О выборе водного маршрута

Тут на первых порах новичку не придется проявлять инициативу. В выборе водного маршрута даже больше ограничений, чем в выборе

маршрута горного. В горном походе ты ограничен в выборе классифици­рованных перевалов, но в некоторых районах есть возможность по-своему построить пути подхода к ним.

Водный маршрут ты получишь полностью разработанным. Его неод­нократно проходили до тебя и соста­вили подробное описание реки. Тебе остается только внимательно изучить его. Это не очень просто, нужно уметь, читая описание и глядя на карту, представить себе реальную реку и запомнить картину настолько четко, чтобы потом узнавать ее без сомне­ний. При такой подготовке ты полу­чишь и опыт, и удовольствие от про­хождения реки.

Ты заранее будешь знать о при­ближении препятствий и сложных мест. Будешь мысленно прикидывать: «А смог бы я сам догадаться, что за следующим поворотом — порог? А по каким признакам на карте и на мест­ности это можно отгадать?».

Первые самостоятельные походы обычно совершают на байдарках. Но реки выбирают без серьезных препят­ствий или обходят их по берегу.

Первые серьезные пороги ты, оче­видно, пройдешь стоя на плоту, в со­ставе опытной команды. Будешь са­мым младшим, а твоими наставника­ми будут взрослые мастера-плото­гоны.

Этот поход с ними даст тебе пра­во на участие в еще более сложном. Но опыт плотового сплава не зачтет­ся тебе при организации байдарочно­го, потому что техника их раз­ная.

Новые водные маршруты выбира­ют только опытные спортсмены. Они долго, тщательно изучают район пу­тешествия: режим подъема и паде­ния воды, связанный с особенностями климата, мощность реки по ее расхо­ду (расход — это количество кубомет­ров воды, протекающее в данном мес­те реки за секунду).

Пожалуй, во всех видах спортив­ного туризма сложные маршруты ин­тереснее простых. Но водные походы обладают забавной особенностью: де­ло в том, что технически простые

водные походы по-своему интереснее сложных. Простые сплавы гораздо более похожи на путешествия, в то время как сложные приближаются к чисто спортивным мероприятиям.

По простой реке можно проплыть на байдарке 120 километров в день, на плоту — около сотни километров. А на сложной реке приходится два дня разведывать по берегу каньон длиной 5 километров и перетаскивать, также по берегу, вещи. Потом пре­одолеть каньон в предельном напря­жении за 15 минут и так устать, что в тот день уже никуда не плыть. Сложную реку гораздо- быстрее прой­ти по берегу с рюкзаком за спиной, чем проплыть. Правда, когда дви­жешься в порогах, скорость огромна, но движешься-то считанные минуты в сутки.

А на простой реке можно плыть хоть целые сутки подряд и даже по очереди спать на ходу в байдарке. На плоту и того удобнее: половина команды дежурит, управляет плотом, ловит с него рыбу, а другая половина спит. И команда быстро проплывает многие сотни километров. Есть в Си­бири реки, по которым можно отно­сительно легко покрыть тысячи ки­лометров.

С чего начать

Я думаю, стоит начать с водного спорта. И прежде всего поступить в секцию спортивного плавания. Здесь малый возраст — не помеха, а, нао­борот, преимущество. Можно и са­мому научиться правильно пла­вать,— но в секции под руководст­вом тренера, регулярно занимаясь в бассейне,— совсем другое дело. Там, где есть бассейн, плаванием можно заниматься и зимой. А летом хорошо бы поступить в детскую парусную сек­цию. Ты еще во время учебы в на­чальной школе можешь самостоя­тельно управлять парусным судном, маленьким, но самым настоящим. Есть специальные детские спортив­ные яхты. Вернее не яхты, а шверт­боты. В отличие от яхты у швертбота

не киль, а шверт — своеобразный выдвижной плоский киль. Есть, ко­нечно, и другие различия. Киль и шверт служат парусному судну для хода поперек и против ветра, но тя­желый киль яхты еще создает высо­кую остойчивость — непереворачп-ваемость. Что же касается швертбо­та, то от опрокидывания его удержи­вает собственным весом команда: ру­левой и матросы — живой, переме­щающийся балласт. На самых ма­леньких одноместных швертботах ты одновременно будешь и рулевым, и матросом, и балластом.

Яхтсмены любят ветер, хорошо по­нимают его и умеют им пользовать­ся. Попутный ветер для них — празд­ник. Под штормовым ветром яхты ле­тят, как катера, все в пене. А легкие гоночные швертботы, те вообще глис­сируют, чуть касаясь воды, и обго­няют многие моторки. На небольшом спортивном судне, команда которого состоит из рулевого и матроса, пару­са иногда развивают тягу, не усту­пающую тяге мотора мощностью в сто лошадиных сил. Если же такие паруса стоят на легком двухкорпус-ном судне — катамаране, они иногда мчат его вперед со скоростью 35 — 40 километров в час и даже быстрее. Причем катамараны скользят на од­ном поплавке, а второй летит по воз­духу. Команда висит на этом под­нявшемся в воздух поплавке или да­же за бортом, подцепившись бесед­кой или грудной обвязкой к тросу, привязанному за мачту. Человек ви­сит распрямившись, откинувшись, го­ризонтально над водой, чтобы ка­тамаран не перевернулся под натис­ком ветра.

Ветер гонит катамаран. От него по воде пенистый след. Острым форштев­нем и скулами он рассекает волны, вздымая фонтаны брызг, и команда, вся мокрая до нитки, как команда гребцов на плоту в порогах.

Ты, может быть, думал, что па­русный спорт — это что-то тихое, плавное, и команда в отутюженных белых костюмах? Нет, современный парусный спорт напоминает мотоцик­летный. Только не треск моторов, а

глухие удары волн, шипение воды под днищем, свист ветра в парусных сна­стях...

Парусную секцию можно органи­зовать на очень небольшом водоеме (пруд, озерко, водохранилище), даже ка реке средней ширины, стоимость детских швертботов («Оптимист», ♦ Кадет») невелика. Покупка их воз­можна, если организовать секцию в любом Доме пионеров.

Помнишь, мы говорили о детской секции спортивного скалолазания, как о возможности очень рано при­общиться к горному спорту? Так вот, с парусной секцией дело обстоит точ­но так же. Опыт управления малень­ким спортивным парусным судном позволит тебе потом быстро достичь виртуозности в управлении любым туристским плавсредством на «слож­ной воде». Но, может быть, ты на­столько увлечешься парусами, что, достигнув определенного возраста, от­правишься в туристский поход на ях­те — в крейсерское плавание по озе­рам-морям Онеге, Ладоге, Каспию, Аралу; или по рекам-гигантам Вол­ге, Оби, Лене... А может быть, тебя ждут и далекие пути в океане...

При этом ты не оставишь занятий парусными гонками, так же, как и юный скалолаз, став альпинистом и туристом, может не изменить скало­лазанию. И вообще, все это — виды спорта, сплетенные в один узел, освя­щенные стремлением вдаль и ввысь. А спортивные гонки — техническая школа путешествий.

Но все это будущее. А вот в по­ходы на байдарках ты можешь хо­дить уже сейчас.

Байдарка

Байдарка — морское судно, даже океанское. Да, да, не удивляйся — байдарку изобрели гренландские и канадские эскимосы и называют ее каяк. На этой длинной, узкой лодке эскимосы плавали вдоль берегов сво­их морей, а подчас уходили даже на десятки километров между плаваю­щими льдами. Бывало, штормовой ве­тер угонял льды, и на открывшемся

водном просторе начинался шторм с крупной волной. Но каяки велико­лепно выдерживали шторм, потому что с носа и кормы были закрыты во­донепроницаемыми палубами, а щели между телом гребца и краями кок­пита плотно закрывались фарту­ком.

Человек в каяке сидит на дне, ко­ленями упираясь в борта. Он как бы слит с судном и балансирует на вол­нах, как на острие ножа. А если пе­реворачивается, то не вываливается из каяка. Совершив под водой точно рассчитанный гребок, он встает вмес­те с судном в нормальное положение. Сверху он по пояс мокрый, но в каяк вода не прошла. Такой прием назва­ли «эскимосским переворотом».

Волны швыряют каяк, но в опыт­ных руках он непотопляем, как про­смоленная бочка.

