Возникновение социальной педагогики как науки П. Наторп

На протяжении всего XIX в. шел длительный процесс отделения соци-илыгой педагогики от педагогики. При этом на ее развитие, кроме философии и педагогики, большое влияние оказывали и другие науки: психология, социоло­гия, антропология (наука о происхождении и развитии человека), медицина и Др.

В конце XIX в. социальная педагогика выделяется в самостоятельную об­ласть педагогической науки. Термин «социальная педагогика» был введен в дискуссию о воспитании в 1844 г. Карлом Магером. В 1850 г. А. Дистервег в работе «Руководство к образованию немецких учителей» назвал социальной педагогикой обучающе-воспитательную работу с сиротами, беспризорными и обездоленными (сейчас эту деятельность мы называем профилактикой право­нарушений среди несовершеннолетних) [8, 24].

С момента возникновения этого понятия до настоящего времени в лите­ратуре прослеживаются две его различные трактовки, определяющие различ­ные подходы в развитии социальной педагогики. Согласно первой трактовке, социальная педагогика имеет нечто общее с социальной стороной воспитания (К. Магер); согласно второй - она выступает как педагогическая помощь в оп­ределенных социальных условиях, ситуациях (А. Дистервег).

Несмотря на кажущуюся близость этих подходов, они имеют существен­ные различия. В первом случае речь идет о социальном аспекте воспитания и соответствующих ему задач, во втором - о педагогическом аспекте обществен­ного развития и его задачах.

Представителями первого направления были К. Магер, П. Наторп (20-е гг. XX в.), Е. Борнеман, Ф. Шлипер (60-е гг.), Д. Пегер (80-е гг.) и др. Со времен К. Магера в развитии социальной педагогики рассматриваются предпосылки, методы и средства воспитания человека в обществе, для общества, через обще­ство.

Второй подход отражен в трудах А. Дистервега (40-50-е гг. XIX в.), I'. Ноля, Г. Боймер (20-30-е гг. XX в.), К. Молленгауэра (50-е гг.), Г. Пфафорен-берг и др. Начиная с Дистервега, представители этого направления пытаютсядать ответ на социальные вопросы своего времени, такие как социальная незащищенность рабочего класса, образование народа, беспризорность, сиротство и другие.

Таким образом, в 18 – 19 веках социальная педагогика за рубежом оформилась как самостоятельная наука, определились ее направления.

Билет № 7

Архаическая благотворительность и ее особенности

При характеристики архаического периода благотворительности (до соз дания первых государственных образований), соответствующего времени первобытнообщинного строя, обычно (например, М. В. Фирсов) выделяют три основные формы помощи:

1) взаимопомощь между племенами;

2) филантропическая помощь со стороны вождей и старейшин рода нижестоящимящим соплеменникам;

3) межличностная помощь.

Важным моментом в характеристике процесса помощи и взаимопомощи в "еский период благотворительности, является сравнительно историческое сопоставление этапов развития социальной общности народов разных культур и европейских мифологических систем, культурно-исторические корни, которых питают славянскую этническую общность. Праиндоевропейская история и позволяет сделать предположения, что зарождение древнейших форм поддержки происходило в той же исторической последовательности и той же логике, что и у других народов праиндоевропейской группы, что процессы сапиентации и формирования родового общества имеют общие социогенетические условия, тенденции и формы общественной практики. В ходе антропосоциогенеза формируется социогенетическая программа «Ноmo sapiens» и в родовых общинах закрепляются общественные стереотипы поведения, среди которых важнейшими являются реципрокация и редистрибуция. Реципрокация - взаимопомощь, взаимный обмен дарами, услугами. Редистрибуция - передача части произведенного общинной избыточного продукта в распоряжение вождей, на различные общественные нужды [9, 231]. Именно эти процессы лежали в основе ранних форм '"альных отношений, где их главное предназначение связано с функциями защиты индивида в системе рода и общины. Родовые отношения до возникновения классового общества являлись важнейшим охранным механизмом, фак­тором этнической идентификации и социализации индивида. До оформления классового общества эти функции характерны практически для всех цивилизационных человеческих общностей, в том числе и для славянских племен. Механизмы реципрокных связей со временем усложнялись и приобретали эт­ническую окраску в системе общинных отношений.

