Не следуйте за мной, потому что я потерял себя 4 страница

Я сказал: «Вы можете располагать таким временем, каким захотите. Я буду приходить каждый день и задавать тот же вопрос». И так продолжалось пять, шесть дней. Каждый день я упорно приходил на занятия, он кивал, и я поднимался и говорил: «Мой вопрос».

И он сказал: «Пожалуйста, простите меня. Я не могу решить. Оба подхода одинаково трудны. Я не могу сказать, что Бог несовершенен; я не могу сказать, что Бог мертв. Но вы завоевали мое сердце».

Он перенес мои вещи из общежития в свой дом. Он сказал:

«Достаточно, вы не можете жить в общежитии. Вы должны жить с моей семьей, со мной- Я многому могу научиться от вас, поскольку такой простой вопрос никогда не приходил мне в голову. Вы перечеркнули все мои степени».

Я жил с ним почти шесть месяцев, пока он не перевелся в другой университет. Он хотел перевести с собой и меня, но мой заместитель декана отказал. Он сказал: «Профессор Рой, вы можете ехать. Профессора приходят и уходят, но мы не сможем найти другого такого студента. Поэтому я не собираюсь отдавать ему его документы и не собираюсь разрешать ему покинуть университет. И я напишу в ваш университет, куда вы направля­етесь, что моего студента не следует принимать туда».

Но он продолжал любить меня. Это редкое явление: он почти каждый месяц приезжал из своего университета пови­даться со мной, почти за две тысячи миль от моего универси­тета. Но он, по крайней мере, раз в месяц упорно приезжал повидаться со мной, просто посидеть со мной. Он сказал мне:

«Сейчас я получаю более высокую плату, и там все более удобно, но я скучаю без вас. Занятия кажутся мертвыми. Никто, как вы, не задает таких вопросов, на которые нельзя ответить».

Я сказал ему: «Это соглашение между вами и мной, что я могу называть вопросом только тот вопрос, на который нельзя ответить. Если на него можно ответить, что же это за вопрос?»

Бог совершенный, абсолютный, всемогущий, вездесу­щий, всеведущий — эти слова использовались всеми религиями для Бога — мертв, не может жить, не может дышать. Нет, я отвергаю такого Бога, поскольку с таким мертвым богом будет мертва и вся вселенная.

Божественность — это совершенно иное измерение.

Тогда и зелень дерева, и цветение розы, и полет птицы -все является частью ее.

Тогда Бог не отделен от вселенной. Тогда Он — сама душа вселенной.

Тогда вселенная вибрирует, пульсирует, дышит... божес­твенностью.

Поэтому я не атеист, но я и не теист. Имеется также третий термин — «агностик». Сократ, Бертран Рассел, люди, подобные им, — агностики. Агностик — это тот, кто говорит: «Я не знаю, есть Бог или его нет».

Эти агностики, по крайней мере, более честные, чем ваши так называемые теисты в церквях, синагогах, храмах, мечетях — все обманщики и лицемеры, не знающие, что есть Бог, и все же поклоняющиеся ему. Их сердца пусты, их молитвы ложны, они не осознают, что говорят и делают. Они просто подражают своим предкам; они просто куклы в руках традиции.

Они загипнотизированы своим обществом, культурой, цивилизацией; они обусловлены преподавателями, священни­ками, родителями. То, что они говорят, — не их собственное, оно заимствовано.

Мне вспомнился один из моих друзей. Он был средним человеческим существом, я имею в виду — просто идиотом. Все студенты постоянно говорили о девушках, о том и о другом, они спрашивали и его, — а он был очень трусливым, нерв­ным... Вы не можете понять индийских условий. Даже в университете девушки и юноши сидят отдельно. Они не могут открыто разговаривать, они не могут открыто встречаться... Но его сердце билось; наступал соответствующий возраст. Однажды он пришел ко мне, поскольку он думал, что я был единственным человеком, который никогда не смеялся над ним, который никогда не шутил по поводу его нервности, по поводу того, что, увидев девушку, он начинает дрожать — на самом деле дрожать, можно было видеть его трясущуюся пижаму — и покрываться потом. Даже зимой в холод он покрывался потом.