Ветер давит на легкое судно, не пускает его вперед. Однако узкий с низкими бортами остроконечный каяк протискивается навстречу вет­ру, а человек пригибается пониже к передней палубе, которую называют декой. Тогда ветер с остервенением набрасывается на лопатки весел, ко­торые по очереди поднимаются вверх. Но гребец перехитрил стихию: лопат­ки развернуты на веретене весла пер­пендикулярно одна другой, и, когда одна лопатка загребает воду, другая, повернутая на ребро, движется вперед над головой гребца навстречу ветру. И ветер ей не помеха, он только сры­вает с нее воду и шлейф водяной пыли.

При движении по льдам эскимосы грузили легкие каяки на нарты и вез­ли их на собаках, а когда встречали трещины и разводья, каяки спускали на воду, сцепляли по два и перевози­ли на них и нарты и собак.

Эскимосы строили каркас каяка из костей морских животных, а так­же редких кусков дерева, которые мо­ре выбрасывало на их лишенную леса землю. Каркас у каяка состоит из колец и полуколец поперечного набо­ра — шпангоутов. К шпангоутам кре­пится продольный набор: длинные тонкие стрингеры и более толстые —

привальные брусья, идущие по бор­там; по днищу проходит еще более мощный килевой брус, или кильсон. Кильсон, стрингеры и привальные брусья сходятся в носу и корме, где крепятся к форштевню и ахтерштев-ню, изогнутым по форме носа и кор­мы. Вот и весь каркас каяка, или, как его называют у байдарки, набор. Ос­талось туго обтянуть каркас тюле­ньими кожами — и каяк готов.

Набор современной байдарки сде­лан, конечно, не из костей, а из хо­рошего легкого дерева, или из полых дюралюминиевых трубочек, уголков, разных балочек фигурных профилей, или из пластмассы. Обтягивается кар­кас оболочкой из прорезиненной тка­ни либо из прочной эластичной пласт-массово-матерчатой ткани.

Современная туристская байдар­ка разборная. До воды туристы везут мешки со стрингерами, шпангоутами, сиденьями, спинками и прочими час­тями. Потом все это соединяется вмес­те на специальных замках и крепле­ниях. Готовая оболочка свернута и также упакована в мешке. Набор име­ет специальное устройство для натя­гивания оболочки. Обычно это киль­сон, выполненный в виде рычага на шарнирах. Он раздвигает внутри обо­лочки кормовую и носовую части на­бора, и оболочка сильно натягивает­ся. При этом она сжимает весь набор и придает ему добавочную проч­ность.

У некоторых байдарок (типа «Неп­тун») оболочка имеет еще и пневма­тическое натяжение: камеры в ее бортовых частях надуваются возду­хом. Пневматические камеры сраба­тывают в плавании как воздушные мешки непотопляемости: не дают утонуть перевернувшейся и наполнив­шейся водой байдарке. Они срабаты­вают и как пневматические аморти­заторы, смягчая удары бортов байдар­ки о камни, стволы затопленных де­ревьев, края льдин.

В туристском варианте байдарки бывают двух- и трехместные. Но в се­рьезном плавании по порожистым ре­кам даже на трехместных байдарках ходят только вдвоем. Потому что в

критической обстановке и вдвоем не­легко добиться четкой, слаженной ра­боты. Не гаворя уже о том, что трех­местные байдарки рассчитаны на не­крупных людей, да и вещи трех че­ловек разместить в одном судне трудно.

Байдаркой можно управлять очень тонко. В опытных руках она превращается в точный механизм. А иногда чувствуешь себя с ней на­столько слитно, будто это продолже­ние собственного тела.

Принцип управления при помощи весел известен всем на примере обыч­ной лодки: надо повернуть налево — гребешь правым веслом, и наоборот. Это и понятно, ведь при повороте на­лево правый борт начинает обгонять левый. Мы гребем одним правым ве­слом, чтобы правый борт двигался быстрее.

На распашной лодке весла закреп­лены в уключинах, так что регулиро­вать крутизну поворота можно только за счет силы и частоты гребков. А на байдарке свободное двухлопастное весло держишь в руках. Им можно гребануть дальше от борта, можно ближе, можно погрузить его глубоко или провести у самой поверхности. Да и само направление гребка в тво­ей власти, что позволяет разнообра­зить приемы управления судном.

Кто перевернулся?

Вот она стоит на реке у берега, на старте, а рядом блестит ребри­стая поверхность стремительного по­тока.

Мне байдарка чем-то напоминает самолет. Может быть, удлиненной формой, может быть, строением — дюралевые шпангоуты, стрингеры... Садишься на удобное сиденье — низ­кое кресло пилота; ноги ставишь на педали руля, на приборном щитке укрепляешь компас, карту.

Поплыли! Уступаю тебе место ру­левого. Ты привык рулить на перед­нем сиденье или на заднем? Сзади лучше видно, как байдарка вписыва­ется в крутой поворот, а спереди

удобнее разглядывать реку и зада­вать темп в работе веслом.

Садишься сзади? Правильно, я то­же так сделал бы: с заднего сиденья можно приподняться, разглядывая реку, можно временно сесть на палу­бу перед заходом в сложный участок н даже на минуту встать в байдарке. Но, конечно, равновесие... равновесие и осторожность!

Но стоп! Ты задерживаешь отплы­тие и спрашиваешь все экипажи: «Спасательные жилеты надеты?! Как следует надуты?».

Поехали! Мы идем первыми, за нами еще две байдарки.

Поток подхватил нас. Потянулись зелеными коридорами берега, нави­сающие наклонные ели бесшумно пролетают над головой. Мы обгоняем поток. Мелькают дюралевые лопаточ­ки весел — «берем» ими воду. Спра­ва, слева, опять справа — руки удоб­но лежат на веретене весел: правая внизу тянет на себя, левая наверху толкает от себя, а середина веретена, висящая в воздухе перед лицом, сто­ит, как прикованная невидимой ук­лючиной. И все весло качается и вращается вокруг этой точки, кото­рая движется вместе с байдаркой, вместе с нами вперед.

И еще весло перед каждым греб­ком вращается вокруг веретена, по­тому что лопаточки — помнишь, мы уже говорили i— развернуты на 90°. Одной рукой веретено держишь твер­до, а в другой оно вращается, как в шарнире. Сложное движение совер­шает байдарочное весло!

А за остроконечной кормой, чуть приседающей в такт нашим сильным гребкам,— вытянутый узкий бурун: мы обгоняем поток. Он для нас как движущийся тротуар, по которому мы бежим вперед.

Ты поднял руку: «Внимание!» — предупреждаешь задние экипажи.

Приближаемся к крутому поворо­ту налево. За поворотом что-то шу­мит. Осторожнее! Прижимаемся к ле­вому выпуклому берегу, выглядываем из-за нависающих кустов.

Ага, порожек впереди. Вот он, треугольник слива: река переламы-

вается на плавной ступеньке, сколь­зит вниз, а от берегов отделяются во­дяные гряды усов, стремятся по по­току навстречу друг другу, встреча­ются, сшибаются и встают холмами стоячих валов. Поток мчится по ним как по ухабистой дороге. А мы сейчас еще быстрее по потоку и по водяным ухабам...

Ты осторожно рулишь не по само­му центру слива, а чуть в стороне и, не доходя до вершины треугольника, бросаешь байдарку на ус. Перепры­гиваем ус и скользим сбоку от валов по шипящим, растекающимся разво­дам пены. «Придержите!» — коман­дуешь ты мне. Мы приостанавливаем­ся в стороне от струи, смотрим, как проходят остальные байдарки. Не пе­ревернулись бы!

Мы стоим на страховке, готовые быстро подскочить к перевернувшим­ся, бросить им страховочную веревку, привязанную у нас к последнему шпангоуту кокпита и к кормовой об­вязке. На конце страховочной верев­ки поплавок — легость. Веревка ле­жит у нас на деке. И если мы сами перевернемся, нашу байдарку будут ловить за эту распустившуюся верев­ку с легостью на конце.

Никто не перевернулся. Вперед!

Не бойся проявить «несмелость»

Нажимаем на весла, следим за камнями, нависающими деревьями, опасными выступами скал.