На Руси социогенетический механизм языческой родовой общности по­стоянно воспроизводился через аграрные культы, семейно-родовые обряды, что не могло не войти в противоречие с христианскими нормами, которые впо­следствии стали знамением общественно-экономической жизни. Языческие традиции были широко распространены в обыденной жизни русского народа, что нашло свое отражение в формах общественной помощи и взаимопомощи.

Важной формой и историческим свидетельством древнеславянских сис­тем коллективной защиты явились длительное время сохраняемые полукрепо­стнические общественные отношения, пережитки в семейно-бытовой сфере, общинная система землепользования. Древние славяне жили родовыми общи­нами. Основными их занятиями являлись земледелие и скотоводство. Выпол­нение трудоемких работ было под силу только большому коллективу. Поэтому в жизни славян большое значение приобрела община (мир, вервь). Она явля­лась органом местного крестьянского самоуправления, в компетенцию которо­го входили земельные переделы, налогово-финансовые вопросы (связанные с об­ложением податями и их распределением), решение судебных споров, вопросы  помощи нуждающимся. На смену родовой общине пришла территориальная, или соседская, объединявшая несколько семей. Каждая община владела определен­ной территорией. Общинные владения были общественными и личными. Един­ство соседской общины поддерживалось не правовыми, а хозяйственными связя­ми.

Родовые отношения являлись важнейшим охранным механизмом, факто­ром этнической идентификации и социализации индивида. Род сохранял вер­ховную собственность на землю, выступал регулятором семейно-брачных от­ношений в виде обычно сохранявшейся экзогамии и реже эндогамии, выполнял функции взаимопомощи, взаимоответственности и защиты.

Таким образом, архаическая парадигма помощи складывается в то вре­мя, когда ведущим миросозерцанием и мироощущением было язычество. Для языческого миросозерцания и мироощущения было характерно то, что человек не ощущал себя в обособленности и единичности, он был не частью, а неким единством, заключавшим в себе космическое пространство, и одновременно являясь его продолжением. Человек не противопоставлял себя космосу, при­роде, а растворялся в них, становясь таким же целый, как и они. Эта «целост­ность-принадлежность» достигалась общинным существованием, обрядовой и трудовой деятельностью, которые органично вплетались в контексте природы и космоса. Ощущая «себя принадлежностью целого», человек закреплял в общинных традициях нормы своего существования не только в природе, но и в мире людей. Для него не существовало противопоставления этих реалий: одно есть продолжение другого, и поэтому принципы его существовании едины

 

 

Билет № 8

Основные формы помощи и взаимопомощи в древнейших славян­ских общинах

К основным формам помощи и взаимопомощи в древнейших славянских общинах относятся: культовые формы поддержки с различными сакральными атрибутами; общинно-родовые формы помощи и защиты в рамках рода, се­мьи, поселения; хозяйственные формы помощи и взаимопомощи.

/. Культовые формы помощи и поддержки с различными сак­ральными атрибутами тесно связаны с мифологическим миром древних славян. В исторической литературе отмечается, что мифологическое мышле­ние славян прошло несколько стадий развития. Так, Д. Шеппинг называл три стадии его развития: духов, божеств природы и богов кумиров. Ы. Боровский -четыре: поклонение озерам, рощам, небесным светилам; культ Рода и Роже­ниц (с принесением жертв и устроением пиров в их честь); культ Перуна; пери­од двоеверия.

Существенной особенностью является то, что мифологическое мышле­ние славян связано с определенной моделью действий по защите и охране коллектива, отдельного индивида. Как отмечают некоторые авторы, архетип действий, поступка осуществляется богом, героем, предком. Именно они в ри­туальной форме «помогают общности «выстраивать» философию помощи, а подражание им формирует нормы альтруистических поступков группы.

Однако в исторической памяти закрепились более древние праформы методологии переноса помощи. Они связаны с оберегами. Фетишизация от­дельных предметов, наделение их сакральными свойствами - одна из первых функций переноса и, возможно, она связана с «периодом духов». Древнейшие языческие атрибуты оберега сохранены и в христианской культуре. Например - иконы.

