2020-01-14
91
Параллель между акедой и Катастрофой на этом не заканчивается. Сходство между ними очень велико, и символика весьма значительна.
"На третий день Авраам поднял глаза и увидел то место издалека..." (Берешит 22:4).
По мнению Хатам Софера, слова "на третий день" указывают на то, что Авраам увидел время и место Третьего Храма. Хотя эпоха Третьего Храма подразумевает духовный рост, но события, ведущие к нему, описываются как родовые муки, т.е. времена переворота. Хатам Софер замечает, что когда Авраам "поднял свои (духовные) глаза" в направлении будущего, то увидел и ощутил время переворота. Это выражение "он возвел свои глаза" повторяется через девять стихов:
"И Авраам поднял глаза и увидел: и вот позади овен, запутавшийся рогами в чаще" (Берешит 22:13)
Прилагая приведенное выше объяснение к стиху 13, мы получим, что Авраам снова "поднял свои (духовные) глаза" и увидел будущее. Что же он увидел? Овна. Кто является овном? Будущее поколение его потомков, которое перестанет идентифицировать себя с Израилем и предстанет в качестве овна для заклания. Кто это будущее поколение? Я утверждаю, что Катастрофа явилась истинным осуществление акеды.
До Катастрофы в истории человечества не было такой страны, которая использовала человеческий жир для изготовления мыла, человеческую кожу — для абажуров, волосы убитых людей для изготовления париков, которая экспериментировала на людях, как на подобных кроликах. И это лишь малая часть ужаса, творимого нацистами.
Катастрофа — это акеда, приведенная в исполнение. Газовые камеры нацистской Германии — своеобразный алтарь Авраама, где евреев приносили в жертву как животных.
Авраам посмотрел в будущее и увидел "овна, запутавшегося своими рогами в чаще". Как говорилось, овен — это те потомки Авраама, которые перестали иденфицировать себя с Израилем (цваот) и превратились в лесных овнов. Овен, которого увидел Авраам, запутался в чаще. Это означает, что еврей запутается в чем-то, что сделает его легкой добычей для заклания. Это "что-то" — нееврейская культура, гуманизм. И овен запутался в чаще рогами, символизирующими гордость животного. Еврей тоже гордился тем, что сроднился с фатерляндом. Но здесь-то и таилась его гибель.
Представьте себе, что типичный немецкий еврей середины XIX века, обожествлявший немецкую культуру, перенесся в 1940 год. Что он должен был подумать относительно своего решения Покинуть Тору ради немецко-европейско-христианского гуманизма и культуры? Конечно, он мог бы и не увидеть связи между отказом от идеалов Торы и подъемом нацизма. Он идеализировал немецкую культуру и философию и настолько был ослеплен любовью к ним, что, вероятно, оказался бы не в состоянии следовать доводам логики.
Но Гитлер и нацисты были последовательны. Фюрер с восторгом слушал своего любимого композитора Вагнера, ярого антисемита, чьи оперы прославляли прошлое Германии, и грезил о немецкой расе господ. Пока ассимилированные немецкие евреи старались не слышать подтекста вагнеровской музыки, прародители нацизма слышали в них резонирующее "зиг хаиль". Конечно, немецкая культура, которую идеализировал еврей, не ограничивалась только музыкой Вагнера. Возьмем для примера проникновенную философию и поэзию Ницше. Именно оттуда нацисты взяли идею "сверхчеловека" и расширили ее, создав философию, которая видела в немцах расу господ.
Германо-христианская религия также была предметом зависти немецкого еврея. Реформа иудаизма началась в Германии менее чем за столетие до подъема нацизма. Горстка евреев провозгласила, что практиковавшиеся тысячелетие законы Торы не обязывают их. В своем увлечении внешними атрибутами германо-христианской культуры они не видели ничего страшного и поэтому среди прочего легко поменяли в своих сидурах иврит на немецкий язык, Иерусалим на Берлин (как столицу обетованной земли) и учение Моше на учение Моисея Мендельсона (внуки которого крестились вполне добровольно).
Странно, но реформаторы не пытались отрицать Тору. Они претендовали только на то, чтобы "реформировать", т.е. перестроить ее применительно к собственным идеям, которые в первую очередь формировались их восприятием культуры того времени.
Но времена и культуры меняются. То, что считалось "универсальным, всемирным, всеобщим" для какого-то места или времени, потом перестает быть таковым. Коща ранние реформаторы пытались "реформировать" Тору согласно своим убеждениям, в моде были национализм европейского стиля и гордость за фатерлянд. И они зажигали своими речами последователей, клевеща на тех, кто оставался верным старомодным религиозным обрядам, что, по их мнению, только изолировало евреев от их немецких собратьев. "Будь евреем дома, но немцем на улице" — таков был их девиз. Прославлять фатерлянд было нормой в еврейской синагоге XIX века, и это считалось прогрессивным. Отрицавший утопические видения о великой судьбе немецкого народа считался старомодным.
