Словоупотребление — компонента индивидуального стиля

(на материале разговорной речи)

Разнообразие характерных для разговорной речи особенностей словоупотребления с большой полнотой представлено в серии мо­нографий «Русская разговорная речь». Многие из отмеченных там приемов разговорного словоупотребления сопровождаются указа­ниями на наличие индивидуальных склонностей к их применению, но последовательного разграничения между индивидуальным и общепринятым не проводилось.

 Инвентарь индивидуальных приемов разговорного слово­употребления близок к инвентарю, выделяемому при анализе речи персонажей художественных произведений. Это применение неоло­гизмов (окказионализмов), тропов, цитат, клише; вкрапление ино­странных, диалектных, жаргонных и вообще любых элементов, несвойственных используемому стилю (ср., например, с перечнем характеристик, приведенным Ю.Н. Карауловым [Kapaулов Ю.Н.Из опыта реконструкции языковой личности // Литература. Язык. Культура. М., 1986]).

Независимо от исследуемой области при выделении приемов словоупотребления в качестве точки отсчета берется базовый лек­сикон. Выход за пределы базового лексикона является в каком-то смысле отступлением от нормы и соответственно слагаемой инди­видуального языкового портрета. Для представления об идиостиле особенно существенны относительные веса употребляемых добавок. Частотность конкретных словоупотреблений, по-видимому, менее показательна. Не случайно при атрибуции текстов частотность отдельных слов (кроме наиболее частотных служебных) не считает­ся достоверным диагностическим критерием. [См., например Кэрролл Л.Д. Факторный анализ стилистические характеристик прозы // Семиотика и искусствометрия.М., 1972].

Относительно устойчивой и поддающейся сравнению характе­ристикой идиостиля, связанной с частотой конкретных лексических единиц, представляются индивидуальные наборы излюбленных слов и оборотов, т.е. единиц, повторно применяющихся в аналогичных ситуациях (излюбленной может стать и собственно добавка, и еди­ница базового лексикона, расширившая привычный круг ситуаций употребления или последовательно предпочитаемая при выборе из нескольких синонимов). Набор излюбленных оборотов не совпадает с набором наиболее частотно употребляемых слов (выделяющих скорее тематику, чем стилистические особенности). В число излюбленных прежде всего могут войти выражения эмоции и оценки типа обалденно, кошмар (и в том числе клише типа с ума сойти или цитаты типа а счастье было так возможно и т.п.) заполнители пауз, вводные и другие обороты используемые в повторяемых ситуациях допускающих свободу выбора выражения (т.е. открытых для инди­видуальных предпочтений).

Излюбленные обороты могут реализоваться и в высокочастотных бытовых ситуациях, обычно обслуживаемых общеязыковыми стереотипами [Об индивидуальных бытовых шаблонах см. Якубинский Л.П. О диалогической речи (1923) // Якубинский Л.П. Язык и его функционирование. М., 1986] (за исключением ситуаций жестко регламентирующих речевое поведение), но в целом применение излюбленных оборотов значительно шире. Из этого не следует, что речь человека, изобилующая излюбленными стереотипами, становится однообразной: увеличение круга ситуаций компенсируется сравнительно редкой встречаемостью каждой из них, а также тем, что каждый o6oрот далеко не постоянно обслуживает даже тождественные ситуации.

Излюбленные обороты широко используются при формировании речи персонажей (при этом предпочитаются выражения распространенные в определенном социальном кругу [Бахтин М.М.Слово в романе / Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.]). Напоминающее научные статьи эксплицитное задание корпуса высокочастотных оборотов персонажа с перечислением типовых ситуаций применения каждого оборота (образ Эллочки Щукиной) — явле­ние, по-видимому, уникальное. Отметим, что такой способ описания приводит к концентрации характерных оборотов, что создает до­полнительный пародийный эффект

Все же наиболее характерны излюбленные обороты именно для разговорной речи, причем наряду с другими особенностями идиостиля говорящего, они фиксируются в сознании слушателей (как показывают эксперименты интуитивные частотные оценки в общем совпадают с объективными подсчетами [Фрумкина Р.Н. Вероятность элементов текста и речевое поведение. М., 1971.]).