Он пришел ко мне, закрыл дверь и сказал: «Только ты можешь помочь мне. Что мне делать? Я хотел бы полюбить девушку, но я не могу сказать девушке даже одного слова. Внезапно я теряю голос, начинаю дрожать и покрываться потом». Поэтому я должен был подготовить его.

Я знал девушку из моего класса и сказал ей: «Ты должна немного помочь этому бедному человеку. Поэтому будь немно­го доброй и сострадательной и, когда он покрывается потом, не обращай внимания. Лучше ты скажи: «Люди говорят, что ты начинаешь потеть, когда видишь девушку, но сейчас ты не потеешь, а я девушка, ты не забыл, и ты не трясешься...» Он будет трястись, но ты должна говорить: «Ты не трясешься».

Я писал для него любовные письма, а он посылал их. Девушка была подготовлена мной, и поскольку я просил ее, она отвечала ему. Она отвечала на письма, и он бежал ко мне показать ответы. Он был так счастлив этими письмами. И наконец я сказал ему: «Теперь надо начать самому. Как долго буду я писать за тебя эти письма? И знаешь, то ее письмо написал тоже я... потому что девушка говорит: «Я не люблю его, как я могу писать? Поэтому напиши, пожалуйста, и это!» И она показывает мне твое письмо, а ты показываешь мне ее письмо, и я один пишу оба письма!»

Это фальшивое дело, это любовное приключение... но именно это и происходит во всех синагогах, храмах, церквях.

Ваши молитвы написаны кем-то другим, возможно, ты­сячи лет назад- Они не являются частью вашего существа; они не возникли в вас. Они не несут никакой вашей любви. Они не хранят биения вашего сердца.

Вы не знаете, к кому адресуетесь, существует ли кто» нибудь на другой стороне или нет. В той же самой книге, откуда вы взяли молитву, написано: «Он существует».

Это порочный круг. Одна и та же книга говорит, что Бог есть, одна и та же книга дает вам молитву, одна и та же книга говорит, что если вы совершите эту молитву, то получите ответ.

И если вы по-настоящему загипнотизированы, — а загип­нотизированы миллионы, почти все, — вы начнете принимать ответ, один и тот же ответ.

Индус принимает не тот ответ, что христианин. Странно — никогда не возникает ни единой ошибки? Христианин получает христианский ответ. Вопрос заимствуется, ответ заимствуется; молитва — чья-то чужая, ответ — чей-то чужой;

и вы участвуете в этом фальшивом любовном приключении. Может ли это удовлетворить вас? Какое удовлетворение здесь возможно?

Агностик, по крайней мере, много честнее вашего так называемого теиста и честнее также вашего так называемого атеиста, поскольку эти атеисты не предпринимают никаких усилий для поиска и после этого говорят: «Бога нет». Они прочитали это у Эпикура, они прочитали это у Карла Маркса. Но и сам Карл Маркс не предпринял никаких усилий обнару­жить, существует ли Бог на самом деле или нет, есть ли в этом что-нибудь или все это вымысел. Нет, он заимствовал у других атеистов, у Эпикура, у Дидро.

Теперь весь коммунистический мир, занимающий почти полмира: Советская Россия, Югославия, Чехословакия, пол­овина Германии, Польша, Китай, Вьетнам, Корея... Теперь почти полмира атеистов. Вы что думаете, эти люди искали Бога? Они все были теистами, как и другие люди. Россия была одним из оплотов христианства, самого ортодоксального хрис­тианства в мире. Русская церковь была гораздо более ортодок­сальной, чем Ватикан. Что сталось со всеми теми христиана­ми? Они просто исчезли. Они исчезли, как капли росы под ранним утренним солнцем, не оставив даже следов. Они были фальшивыми. И то, что они восприняли сейчас, снова фальшь. Тогда это были церковь и царь, правительство, могуществен­ные люди, которые навязывали свою веру, а они верили. Теперь это коммунистическая партия, коммунистический президиум, которые навязывают идею, что Бога нет. Каждого маленького ребенка учат, что Бога нет.