Ранние реформаторы вели свое стадо дальше и дальше, становясь все больше и больше немцами, пока не дошли до того, что синагоги стали почти церквями, раби одевались, как христианское духовенство, а службы сопровождались органной музыкой; их молитвенники стали немецкими, а предметом их стремлений сделался Берлин. И главное, они были убеждены в том, что этические нормы германской культуры — верх совершенства и не идут ни в какое сравнение с грубой и устаревшей религией Торы. В музыке, поэзии, философии, религии — по иронии истории — немецкий еврей и нацист поклонялись одним и тем же богам. Немецкий еврей позволил ввести себя в заблуждение и не видел, что его преклонение перед идолом современной "просвещенной" Европы ведет к саморазрушению, к вопиющему, жестокому язычеству.
Даже если бы ассимилированный немецкий еврей мог предвидеть развитие немецкой культуры XIX века, наверное, и это не заставило бы его свернуть с выбранного пути. Он любил свою немецкую культуру, свою немецкую национальную гордость, свою симбиотическую идентичность с немецкой религией и культурой. Он думал о них как о собственных вершинах. Если бы он знал, во что это превратится через столетие, то, вероятно, все равно не смог бы этому противостоять. Немецкая культура была рогами его гордости. Он попал в ее сети и стал тем самым овном, которого Авраам увидел запутавшимися в чаще.
Такова неизбежная судьба еврея, отбросившего за ненадобностью свое отождествление с Израилем. Немецкие евреи делали все, чтобы ассимилироваться, отречься от своего статуса Израиля. Но Гитлер и немецкий народ не приняли их. В 1935 году были приняты нюрнбергские законы, надежно изолировавшие еврея от немецкого общества. В то время как увещевания пророков Ашема оказались недостаточными, нюрнбергские законы лишили немецкого еврея германского гражданства и запретили браки с арийцами. В то время как мудрецы Торы убеждали евреев не посещать в Германии нееврейские театры и стадионы, нюрнбергские законы запретили евреям собираться вместе везде, за исключением синагоги. Поскольку заповеди Торы, предписывающие евреям одеваться отлично от неевреев, не соблюдались, нюрнбергские законы принудили их носить на одежде желтую звезду Давида.
Итак, нюрнбергские законы изолировали еврея от германского общества точно так, как требуют законы Торы. Трагедия заключалась в том, что нюрнбергские законы были навязаны извне и стали еще одним трагическим уроком еврейской истории: если еврей добровольно не следует законам Торы, враги заставят его сделать это.
Нацисты, сами того не желая, помогли евреям возродить национальные традиции. В то время как евреи изо всех сил пытались доказать нееврейскому миру, что они — как все, нацисты утверждали обратное. И явным доказательством этому послужили немецкие евреи. Они первыми откровенно порвали с традициями Торы, они опорочили их и с гордостью посвятили свою жизнь прогрессивному нееврейскому обществу. А немцы отбросили их в сторону, словно мусор, и начали уничтожать, как вредных животных.
Весть, посланная еврею, была и остается: ты не равный партнер в человечестве; ты имеешь более высокое — высшее предназначение. Ты — Израиль! Вложи в это предназначение хотя бы столько же, сколько ты вложил в культуру Германии, культуру "человечества". Посвяти свою жизнь Торе, и ты избежишь необходимости освящения через смерть.
Ужасающая правда
Вас это ужасает?.. Да! Но это потрясение, помогающее разбудить крепко спящего, может быть, даже находящегося в коме. Израиль либо сам осознает свое высшее предназначение, либо ему напоминают об этом, подвергая гонениям. Тогда еврей в ужасе пытается найти безопасность где-то "посередине", в посредственности, оставаясь "просто хорошим человеком". Но это не выход. Все или ничего. И это — одна из сторон милосердия Ашема, потому что иначе Израиль не достиг бы цели, для которой создан.
Нет никакой пользы от Израиля, который отрицает свою сущность, опускаясь до упрощенного понимания собственного "я". Чем больше человек верен себе, тем большее преимущество он имеет в конечном итоге, хотя на первый взгляд кажется, что это не так. Величайшее благо, которого может достичь человек, отказавшийся от своей сущности, — это разрушение дутого или символического "я".
Возьмем, к примеру, деньги. Первоначально денежная купюра подкреплялась реальной стоимостью. Каждый доллар обеспечивался золотом или серебром, находящимся в государственном хранилище. Более того, полдоллара, четверть доллара, десять центов были сделаны из серебра. Действительная стоимость (серебра) и символическая стоимость (покупательная способность) монеты были адекватны. Когда стоимость серебра возрастала, возрастала и покупательская способность. Это было давно.
Потом разразилась инфляция. Покупательная способность перестала зависеть от стоимости металла и все больше связывалась с символической стоимостью, совершенно непропорционально ее фактическому подкреплению. После этого металлическая монета в 5-10 раз выросла в цене. Серебряная кварта (25 центов) на рынке серебра стала стоить два доллара.
В результате некоторые люди перестали разменивать валюту, а стали собирать монеты и переплавлять их в слитки. (Поэтому сегодня почти невозможно найти настоящую серебряную монету.)