И на карту ты внимательно смот­ришь. Поворачиваешь ее, ориенти­руешь по компасу. Все время сле­дишь за нашим местоположением, сличая повороты реки с поворотами, нарисованными на карте. Там же, где повороты очень частые и на карте просто волнистая линия, ты следишь за общим направлением уча­стка.

Ты одновременно и капитан и штурман. А хочешь, я буду штурма­ном, буду следить за рекой по карте и показывать наше местонахождение по первому твоему требованию? Так тебе будет легче смотреть за рекой, разгадывать ее сюрпризы.

Нужно внимательно следить по карте за нашим продвижением, пото­му что через десяток километров — порог Разбой. Сложный порог, нам запрещено его проходить. Да и вооб­ще в такие пороги не бросаются с хо­ду. И на часы ты внимательно смот­ришь — контроль времени обязате­лен. Мы можем проскочить эти де­сять километров минут за сорок. Но уже через полчаса мы движемся с предельной осторожностью.

Вот и поворот. Там, за той ска­лой,— порог. А река обманывает: стала смирной, гладкой, приостано­вилась. И шума впереди никакого. Может, и нет порога? «Давай при­станем!» — командуешь ты.

Пристаем. И остальные байдарки приткнулись к берегу рядом с нами. Надежно привязываем суда и все идем по берегу вперед.

Тропы нет. Продираемся сквозь заросли, карабкаемся на крутой склон, который обрывается к реке скалой. Подходим к краю. Мощный шум воды наполняет все вокруг. Вот он, Разбой: взлохмаченная, перекру­ченная струя воды мчится между камнями, прыгает со ступеней. Мо­жет, пройдем его?

Ты решительно возражаешь. Ты и сам бы не против померяться сила­ми и хитростью с водяной мышелов­кой, но маршрутная комиссия запре­тила. Об этом записано в маршрутной книжке.

Нет, ты не трусишь, ты даже уве­рен, что все лодки пройдут благопо­лучно. Но для того ты и руководи­тель, чтобы сделать не так, как хо­чется, а как обещал, когда выпуска­ли нас на маршрут.

Отважный       летчик-испытатель

Марк Галлай сказал, что самая выс­шая смелость в том, чтобы не усту­пить задирам — не испугаться про­явить «несмелость».

Выдержать характер нелегко: ведь вместо гордого победного броска придется взвалить байдарки на плечи и тащить их через заросли и в гору— одну байдарку вчетвером. Потом воз­вращаться за второй, третьей... А двое свободных перетащат в рюкза-

 

ках выгруженные из байдарок вещи.

Такой случай у нас предусмотрен: вещи упакованы в клеенчатые меш­ки, длиной 75—80 и диаметром 15 — 18 сантиметров. В одном мешке лич­ные вещи, в другом — спальные меш­ки, в третьем — палатка, продукты, аптечка, ремонтный набор. В отдель­ном мешке продукты на сегодняшний день.

В байдарке все мешки обязатель­но привязываются: часть — под па­лубами по борту к стринге­рам, часть — в «трюме» в самом носу байдарки. Этот острый «трюм» называется форпиком. А на корме — ахтерпик. В форпик и ахтерпик мож­но без всяких мешков заложить кон­сервные банки: они ведь не промок­нут. Но чтобы они не вывалились при перевороте, форпик и ахтерпик нуж­но плотно заткнуть клеенчатыми мешками.

Крепление мешков можно упро­стить и ускорить, если заменить вере­вочки и тесемки резиновыми кольца­ми, нарезанными из автомобильных камер, а кольца надеть на стрингеры и привальные брусья еще при сборке байдарки.

Часть мешков-колбас можно при­цепить под палубами по борту, но основное количество вещей и самые тяжелые плотно разместить в ахтер-пике. Форпик загружается меньше. Во-первых, потому, что в нем поме­щаются ноги сидящего впереди, а им должно быть свободно, чтобы они не затекали и чтобы можно было легко выскочить из судна при перево­роте.

Во-вторых, походная байдарка должна иметь небольшой диферент (наклон) на корму: корма должна сидеть в воде ниже, чтобы нос легче всходил на волну, не зарывался в нее.

Отдельно в байдарке крепятся ка­стрюли, топоры в чехлах, палаточ­ные стойки, костровое оборудова­ние.

Клеенчатые мешки должны быть непромокаемыми. Их нужно акку­ратно сшить на машинке, швы хоро-

шо проклеить резиновым клеем, про­гладить горячим утюгом через тон­кий лист бумаги, потом опять про­клеить.

Набивать мешки вещами надо не доверху, оставляя 15 — 20 сантимет­ров свободного места. Верх склады­вается в продольную гармошку, туго завязывается тесьмой, потом переги­бается, еще раз туго завязывается, снова перегибается и в третий раз за­вязывается.

Сами мешки забиты вещами не туго, а между вещами и затяжкой оставлен воздух. Если байдарка пе­ревернется, вода хлынет внутрь и ох­ладит мешки. До этого пекло солнце, под палубами байдарки было жарко, и воздух в мешках нагрелся. Вода быстро охладит его, воздух сожмет­ся, клеенка прижмется к вещам. Если же в мешке не будет запаса воздуха, там создастся разрежение. Мешок начнет засасывать воду через мельчайшие отверстия. А ты будешь удивляться: так плотно завязал, но вода проникла.

Клеенчатые мешки не только со­храняют вещи сухими, но и являются воздушными мешками непотопляемо­сти.

Каждый из них имеет хороший запас плавучести, потому что, напол­ненный сравнительно легкими веща­ми, весит меньше, чем если бы был наполнен водой. Разница в весе и есть подъемная сила плавучести, по закону Архимеда.

Но одних воздушных мешков ма­ло. Для полной непотопляемости за­груженной по-походному двухместной байдарки нужна подъемная сила около 100 килограммов. Поэтому приходится занимать последние са­мые узкие отсеки форпика и ахтер-пика сильно раздутыми волейбольны­ми или баскетбольными камерами. По четыре камеры на каждую бай­дарку. Иначе утопишь ее.

При разгрузке байдарки для об­носа порога вынимают почти все ве­щи. Оставляют только легкие мело­чи. Клеенчатые мешки укладывают стоймя в большие рюкзаки (в байда­рочном походе нужны большие рюк-

заки) и еще сверху горизонтально, под клапан.

При обносе байдарку стараются подвести по воде как можно ближе к порогу. Но бывает, подведешь ее поближе, а «гулять» с нею на плечах по зарослям приходится дальше или лезть по очень крутому склону в го­ру. Поэтому не ленись как следует разведать путь обноса — сэкономишь и время и силы.

А может быть, удастся провести байдарку у берега по мелкой воде между камнями. Но только нужно разведать, у какого берега идет ос­новная струя, и проводить у проти­воположного. Но если подошли слиш­ком близко к порогу, то переплывать на другой берег опасно: может затя­нуть в порог. В этом случае надо вер­нуть байдарки вверх по реке на ве­ревках.

Веревка должна быть длинной, 50 — 70 метров, и прочной. Подходит капроновый шнур диаметром 3—4 миллиметра, еще надежнее длинный репшнур.

Разработаны различные способы проводки байдарок. Можно их вести по одной, причем один человек та­щит веревку по берегу, а другой си­дит в байдарке и правит веслом и рулем. Можно сцепить три байдарки, тогда на передней сидит рулевой, а остальные на полуметровых сцепках идут пустые. Буксируют байдароч­ный поезд за бечеву пять чело­век.

При буксировке часто мешают бе­реговые кусты и высокие камни. По­этому на байдарке ставят мачту и зацепляют веревку повыше.

При проводке вниз по течению через непроходимый порог с байда­рок снимают рули, по возможности груз и спускают их по одной на ве­ревке кормой вперед. Все шестеро проводят одну байдарку. Надо при­готовить длинные шесты на случай, если потребуется отпихнуть судно от берега. Нужно быть очень внима­тельным, потому что даже слабый поток мигом прижмет байдарку бор­том к камню, перевернет и разло­мает.

Можно поставить на байдарку лег­кий моторчик. Он устанавливается на борту и называется мотор-весло. Один такой моторчик может тащить две-три байдарки быстрее, чем на веслах.

Если сцепить две байдарки рядом, получится устойчивый катамаран, и путешественники смогут отдохнуть. А расцепиться перед перекатом или порожком — дело нескольких секунд. На таком катамаране можно сделать настил, поставить палатку, как на плоту. Но в отличие от такого пло­та байдарочный катамаран может быстро двигаться и под парусом и при помощи весел. Конечно, посто­янный катамаран имеет смысл толь­ко на спокойных равнинных реках и на озерах.