Один из моих друзей, Рахул Санскритайяна, отправился в Россию преподавать санскрит. Там он влюбился и женился на русской женщине. Но когда срок его пребывания закончил­ся, его жене и двум детям не разрешили поехать с ним в Индию. Он был совершенно разбит, когда вернулся назад. Он говорил:

«Они испортили мне всю жизнь».

Я спросил: «Почему они не разрешили?»

Он сказал: «По простой причине. Мой ребенок учит в школе, что Бога нет, что религия — это опиум для народа, а я религиозный человек».

Он был буддийским монахом, а его жена была атеисткой. И жена, и дети, и все общество, и другие профессора в университете — все они пытались сделать из него атеиста. И правительство не разрешило его жене и детям поехать с ним:

«Поскольку в Индии они испортятся; их умы снова наполнят­ся тем опиумом, что Бог, якобы, есть. Мы не можем допустить этого».

И он рассказал мне очень странную вещь, которую позднее подтвердили другие друзья, вернувшиеся из России:

у них есть много всяких обществ для маленьких детей, школьников. У них есть юношеская коммунистическая лига, которая шпионит за родителями и доносит коммунистической партии, что они делают, поскольку людей из заграницы подозревают, что они теисты, что они молятся. Поэтому его маленькие дети действуют как детективы. Они донесли в учреждение коммунистической партии: «Наш отец молится. У него за книжным шкафом спрятана статуя Будды». И люди коммунистической партии пришли и обнаружили единствен­ное сокровище буддийского монаха, маленькую статую, кото­рую его Учитель подарил ему, точно в том месте, на которое указал ребенок, иначе они не могли бы узнать, что она спрятана за книгами.

Жены шпионят за мужьями, у жен есть своя коммунис­тическая лига. Мужья шпионят за женами — каждый детек­тив, шпионящий за всеми остальными. Теперь за несколько лет вся Россия, Китай, Корея — все стали атеистами: были вынуждены. Теизм стал посмешищем.

Рахул Санскритайяна рассказал мне, что, когда он впер­вые был в России, он спросил одного школьника: «Веришь ли ты в Бога?»

Мальчик рассмеялся. Он сказал: «Что вы говорите? Это примитивная идея. Когда люди были абсолютно примитивны­ми, темными, когда еще не знали огня, было так много страха, что из страха люди начали верить в Бога. Мы не видим в этом никакой надобности. А вы верите в Бога?»

И Рахул сказал мне: «Я не мог смотреть в глаза этому маленькому ребенку».

Я сказал: «Причина в том, что ваша религия тоже заимствована, как заимствована и его религия. Вас заставили ваши родители, его заставило его правительство. Вы не всмот­релись в веру по-своему, отбросив все, что вам дали другие, полностью очистив свой ум от всякого мусора и хлама. Вы не пошли прямо, без чьего-либо вмешательства, кто бы он ни был:

Иисус или Маркс, Кришна или Конфуций, Мухаммед или Махавира, — не беспокоясь о нем, следуя прямо в реальность, наблюдая ее, рассматривая ее, обнаруживая ее».

Если вы не находите Бога, вы говорите: «Бога нет». Если вы все еще ищете, можете сказать: «Я еще ищу, поэтому не могу ответить на этот вопрос ни «да», ни «нет». Тогда вы агностик. Но я не думаю, что Бертран Рассел прав или что он честный агностик- Он просто спорил со всеми доказательства­ми существования Бога, — а спорить очень просто. Он спорил также со всеми аргументами против существования Бога — и это тоже очень просто. Видя, что и те и другие аргументы неверны, что и теист, и атеист говорят чепуху, он объявляет себя агностиком: «Я не разделяю никакую позицию».

