Особенности синтаксического ритма эссе

Жанр эссе с трудом поддается определению. Рассуждение на определенную тему — вот, пожалуй, и все, что выражает сущность любого эссе. Но насколько разным может быть это рассуждение — и воспоминания из далекого детства, и попытка классификации какого-либо явления, и просто эмоциональный рассказ о случае из жизни, может быть, с оттенком назидательности. Сегодня этот жанр является довольно популярным, вы можете найти эссе на самые разнообразные темы в любом англоязычном журнале.

Известный американский эссеист Эдвард Хоугленд, рассуждая об истории и отличиях эссе от журнальной и газетной статьи, короткого рассказа, автобиографии, характеризует эссе как разговор человека с человеком, «разговор ума с умом» (mind speaking to mind), в котором особенно ярко проявляется индивидуальность, оригинальность, идиосинкразия (греч. idios (своеобразный) + synkrasis (смешение)) автора (3).

Нашей задачей является попытка выявления лексико-грамматических особенностей литературного жанра эссе. Кажется, что основное его своеобразие заключается в синтаксических особенностях, особом синтаксическом ритме, который, с одной стороны, индивидуален для авторского рассуждения, и, с другой стороны, является характерным для большинства эссе. «Разговор человека с человеком» всегда характеризуется манерой общения. Как же общаются с читателями эссеисты?

Исследование особенностей синтаксиса современного эссе показало, что его тексты изобилуют чертами, специфическими для публичной речи — различными видами эмфатических конструкций, вопросительными предложениями (риторическими вопросами), параллельными конструкциями, многочисленными повторениями. Экспрессивность языка эссе достигается также употреблением сравнительных конструкций, метафор, эпитетов. Использование всех указанных лексико-синтаксических средств направлено на повышение выразительности стиля эссе, на привлечение читательского внимания к точке зрения автора на ту или иную тему.

Так, эссе У. Ф. Томпсона «Why Don’t the Scientists Admit They’re Human?» (4) читается на одном дыхании благодаря множеству вопросов, на которые сам автор весьма выразительно отвечает, и риторических вопросов, на которые ответ не требуется. Не будет преувеличением сказать, что почти каждый абзац эссе содержит вопрос, являющийся его семантическим центром, т.е. выражающий ключевую идею абзаца. Само эссе начинается с вопроса: «Did you ever read a scientific paper that begins, «For no good reason at all I had a hunch that…» or «I was just fooling around one day when…?» No, sir! Далее вопросы следуют один за другим, помогая разворачивать перед читателем образ рассуждения писателя:

…how are we to divine that in a vast majority of moments when he is not writing the scientist is a genial, sensible, rather humble man? (3-й абзац, всего в эссе 21 абзац).

Is it any wonder that in the popular literature the scientist often appears as a hybrid superman-spoiled child? (4)

Dare the local schoolteacher depart from the stereotype imposed by tradition? (6)

Did Fleming report anything that happened according to plan? (7)

What was the mold and how did it kill? (8)

What kept them (planets) in place? Why didn’t they fall out of the sky? (11)

How many men would have considered the possibility of an apple falling up into the tree? (12)

Еще одним приемом автора является применение усилительных конструкций с употреблением вспомогательных глаголов, позволяющих ярче подчеркнуть ту или иную идею. Часто такое усиление комбинируется с изменением обычного места обстоятельства частотности действия — оно выдвигается на первое место в предложении:

Seldomdoes a trace of anything haphazard, anything human, appear in published reports of research experiments.

This paragraph is far from a literary masterpiece, but it does illustrate a straightforwardness which is infrequently present in scientific writing.

Эссе Томпсона об ученых практически все написано сложными предложениями. На их фоне контрастное употребление серии простых предложений или одного простого предложения служит еще одним синтаксическим фактором выделения авторской мысли. Посмотрим, как это происходит в двенадцатом абзаце эссе:

How many men would have considerded the possibility of an apple falling up into the tree? Newton did because he was not trying to predict anything. He was just wondering. His mind was ready for the unpredictable. Unpredictability is part of the essential nature of research. If you don’t have unpredictable things, you don’t have research. Scientists tend to forget this when writing their cut and dry reports for the technical journals, but history is filled with examples of it.

Употребление параллельных конструкций — еще один вид усиления авторской мысли, они как бы выполняют функцию синонимов, обрисовывая разные грани описываемого явления. У Томпсона параллельно употребляются как придаточные, так и простые предложения:

No, I mean the man who doesn’t conform, who doesn’t always think the way most of us are thinking, who doesn’t always act the way most of us are acting.

This imaginary person does not quite belong to the same species as other human beings; he lives in a different world; he thinks in a different way.