Парус на байдарке

На байдарке интересно ходить под парусом. Оснащая байдарку парусом, некоторые просто копируют парусное вооружение яхты, уменьшив лишь его в размерах. Но из этого ничего не получается, потому что у байдар­ки совсем иной корпус. Он не может идти с сильным креном — сразу воз­никает слишком большое сопротивле­ние и скорость пропадает. Его труд­но откренивать — ведь он не жест­кий. Для байдарки нужно конструи­ровать специальное парусное воору­жение. Вот один из вариантов.

Нижний конец мачты — шпор — входит в специальное отверстие в кильсоне — степс. Выше мачта про­ходит в отверстие в палубе, которое называется пятнерсом. У байдарки пятнерс выполнен в виде проушины, закрепленной на переднем шпанго­уте кокпита.

Нужно поменять местами перед­ний шпангоут кокпита и задний (обычно они одинаковы по размерам). Теперь мачту можно поставить сза­ди кокпита, за спиной у заднего греб­ца. Чтобы шпор попал в степс киль­сона, надо этот самый степс, выпол­ненный в виде пластинки с отверсти­ем, перенести с передней части киль­сона на заднюю. У некоторых байда-

 

рок передняя и задняя половины кильсона полностью симметричны. Тогда их тоже можно поменять ме­стами, ничего не переделывая.

Итак, мачта установлена сзади. И сразу видно преимущество такой компановки: задний гребец открени-вает прямо у мачты, и байдарка скру­чиваться не будет. Он даже, может рукой взяться за мачту. А как быть с парусами? Мы поднимем один большой стак­сель — треугольный передний парус. Но это не просто стаксель. На кур­сах галфвинд (ветер сбоку), бейде­винд (ветер под углом спереди) он будет работать как стаксель, а на курсе фордевинд (ветер попутный) — как спинакер. Спинакер — грушевид­ной формы пузатый передний парус, его поднимают на гоночных яхтах в попутный ветер.

Но как превратить треугольный стаксель в грушевидный спинакер? Наш спинакер по форме скорее бли­зок к ромбу. По его диагонали будет пришит штаг — трос, идущий от верхней части мачты к самому носу судна.

Для галфвинда и бейдевинда спи­накер перегнется пополам на штаге и превратится в треугольный стак­сель. А на попутном курсе — форде­винде мы раздернем сложенный стак­сель в разные стороны, он надуется ветром, превратится в спинакер. И помчит нас вперед. Но не только вперед. Наш спинакер будет наклон­ным, ветер будет задувать в него снизу, и парус выгнется пузом вверх. Он захочет поднять байдарку в воз­дух, оторвать ее от воды. Для этого у него силы не хватит, но нос бай­дарки он приподнимет. Тогда бай­дарка, обгоняя волны, будет легко перескакивать через них, скользя на одной корме. При свежем ветре мы выйдем на глиссирование и помчим­ся со скоростью катера.

Вот что дает спинакер. А грот — яхтенный парус, который частенько копируют байдарочники, топил бы нос байдарки.

Наш парус хорош еще и тем, что практически не мешает работать вес-

 

лами. Если ветер упал, или, наобо­рот, стал слишком сильным, или за­дул «в лоб», убрать парус — минут­ное дело: отпусти штаг, и парус упа­дет в кокпит. Штаг проходит на са­мой верхушке мачты (топ мачты) в кольцо, идет вниз (теперь уже назы­ваясь стаксель-фалом) и закрепляет­ся на кильсоне или на шпангоуте одинарным бантиком (шлюпочный узел). Дернешь этот узел за хвостик, и он сразу развяжется. А другой конец штага проходит в носовой рым (кольцо) и тоже идет в кокпит. Толь­ко теперь он, никак не называется, потому что такой снасти ни на ко­раблях, ни на яхтах нет.

Я советую тебе поставить мачту не длиннее 2 метров. Тогда площадь стакселя будет около 3,5 квадратного метра. С таким хорошо сшитым стакселем ты можешь научиться уверенно ходить в галфвинд и даже немножко в бейдевинд. А на попут­ных курсах, раздернув стаксель в спинакер, помчишься вперед.

Спинакеры делают из легкого па­рашютного шелка — ведь спинакер должен лететь. А стаксель получится из двойного парашютного шелка и будет хорошо «держать ветер».

Теперь о безопасности парусных плаваний на байдарке.

Во-первых, необходимо иметь спа­сательные жилеты.

Во-вторых, на больших водоемах нужно сцеплять две байдарки рядом, превращая их в катамаран.

В-третьих, парусную байдарку на­до оборудовать дополнительным ран­гоутом. Это рея, но укрепленная не на мачте, а на комингсах кокпита у пятнерса мачты. К рее (будем ее так условно называть) идут ванты — боковые оттяжки мачты. На ней же укреплены кольца, выполняющие роль кип для проводки стаксель-шко­тов (смотри рисунок). На концах реи надо укрепить поплавки, или, как их называют полинезийские мореходы, аутригеры. Аутригеры склеивают из легкого пенопласта в виде цилиндри­ческих бочек, слегка заостренных на концах. Диаметр их 30, а длина 40

сантиметров. Это довольно громозд­кие поплавки, но при погружении каждого из них в воду создается подъемная сила примерно 25 кило­граммов, и она не даст байдарке пе­ревернуться.

Рея с аутригерами будет мешать заднему гребцу работать веслами, по­этому она должна быть на удобных крючках, быстро сниматься и кре­питься к мачте, причем ванты отце­плять не потребуется.

И, наконец, последнее очень важ­ное правило: никогда не нужно хо­дить на одной байдарке. Всегда долж­ны идти вместе хотя бы две байдарки. Если вторая не оборудована парусом, то можно тащить ее на буксире, а команда будет помогать веслами.

Походы по рекам чаще всего со­вершают на байдарках, резиновых лодках и разного вида плотах. Но нередко отправляются в путь на де­ревянных лодках и шлюпках. Шлюп­ки бывают разной величины, в зави­симости от количества весел и числа мест. Конструкция их подчиняется четко разработанным правилам, обес­печивающим безопасность. Туристы ходят в походы на шлюпках, но в магазине шлюпку не купишь, да и как доставить ее на реку. Тут много сложностей.

Лодки бывают самые разнообраз­ные, часто кустарной постройки. Во многих районах местные жители строят лодки, удобные для плавания по их рекам и требующие особого навыка. Например, «ветка». Я пробо­вал ее на притоках Колымы. Это лод­чонка из трех досок: две бортовые и третья — днище. Она похожа на байдарку, но гораздо менее остойчи­ва. Для плавания на ней нужно боль­шое искусство, и она вряд ли годится для похода. Иногда местные жители строят большие лодки, но тоже недо-

статочно остойчивые. В общем, к ку­старным лодкам нужно относиться с осторожностью,

И другие...

На этом я заканчиваю разговор о технически сложных видах спортив­ных туристских походов. Но перечис­лены в этой книге не все. Есть, на­пример, спелеологический, или пе­щерный, туризм — со своими катего­риями сложности и правилами. Спе­леологи совершают подземные путе­шествия по карстовым пещерам, ко­торые вымывает вода в растворимых горных породах и которые тянутся иногда на десятки километров, с про­пастями и провалами глубиной в сот­ни метров. Зачастую это сложный альпинизм под землей, иногда — под­водный спорт, потому что отдельные участки пещер бывают затоплены. Снаряжение спелеологов отличается от альпинистского. Есть у них, на­пример, длинные веревочные (или тросовые) лестницы — спелеологи в отличие от альпинистов стартуют не снизу вверх, а сверху вниз. А под­водное снаряжение спелеолога долж­но быть приспособлено для прохож­дения узких затопленных водой ка­менных лабиринтов. Это очень слож­ный вид туризма, и тебе еще рано им заниматься. Но в будущем, если не слишком боишься тесноты, темноты, глубины, то, конечно, и под землю спустишься.

Есть механизированные виды пу­тешествий — автомобильные и мото­циклетные. Тоже увлекательно и спортивно: только пока не исполнит­ся тебе 18 лет, не сможешь получить права на управление автомобилем и мотоциклом.