Хотя излюбленные обороты обычно не являются авторскими в буквальном смысле слова и имеют хождение хотя бы в одном из микроколлективов, куда входит данный индивид [Тимофеев В.П. Личность и языковая среда. Шадринск, 1971], два-три таких оборота (с типовыми ситуациями их применения) хранятся в памяти как разговорный образ «автора» (или заменяются другими по мере обновления репертуара) и цитируются как авторские - часто в сопровождении вводных оборотов типа как любила говорить моя бабушка.

Приведу примеры речевых образов разных людей, состоящих из излюбленных оборотов, которые запомнились за время многолетнего общения: Скорее нет, чем да. Я вас не понимаю (реплики преподавателя во время опроса студентов); насмешки бабушки: не уда-лось? (т.е. неужели ничего не разбилось, не сломалось и т.п. – по поводу неловких движений); было б раньше (передразнивание ссылок на недостаток времени), все в той же позицьи (отчитывание за безделье); афоризмы отца: жизнь прекрасна (подбадривание), о днако (неодобрение); у меня нет чувства юмора (объяснение нежелания смеяться).

Наиболее объемист постоянно подновляемый портрет одной лингвистки, частично аккумулирующей выражения из хорошо ею ощущаемых образов других людей: теперь ты знаешь все (при за­вершении рассказа); не всякий вас, как я поймет (намек на личные трудности, аналогичные трудностям собеседника); что бы это ни значило (оборот, выделяющий предшествующие слова); и ничего, и ничего, и ничего (иронически сомнительное добавление к заверению о благополучии – с апелляцией к анекдоту-источнику); замерз к чертовой матери (о чем-то утратившем актуальность — с анало­гичной апелляцией); об этом бы знали (сомнение в правдоподоб­ности сообщения); сольемся в экстазе (при совпадении мнений) <…>.

Наборы излюбленных оборотов отличаются, конечно, не только самими оборотами или объемом. Индивидуальны продолжитель­ность жизни активно используемых слов и периодичность обновле­ния определенного процента репертуара, соотношение подлинно авторских и заимствованных оборотов, источники неосознанного заимствования и сознательной цитации, доля подчеркнуто иронических единиц (повторное употребление оговорок, например, капуска вместо капуста, деформаций типа компутер вместо компьютер в речи программиста, приемов речевой маски, например, а мне ни к чему в речи библиографа), вообще доля юмора и экспрессии (например, незнаменательные слова типа вот, значит, там, это самое, в выборе которых также есть индивидуальные предпочтения, с экспрессией, по-видимому, не связаны)

Объективная оценка различных параметров идиостиля (тем бо­лее в разговорной речи, когда вылетит — не поймаешь) требует практически недоступных объемов сопоставляемых данных. Но представление о диапазоне индивидуальных различий возникает даже при сопоставлении нескольких языковых портретов, состоящих из отмечаемых одним наблюдателем индивидуальных (с его точки зрения) проявлений. Ниже приводятся попытки подобных зарисовок.

Для более или менее адекватного выделения индивидуальных проявлении необходимо хорошее знакомство с языковым фоном, окружением портретируемых. При отсутствии сведений о фоне и о предшествующем речевом поведении информантов степень неожи­данности или необычности, образности большинства высказываний остается неясной. С этой точки зрения приходится отказаться от интерпретации выражений, запомнившихся как яркие: видела, как он улыбается? Как майская роза в декабре! (кассирша продавщице во время работы); она за ним пятки топтала, и он от нее не отходил (из истории любви, рассказанной попутчицей в трамвае); не знаю, не буду хвастать (ответ старушки — местной жительницы в районе Белоомута — на вопрос о дороге); зима стояла зимская (из рассказа соседки по дому). Кроме того, многие характерные обороты (в особенности, приемы языковой игры) допускаются говорящими лишь при уверенности в понимании аудитории.

Из этих соображений в качестве информантов были выбраны давно и хорошо знакомые автору лица (только жители Москвы, полностью владеющие литературным языком), а материалом для выделения их индивидуальных особенностей служили исключитель­но непринужденные диалоги или полилоги. Записывались не все разговоры подряд, а лишь те слова (обороты), которые обращали на себя внимание, т.е. индивидуальные добавки. Приводимые дан­ные непригодны для чисто количественных сопоставлений, по­скольку по времени общение с каждым из информантов (не говоря уже о длительности говорения каждого) не могло быть одинаковым. Следует также учитывать, что наборы индивидуальных особенно­стей выглядят достаточно неестественно из-за концентрации не­обычного; в потоке речи они почти незаметны.