Если у Томпсона синтаксические параллелизмы встречаются лишь изредка, то у Джудит Вьорст в эссе «Friends, Good Friends — and Such Good Friends» они являются ключевыми, могут занимать целые абзацы. Они — главный привлекающий внимание элемент, с одной стороны, а с другой — основное детализирующее, описательное средство (5).

We all have a friend who knew us when … our family lived in that three-room flat in Brooklyn, when our dad was out of work for seven months, when our brother Allie got in that fight where they hah to call the police, when our sister married the endodontist from Yonkers and when, the morning after we lost our virginity, she was the first, the only, we told.

В эссе, занимающем около трех страниц, насчитывается девять параллельных конструкций, большая часть которых растягивается на целый абзац. Некоторые параллелизмы содержат в себе градацию — постепенное увеличение описываемого качества. Как раз такой прием интенсификации содержит в себе один из заключительных абзацев эссе:

We might tell a medium friend, for example, that yesterday we had a fight with our husband. And we might tell a pretty good friend that this fight made us so mad that we slept on the couch. And we might tell a very good friend that the reason we got so mad in that fight that we slept on the couch had something to do with that girl who works in his office.

Еще одной отличительной чертой эссе Джудит Вьорст является повтор первого абзаца в конце эссе. В повторной интерпретации исчезают некоторые детали и комментарии автора, но от этого сама идея эссе вырисовывается четче, чем она была обозначена в начале, как это и должно быть в заключительном абзаце:

The best of friends, I still believe, totally love and support and trust each other, and bare to each other the secrets of their souls, and run — no questions asked — to help each other, and tell harsh truths to each other when they must be told.

Для эссе Вильяма Бакли-младшего «Up from Misery» так же, как и для эссе других авторов, характерна инверсия, но ее тип несколько отличается от уже упомянутых (1). В манере Бакли — выносить в начало предложения обстоятельство времени или цели либо вообще дополнение, тем самым выделяя различные детали повествования.

But always — this fascinated him, as gradually he comprehended the totality of his servitude — he would, on turning the door handle, go back: for just one more.

Blackouts, he called the experiences.

Обратим внимание на то, как Бакли умело сочетает в одном предложении инверсию и параллельные конструкции с синонимичными глаголами, расположенными в порядке возрастания их воздействия на читателя — каждый из глаголов семантически более сильный, чем предыдущий:

But for the late afternoon martinis he thirsted, and he hungered, and helusted.

Еще более удачным примером интенсифицирующего параллелизма является предложение с параллельными предикативами, описывающее радость главного героя эссе, сумевшего освободиться от алкогольной зависимости:

He was so excited, so pleased, so elated, he could not sleep until early morning for pleasure of re-experiencing life.

Итак, здесь перечислены основные формы эмфатических средств, характерных для стиля эссе. Интересно, что произведение каждого писателя отличается своими особенностями, своими «любимыми» эмфатическими конструкциями и элементами, но в целом для всех эссе характерен определенный набор эмфатических «штучек», делающих их такими живыми, убедительными, завораживающими при чтении. Поистине потрясающим по силе воздействия выглядит заключительный абзац эссе Джозефа Эпстейна «TheVirtues of Ambition», сочетающий в себе чередование хлестких по силе своих выводов простых предложений и долгих, рассудительных, детализирующих сложных предложений, несколько верениц параллельных конструкций, сеть антонимических противопоставлений, несколько разновидностей инверсии (2):

We do not choose to be born. We do not choose our parents. We do not choose our historical epoch, the country of our birth or the immediate circumstances of our upbringing. We do not, most of us, choose to die; nor do we choose the time or conditions of our death. But within all this realm of choicelessness, we do choose how we shall live: courageously or in cowardice, honorably or dishonorably, with purpose or in drift. We decide what is important and what is trivial in life. We decide that what makes us significant is either what we do or what we refuse to do. But no matter how indifferent the universe may be to our choices and decisions, these choices and decisions are ours to make. We decide. We choose. And as we decide and choose, so are our lives formed. In the end, forming our own destiny is what ambition is about.

Список литературы

1. Buckley, William E. Up to Misery / W. E. Buckley // Mind Speaks to Mind. Selected American Essay for Advanced Students of English as a Foreign language / United States Information Agency. — Washington: D. C., 1994. — P. 7—8.

2. Epstein, Joseph. The Virtues of Ambition / J. Epstein. Ibid. — P. 16—19.

3. Hoagland, Edward. On Essays / E. Hoagland. Ibid. — P. 26—27.

4. Thompson, W. Furness. Why Don’t Scientists Admit They’re Human? / W. F. Thompson. Ibid. — P. 35—37.

5. Viorst, Judith. Friends, Good Friends and Such Good Friends / J. Viorst. Ibid. — P. 73—76.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

1

Ernest Hemingway