее другу семьи Шопенов, Юзефу Збоиньскому, у которого гостил Фридерик.)

Любимые Родители и вы, милые сестрички!

Так как здоровье служит мне, как дрессированный пес, а пана Збоиньского покидают желтые глазки, и так как мы едем в Плоцк, то с моей стороны было бы безумием не сообщить Вам об этом. Итак, сегодня в Плоцке, завтра в Росьцишеве, послезавтра в Киколе, пару дней в Тужине, два дня в Козлове и быстренько в Гданьск — и обратно! Может быть, мне кто-нибудь скажет: «Видно, что он спешит домой, раз вспоминает о нем». Нет, нет, совсем нет, Ваша милость очень ошибается, потому что я написал это только для возбуждения того приятного чувства, какое мы обычно испытываем при встрече. — И кто бы стал тосковать?.. Во всяком случае не я. Может быть, кто-нибудь другой и тоскует, но не я!.. — А из Варшавы всё-таки нет письма; сегодня в Плоцке я переверну вверх дном всю почту, чтобы найти там что-нибудь для меня. Как же Вам там живется на новой квартире? Как там парятся перед экзаменами? Вздыхает ли Титус (Титус Войцеховский.) по деревенскому житью? И Прушак (Константин (Костусь) Прушак — лицейский товарищ Шопена: семьи Прушаков и Шопенов дружили. Прушакам принадлежало имение Санники в Сохачевском уезде.) тоже?.. Как же там пан Скарбек (Граф Фридерик Флориан Скарбек (1792—1866) — прогрессивный польский экономист, историк и писатель, профессор политической экономии Варшавского университета; воспитанник Миколая Шопена, крестный отец Шопена, получившего свое имя в честь Фридерика Скарбка. Автор «Воспоминаний», содержащих материал об отце Шопена и годах детства композитора (Pamątniki Fryderyka hrabiego S k а r b k a. Poznan, 1878).) съел обед этого 3-го, когда у меня было намерение поехать с ним в деревню?.. Мне всё любопытно, как бабе. Но что поделаешь, не дадут собаке мяса, она постится, и что ей еще остается делать, как не бегать по сторонам в поисках добычи? Вот и я еду в Плоцк за мясом (To есть за письмом от родителей.), так как догадываюсь, что Вы не знали, что последняя почта ждет в Леце. Теперь снова наступит большой перерыв в переписке! А поэтому не буду беспокоиться, так как трудно угадать, где меня надо искать, я же буду писать регулярно и почти шаг за шагом буду давать вам знать, куда адресовать, чтобы до меня дошли письма. Но, как уверяет пан Збоиньский, в Козлов можно писать через Торунь и Швец, чтобы мы, приехав, застали уже письмецо. Недурная мысль: надеюсь, что она будет адаптирована («Адаптирована» — (понята) — Шопен, вероятно, хочет подразнить свою сестру Изабеллу за ее пристрастие к употреблению иностранных слов.) (это для Изабеллы). — Хотел Вам, сестрицы, послать свой вальсик, но у меня нет времени писать, потому что мы уже садимся в экипаж; сейчас утро, 8 часов (так как раньше 7 мы никогда не встаем). Воздух свежий, солнышко светит чудесно, птички щебечут, ручейка здесь нет, а то бы и он мурлыкал; зато есть пруд, и лягушки поют прелестно! — Но забавнее всего дрозд, выводящий рулады под окном, а после дрозда самая младшая дочка пана Збоиньского, Камилка, которой нет еще двух лет; она меня полюбила и лепечет, что «Катила пана люби». Как она меня, так я в бильон раз больше Папу и Маму. Маму и Папу «люби», уважать и в ножки, ручки целовать.

Наипреданнейший Ф Шопен.

Сестренок целую, целую, целую.

Всем: Титусу, Пруш[аку], Бартоху (Бартох — Антоний Барциньский.), Енд [жеевичу] (Юзеф Каласанты Енджеевич (1807—1853) — лицейский товарищ Шопена; впоследствии, после окончания Варшавского университета, профессор Сельскохозяйственного института в Марымонте; муж Людвики Шопен.) всего [наилучшего].

Адрес на обороте: «А Monsieur Monsieur le Professeur Chopin a Varsovie w Paiacu Kazimirowskim w officynie na prawej str.». Почтовый штемпель: «Plock, 18» и «fr. 30».