Но я—не агностик. Я, во всяком случае, очень странный, поскольку вы не можете отнести меня к какой-нибудь катего­рии.

Это три категории, четвертой нет, а я принадлежу к четвертой, безымянной категории. Я смотрел, искал. Я не обнаружил Бога, правда, но я нашел нечто гораздо более значительное — божественность.

Я не атеист, я не теист, я не агностик.

Моя позиция абсолютно ясна.

Вы спрашиваете меня. Шила:

Если никакого Бога нет, то почему меня мои люди называют «Бхагаван»?

Этот вопрос представляет небольшую сложность. Нужно войти в лингвистику слова «бхагаван». Это очень странное слово. В индуистских священных книгах бхагаван является почти синонимом Бога. Я говорю почти, поскольку в других языках есть только одно слово — Бог. На санскрите, в индуиз­ме, есть три слова: бхагаван — первое, ишвара — второе, параматма — третье. Индусы используют эти три слова в трех различных случаях.

Параматма означает высшую душу; парам означает «высшая», атма означает «душа»; параматма — высшая душа. Поэтому тот, кто по-настоящему понимает, использует для Богаслово параматма. Второе слово товара. Это красивое слово. Буквально оно означает «богатейший» —тот, кто имеет все, кто есть все. Это, конечно, верно.

В тот момент, когда вы переживаете божественность, вы имеете все — все, что стоит иметь. Вы можете не иметь совсем ничего, это безразлично, но вы имеете все, что обладает какой-либо значимостью для жизни.

И третье — бхагаван. Бхагаван очень трудно объяснить или понять на другом языке. В индуистских священных книгах... запомните это, поскольку бхагаван используется в Индии двумя группами людей: первая — индусы, вторая -джайны и буддисты. Джайны и буддисты не верят в Бога, хотя и используют слово «бхагаван». Для Будды буддисты исполь­зуют слово «бхагаван» — Бхагаван Гаутама Будда. И джайны тоже не верят в Бога, но для Махавиры используют это слово — Бхагаван Вардхман Махавира. Так что их значение совер­шенно иное.

Индусы очень близки к земле. Вы удивитесь, вы будете даже шокированы, но исходный корень в индуизме для слова «бхагаван» — это бхаг, что означает «влагалище*. Вы не могли бы и подумать такое. Абхагаван означает «тот, кто использо­вал влагалище вселенной для создания, создатель». Индусы поклоняются женскому влагалищу и мужскому фаллическо­му символу, тивалинге: Если вы видели шивалингу, мрамор­ный стоящий символ мужского полового члена, то стоит он во влагалище. Под ним, если вы посмотрите, располагается мраморное влагалище, в котором он стоит. Индусы поклоня­ются этому символу, и для них представляется значительным, что любое творение обязано быть встречей мужского и женско­го начал, инь и ян. Поэтому для «создателя» они используют слово «бхагаван». Но происхождение этого слова довольно странное.

Буддисты и джайны не верят в Бога, не верят, что кто-то создал мир, но они используют слово «бхагаван». Для них происхождение этого слова иное. В джайнизме и буддизме бхаг означает «счастье», а бхагаван означает счастливого, благос­ловенного; того, кто достиг своего предназначения, кто созрел. Поэтому, когда тридцать четыре года тому назад я начал говорить, люди начали использовать это слово. Поскольку в Индии, если вы уважаете человека, вы не используете его имени; это представляется неуважительным. Вот почему жена не будет называть своего мужа по имени. При переписи населения это представляет большую проблему в Индии, поскольку если мужа нет дома, он ушел на работу, и приходит чиновник, обеспечивающий перепись, то жена не может произнести имени мужа. Также из уважения и муж не использует имени жены; он может использовать его, тради­ция позволяет, но он не использует. Он позовет ее — если у него есть мальчик и имя мальчика, скажем, А или Б, любое имя,

-то он позовет ее так: «Где мать А или мать Б?» Но он не будет называть ее прямо по имени. Это просто традиционное уваже­ние.

