Поиски путей преодоления противоречий

Один из путей преодоления как межполисных противоречий, так и гражданских распрей, содержала идея панэллинизма. Выразители ее призывали эллинов преодолеть межполисные противоречия, объединиться для борьбы с варварами. Рождение идеи панэллинизма было подготовлено событиями предшествующего времени. Персидская война показала превосходство эллинов над варварами и возможность победы над одной из крупнейших держав. На объединительные процессы IV в. до н.э. существенное влияние оказывала идея превосходства эллинов, содержащая положение и об автономии полисов, и борьбы с тиранией (заметим, полисы Малой Азии находились под контролем Персии). Закономерно, что наиболее ярко она была выражена уроженцем Сиракуз Лисием, пострадавшим от «Тирании тридцати» и знавшим, что принесла гражданам его родного города тирания Дионисия.

В 388 г. до н.э. Лисий создает Олимпийскую речь, в которой, обращаясь ко всем эллинам, говорит: «Вам следует прекратить войны между собой, единодушно стремиться к общему спасению, стыдиться прошлого, бояться за будущее, подражать предкам, которые у варваров, желавших завладеть чужой землей, отняли их собственную и, изгнавши тиранов, сделали свободу всеобщим достоянием». Оратор отмечал, что вмешательство в дела Эллады варваров и появление тирании связаны между собой, именно поэтому необходимо объединиться и направить совместные усилия против персов (Лисий, XXXIII,6).

О походе на восток как средстве преодоления кризиса, особенно противоречий внутри гражданского коллектива, писал и афинский оратор Исократ (436 - 338 до н.э.): «Необходимо предпринять этот поход еще при жизни нынешнего поколения, чтобы люди, вместе переносившие бедствия, могли воспользоваться преимуществами... Невозможно сохранить прочный мир, пока мы не начнем общими силами войну с варварами и не будет согласия среди эллинов… Когда это осуществится, мы избавимся от нужды в куске хлеба, которая разрушает дружбу, обращает родство во вражду, вовлекает всех людей в войны и смуты… Ради этого мы должны приложить все усилия, чтобы перенести войну отсюда на материк».

Примечательно, что Исократ, видя столкновения между состоятельными гражданами и разорившимися, которых угнетают заботы о пропитании, вынужденными стать наемниками у чужого полиса, выступал за объединение с последующей борьбой против Персии, так как это позволило бы нуждающимся приобрести состояние. В речи «О мире» (написана около 358 - 355 гг. до н.э.)[3] он пишет о зле, которое несут государству наемничество, постоянные судебные иски и конфискации имущества: «Ибо я замечаю, что люди, которые предпочитают несправедливость и считают величайшим благом присвоение чужого, испытывают то же самое, что животные, попавшиеся на приманку: вначале они вкушают от того, что схватили, а немного времени спустя претерпевают страшные бедствия (34). Стремясь властвовать над всеми, мы не желаем участвовать в походах; затевая войну едва ли не против всего человечества, мы сами ею не занимаемся, а поручаем людям, лишенным отечества, перебежчикам или таким, которые стеклись сюда из-за других преступлений. Стоит кому-либо предложить этим людям большую плату, как они последуют за ним против нас» (44).

Итак, Лисий и Исократ считали, что поход на восток объединит эллинов. Во главе такого единства должны встать, по мнению Исократа, наиболее крупные государства - Спарта и Афины. Но события IV в. до н.э. показали невозможность примирения и объединения спартанцев и афинян. И тогда он обратил свой взор на север - к Македонии, к Филиппу II. И вновь он говорит, что скитающихся за неимением средств к жизни так много, что они представляют большую опасность для эллинов, чем для варваров. «А мы на это не обращаем никакого внимания и не видим, как растет общая угроза и опасность для всех нас»[4]. Война с Персией избавит «бездомных людей от бедствий, которые и сами они испытывают, и другим причиняют, основать для них города, превратить эти города в границу Эллады и оплот для всех нас». Как мы видим, у Исократа война с варварами – это способ достижения спокойствия в полисе, прекращения претензий несостоятельных на имущество других. Взаимоотношения между полисами должны строиться в виде федерации, которую венчает монархия.