Не имело значения, какова ее символическая стоимость. Расплавленные полдоллара, четвертаки, десятицен-товики становились частью одного серебряного слитка.
Обычно символическая стоимость превышает фактическую. Но если она становится непомерно раздутой и превращается в нечто существующее само по себе, тогда ее разрушение ведет к восстановлению фактической стоимости. Следовательно, общее правило таково: когда символическая стоимость неоправданно увеличивается, имеет значение только реальная стоимость.
Эта аналогия применима и к Израилю. Реальная стоимость — это сущность еврея. Евреи — звонкая монета человечества — избраны Ашемом для особой миссии на земле. Но есть и символическая стоимость евреев — выражение своего еврейства, своей избранности, что теоретически и практически проявляется в следовании Торы.
Когда еврейский народ был здоров, его символическая стоимость имела свое подкрепление. Раби был подлинным раби, и ценился за знание Торы. Каждое положение, каждый ритуал, каждый символ имели четко очерченные границы. В идеале символическая стоимость является подлинным выражением реальной стоимости.
Но ситуация начала меняться. Многие евреи, словно в омут головой, бросились в ассимиляцию, коммунизм и прочие "измы". Религиозные цитадели дали трещину. Евреи забыли или перестали осознавать свое истинное назначение, утратили понимание своей подлинной стоимости.
Потом появился Гитлер, настоящий детектор евреев. Он выявлял всех. Гитлер находил их на церковных скамьях во время утренних воскресных служб, обнаруживал тех, кто носил медали, полученные в сражениях за Германию в Первой мировой войне, выявлял их везде, какое бы положение они ни занимали. Евреи, отдаленные друг от друга, потому что цеплялись за свою символическую стоимость, вновь оказывались вместе, очищенные от всех поверхностных различий. Вот история 70-летнего ассимилированного немецкого еврея, депортированного в лагерь в последние дни войны. Он находился в очень подавленном состоянии и все время повторял: "Это моя вина. Это моя вина". Когда люди спрашивали, что его угнетает, он не отвечал. В конце концов одному из узников удалось разговориться с ним. И вот что он рассказал:
"Я сам виноват во всем. 50 лет назад я не послушал свою мать, когда она умоляла меня не жениться на нееврейке. Я думал: что понимает эта старая женщина? Так я женился на немке. Мы любили друг друга и создали прекрасную семью, у нас было много детей и внуков. И вот, в один прекрасный день, все мое милое семейство пришло ко мне и сказало: "Отец — ты еврей. Ты не можешь считаться одним из нас. Почему бы тебе не присоединиться ко всем остальным евреям?" И они донесли на меня в гестапо. Мои родные дети! Моя жена! Я сам виноват во всем. Моя отсталая мать понимала больше, чем я".
Гитлеру было наплевать на символические ценности. Он взял озападнившегося рафинированного еврея и польского крестьянина и бросил обоих в один и тот же лагерь. И превратил их в одинаковые куски мыла.
Очищенного от всего наносного, искусственного, еврея поставили лицом к лицу со своей реальной стоимостью. Таким образом Гитлер сделал лесных овнов святыми независимо от того, кем они были ранее. Он вынудил их вновь обрести свою истинную ценность (см. вопрос 7 в приложении).
Конечно, Гитлер — это одно звено в длинной цепи антисемитизма, имеющего целью уничтожение евреев. Каждый Песах мы читаем в Агаде.
"Пойди и изучи, что хотел сделать арамеец Лаван.
Фараон приказал убить только мальчиков, но Лаван задумал уничтожить всех евреев".
Почему Агада подчеркивает: "Пойди и изучи"? До Исхода из Египта евреи были частью мира, одним из четырех элементов, созданных в самом начале (неодушевленные предметы, растительный мир, животный мир, человечество). Во время первого Песаха мы были подняты на совершенно новый уровень сознания: Израиль. Если хочешь отметить свое настоящее рождение, если действительно хочешь узнать, кто ты — "пойди и узнай", — призывает Агада, что "Лаван задумал сотворить". Попытайтесь постигнуть суть антисемитизма. Можно ли дать разумное объяснение тому, что собирался сделать Лаван? Можно ли объяснить его ненависть? Он хотел уничтожить своих собственных внуков, ставших евреями благодаря Яакову. Что же привело его в такую ярость?
Как объясняет Маараль, когда двое представителя одного вида — две страны или два человека, например, — вступают в единоборство, то обязательно имеется причина:
— граница, территория, нефть или что-либо другое. Когда дерутся две собаки, должна иметься кость. Но когда дерутся две особи различных видов, для этого может не быть никакой другой причины, кроме того, что они разные. Если лев пожирает человека, вы не спрашиваете — почему. Лев это лев, а человек — это человек. Если человек ест цыпленка, вы не интересуетесь, в чем провинилась несчастная птица. Человек — это человек, а цыпленок — это цыпленок. Как бы вы ни старались найти причину ненависти Лавана, ваши попытки останутся бесплодными. Не было в этом никакой внутренней логики, кроме того, что Лаван почувствовал: его внуки оказались вдруг на ином уровне, чем он. Жизнь, прожитая в пренебрежении к своей истинной сущности, является трагедией, а в случае личности еврея — трагедией всемирного масштаба. Ла-ваны этого мира — гарантия, что еврей обнаружит свою подлинную сущность. Мы обязаны это сделать при жизни, выявляя свою фактическую стоимость и подкрепляя символическую. Если мы сами обнаружим нашу истинную стоимость, нашу сущность, тогда Ашему не потребуется насылать на нас сумасшедшего нееврейского "выявителя".