Так что, когда я начал говорить и люди начали чувство­вать что-то по отношению ко мне, они сами начали называть меня «Ачарья».

Ачарья означает «Учитель», но не просто «Учитель», а нечто большее. На самом деле оно означает человека, который говорит только то, чем живет, чьи дела и мысли находятся в абсолютной гармонии. Так что почти двадцать лет люди называли меня «Ачарья».

Это было до того, как я начал посвящать людей. Со всей Индии люди обращались ко мне с просьбами посвятить их. Но я ожидал нужного момента, и я никогда не позволял никому диктовать мне. Я просто жил в соответствии с моей собствен­ной спонтанностью. Многие годы люди говорили мне, что хотели бы, чтобы я посвятил их в санньясу. И я говорил им:

«Подождите. Пусть наступит момент, когда я почувствую».

День настал. Я принял лагерь медитации глубоко в Гималаях, в Кулу-Манали, одном из красивейших мест в мире. Оно называется «долина богов», оно так прекрасно, просто как из иного мира. Когда вы входите в Кулу-Манали, вы начинаете чувствовать себя входящим в другой мир. В последний день пребывания в лагере пришло ко мне: «Теперь настал момент»,

— и я объявил: «Кто хочет быть посвященным, я готов». Немедленно встали двадцать один человек. Они приняли санньясу. И тогда для них возник вопрос, как называть меня. Все остальные называли меня «Ачарья»; теперь для них этого было недостаточно. Я стал для них кем-то гораздо более важным, гораздо более значительным, гораздо более близким. Они подошли очень близко к моему бытию, и они решили называть меня «Бхагаван».

Они спросили меня, я сказал: «Это очень хорошо, пос­кольку для меня это очень значительное слово: тот, кто благословен».

Для меня это слово не означает «Бог», не означает «создатель», оно просто означает «тот, кто благословен»: тот, кто дома, кто добрался; тот, кто нашел; тот, кто повстречал себя.

Тогда нет ничего, кроме благословения, и благословение проливается над ним. День за днем на него изливается благословение.

Поэтому запомните, Бхагаван не имеет ничего общего с Богом.

Это нечто определенно относящееся к божественности, поскольку божественность — это то, в чем заключается дости­жение дома, возвращение домой.

Это то, что делает вас «тем, кто благословен».

Беседа 4

ОПИУМ, НАЗЫВАЕМЫЙ РЕЛИГИЕЙ

2 ноября 1984 года

Бхагаеан, Вы мессия?

Нет, Шила, абсолютно нет. Сама идея в корне неверна. Не только я не мессия, но никогда не было и никогда не будет никакого мессии.

Вам нужно будет углубиться в эту концепцию. Идея мессии — вторичная идея. Сначала вы должны верить в Бога, как в личность, только после этого вы можете начать думать о Боге, посылающем специальных посланников, мессий.

Для меня совсем нет личностного Бога, который мог бы послать мессию.

Мне вспомнился очень красивый инцидент с одним из самых знаменитых мусульман — Халифом Омаром. Халиф в мусульманстве — аналог папы в христианстве; он одновремен­но и религиозный, и светский глава. Омар был очень хорошим и добрым человеком. Однажды его солдаты привели на его суд человека, которого провозглашали новым посланником Бога, мусульманское слово для этого — паигамбара.