А вот велосипедный туризм тебе доступен, но избегай дорог с интен­сивным автомобильным движением.

 

Глава пятая

О самом сложном

Ты уже по себе знаешь, как много сложного бывает при общении одного человека с другим (или другими). Иногда задачи кажутся неразреши­мыми, но единственный правильный поиск решений — внимательно вгля­дываться в самого себя. Внимательно и критически. Назвать эту главу пси­хологической подготовкой путешест­венника-спортсмена было бы неверно, потому что не разработана еще такая область знаний. Могу сообщить лишь отдельные сведения, они будут тебе полезны, но придется и самому мно­гое постаратся понять, Тут помогут старшие умные люди и хорошие кни­ги, не обязательно о туризме.

Забывать трудно

Страх — сильное чувство, свойст­венное каждому из нас. Это нормаль­ное чувство, хотя мы его скрываем. И правильно делаем, потому что сто­ит поддаться страху, и он тебе житья не даст, да и окружающим будет с тобой тяжело.

Смеются над страхами другого че­ловека только грубые, неумные люди, но и хорошим людям человек, не умеющий подавить в себе внешние проявления страха, становится в тя­гость. Интересно, что страх товарища неприятен нам потому, что заражает нас самих. Паника — заразная пси­хическая болезнь. Интуитивно, не отдавая себе в том отчета, мы боимся этой болезни.

Мы часто и не подозреваем, как глубоко гнездится в нас чувство стра­ха. Я расскажу тебе одну историю. Это моя собственная история, и, со-

гласись, о чужом испуге трудно рас­сказать достоверно.

По окончании первого класса я жил на даче и часто купался в ма­ленькой речке. Однажды я плыл по ней через небольшую яму, и моего умения плавать только-только хвата­ло на ширину этой ямы. В тот день я оступился там, где обычно всегда доставал дно, но на сей раз дна не достал. Я погрузился с головой. По­том вынырнул, проплыл в фонтане брызг еще пару метров, чтобы встать там, где уже наверняка должно быть дно. Но дна не оказалось. Сильно ис­пугавшись, я опять вынырнул и про­плыл еще пару метров. Дна не было...

Оказалось, что, нырнув в первый раз, я повернулся под водой и по­плыл не к берегу, а опять на глуби­ну. В моем сознании сложилась мысль: «Если это чертово дно сейчас же не появится, то я вот возьму и утону...» Дно не появилось. Мною ов­ладел страх. Я перестал сопротив­ляться. Меня вытащили...

Потом я научился хорошо пла­вать, но страх остался. Чтобы пре­одолеть его, через несколько лет я занялся спортивным плаванием, уча­ствовал в соревнованиях и к пятнад­цати годам получил второй спортив­ный разряд. В те годы' в теплые ме­сяцы лета мне случалось надолго уплывать в море и возвращаться за­мерзшим, изнемогающим от голода, но гордым приобщенностью к стихии.

Купался я и в прибое, изучал большие волны у берегов. Но даже когда мне случалось совершать ошиб­ки и волна швыряла меня на берег, больно ушибала о дно, я не испыты­вал и тени страха. Казалось, вода

никогда в жизни меня больше не ис­пугает.

Прошло еще десять лет. Однажды мы спускались на плоту по серьезной горной реке. Ранним утром, вскоре после отплытия с ночевки, в одном из мощных порогов наш плот пере­вернулся. Я стоял на том углу плота, который взлетел в небо, и, когда плот секунду как бы балансировал на реб­ре и неторопливо заваливался, почти успел перелезть через крайнее брев­но. Когда плот плюхнулся, перевер­нувшись, я даже головы не намочил и мигом вскарабкался на его задран­ное вверх брюхо.

На плоту нас было девять чело­век. Всех, кроме меня, раскидало на значительное расстояние вокруг. Но все вынырнули и плыли к плоту. Пе­ресчитав людей по головам, я снача­ла успокоился, но потом увидел, что один парень отстал.

Я прыгнул в воду и поплыл к не­му. И вместе с ним меня понесло в следующий очень мощный порог. Он испугался, а я и не думал пугаться: ведь с водой, как мне казалось, я был вполне на «ты». Но так только каза­лось...

Сначала я совсем не думал о се­бе, а старался помочь товарищу, Я пытался поддерживать его рукой, но в той воде это было невозможно: нас мигом расшвыряло валами. Ког­да мы оказывались на поверхности, я успокаивал его, кричал ему, чтобы под водой он не сопротивлялся: на­дутый спасательный жилет быстро выбросит его на поверхность. Но все равно нас затаскивало под воду, в мрачную темную глубину и так глу­боко, что начинало давить на уши. Да и что могут прибавить усилия че­ловека, если жилет — пузырь с воз­духом — и тот тонет? Я помнил, что когда в бассейне проплываешь под водой 25 метров за 15 секунд, то вы­ныриваешь, и воздуха еле-еле хвата­ет. Это на 15 секунд. Потому что плы­вешь на скорость — работаешь изо всех сил. Но, если находиться в по-, кое, дыхание можно задержать на це­лую минуту и даже дольше.

Вот и в бурной воде горной реки

нужно не сопротивляться, экономить кислород в крови, ждать, пока жи­лет вытолкнет тебя на поверхность.

Как видишь, опыт мой был доста­точным. И я при каждой возможнос­ти кричал моему другу: «Спокойно, спокойно, не сопротивляйся!»

А потом, когда я кричал ему, по­вернувшись спиной к валам, большой бурун обрушился на меня, и я хлеб­нул. С трудом дождался, пока снова выкинет на поверхность.

Потом я не увидел своего друга и решил, что он утонул. Тяжкое чув­ство обиды навалилось на меня, от­влекло от реки. Я снова неудачно ушел под очередной вал и снова еле выб­рался. Я надеялся, что это последний вал порога, однако за ним мчался следующий. Я стал взбираться по его крутому боку, но вдруг еще до бу­руна ушел под воду, не успев набрать воздуха. Я не учел, что перед валом был толстый слой пены, а пена — это вода пополам с воздухом. Она легкая, в ней человек сразу тонет.

Я появился на поверхности при последнем издыхании. Ощущения страха не испытывал, вернее не осо­знавал, а просто подумал, что с меня, пожалуй, хватит: «Надо рубить изо всех сил кролем к берегу!» Это был уже страх.

Я не смог совладать с дыхатель­ными спазмами, судорожно дышал, теряя секунды, а следующий грохо­чущий вал уже налетел на меня. И я не успел перед ним как следует вдох­нуть, как меня утащило в глубину.

Вот тогда с удивительной четко­стью воссоздалось состояние, испы­танное в детстве: то был острый па­нический страх, и не просто страх, а тот самый, тогдашний, и мысль по­явилась такая же: «Если эти черто­вы валы сейчас же не кончатся, то я вот возьму и утону».

Валы кончились. Иначе я, навер­ное, утонул бы. И, заметь, не столь­ко из-за валов, сколько от страха.

Что же произошло с моим това­рищем, которому я бросился помо­гать? Когда нас потащило в новый порог, он очень испугался. Я это яс­но видел и изо всех сил старался его

приободрить. Потом он рассказывал мне, что, когда его выбросило на по­верхность после первого вала, он был так удивлен и обрадован, снова уви­дев солнце, что прошел под все­ми остальными валами уже не пу­гаясь.

Вот видишь, как не просто обсто­ит дело с чувством страха. Если бы в детстве я все-таки сам выбрался из речки, то не произошло бы такой пси­хической травмы. Ничто нас так не угнетает, как неудачи. И ничто нас так не окрыляет, как удачи. Да­же самые маленькие, казалось бы, ни­чего еще не значащие удачи, даже в минуту смертельной опасности.

И вот тебе серьезный совет: осте­регайся браться за слишком слож­ное, непосильное дело «на авось», потому что в случае неудачи ты по­том не сможешь сделать и того, что раньше мог.

Один мой знакомый занялся аль­пинизмом. Ему нравилось ходить в горах, но он испытывал сильную бо­язнь высоты. Он решил избавиться от этого чувства, прыгнув с парашютом.

Я отговаривал его, потому что знал, как поначалу страшно пры­гать даже тем, кто относительно спо­коен к высоте. Я советовал ему при­учать себя постепенно.