Больше чем в ученых, врачах, учителях, международных банкирах, политиках и пр., мир нуждается в здоровых, соблюдающих Тору, принимающих на себя ответственность за человечество, Израилях. Будет куда лучше, если евреи вместо того, чтоб растрачивать силы в бесплодных попытках достичь американской мечты, посвятят себя достижению идеалов Торы. Чем сильнее еврей осознает и оценит, что значит быть Израилем, тем лучше станет он, и тем лучше будет мир. Если Израиль перестанет существовать или задохнется в коллективной духовной коме, то образуется мировой вакуум, порождающий гитлеров, аманов и амалеков.
Мы, евреи, не можем избежать своей судьбы. Или мы сознательно боремся с трудностями и живем праведно, соответственно своему статусу Израиля, или же антисемиты, со свойственной им жестокостью, вынуждают нас к этому. Ашем устроил все таким образом для нашего блага, заставляя выполнять свое предназначение.
ОР ХАДАШ (НОВЫЙ СВЕТ)
Тем не менее вопрос остается. В акеде Ашем послал ангела, чтобы в последний момент остановить заклание Ицхака. Но в нацистской Европе ангел с небес не воззвал, чтобы остановить бойню. Конечно, наблюдалось постоянное падение уровня духовности народа, это относится даже к религиозным оплотам, но ведь были уничтожены и многие дваог-евреи. Если они были воистину праведными, то почему их принесли в жертву?
Попытаемся ответить на этот вопрос, хотя, может быть, с нашей стороны это самонадеянно, так как страдания праведных — это извечный вопрос, и даже умы, подобные Моше и Иову (см. вопрос 7 в Приложении), бесплодно бились над ним. Вместо того, чтобы спрашивать: "Почему они были убиты?" давайте спросим: "Что было достигнуто их смертью?"
Раби Эльхонон Вассерман, благословенна память праведника, считавшийся одним из величайших учеников святого Хофеца Хаима, возглавлял ешиву в Барановичах. В 1939 году, еще до начала II мировой войны, он отправился в Америку для сбора пожертвований. Когда началась война, он решил вернуться в Европу и разделить участь своих собратьев.
Когда барановичская ешива была отправлена нацистами в ковенское гетто, он и там продолжал учить и направлять товарищей по несчастью. И настал день, когда нацисты должны были их уничтожить. Последний урок ра-би Вассермана затрагивал тему кидуш Ашем.
Он говорил своим сильным и благородным голосом:
"Должно быть, на Небесах нас считают праведными, потому что мы избраны искупить грехи всех евреев. Времени осталось мало, и вы должны осознать, что чем чище и благороднее будут наши намерения, тем больше будут наши заслуги и тем больше спасем мы наших братьев и сестер в Америке. Все наши дурные мысли теперь пигуль. (По законам Торы пигуль — нечистота, делающая недействительным жертвоприношение, которое человек возлагает на храмовый жертвенник.) Вы должны знать, что сейчас мы выполняем одну из величайших мицв — кидуш Ашем. Мы говорим в своих молитвах: "В огне Ты разрушил Храм, и в огне Ты восстановишь его. Тот же огонь, который уничтожит наши тела, станет огнем, возрождающим еврейскую нацию".
Когда раби Вассерман находился в Америке, он своими глазами видел ужасное падение нравов в еврейской общине и был чрезвычайно обеспокоен ее духовным состоянием. Поэтому он и пытался довести до обреченных на смерть дааог-евреев, что их гибель послужит искуплением для евреев Америки, увеличит необходимые для духовного возрождения заслуги. Думаю, не случайно движение тшувы началось в Америке и только потом распространилось в Израиль, а оттуда по всему еврейскому миру. Чистые предсмертные помыслы праведников, таких, как раби Вассерман и его ученики, погибшие в огне Катастрофы, заложили тот прочный фундамент, на котором сегодня еврейский мир строится заново.
Только Ашем знает наверняка, почему Он не послал ангела остановить кровопролитие в Европе. Возможно, если бы евреи совершили массовую тшуву, ангел бы появился. Мы знаем только одно: всегда есть выбор. Не имеет значение кто мы: безразлично, в какой ситуации находимся, — мы всегда можем сделать такой выбор, чтобы посвятить жизнь служению Ашему как цваот. Выбор таков: катастрофа или тшува.
По мере нашего продвижения по временному отрезку, названному "Концом Дней"107, который, как мы знаем, является высшей точкой истории, свет Торы начинает проникать в мир. Это тот самый первозданный свет, который Ашем сотворил в самом начале и скрыл до будущих времен.