Своеобразными «ферментами» в деле организации поддержки групповой общности не только с реальными, но и с ирреальными силами выступали вол­хвы. Они активно «формировали» стереотипы реципрокного поведения в но­вых исторических условиях. Волхвы - в древнерусской традиции «языче­ские жрецы, звездочеты, чародеи и предсказатели» [11, 17]. Практически они имели те же функции для родового общества, что и шаманы у многих на­родов. Волхвы выступали в качестве прорицателей судьбы, как отдельного ин­дивида, так и общности в целом, являясь определенными «регуляторами» об­щественных, групповых отношений. Причем их деятельность разворачивалась в условиях экономического, социального, личностного кризиса, когда необходи­мо было разрешить ту или иную проблему; совмещались их сакральные и обще­ственные функции. Таким образом, действия волхвов имели сакрально-мифические установки. Они подкреплялись определенными ритуальными действиями, и что очень важно, действия эти неразрывно связаны с идеоло­гией поддержки. Она была одним из тех факторов, которые позволили после уничтожения пантеона языческих богов долгое время сохранять языческие традиции, что дало возможность сакральной системе поддержки существо­вать на протяжении еще трех столетий.

Боги как архетип действий и поступков родовой общины, как высший свод нормативных требований к процессам жизнедеятельности выступали активными помощниками в наиболее ответственных жизненных ситуаци­ях. Славянские языческие боги имели свою «специализацию». Они мало чем отличались от греческого, римского, восточного пантеона, на что об­ращали внимание многие исследователи. Тождественность в функциях по­зволяет предполагать, что на ранних этапах социальной общности закреп­лены определенные общественные механизмы взаимодействия. Они высту­пали в качестве нормативных документов и существовали как определен­ные традиции. Традиция — это такой стереотип социального поведения, ко­торый сохраняется на сознательном и бессознательном уровнях.

Более поздняя форма почитания богов — братчины, празднуемые сельскими общинами. Братчина - древнейший обрядовый обычай славян [11, 221]. Братчины посвящались святому-патрону, позднее это был тради­ционный корпоративный праздник. Он проводился либо псом селением, и ибо несколькими селениями вскладчину, где каждый субъект предоставлял какую-либо долю продуктов на общественные нужды Подобные празднования назывались ссыпками, мирщиной, ссыпщиной. Таким образом, почитание богов тесно взаимосвязано с оформлением института старцев.

Кроме того, праздники выполняли функцию «мирного перераспределе­ния имущества» и натуральных продуктов, выступали механизмом эконо­мического равновесия, совместного потребления в ситуациях социального и экономического неравенства.

Другим важнейшим механизмом закрепления реципрокных отношений, связанных с сакральными установками, являлись родовые обряды почита­ния предков. Сакрализация данных процессов раскрывается в системе родо­вого пространства, когда умершие предки обожествляются, и к ним обра­щаются через культовые обряды, что в конечном итоге вело к определенному родовому единению. По представлениям древних, человек переселялся в иной мир, оставляя за собой свои привычки, склонности, привязанности, потребно­сти. Археологические раскопки древних могильников свидетельствуют, что древние славяне в могилу клали необходимые орудия быта, утварь. В честь умершего устраивались погребальные состязания, игрища, трапезы, причем это наблюдалось у многих народов. Считалось, что покойник невидимо присут­ствует и принимает участие во всеобщем действии. И в день похорон, и в дни по­миновений родственники жертвовали какую-либо милостыню, «справу». Это бы­ла «милостыня с рук». Такая форма помощи, дара, требовала от дара, угощения «дзядов». Характерной особенностью подобных форм поддержки и группового единения являлось то, что непременными участниками этих трапез были магиче­ские посредники из потустороннего мира: нищие, странники, колядники, кото­рым раздавалась «справа» в виде блинов [11, 19].

В этот период существовали общественные формы помощи, связанные с культом смерти. К ним относятся общинная тризна, общинная милостыня, «справа», подаяние натуральными продуктами, и как особая культовая форма (против которой позднее противилась церковь) - общественное переза­хоронение [11,20].

Последний аспект сакрализации процесса помощи — культ героя, следование общинным традициям, подчинение общественным нормам жизнедеятельности последующих поколений предшествующим. Эти традиции выступали в качестве механизмов сохранения мирских отношений, единого общинного пространства.

Таким образом, одним из уровней, который заложил и оформил систему реципрокных связей и отношений, создал ценностные стереотипы поведения и восприятия феноменов помощи, явился уровень сакральных отношений.

Билет № 9