Но он меня не послушался. Он прошел курс наземной подготовки па­рашютиста, увильнув при этом от тренировочного прыжка с вышки. И вот, затянутый в парашютные ремни, он поднялся в самолет.

В кабине сел подальше от окна и вниз не смотрел. Самолет зашел на сбрасывание, прозвучала команда «Приготовиться!». Пять человек встали друг за другом. И сейчас же распахнулась дверь. Он до сих пор не знает, сам ли вывалился из само­лета в полубессознательном состоя­нии или его тихонько подтолкнули. Запомнил только, как все сжалось внутри и потемнело в глазах.

Я не перестаю ему доказывать, что он прыгнул сам, что в таких слу­чаях никогда не толкают. Но теперь он с трудом заставляет себя выйти на

балкон в своей квартире на пятом этаже. И в горы ходить перестал.

Чувство страха — нормальный врожденный инстинкт. Каждый чело­век испытывает это чувство, но фо­кусирует его каждый на своем. Мо­жет быть, даже нужно человеку че­го-то определенного бояться, чтобы быть смелым во всех других случаях.

Я знаком с одним боксерам, ко­торому пришлось в своей жизни пе­режить жесткие поражения в боях на ринге. Но до сих пор он бестрепет­но устремляется в неравный бой с за­ведомо более сильным противником и часто побеждает: уж его ли счи­тать трусом?

Но он панически боится ночного леса, Как-то его попросили сходить за водой к речке метров за сто. Он отошел от костра за деревья и даль­ше не пошел. Я видел, как он стоял совсем близко за деревьями, А потом он вышел на свет костра и сказал, что не нашел реки в темноте. Я не мог понять, почему нормальный взрослый человек поступил так смешно. Но я вида не подал, что заметил обман. А однажды у костра он мне расска­зал историю из своего детства.

Он заблудился в лесу. Наступила ночь. Он шел, шел и не мог выбрать­ся. Потом ему послышались сзади шаги. Он остановился. Его преследо­ватели приближались, но, не дойдя до него, остановились тоже. Он крик­нул: «Кто это?» —Молчание.— «Кто за мной идет? Что вам нужно?» — Молчание.

Это был смелый мальчик, он не побежал, а пошел дальше снова ша­гом. И опять услышал за собой шаги.

Тогда он бросился бежать. Он бе­жал, продираясь сквозь кусты, наты­каясь на деревья, падал, поднимался, снова бежал и плакал от страха.

Потом выбежал на поляну и даль­ше бежать не мог. Остановился. Из-за туч выбиралась луна. Она посте­пенно освещала маленькую поляну и мрачную сплошную стену леса. Мальчик снова услышал шаги. По­том увидел, как из леса вышла на поляну корова...

Учись поворачивать назад

Иногда гораздо лучше не преодо­левать чувство страха, а избегать си­туаций, с ним связанных. И оно пос­тепенно, само по себе, пройдет. Или смягчать такие ситуации. Страшно идти одному по ночному лесу? Не му­чай себя, посиди, отдохни на поляне. Или совсем остановись и разведи кос­тер. Даже если опешишь. Ведь, прео­долевая страх, можно наделать глу­постей: заблудиться, свалиться ку­да-нибудь, оступиться и сломать но­гу. Так что лучше успокоиться, а по­том продолжить путь.

Но учти, тут есть один секрет: в состоянии испуга трудно остановить­ся — хочется идти, бежать, двигаться вперед, обязательно вперед!

Часто это сильное желание возни­кает у нескольких человек, у целой группы. В Карпатах, между горами Петросом и Говерлой, расположена длинная седловина-перемычка. По ней проходит удобная дорога. Больше того, по всей перемычке стоят старые пограничные столбы, они ясно пока­зывают путь.

Была зима. Тихий пасмурный день с умеренным морозом. Большая груп­па туристов-лыжников (более трид­цати человек) выходила на перемыч­ку, и голова группы была уже навер­ху, а хвост еще на склоне. В это вре­мя у девушки, шедшей в хвосте, от­стегнулись крепления и соскочили лыжи. Руководитель группы спустил­ся вниз, чтобы помочь ей надеть лыжи.

На седловине дул ветерок, стоять было холодновато. Тогда те, что стоя­ли наверху, потихоньку двинулись вперед, благо путь, отмеченный стол­бами, был хорошо виден.

Тут было допущено несколько се­рьезных ошибок: руководитель оста­вил голову группы; участники без команды двинулись вперед; выходя на перевал, туристы не надели допол­нительную теплую одежду; группа оказалась слишком велика. Это все нарушения.

Но нас сейчас интересует другое. Когда ветер внезапно усилился и на-

летел заряд пурги, передние, вместо того чтобы остановиться и повернуть назад, продолжали двигаться вперед, и чем сильнее становилась пурга, тем быстрее они бежали.

Группа очень растянулась. Руко­водитель старался догнать голову ко­лонны. Он сознавал, что нужно немед­ленно уходить назад, но нэ решался повернуть часть группы, так как пе­редние продолжали уходить. Они уже были не видны в пурге. Руководи­тель продолжал их догонять, а они от него убегали. Они стремились впе­ред, чтобы поскорее проскочить сед­ловину — спуститься в лес. Хотя впе­ред-то было дальше, чем назад. И они это знали.

Кончилось плохо. Потом, сопостав­ляя рассказы уцелевших, удалось по­нять, как люди теряли друг друга в пурге, как сбились с пути. Можно было восстановить картину проис­шедшего, но нельзя понять, почему передние продолжали свой бег вперед. Это непонятно с точки зрения здра­вого смысла.

Дело в том, что здравого смысла в их действиях не было. Они испу­гались пурги и сделали самое не­удачное — побежали вперед. Это труд­но объяснимо, но так часто случается в жизни.

И ты запомни на всю жизнь: если вдруг стало страшно, нужно заста­вить себя остановиться. Особенно, ес­ли идешь первым. А если ты не пер­вый, то крикни передним: «Стой! По­дождите! Нужно остановиться! И ид­ти назад!» Надо найти в себе силы повернуть назад! Больше того, надо учиться поворачивать назад.

Допустим, свернули вы на тропин­ку, чтобы срезать изгиб дороги, а тро­пинка оказалась заросшей, неудоб­ной. Конечно, можно продраться по ней вперед. Но специально поверни назад.

И поступай так всегда.

Может быть, одно из самых глав­ных умений опытного туриста — уме­ние повернуть назад. Учись этому в спокойной обстановке. Иначе, когда возникает общий страх, тебе с собой будет трудно совладать.

Не спеши в руководители "

Однажды со мной произошел не­приятный случай. После него я был близок к мысли бросить походы. Я вел тогда группу новичков по Кавказу. Маршрут был достаточно сложный. Мы спускались с хребта без тропы. Осторожно прошли скалы, не спеша спустились по осыпям, вошли в лес. Склон был крут, густо зарос деревья­ми и подлеском. В лесу скальные вы­ходы — каменные обрывы, сверху скрытые кустарником. Мы осторожно спускались по руслу круто падающе­го ручья. Иногда приходилось выби­раться из русла, обходя высокие сту­пени водопадов.

Надо было подумать о ночлеге на склоне, но хотелось успеть спустить­ся в долину. И долина казалась об­манчиво близкой — частая ошибка в горах и очень опасная.

В горах в темноте идти категори­чески нельзя. Тем более спускаться. С наступлением сумерек и даже рань­ше нужно выбирать ночлег, как бы ни был неудобен склон, как бы ни бы­ло заманчиво успеть пройти намечен­ный путь. Запомни это!

Ужасную ошибку я тогда совер­шил, и дальнейшие события развива­лись драматично.

Я шел впереди группы. На одном из участков, когда я почему-то приос­тановился, двое туристов, девушка л парень, обогнали меня. Я постеснял­ся одернуть их, вернуть на свое мес­то. Они были самые сильные и лов­кие из всех участников. И спускались все быстрее и быстрее. А я шел по-прежнему медленно, ориентируясь на самых слабых.

Когда вырвавшиеся вперед оказа­лись метрах в двадцати, я крикнул им, чтобы остановились. Но сильно шумел ручей, и они, наверное, не ус­лышали.

Я решил, что, уйдя еще дальше вперед, они увидят, что оторвались от группы, остановите i. Но они продол­жали уходить и скрылись за переги­бом склона. Я все еще верил, что они остановятся и подождут. Но он* не остановились.