"Ашем сказал: "Да будет свет", и стал свет. Ашем увидел, что свет хорош. И отделил Ашем свет от тьмы" (Берешит 1:3, 4).
На это Раши, основываясь на словах наших мудрецов, дает комментарий:
Ашем видел, что нечестивцы недостойны света. Поэтому Он спрятал его для праведных в будущем мире. Однако, согласно простому смыслу, это означает: Ашем увидел, что свет хорош и поэтому не должен существовать рядом со тьмой. И Он ограничил сферу деятельности света дневным временем, а тьму — ночным.
Свет и тьма, как мы сегодня видим, не могут существовать рядом (т.е. одновременно) и все же зависят друг от друга. Даже сама эта мысль кажется нам абсурдной. Когда темно, то нет света. Если светло — исчезает тьма. Даже сумерки — это не что иное, как смесь света и тьмы. Чуточка света допускает чуточку тьмы. Но оба они (свет и тьма) не могут существовать бок о бок без того, чтобы не воздействовать друг на друга.
Однако Раши говорит нам, что Первозданный Свет, который Ашем "спрятал", нельзя вытеснить тьмой; Первозданные Свет и тьма, сотворенные Ашемом, могли существовать одновременно. Мы не можем представить себе одновременное существование света и тьмы, это просто не поддается нашему разуму. Ашем скрыл этот Первозданный Свет и сохранил его на будущее для праведников. Он заменил его светом и тьмой, обладающими такими свойствами, которые не позволяют им существовать одновременно.
Раши говорит нам, что Ашем сокрыл этот Первоначальный Свет. Где же Он его спрятал?
Свет — это метафора мудрости, знания, Торы. (Фактически материальный мир, включая и его свет, был создан после Торы. "Ашем смотрел в Тору и творил мир"108.) Где же Он спрятал первозданный свет? Он спрятал его в Торе, источнике мудрости и знания Ашема.
По мере приближения эры Машиаха постепенно, издалека начинает сиять Первозданный Свет. В последние десятилетия мы наблюдаем этот новый свет. Например, тенденция к ассимиляции, начавшаяся двести лет назад, доказала: свет не может существовать перед лицом тьмы. Тора и атеизм не могут существовать вместе; одно вытесняет другое. Пятьдесят лет назад атеизм (коммунизм на Востоке и светский материализм на Западе), без сомнения, одерживал победу.
Но положение изменилось. Сейчас еврейский мир становится свидетелем движения тшувы — возвращения евреев к Торе. Это беспрецедентный возврат евреев, изолированных ранее от Торы мраком отчуждения, почувствовавших свет своего наследия в обновленных сердцах. В феномене тшувы мы ясно видим явление нового Света, побеждающего тьму. Мы зачастую видим, как в одной и той же семье одни возвращаются на пути Торы, в то время как другие впадают в противоположную крайность, вступая в смешанные браки. Это предполагает, что свет тшувы исходит из источника, скрытого внутри нас, и он не может быть вытеснен тьмой.
Парадоксально, но первым намеком на приближение нового света стала Катастрофа — темнейшая тьма.
Гитлер олицетворял тьму, не способную сосуществовать со светом. Он боролся со светом всей своей мощью. И на мгновение казалось, что он победил.
Но в последний момент, когда казалось, что Гитлеру удалось полностью затмить еврейский свет, обнаружилось, что тот по-прежнему сияет в еврейских душах. Гитлер не смог его погасить, несмотря на пятилетнее правление тьмы над миром. История о бааль тшуве Матитьяу, о девочках школы Бейт Яаков, о мальчиках, танцующих в Симхат-Тора, о женщине, которая перед смертью в газовой камере желала только одного — исполнить заповедь обрезания, и многие другие эпизоды ярко демонстрируют негасимый свет, горящий в каждой еврейской душе.
Когда светильник гаснет, но свет продолжает светить, это означает, что существует альтернативный источник света. Подобное произошло во время Катастрофы. Гитлер объял тьмой старый свет, свет продолжал сиять, доказывая существование альтернативного источника нового света. Слияние этого света во время страшных испытаний, уготованных еврейскому народу нацистами, ясно показало, что мы имеем дело с Первичным Светом, который не может вытеснить никакая тьма. То был внутренний, вечный Свет.
Итак, Катастрофа помогла современному еврею обнаружить в себе внутренний свет. Это свет эпохи Третьего Храма. О нем мы говорим в своих ежедневных молитвах:
"Новый Свет засияет на Сионе".
Представьте себе темный туннель. По мере того как человек продвигается вглубь, свет от входа становится все более тусклым. Но существует еще и свет в другом конце туннеля. Он не виден человеку до тех пор, пока он не дойдет до самого темного места туннеля, наиболее отдаленного от входа.
Это прообраз еврейской истории. Свет при входе в туннель — это свет, излучаемый Откровением на горе Синай (представленный Моше и дарованием Торы). По мере того как мы отдаляемся от этого события и входим в темноту галута (изгнания), синайский свет, постепенно слабеет. Еврейская история полна темных глав. И самой темной из них была Катастрофа. Но вот из темноты начинает пробиваться с другого конца туннеля (представленный раби Акивой и получением Торы). Новый свет не сразу засияет в полную силу; медленно, но неуклонно он будет разгораться все ярче и ярче.