Идеи панэллинизма содержатся и в произведениях других авторов IV в. до н.э., например у Ксенофонта. Призывы Лисия, Исократа, Ксенофонта - это один путь поиска выхода из реально сложившейся обстановки. Другой путь представляют теоретические поиски Платона, создателя «идеального государства».

Платон принадлежал к кругам афинской аристократии, молодость его пришлась на конец Пелопоннесской войны. Он стал свидетелем «Тирании тридцати» и последовавшего затем демократического переворота. Скорее всего, именно эти события привели его к поискам идеального государственного устройства. «Я не переставал размышлять, - писал он о себе, - каким путем может произойти улучшение нравов и особенно всего государственного устройства, что касается моей деятельности, я решил выждать подходящего случая» (Платон. Письмо VII, 324). Платон считал, что познать мир может только философ, и только познание может дать представление о «пригодности и полезности» всего существующего, поэтому государством должны руководить философы. Эта идея и легла в основу созданного им идеального государства, для достижения которого существуют два пути. Это, если «смыслящие в философии люди возьмут на себя заботу в государственных делах в каких-нибудь варварских краях», или «случится, что среди потомков царей и властителей встретятся философские натуры… и один из них установит законы, которым люди будут охотно повиноваться». Будучи свидетелем изменений, которые наступили в современном ему обществе, философ отрицательно относился к войне, репрессиям в полисе, обещаниям тиранов произвести передел земли, к любому вторжению в собственность. Большое значение придавал Платон соблюдению законов.

По мнению Платона, идеальным будет то государство, в котором «имеющиеся в нем три различных по своей природе сословия делают каждое свое дело». Первое сословие – ученые и мудрецы, которые управляют им, защита находится в руках воинов, благосостояние создается трудом ремесленников и земледельцев. (У Платона имеется также образная характеристика этих сословий: низшее - это овцы, воины - сторожевые собаки, высшее – пастухи.) Но при этом, «когда ремесленник или кто-либо другой, делец по своим природным задаткам, возвысится благодаря своему богатству, многочисленным связям, силе и тому подобному и попытается перейти в сословие воинов, или когда кто-нибудь из воинов постарается проникнуть в число членов совета или в стражи, будучи этого недостоин, причем и те и другие поменяются и своими орудиями, и своим званием, или когда один и тот же человек попытается все это делать одновременно, тогда, думаю, и ты согласишься, что такая замена и вмешательство не в свое дело - гибель для государства» (Платон. Государство).

Такое государство создать невозможно. Действительность была совершенно иной.

«Мы не пропускаем ни одного дня, чтобы не причинить друг другу какого-нибудь зла, а военными обязанностями мы пренебрегаем настолько, что даже не считаем нужным ходить на проверку, если не получаем за это денег. Но вот самое важное: тогда (в прошлом) никто из граждан не испытывал нужды в самом необходимом и не позорил наш город, прося подаяния у первых встречных; теперь же нуждающихся значительно больше, чем имущих (Исократ, IV, 115-116). Пираты хозяйничают на море, наемники захватывают города; вместо того, чтобы бороться с чужими за свою страну, граждане ведут междоусобную войну, сражаясь друг с другом внутри городских стен...» (IV, 82-83).

Поскольку нет лучшей характеристики, чем та, которую дали сами современники событий, приведем в заключение еще одну цитату: «В каждом государстве есть три части: очень состоятельные, крайне неимущие и третьи, стоящие посередине между теми и другими. Так как, по общепринятому мнению, умеренность и середина - наилучшее, то, очевидно, и средний достаток из всех благ всего лучше» (Аристотель. Политика, 4. IX). «При наличии его легче всего повиноваться доводам разума; напротив, трудно следовать этим доводам человеку сверхпрекрасному, сверхсильному, сверхзнатному, сверхбогатому или, наоборот, человеку сверхбедному, сверхслабому, сверхуниженному по своему общественному положению. Люди первого типа становятся по преимуществу наглецами и крупными мерзавцами. Люди второго типа часто делаются злодеями и мелкими мерзавцами. А из преступлений одни совершаются из-за наглости, другие - вследствие подлости» (4).