Минут через пять я предупредил идущего за мной, чтобы шел не спе­ша, а сам бросился догонять бегле­цов. Я прыгал с уступов, бежал под крутизну, тормозя, останавливая па­дение, цепляясь.за кусты и деревья. Я быстро бежал, но пятиминутную разницу нагнать трудно. Я это пони­мал, но продолжал бежать вниз. Я по­нимал, что все дальше и дальше убе­гаю от основной группы. Я кричал, звал тех двоих и старался их догнать.

Уже стемнело, но я не мог себя преодолеть и продолжал преследова­ние. Я догнал их уже почти в доли­не и убедился, что они живы и здо­ровы.

Тогда я побежал к группе. В тем­ноте карабкался по склону. Вверх ид­ти не так опасно, как вниз. Но было страшно при мысли, что сейчас в тем­ноте без меня группа идет вниз, не видя подстерегающих опасностей. И этот новый страх не давал мне вни­мательно подумать и найти путь.

Я спешил вверх изо всех сил, что­бы остановить группу и немедленно организовать ночлег даже на самом крутом склоне.

Я изо всех сил кричал, звал ребят и продолжал карабкаться вверх. И не мог остановиться в этом паническом восхождении.

Потом побежал вниз. Иногда сры­вался с невидимых обрывов и пови­сал на кустах, на деревьях. Я лез вниз по крутым скалам, прыгал в темноте через бурлящий ручей.

Потом я подумал, что, может быть, пока я здесь лазаю, они благополуч­но спустились вниз. Мне вдруг неодо­лимо захотелось убедиться в этом. Я не сообразил, что спустившаяся группа должна зажечь костер, кото­рый я увидел бы. Костра не было.

Костер могли зажечь и те двое в долине. Но у них хватило ума не сде­лать этого.

А я малодушно спасовал и не смог отказать себе в желании спуститься и проверить, не пришла ли группа в долину.

Друг мой, не спеши становиться руко зодителем!

Быть руководителем приятно, но

это так трудно — отвечать за жизнь

доверившихся тебе людей.

Спустившись в долину, я нашел

внизу только тех двоих. А вся группа

была где-то там, на высокой темной

горе. Что теперь с ними?

Я опять полез вверх. Опять искал

и не мог их найти.

Так продолжалось всю ночь. А среди участников группы на­шелся мужественный, твердый чело­век, который остановил группу и удержал ее на месте. Они сидели всю ночь на неудобном крутом склоне, накрапывал дождик. Но тот мужест­венный человек никому не позволил двинуться с места. И он всех спас. Я говорил уже о том, что некото­рые из своих страхов не нужно стре­миться обязательно преодолевать. Но животный инстинкт — бежать вперед в состоянии испуга — нужно подав­лять с железной настойчивостью. Да­же кошка, когда за ней гонишься, иногда припадает к земле и ждет, ищет, куда бы отпрыгнуть. Ей, навер­ное, тоже нелегко решиться на оста­новку.

Тренируйся. Даже в городской жизни тренируйся: услышал автомо­бильный гудок — не позволяй себе бестолково шарахаться, оглянись, пойми, что к чему.

Контролируй себя

А теперь поговорим о злости, страхе, доброте и уверенности в себе. Эти ощущения, или, вернее, настрое­ния, так тесно связаны друг с дру­гом, что этого зачастую не осознаешь. Например, с остервенением рубишь дерево тупым топором: что это — ра­бочий азарт? Нет, скорее злоба на то, что топор тупой, а дерево твердое. Такое состояние близко к паническо­му страху: «Рубишь, рубишь, а кон­ца работе не видно».

Необходимо контролировать себя. Нуясно уметь взглянуть на себя со стороны, взглянуть весело: «Вот,мол, стоит какой-то смешной человечек, у него в руках тупой топор, а он злится».

Состояние страха многогранно.

Иногда оно проявляется простейшим образом: отец Федор из книги Ильфа, и Петрова «Двенадцать стульев» от страха залез на неприступную скалу.

А в практике горных походов бы­вает, что от страха начинают спус­каться по слишком трудной скале.

Гораздо сложнее вплетаются страх и злость в твое настроение, когда чувствуешь, что виноват, но не при­знаешься себе в этом, потому что бо­ишься потерять веру в себя, прийти к мысли, что ты человек трусоватый, несобранный, нечеткий, ненадежный.

Но тут тебя должна спасти старая добрая мысль, которую давно изобре­ло человечество: «Если я в состоянии понять свою вину и свою слабость,— значит я достаточно силен». Дейст­вительно, человек, который в состо­янии трезво оценить свои поступки, может быть за себя спокоен.

Но ты даже не представляешь, как трудно этого достигнуть. Каждый из нас совершает ошибки, и подчас на­столько часто, что становится даже страшно. И появляется желание оши­бок не замечать.

Так создается чувство непогреши­мости, чувство абсолютной уверенно­сти в своей правоте, которое не тер­пит разумных доводов другой сторо­ны. Не в силах убедить логикой, та­кие люди обычно злятся на своих оп­понентов, а злоба — плохой советчик в походной обстановке. Таких людей переделать трудно. Но к ним нужно относиться по-доброму, как к боль­ным. И ни в коем случае не выбирать их в руководители, несмотря на то что они часто бывают активными, способными, энергичными, могут сделать больше других.

Есть и другие люди: они нередко всем мешают, говорят глупости. Над ними смеются, но они не перестают суетиться в безнадежных попытках завоевать уважение. Эти люди тоже страшатся осознать свое поражение, хотя в отличие от первых чувствуют свою неправоту. Они обидчивы, одна­ко быстро отходят. Сознательно ни­кому не делают зла, но, суетясь, мо­гут навредить. К такому человеку прояви большую доброту и ты выле-

чншь его, а он станет тебе преданным другом.

Если же сам угадаешь в себе че­ловека, который не в силах завоевать уважение окружающих, может быть, нужно сменить круг товарищей. Но уже с новыми веди себя откровеннее, скромнее, спокойно признавай ошиб­ки. И думай не о внешнем впечатле­нии, которое производишь, а о деле, которое делаешь. Это беспроигрыш­ная позиция. Только нужно уметь найти хороших людей, которые ценят не слово, а дело.

Самое сложное заключается в том, что в каждом из нас заложены чер­ты разных типов людей. И каждому из нас легко скатиться в ту или иную крайность. Контролируй себя.

В яростном споре (и кто еще пору­чится, что ты прав), обретая сомни­тельную победу, огорчаешь собесед­ника. Антуан де Сент-Экзюпери, зна­менитый летчик и писатель, считал, что в мире единственная настоящая роскошь — роскошь человеческих от­ношений. В походах это, безусловно, так: никто не может уйти, мы целы­ми сутками вместе и привязаны друг к другу (иногда буквально веревкой). Ничто нам не приносит столько радо­сти, как добрые отношения.

Но бывает трудно, часто не вы­держивают нервы. Кроме того, попа­даются люди эгоистичные, слабые ду­хом. И когда «прижмет», возникает распря. Вот тут-то и подстерегают опасности: горные пропасти, пороги рек, пурга.

— А что делать, если кто-нибудь неправ?

— Если это важный вопрос, от ко­торого зависит безопасность или инте­ресы многих людей, добейся правиль­ного решения, не выпячивая, однако, своей правоты. Умолчи совсем о том, что прав именно ты, ибо самая страшная неправота в нежелании из­жить ссору. Люди спорят до хрипоты, выясняя, кто прав, вместо того, чтобы каждому про себя решить, что нужно сделать, чтобы обида и злость утихли.

Поэтому, когда кто-то с кем-то повздорил или зреет в людях глухая

взаимная неприязнь, соберитесь все вместе и сообща уничтожьте «мик­роб вражды».

Этого можно достигнуть всегда, если не ущемлять ни в ком человечес­кого достоинства.

Настроение и сила

О настроении человека, о всяких идеях, позволяющих ему быть в хо­рошем настроении, написана масса книг. Я никогда бы не взялся объяс­нять тебе эту сложнейшую науку, ес­ли бы мы рассуждали о жизни вооб­ще. Но в походе, этом кратковремен­ном куске жизни, где человек сталки­вается, подчас неожиданно, с различ­ными сложностями, испытывающими его характер, настроение имеет нема­ловажное значение.