Мусульмане верят, что последним паигамбарой является Мухаммед, он — последнее слово, посланное Богом. Поэтому теперь нет никакой потребности в другом паигамбаре. Это порочная логика, очень странно, что миллионы людей продол­жают верить, не поднимая даже простого вопроса. В книге, в Коране, которая, как говорит Мухаммед, является посланием Бога... она ниспослана ему; он не писатель, он только получа­тель. И в Коране говорится, что Мухаммед — последний паигамбара и больше не будет необходимости ни в каком другом паигамбаре. Поэтому мусульмане настроены очень резко против всякого, кто говорит, что он паигамбара.

Омар приказал своим солдатам бросить этого человека в темницу: «Дайте ему семь дней подумать, а через семь дней я приду в темницу. Если он все еще будет настаивать, что он паигамбара, то он будет немедленно обезглавлен. Если возьмет свои слова обратно, будет немедленно отпущен». Через семь дней невыносимых мучений — человека привязали к столбу и били день и ночь, почти не давали спать и есть — как раз на седьмой день Омар не смог узнать в нем того человека, так сильно его били и мучили. Он был прикован цепями к столбу, обнаженный, все тело в крови, так сильно его били кнутом. Омар спросил: «Я надеюсь, к тебе вернулся твой здравый

смысл». <

Человек засмеялся и сказал: «О чем ты говоришь? Это доказало, что я самый последний паигамбара, самый послед­ний посланник. Поскольку, когда я расставался с Богом, Он сказал мне: «Тебя будут мучить, бить», — так и получилось».

Омар не мог поверить этому. И как раз в этот момент другой человек, который был привязан к другому столбу и которого мучили уже месяц, закричал: «Омар! Не верь этому человеку, он все врет. Я не посылал его своим последним посланником». Месяц назад этот человек был схвачен за то, что объявлял себя Богом.

У этих людей мания величия. Это определенное психичес­кое заболевание. Вы хотите превосходить всех, быть выше всех. Вы хотели бы быть. президентом страны, премьер-министром, королем, королевой, но это трудно — такая боль­шая конкуренция. Только один человек во всей стране может быть президентом, а вся страна глубоко внутри себя сгорает, все жаждут быть выше, поверх голов всех остальных, быть чем-то особенным, уникальным. Теперь такие люди могут найти очень простые пути. Объявить себя мессией... для этого нет выборов, на это не нужна ничья санкция. Можно написать книгу, в которой вы объявляете себя мессией. Это порочный круг. Книга истинна, поскольку написана мессией, а вы мессия, поскольку так написано в истинной книге.

Какие еще свидетельства имеет Иисус о том, что он мессия, кроме его собственных утверждений? Что есть у христиан для доказательства того, что Иисус -мессия? Потому что так написано в Новом Завете... А Новый Завет — не что иное, как утверждения этого человека. Видите порочный круг? Они истинны, потому что исходят от мессии, а он мессия, потому что так написано в истинной книге.

Иисус не был таким плохим человеком, что его надо было распять, — его единственное преступление было в том, что он объявил себя мессией. Но и в этом нет ничего, о чем нужно было бы беспокоиться. Если кто-то думает, что он мессия, он не причиняет вреда другим; пусть себе радуется. Но евреи не могли допустить этого. Поэтому я должен буду углубиться во всю эту концепцию и в историю Иисуса.

За распятие Иисуса несет ответственность Моисей.

Никто так не говорил ранее, поскольку временное рассто­яние между Моисеем и Иисусом — три тысячи лет. Но я говорю вам, что Моисей несет ответственность за распятие Иисуса — по двум причинам. Во-первых, он объявляет, что собирается прибыть мессия, который разрешит все проблемы, все труд­ности. Это было чистой политикой.

Евреи были рабами в Египте. Моисей был великим лидером, наделенным божьим даром, одним из величавших лидеров, которого когда-либо знал мир. Он убедил этих рабов, что они могут быть свободными, и не только это: что они народ, избранный Богом. Эти рабы были, во всяком случае, удовлет­ворены тем, как жили. Ситуация была не очень удобная. Они были бедными, их человеческий образ был почти разрушен. На них смотрели не как на человеческие существа, на них смотрели хуже, чем на животных. И постоянная работа... бессмысленная работа.

