2018-02-20
1004
Институциональная ловушка — пример 1: бартер
Институциональная теория помещает специфические условия применения моделей в центр анализа. С точки зрения неоинституционалыюй экономики некоторые "институциональные ловушки" объясняются трудностями с нахождением равноценной замены участникам сделки на микроуровне. Возьмем например бартер. В унаследованной от советского времени структуре экономики каждое предприятие не имело особых альтернатив в выборе поставщиков и покупателей. После отмены директивного планирования находящиеся в середине производственной цепочки предприятия превратились в заложников тех, которые находятся ближе к потребителю. Цену на произведенный ими продукт, учитывая безвыходность ситуации, покупатель потенциально мог снижать даже ниже себестоимости. Переход на бартерные расчеты в данных условиях позволял ограничить оппортунизм покупателя при сохранении прежних производственных связей.
Бартер нередко сопровождает быструю инфляцию. Суть этого явления можно объяснить, опираясь на понятие трансакционных издержек. В современной экономике трансакционные издержки бартера обычно превышают издержки денежных трансакций, поэтому бартерный обмен сравнительно редок. С увеличением темпа инфляции хранение денег приводит все к большим потерям, чтобы уменьшить их, экономические агенты стремятся увеличить скорость обращения, а это приводит к росту собственных издержек трансакций (затрат на осуществление сделки). С некоторого момента трансакционные издержки денежного обмена могут возрастать очень быстро, если финансовая система не справляется с увеличивающимся объемом трансакционной активности.
В экономиках с развитой банковской системой доля бартера невелика даже при высоких темпах инфляции. Однако в России в начале 1992 г. сложились необычно благоприятные условия для распространения бартера. Банковская система была в зачаточном состоянии, запаздывание при безналичных расчетах внутри Москвы составляло около 2 недель, межрегиональные трансакции нередко требовали месяца и более. Подчас выгоднее было доставлять наличные на самолете в мешках, чем переводить со счета на счет. Вскоре ряд предприятий обнаружили, что трансакционные издержки бартера ниже трансакционных издержек денежного обмена. С другой стороны, и трансформационные издержки перехода на бартер оказались сравнительно низкими, поскольку еще сохранялись старые «прямые связи» между поставщиками и потребителями, которые всячески поощрялись в плановой системе. Современные средства связи упрощали поиск контрагентов и переговоры. Чем большее число предприятий предпочитали бартер, тем меньше оказывались трансакционные издержки бартера, так как при этом было легче находить партнеров, чтобы строить бартерные цепочки (эффект координации). В силу этого по мере роста бартерной экономики облегчалось присоединение к ней новых предприятий.
Предпосылки для бартера были созданы благодаря изменению фундаментальных факторов — темпа инфляции и риска неплатежа — повлекшему резкое изменение соотношения между трансакционными издержками денежного обмена и бартера. Эффект координации ускорил формирование этой нормы. С течением времени трансакционные издержки бартера продолжали уменьшаться в результате эффекта обучения: предприятия научились выстраивать длинные цепочки обменов. Возникшая норма породила новый институт бартерных посредников и оказалась удобным инструментом ухода от налогов (эффект сопряжения).
К 1997 году инфляция в России радикально уменьшилась, а технология денежного обмена существенно усовершенствовалась. Но это не привело к ликвидации бартера. Бартерное поведение поддерживалось эффектом координации, оно закрепилось в результате обучения, сопряжения и культурной инерции. Каждый агент, решивший выйти из системы бартера, должен был бы нести трансформационные издержки: порвать устоявшиеся связи, искать новых партнеров и быть готовым к тому, чтобы оказаться под контролем налоговых органов. Поэтому законодательные санкции за бартер могли бы привести к временному углублению спада производства — высоким общественным трансформационным издержкам. Для бартерных посредников ликвидация бартера означала бы потерю их доходов, они несомненно являются потенциальными членами группы давления по поддержанию этой нормы.
Либерализация цен с последовавшим инфляционным шоком оказали «кумулятивное» воздействие на систему — породили институциональные изменения, так что при последующем снижении инфляции и трансакционных издержек денежного обмена система не вернулась в исходный режим. Таким образом, наблюдается упоминавшийся выше эффект гистерезиса.
В зависимости от трансакционных издержек фирма может предпочесть бартер по одному виду продукции и монетарный обмен — по другому. При учете трансформационных издержек кроме «чистых» равновесий появляются также смешанные нормы поведения, в соответствии с которыми часть однородного товара фирма обменивает по бартеру, а оставшуюся часть — на деньги. В точках смешанного равновесия разница между предельными издержками бартера и монетарного обмена, обусловленная эффектом координации, не компенсирует предельные издержки трансформации, так что ни увеличение, ни уменьшение денежных обменов невыгодно.
Это значит, что либерализация цен целесообразна лишь при достаточном развитии денежных институтов, обеспечивающих низкие трансакционные издержки даже при высокой инфляции. Иначе система неизбежно попадет в бартерную ловушку.
Институциональная ловушка — пример 2: неплатежи
Еще одним примером институциональной ловушки являются неплатежи. Если одно из предприятий не платит своим поставщикам, это сказывается на их платежеспособности и может послужить источником «лавины неплатежей». В развитых экономиках возникновение таких «лавин» предотвращается благодаря эффективным институтам кредитования и механизмам принуждения к платежу — процедурам банкротства и санации предприятий.
В России 1992 г. инфляционный шок в результате либерализации лишил предприятия средств на счетах. Запаздывания при трансакциях были очень велики, система кредитования работала крайне хаотично, а закон о банкротстве и механизмы санации отсутствовали вовсе. В результате действия этих факторов большая часть предприятий обнаружила, что им не следует ждать от своих потребителей полной оплаты своей продукции, но зато и они могут лишь частично оплачивать поставляемые им ресурсы. Прекращение поставки неоплачиваемых ресурсов в этих условиях не имело смысла: фирма могла бы лишиться вовсе своих потребителей; кроме того, при нарушении неписанной нормы («не можешь — не плати, но и не требуй от других») неплательщики могли бы применить к ней те же санкции. Сформировавшийся таким образом эффект координации придал устойчивость механизму неплатежей, усилившуюся в результате сопряжения с бартером и уклонением от налогов. В результате применение закона о банкротстве было полностью блокировано массовостью неплатежей. В декабре 1995 г. этот проект был принят Государственной Думой Федерального Собрания Российской Федерации в первом чтении. В порядке его подготовки ко второму чтению было проанализировано более 600 внесенных поправок. Однако затем работа над этим проектом была приостановлена. Тому имелись две причины: появление альтернативного законопроекта (на 70% повторяющего текст прежнего), а также принятие Государственной Думой в первом чтении проекта Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве) банков и иных кредитных организаций" в качестве совершенно самостоятельного законопроекта, никак не связанного с проектом общего закона о несостоятельности (банкротстве). В результате принятие нового закона о банкротстве затягивается до 1998 года.
