Х. Экономическая функция непристойности

Мы увидели, что непристойные проявления, в частности песни непристойного характера, часто связаны с теми или иными актами совместной трудовой деятельности. Прежде чем попытаться объяснить эту специфическую связь, я обращу внимание на другую специфическую связь, а именно между табу и экономическими мероприятиями.

Любой труд предполагает усилие и всегда требуется некоторое побуждение к нему[1]. Такое побуждающее воздействие обнаруживается во внешнем принуждении, сопутствующих стимулах, человеческом окружении и т.д.; все эти способы побуждения известны нам от экономистов. Такие побудительные стимулы особенно необходимы в случае совместной трудовой деятельности, требующей большого напряжения сил и на протяжении длительного периода времени нуждающейся в организации. Особая функция табу в связи с экономической деятельностью заключается в том, чтобы служить побудительным стимулом к труду.

Так, когда перед батонга встает задача строительства новой деревни, о которой уже говорилось в этой статье, первым делом жители деревни собирают весь необходимый строительный материал. Перед тем, как они приступают к строительству хижин, вождь покидает старую деревню, в которую после этого он уже никогда не возвращается. Он берет с собой свою главную жену, и вечером они совершают половой акт на месте, отведенном под новую деревню. На следующий день сюда приходят остальные жители деревни, и начинается период продолжительностью около месяца, называемый бухлапфа (время перехода). В течение этого месяца работники должны соблюдать табу: сексуальные связи полностью запрещены, и никто не должен омывать свое тело на протяжении всего бухлапфа. Первое табу объясняется тем, что сексуальная связь может нанести вред вождю деревни, второе – тем, что это может привести к дождю. В кланах батонга соблюдаются и другие табу, связанные с бухлапфа. Никому не позволяется разводить костер в новой деревне до тех пор, пока она не будет построена полностью; вся пища готовится вдали от места новой деревни. Толчение зерна в ступах тоже запрещается; запрещены танцы; нельзя также свистеть, поскольку свист может привлечь колдунов (с. 320).

Этот пример наглядно показывает нам, как табу действует в качестве побудительного мотива к труду. Сексуальные удовольствия, мытье и танцы, удобства, связанные с приготовлением пищи в деревне, – все это запрещено. Нормальная рутина семейной жизни нарушается на тот период, пока все строительные работы не будут завершены.

Или другой пример. Из жизни племени баилта. Выполняя продолжительные и тяжелые операции по выплавке железа, работники живут вдали от родных домов. Когда они обитают в своих временных пристанищах, \"если кому-то захочется посетить деревню, он ни в коем случае не должен вступить в связь со своей женой. Он не может пойти в свой дом (в частности, не может садиться на свою кровать); он присаживается у порога дома, где может поесть, если жена приготовит ему еду. Женщины, остающиеся в деревне, не имеют права мыться, ухаживать за телом и одеваться в одежду с орнаментом, который мог бы привлечь мужское внимание. Они, как нам сообщили, находятся в таком положении, как и только что овдовевшие женщины\". Кроме того, в то время, когда мужчины возводят плавильные печи, они не имеют права пить ничего, кроме намезне (I, с. 207).

Здесь мы опять-таки наблюдаем, что работникам отказывается в удобствах и удовльствиях домашней жизни до тех пор, пока не будет завершена работа; вместе с тем женщинам запрещены все средства сексуального обольщения, которые могли бы высвободить социально разрушительные сексуальные силы.

Метод, который я применил для изучения табу, а именно его функции по отношению к той деятельности, с которой оно связано, я теперь применю в отношении описанных выше проявлений непристойности.

Мы установили, что стереотипные проявления непристойности, в частности непристойные песни, связаны с особыми ситуаииями. К сожалению, мы не знаем достаточно ясно, насколько тесной является эта связь у баила, батонга и других народностей в описанных нами случаях. Это не позволяет нам решить стоящие перед нами проблемы со всей определенностью. Непристойные песни обладают ритмом и эротическим смыслом.

В материале об азанде показано, как ритм этих песен размечает время трудовой деятельности. При молотьбе проса и помоле осоложенного зерна все работающие женщины совершают одни и те же движения в быстром ритме. Вероятно, и батонга не могли бы молоть зерно для приготовления каши, если бы их движения не подчинялись в какой-то мере ритму исполняемых при этом песен.