Катастрофа тесно связана с эпохой Третьего Храма, с Первозданным Светом, который Ашем сокрыл для праведников в будущем. Мы можем с уверенностью сказать, что этот свет уже начинает проникать в наш мир, потому что великий опыт пережитой тьмы доказывает, что он никогда не может быть уничтожен. Это доказал геноцид. Из этой жуткой тьмы льется глубинный, сущностный свет еврея — Израиль в нем выходит из сокрытия. Эта тема раскрывается в драматической истории еврея, жившего в довоенной Польше и принявшего христианство. Крестившись, он поднимался все выше и выше по общественной лестнице и, наконец, стал мэром своего города. Как было свойственно подобным людям, он без всякого сострадания издавал декреты против своих собратьев, став одним из самых ярых антисемитов.
Пришла война. Нацисты оккупировали город и депортировали всех евреев. Но до гестапо дошли слухи, что мэр города — крещеный еврей. Его вызвали и потребовали объяснений. Мэр легко мог отказаться от своего еврейства: в конце концов, он считал себя христианином. Но он не ответил ни да, ни нет.
Расспросы становились все настойчивее и в результате приняли форму допроса. Тогда он вообще отказался говорить. Решив проверить его лояльность, гестаповцы привели мэра в синагогу, дали ему в руки свитки Торы и велели бросить их на пол и растоптать. "Если сделаешь это, — сказали гестаповцы, — то докажешь нам, что ты не еврей".
Но коща в его руках оказалась Тора, он радостно воскликнул: "Спасибо, немцы! Вы вернули мне мою веру. Я отбросил ее за ненадобностью, но теперь она снова со мной". С этими словами он пошел на смерть.
Этот еврей был самым настоящим предателем: он преследовал своих собратьев. Как же ему удалось встретить смерть с еврейским благородством? Дело в том, что сущность еврея нельзя уничтожить. Когда немцы велели ему вырвать сердцевину его еврейской души, она вырвалась наружу. Ночь достигла самой темной точки, остался только ор хадаш — новый свет. Вот так нацисты превратили тех невреев, что были, казалось, полностью потеряны (для своего народа и для самих себя) в настоящих святых.
В сегодняшнем мире, мире после Катастрофы, все еще существует альтернативный путь и манит пойти по нему. Еврей, подобный лесному овну, может вновь открыть для себя, что значит быть одним из цваот Ашема. Сможем ли мы переделать себя из овнов, предназначенных на заклание, в пламенных носителей миссии Израиля? Сегодня это один из самых важных вопросов для евреев. Само выживание нашего поколения зависит от ответа на него. Мы постараемся дать ответ в следующей главе.
РАБИ АКИВА
Эпоха Машиаха — прошедшие два тысячелетия страданий и изгнания — в наибольшей степени характеризуется личностью раби Акивы Акива бен Йосэф был потомком неевреев, обратившихся в иудаизм. До сорока лет он был полным невеждой в Торе и враждебно относился к тем, кто ее вдохновенно изучал. Но в один прекрасный день он полностью изменил свои взгляды и взялся за изучение Торы. На этом пути его ожидало немало трудностей. Учение продвигалось очень тяжело, и раби Акива уже был готов отказаться от своего намерения, но однажды увидел скалу с глубоким отверстием, образовавшимся из-за непрерывного падения капель воды из расположенного выше источника. И он подумал: "Если вода может сделать отверстие в твердой скале, то неужели могучие слова Торы не смогут проникнуть в мою в голову?"
Этот момент самосознания стал важным не только для него, но и для всего еврейского народа. С этого дня он не прекращал учения и достиг таких духовных высот, что стал не только лидером своего поколения, но и источником света для последующих поколений, живущих во тьме изгнания.
ТОРА РАБИ АКИВЫ
Гвмара рассказывает о великих достижениях раби Аки-вы и их значении для будущих поколений
"Когда Моше явился на небеса для получения Торы, то увидел, что Ашем [еще не закончил Тору и занят тем, что] украшает ее буквы коронами. Моше спросил: Ашем, кто помешал Тебе завершить Тору?"
— Есть такой человек, — ответил Ашем, — [он будет жить в будущем]. Его имя — Акива, сын Йосэфа. Он сможет вывести из каждой черточки этих корон целые горы законоположений".
— Пожалуйста, покажи мне его, — попросил Моше.
— Ладно, отправляйся (в пророчестве) в будущее, — сказал Ашем.
Так Моше оказался в ешиве, где преподавал раби Акива. Однако, к своему стыду, он не смог понять урока и смутился, почувствовав свою слабость. В конце лекции один из учеников спросил раби Акиву: "Откуда тебе известно это?"
Тот ответил: "Мы получили этот закон с Синая через Моше".
Моше почувствовал облегчение и, вернувшись, сказал Ашему: "Если у Тебя есть такая великая личность, как Акива, почему Ты даешь Тору через меня? Тебе следовало сделать это через раби Акиву".