Видите эти пирамиды... все эти пирамиды построены евреями. Ученые сейчас удивляются, как перемещались такие огромные камни на расстояния во многие мили, поскольку поблизости нет каменоломен; каменоломни расположены на расстоянии многих миль. Как перемещались эти огромные камни? Не было кранов, не было возможной технологии. Они перемещались просто людьми, евреями. И потом, положить эти камни друг на друга и построить эту огромную пирамиду высотой до неба было почти невозможной задачей. Это было возможно только при наличии огромной массы рабов.

Итак, евреи перемещали эти камни — один камень могли передвигать сорок, пятьдесят человек, — а вокруг них на лошадях разъезжали египтяне, которые постоянно били их, чтобы не было остановки. Люди умирали и немедленно заме­щались другими рабами. Сколько людей умирало при построй­ке одной пирамиды — трудно теперь подсчитать. При построй­ке этих глупых, совершенно бессмысленных пирамид умерли миллионы людей.

Но человеческое эго... Каждый египетский царь и царица хотели, чтобы их могила, — а это все могилы, — чтобы их могила была самой большой, самой высокой, самой изысканной. И каждый царь и царица, поскольку у них не было уверенности, что после смерти их преемники приложат так много усилий — пирамида не строится в один день; Рим может быть построен в один день, но пирамиды не строятся за один день, — итак, каждый царь и царица сооружали их сами. Начиная с момента своего воцарения, они начинали копать себе могилу, готовить­ся, поскольку постройка пирамиды занимала тридцать, сорок, пятьдесят лет. Умирали миллионы людей.

I Моисей был, должно быть, потрясающе сильным лиде­ром, если убеждал этих рабов: «Вы можете сбросить это рабство, вы созданы не для этого. Напротив, вы — раса господ;

вы — немногие, избранные Богом». Это был огромный качес­твенный скачок — от рабства к расе господ. Моисей сделал чудо! Но если просто убедить людей, дать им мечты, прекрасные мечты, дать им надежду, дать им утопию, то исполнить все это не так просто, и Моисей очень скоро понял это. Он вывел рабов из Египта, дав им надежду: «Скоро мы достигнем земли обетованной, Израиля. Там все вы будете блаженны и счастли­вы и у вас будет все».

Сорок лет они скитались по пустыням Среднего Востока. Израиля не было. За эти сорок лет скитаний они претерпели больше страданий, чем они когда-либо имели в Египте. Вы удивитесь, узнав, что из четырех человек трое умерли. К тому времени Моисей решил остановиться вблизи Иерусалима, он потерял почти всех людей; осталась только четвертая часть. Сорок лет — большой срок. Люди, что были молодыми, состарились и умерли. На самом деле, то были новые дети, родившиеся в пути, и новые молодые люди. У них не было понятия об Египте, они видели только страдания от скитаний по пустыне.

Если вы скитались по пустыне, вы поймете, что значит скитаться сорок лет без пищи, без воды, просто испрашивая подаяния везде, где можно найти людей, какой-нибудь кара­ван, какой-нибудь оазис. Люди умирали от голода, люди умирали от жажды. Люди просто умирали от того, что год за годом они брели по пескам. Сорок лет — большой срок.

И запомните, Моисей остановился не потому, что он нашел Израиль. Он остановился потому, что сам уже пресы­тился; он должен был остановиться где-нибудь. Теперь он понял, что очень просто спровоцировать людей, дать им прекрасные мечты, ободрить их, дать им надежду, но очень трудно материализовать это. Поэтому он должен был дать им новые надежды снова; это лишь опиум, как-то поддерживаю щий в людях жизнь. Поэтому он сказал: «Не беспокойтесь, наши усилия не напрасны. Мы достигли земли».