Связь между трудом и ритмом не лишена значения для теоретика. Хорошо известно, что люди, работающие под ритм, испытывают от труда гораздо меньшее утомление, нежели те, кто работает неритмично. Функциональная ценность ритма многократно повышается, когда он сопровождат совместную трудовую деятельность, поскольку он организует движения каждого работника таким образом что они входят в гармонию с общей схемой предприятия.

Я не буду разрабатывать этот вопрос подробно, поскольку он проанализирован многими другими авторами. Кроме того, я надеюсь в будущем рассмотреть проблему связи между трудом и ритмом в более полном объеме на материале азанде.

Песни, описанные в начале статьи, не только имеют ритм, но и неизменно характеризуются эротическим содержанием. Особая привилегия исполнения вульгарных песен – при иных обстоятельствах считающихся шокирующими и непотребными, – предоставляемая работающим, должна рассматриваться как одно из болеутолящих средств, сопутствующих трудовой деятельности, которое помогает работникам противостоять усталости и монотонности. Те, кто видел аборигенов, часами обмолачивающих просо или мелющих осоложенное зерно, знают, насколько изнурительна эта работа. Те, кому довелось видеть аборигенов, переносящих крыши своих хижин, или женщин и девочек, толкущих зерно в ступе, понимают, насколько неимоверно тяжело первое и насколько монотонно второе. Спуск на воду каноэ, посевные работы, ловля рыбы, выплавка металла – все это утомительные занятия, и успешному выполнению этих работ в значительной степени способствуют те паллиативные средства удовлетворения, которые доступны работающим людям.

XI. Заключение.

Теперь мы можем подытожить наши выводы.

1. Существуют некоторые типы непристойного поведения, проявления которых всегда являются коллективными. Обычно они запрещены, но в определенных ситуациях разрешаются или предписываются.

2. Все эти ситуации имеют большое социальное значение и в целом могут быть разделены на две категории: религиозные церемонии и совместные экономические мероприятия.

Мы объясняем эти непристойные проявления следующим образом.

1. Снятие обществом некоторых обычных запретов специально подчеркивает социальную ценности соответствующей деятельности.

2. Снятие запретов также направляет человеческие эмоции в предписанные каналы экспрессивного самовыражения в кризисные периоды человеческой жизни.

3. Снятие зпретов представляет собой как стимул, так и вознаграждение работникам в период совместной или сложной трудовой деятельности, при помощи особых форм выражения, например мелодии, оно организует предприятие[2].

[1] Французское travail связано с итальянским словом travaglio, обозначающим «страдание»; слово painful («измученный») в средние века использовалось в значении «industrious» («трудолюбивый»); итальянское слово lavoro, обозначающее работу, происходит от латинского labor, («муки»); греческое слово penomai означает как «работать», так и «страдать», равно как и еврейское assab.

 [2] Профессор Селигмен отметил важность \"драматизации\", которую мы наблюдаем в этих социальных выражениях непристойности. Он также обратил мое внимание на возможное психоаналитическое объяснение приведенных в этой работе данных. Объяснение, данное мною здесь отношению между непристойностью и актами трудовой деятельности, в значительной мере совпадает с психоаналитической теорией, в которой функцией такой непристойности считается ее стимулирующая и болеутоляющая роль в трудовой деятельности, а сами проявления непристойности рассматриваются как результат столкновения между необходимостью трудиться (принцип реальности) и желанием избежать напряжения сил (принцип боли и удовольствия). Психоаналитики, однако, далее развивают свой тезис (...). Примитивный челове, по мнению этих авторов, одерживает верх над своей ленью и отвращением к труду посредством сексуализации своих задач. Он расматривает их как «эквивалент и замену сексуального функционирования». (...) Возможно, так оно и есть, но (...) на самом деле, как я полагаю, проявлениям непристойности не придается непосредственного осознанного сексуального значения. Мне кажется, что значение непристойности кроется не в том, что она сексуальна, а скорее в том, что обычно она запрещается обществом, а снятие этого запрета дает работникам привелигированные паллиативные средства для снятия напряжения.