— Молчи, — ответил Ашем. — Такой мой замысел.
Тогда Моше спросил: "Ашем, Ты показал мне насколько велики его знания Торы. Теперь покажи мне, пожалуйста его ста/Л (Обычно это слово переводится как "награда". Но его можно перевести и как "цена". Итак, вместо того чтобы попросить Ашема показать ему, как был вознагражден раби Акива, Моше задал Ашему вопрос, который можно представить таким образом:
"Какую цену надо заплатить, чтобы стать Аки-вой? Что должен сделать человек для того, чтобы достичь величия раби Акивы?")
— Отправляйся во времена этого поколения, — ответил Ашем.
В годы жизни раби Акивы римляне завоевали Иудею и пытались уничтожить еврейские традиции, национальную гордость евреев. Изучение Торы было запрещено под страхом публичной казни. Раби Акива открыто не повиновался этому указу. Он приводил по этому поводу ставшую знаменитой притчу о лисе и рыбах, где лиса говорит:
— Рыбы, рыбак уже готовится поймать вас. Выходите на сушу, там вы будете в безопасности.
— Глупая, — отвечали рыбы, — если уж в воде, нашей родной стихии, нам угрожает опасность, то что же нас ожидает на суше?!
Так и говорил раби Акива своим соотечественникам: если еврей подвергается опасности, будучи погруженным в Тору, которая для него, как вода для рыбы, то насколько опаснее для него покинуть Тору, свою естественную среду? (Брахот 616).
Римляне заточили раби Акиву в тюрьму и, в конце концов, приговорили его к жестокой казни:
растерзанию железными крючьями. В тот момент, когда душа праведника уже была готова покинуть тело, на вершине своих мучений раби Акива сказал своим ученикам, что всю жизнь ждал этого момента, так как беспокоился, сможет ли он выполнить слова Торы, повелевающие любить Ашема "всем сердцем, всей душой, изо всех сил". Но теперь, коща язычники разрывали его плоть, этот момент настал, что дало ему возможность полностью раскрыть свое глубочайшее стремление к Ашему. Он выдержал испытание; когда его душа уже покидала тело, он воскликнул:
"Шма Исраэль, Ашем Элокейну Ашем Эхад
— Слушай, Израиль, Ашем — наш Б-г, Ашем — Един".
Моше отправился во времена раби Акивы и увидел, как его (раби Акивы) плоть лежала на мясницких весах. Он воскликнул: "Господин Вселенной! Это Тора, и это схар, цена которую надо заплатить за нее?"
"Не спрашивай более, — снова ответил Ашем.
— Таков Мой замысел".
Все рассказанное о раби Акиве содержит ценный урок для нас, живущих во времена Машиаха. Приведенный выше отрывок, замечателен не только тем, что повествует нам о праведнике, но и тем, что говорит нам о нас самих. Прежде чем объяснить эту фразу, давайте вспомним изученное ранее.
Существуют две различные исторические эпохи с двумя отличающимися типами Торы. Одна эпоха — это 2000 лет Торы Моше, а другая — 2000 эры Машиаха — Торы раби Акивы. Конечно же, в действительности есть только одна неизменная Тора, но различные обстоятельства приводят к выявлению различных способов ее выражения. Например, стиль жизни по Торе в средневековой Европе отличался от стиля жизни по Торе периода Храма. Итак, существует лишь одна Тора с 613 заповедями, и лишь нюансы ее проявления варьируются в зависимости от времени и места.
Разница между Торой Моше и Торой раби Акивы очень существенна. Это различие между Торой, заповеди которой выполнялись в наиболее благоприятных условиях, и Торой, соблюдать которую приходилось во времена преследований. Это различие между Торой периода суверенной власти на земле и Торой изгнания. Это различие между Торой, которая даруется (матан Тора) и Торой, которую получают (кабалат Тора).
Тора Моше — это Тора, дарованная через чудеса и пророчество. Эта Тора, по существу, деяние Ашема, дарованная на Синае через Моше (и представленная буквами Священного языка, начертанными на пергаментным свитках). С другой стороны. Тора раби Акивы — это Тора, полученная через изгнание и страдания. Она написана потом и кровью (и представлена коронами, венчающими буквы).
"Законы, которые выведет раби Акива" [как Ашем сказал Моше], — это ссылка на то, что внешние условия времени Моше и времени раби Акивы будут существенно отличаться от друг друга. Это невольно поднимет алахические вопросы, требующие аутентичного ответа Торы, а его сможет дать только подобная Моше личность, усвоившая суть Торы.
Такой личностью был раби Акива. Когда люди пришли к нему и спросили, как жить под гнетом римских властей в соответствии с законами Торы, раби Акива погрузился в ее глубины и вывел подлинную алаху. Его понимание обладало такой глубиной, что он мог выводить новые, аутентичные приложения Закона даже из крошечных черточек, венчающих еврейские буквы.