А какой земли он достиг? Иерусалим — ничто, пустыня. А люди думали о реках из меда, о реках из молока. Они думали о рае — вот что нарисовал им Моисей. И когда они остановились в Иерусалиме, почти мертвые, поскольку отказались двигать­ся куда-нибудь дальше... с них было достаточно. Сорок лет их тащили, подталкивали и говорили: «Мы достигаем, уже близ­ко, еще всего несколько дней».

Несколько людей были настолько разочарованы, что оставили Моисея. Это то, что называют последней трибой, племенем, то, что не потеряно; они просто ускользнули, видя тщетность всего дела. Они ускользнули и по счастью добрались до лучшего места: они добрались до Кашмира в Индии. Сам Моисей устал, его люди устали.

Он снова дал им надежду — так делают все лидеры, лидеры всегда делали только это — опиум, называемый надеждой, надеждой на то, что завтра будет лучше. «Забудьте вчера, с ним покончено, и не слишком беспокойтесь о сегодня, оно увядает. Завтра, пусть наступит завтра, и все будет хорошо», — но завтра никогда не наступает.

Моисей поступил так же. Он сказал: «Не беспокойтесь, мы нашли то место». Глубоко внутри своего сердца он знал, что ошибся, полностью ошибся; зная то или не зная, он обманул этих бедных людей. Они были в нищете, они страдали, но то были не такие нищета и страдания, как теперь. Но Моисей не мог признаться в этом; сказать так было бы по-настоящему фатально. Поэтому он сказал: «Мы нашли то место. Я теперь стар. Мессия придет скоро. Бог обещал мне; Он пошлет мессию, который спасет вас, который будет вашим спасени­ем». И лишь чтобы дипломатично скрыть свое лицо, он сказал:

«Я должен вернуться назад, поискать потерянную трибу».

То была просто стратегия бегства от реальности, вставшей перед ними. Рай не открыл своих дверей, и люди приходили в гнев. Возможно, они убили бы Моисея. Было опасно, поскольку это был человек, из-за которого и возникла вся это проблема. Иначе они жили бы как-нибудь и были бы удовлет­ворены, смирились бы со своей судьбой.

Я знаю бедных людей, предельно бедных, у которых ничего нет; им даже трудно добыть себе пищу на один раз в день. Иногда они просто вынуждены пить воду и спать — воду, чтобы наполнить свои пустые желудки и почувствовать, что там что-то есть- Но они по-своему удовлетворены, они смири­лись со своей судьбой, они не думают, что может быть лучше, чем есть. Можно спровоцировать их. Можно очень легко заронить искру в их умы — просто дайте им надежду. Но рано или поздно они возьмут вас за горло: «Где наши надежды?»

Такой была ситуация, когда после сорока лет Моисей оставлял их. Оправдание было таким: «Я собираюсь искать людей, потерявшихся где-то». Он не вернулся — он умер в Индии. Я был на его могиле. Вы удивитесь, узнав про это великое совпадение: что и Моисей, и Иисус — оба умерли в Индии. И могилы обоих находятся в одном месте, в Кашмире.

Люди, сбежавшие от Моисея, а караван был длиной в мили, нашли лучшее место. Возможно, если бы Моисей повернул к Кашмиру, он мог бы рассказать своим людям, что это рай. Это рай. Он так прекрасен, так потрясающе прекрасен, что сбежавшие люди никогда больше не беспокоились, куда же ушла вся компания, где Моисей. Они просто осели в Кашмире. Кашмир еврейский — позднее их заставили принять ислам и они стали мусульманами, но можно взглянуть на их лица, на их поведение и станет так очевидно, что они не принадлежат к Индии. Они не арии, и они не мусульмане; они евреи. Как раз несколько дней назад была убита Индира Ганди. Она была потомком этих евреев — посмотрите на ее нос.