Труднее всего преодолеть сознание того, что ты физически слабее других (если, не дай бог, это с тобой случит­ся). Но ведь кто-то всегда оказывает­ся слабее. Каждому человеку полезно побывать в положении самого слабо­го, чтобы потом лучше понимать дру­гих. Пройдя столь суровую школу, смелый и добрый человек не испыта­ет слишком больших потерь, но роб­кий может навсегда потерять веру в себя, озлобиться. Находясь в поло­жении отстающего, нужно твердо верить в свою силу. Ты хотя и отстал, но уже достаточно прошел, ты несешь рюкзак, не ноешь — очень многие не справились бы с этим так, как ты. И ничего, что твои спутники в дан­ный момент оказались сильнее, ведь каждый из нас не самый сильный че­ловек в мире.

Такая мысль неизменно поправля­ет настроение. Нужно думать не о том, что тебе трудно и недоступно, а о том, что тебе доступно лучше дру­гих.

Если же ты оказался в положении сильного в группе, то имеешь заме­чательную возможность получить удовлетворение от доброго и внима­тельного отношения к слабому.

А если после похода в вашей группе кто-то потерял веру в себя,— значит вы все виноваты.

Но даже сильнейшему в группе бывает тяжело. И портится настрое­ние.

Особенно подвержены мы огор­чениям в зимнем путешествии, когда устаем от холода. Да и в любых по­ходах долгий монотонный труд и усталость вызывают тоску. Тогда на­чинаешь считать дни до окончания маршрута или часы до конца днев­ного перехода.

Такой подсчет вреден. Мысль «когда все это кончится» измучает тебя. Ее обязательно нужно прог­нать.

Можно себя «обмануть». Думай о том, как потом с удовольствием бу­дешь рассказывать друзьям о своих теперешних невзгодах. И о замерз­шей реке, по которой идешь на лы­жах, и о рюкзаке, от которого болят плечи, устала спина, и о боли в уста­лых ногах тоже. Ты мысленно расска­зываешь о том, как идешь, и забыл, что действительно идешь. Монотон­ность движений помогает тебе не за­мечать ни времени, ни себя. Стано­вится хорошо...

Конечно, далеко не всегда допу­стимо такое состояние. Например, на замерзшей реке направляющий дол­жен внимательно выбирать путь, чтобы не провалиться в промоину. Но уставшему человеку, идущему сзади, полезно отвлечься.

Описанный прием, наверное, не всем подходит, хотя он хорошо изве­стен многим путешественникам. Но могут тебя отвлечь и всякие другие мысли. Постарайся запомнить их и призвать на помощь в минуту плохо­го настроения.

При опасности обычно быстро воз­вращаешься к действительности: от­дохнувший мозг начинает интенсив­но работать и находит точные реше­ния. Человек, умеющий чередовать отвлечение с напряженной работой мысли, обладает колоссальными воз­можностями и замечательной вынос­ливостью.

Тренируйся, изобретай свои при­емы отвлечения, овладевай искус­ством управлять собой.

Найди себя

Самое радостное и приятное в жизни — испытать успех, достигнуть желаемого, справиться с намеченной задачей.

Ты, наверное, слышал такое вы­ражение: «Найти себя». Это значит найти такое дело, где ты можешь лучше всего проявить свои способно­сти. Например, упорно занимаясь математикой, ты чувствуешь, что она тебе трудна, потому что твой мозг имеет склонность мыслить не абст­рактно, а предметно. Зато легко пред­ставляешь себе работу сложного ме­ханизма из колес, рычагов, кулачков, толкателей, сам любишь придумывать разные механизмы. В этом случае нет смысла становиться посредствен­ным математиком, когда можешь стать хорошим инженером-конструк­тором.

В туризме тоже важно «найти себя».

Существуют три основных вида спортивных путешествий — горный, водный и лыжный. Каждый из них требует от человека определенных качеств, определенного психического склада. Если ты любишь думать не спеша, основательно, многократно проверяя себя, водный туризм тебе не подходит. Когда ведешь плот по мча­щейся в каменном русле реке, не мо­жешь остановиться и подумать; ты должен на ходу успеть придумать один из возможных маневров (пусть не лучший) и немедленно осущест­вить его.

А вот в лыжном или в горном походе у тебя почти всегда есть вре­мя подумать. Здесь главное, чтобы решение было самое оптимальное, а оно всегда бывает одно, и его трудно отыскать.

Если ты слишком боишься высо­ты и тренировкой не можешь достиг­нуть успеха, горный туризм вряд ли тебе подойдет.

А в сложном зимнем лыжном походе нужно обладать специальным качеством: быть психологически устойчивым к длительной жизни на холоде. Даже специально закаливая

 

свое тело, тут не всегда достигнешь успеха. Человек-«морж» может легко переносить пятиминутное купание в ледяной воде, но придет в состояние полного транса на пятый день пути по безлюдной замерзшей тундре. От непрерывной борьбы с холодом у не­которых людей голова расстраивается. Поначалу это происходит со всеми, но с приобретением опыта некоторые хорошо приспосабливаются, и зимний поход приносит им радость. Если же ты почувствуешь, что борьба с холо­дом тебе не под силу, есть ли тогда смысл преодолевать себя, тянуться за товарищами?

Раньше для получения спортив­ных разрядов и звания мастера спор­та требовалось обязательно совершать сложные зимние походы. Турист мог больше всего увлекаться сплавом на байдарках, но вынужден был идти в лыжные походы. Очень многие вод­ники воспринимали их как принуди­тельные мероприятия. Они страдали в зимних походах.

И, естественно, они подняли вопрос об отмене таких требований, о введе­нии разных норм по разным видам туризма. Водникам возражали, гово­ря, что мастер спорта по туризму должен все уметь, любить и зиму и лето. На то он и путешественник. Я тоже придерживался такой точки зрения, но победили водники. Спустя много лет я понял, что они были правы. А тогда, честно говоря, рас­суждал с позиции человека, увлека­ющегося лыжными путешествиями. Это очень частая и опасная тенден­ция — без оглядки считать свое дело самым исключительным и навязы­вать свое мнение другим. Старайся избегать подобной уверенности.

Но главное, выбери себе такое де­ло, в котором можешь добиться успеха. И, как знать, может быть, ты задумался впервые о проблеме раци­онального выбора в связи с турист-

скими походами, а потом сознательно сделаешь выбор, который определит всю твою жизнь.

***

Ты увлекся походами. Чувствуешь себя сильным и уверенным в горах, на реке, на лыжном маршруте. Ты тратишь свободное время на подго­товку к походам. С друзьями у вас только и разговоров, что о путешест­виях. И ты решил, что это самое ин­тересное дело в жизни.

Походы — очень азартное занятие. Однажды по-настоящему увлекшись ими, люди стремятся к ним всю жизнь и ходят в сложные маршруты до самой старости. Однако професси­оналов-туристов не бывает. Они об­ществу не нужны. Ты можешь поду­мать, что будешь работать в проме­жутках между походами, чтобы за­работать денег, а сами походы будут в жизни основным?

Не получится. И знаешь почему? Потому что большинство твоих дру­зей решат по-другому. Они обязатель­но станут высокими специалистами своего дела: виртуозными мастерами рабочих специальностей, инженера­ми, учеными, музыкантами. И путе­шествия будут совершать, и рекорд­ные переходы, и сплав по бурным рекам. А ты останешься ни с чем. Ты даже не сможешь ходить с ними, потому что будешь чувствовать себя среди них неудачником.

Есть профессиональные инструк­торы туризма. Но они должны быть хорошими педагогами и очень обра­зованными людьми. Иначе им плохо. И еще заметь, любители ставят ре­корды чаще, чем профессиональные инструкторы; так уж получается в туризме.

Итак, скорее берись за учебу. Именно в этом перспектива успеха твоих будущих путешествий в тече­ние всей жизни.

 

Книжная полка

юного путешественника

Я рассказал тебе лишь о небольшой части того явления, которое мы называем туризмом. А явле­ние это обширное. И познакомиться с ним ты смо­жешь по другим книгам. Я перечислю здесь неко­торые из них.

Основные сведения об организации путешест­вий разных видов ты почерпнешь в книге «Ту­рист», вышедшей в 1974 году в серии «Библиот