Еврейское слово коц (штрих буквы) также означает "острие булавки или иглы". Тогда фразу "из каждого штриха раби Акива выведет великое множество законов" можно понять таким образом: из каждого игольного укола, из каждого мгновения нестерпимого страдания и горя, выпавших на долю его народа, раби Акива выведет законы. Он выведет на свет аутентичную Тору изгнания, которая во времена Моше существовала в потенциале.
Таким образом, свитки Торы в наших синагогах — это больше, чем святые слова на пергаменте. Это материальная копия великой духовной Торы, и каждый еврей соответствует определенной букве. Мы учим, что 600000 буквам Торы соответствует 600000 евреев, стоявших у горы Синай. Это относится и ко всем последующим поколениям. Каждая личность в каждом поколении соответствует определенной букве в этой духовной Торе. И когда появится Машиах, каждый из нас узнает, какая буква принадлежит ему.
Тора Моше составлена из формообразующих элементов еврейских букв. А Тора раби Акивы дополняется украшающими ее коронками. Идея заключается в следующем: тот, кому Тора просто дается, кто приобретает положение в духовной Торе, не прилагая усилий, без борьбы и страданий, получит обыкновенную букву, без украшений. И только тот, кто познает Тору, подобно раби Акиве, преобразует себя в совершенный сосуд-хранилище, венчает свою букву короной. Степень красоты буквы в Торе зависит только от того, как человек преодолевает выпавшие на его долю испытания. И чем лучше человек преодолевает их, тем красивее становится его буква.
Это хорошо видно на примере раби Акивы. Он полностью перестроил свою жизнь, приучил себя видеть добро там, где другие видели только зло. Гвмара приводит историю о том, как раби Акива и несколько других мудрецов проходили мимо развалин Храма и увидели лису, снующую среди камней. Мудрецы заплакали, а раби Акива засмеялся. Тогда мудрецы спросили его, как он может смеяться при виде развалин Храма. Раби Акива объяснил:
"Теперь, когда я вижу, что пророчество о разрушении Храма полностью осуществилось, я точно знаю, что осуществятся и пророчества об окончательном его восстановлении". На это мудрецы сказали: "Акива, ты нас утешил"114.
Фрагмент мировоззрения раби Акивы заложил его первый учитель мудрец по имени Нахум Иш Гамзу115. Это имя он получил, потому что в любых, даже самых безнадежных ситуациях говорил: "ГАМЗУ летова — и это к лучшему". Способность увидеть положительную сторону в любом несчастье, наверное, основная черта мировоззрения раби Акивы, и отчетливее всего она проявилась в том, как он встретил свою смерть.
Конечно, страшную гибель раби Акивы нам понять не легко (так же как, впрочем, и Моше затруднялся ее понять, но для раби Акивы это испытание не было неожиданным. "Всю жизнь я ждал этого" — сказал он своим ученикам. Всю свою жизнь он посвятил превращению муки испытания в радость. Всю свою жизнь он ждал этого последнего испытания, чтобы пережить завершающий триумф. Поэтому финал его величественной жизни был для него не трагическим моментом, а тем мгновением, к которому он всегда стремился.
Это и имеет в виду Гемара, когда говорит, что Моше, увидев плоть раби Акивы на весах мясника, спросил: "Это и есть схар?" Весы взвешивают одно против другого: отдаете мясо, получаете деньги. Плоть символизирует спокойствие, комфорт материализма. Схар раби Акивы, ценой, которую он заплатил за свою Тору, была вся его земная жизнь. Отрывая железом куски от его тела, римляне как бы взвешивали каждый кусочек его материального, физического состояния и обменивали на бесценные духовные богатства Торы. И когда раби Акива произнес свое последнее слово Эхад, он в полном смысле этого слова соединился душой с Ашемом, избавившись от всех материальных перегородок, неизбежно разделяющих сознание и Создателя.
Вообще-то говоря, человеку не позволено просить для себя страданий, так же как он не должен причинять себе страдания сам (см. вопрос 11 в Приложении). Но когда страдание нам послано свыше, мы должны осознавать, что оно дает нам возможность достичь подвижнических высот. Конечно, это высший идеал (и потому-то человек здравомыслящий не просит для себя страданий). Но когда человек осознает, что он приобретает страданиями, тогда он сможет сконцентрировать свои мысли только на великой награде, которую он получит в конечном итоге. Это поможет преодолеть самую невыносимую боль.
Этот урок Гемары предназначен тем, кто страдает подобно раби Акиве. Каждый момент острой боли в тяжелой ситуации представляет нам шанс обратить эту боль в духовный подвиг. Поступая таким образом, мы украшаем свою персональную букву в великой духовной Торе.
Более того, окончательное спасение зависит от нашей способности украсить свою букву. Тора Моше представлена буквами. Тора раби Акивы — украшениями, и Гемара говорит нам, что Ашем отложил завершение духовной Торы, так как занялся размещением в ней корон, украсивших Тору. Таким образом, мы должны рассматривать свою личную катастрофу, которую Ашем посылает нам, как возможность для спасения себя и мира. Повторяя подвиг раби Акивы, мы приближаем завершение духовной Торы.
