Тема любви в русской литературе

I. ВВЕДЕНИЕ

Что такое философия?

 

Термин «философия» происходит от греческих слов phileo – любовь и sophia – мудрость и означает любовь к мудрости. Однако любовь к мудрости не делает человека ее обладателем, хотя и является важным условием, чтобы стать философом. Философия есть определенная способность думать о вечных вопросах: о цели и смысле жизни, жизни и смерти, смерти и бессмертии, правде и лжи, правде и истине, добре и зле, есть ли любовь?, а что такое любовь?, может ли она длиться вечно или это сиюминутное состояние? и многое другое. И в таком своем качестве философия возникла вместе с появлением человеческого рода. Она имеет дело с предельными, вековечными вопросами. Наука, конечно, тоже пытается выстроить относительно целостную картину мира, но она погружена в конкретности, решает множество частных задач. В этом смысле философия гораздо свободнее. Она задумывается, размышляет над универсальными проблемами.

 

II. ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ

Философские размышления о любви

Философский анализ феномена любви есть, прежде всего, анализ фор­мальных, «чистых» условий любви вообще как человеческой способ­ности, как инварианта, остающегося неизменным в различных куль­турных формах, в различных исторических эпохах.

  Любовь - одно из фундаментальных свойств человеческого суще­ства, таких же, как совесть, ум, честь, свобода. Любовь — это бытийное определение человека, поскольку она не имеет никаких внешних при­чин для своего существования. Нельзя объяснить возникновение любви с помощью какой-либо причины (например, красоты, ума, силы и т.п.), ибо если такие причины действительно сыграли свою роль, то никакой любви нет, а есть только ее имитация. Всегда найдутся сотни, тысячи людей более красивых, более умных, более силь­ных, и непонятно, где критерий выбора, почему я остановился на этом человеке, а не на другом. Любят не за что-то, любят, потому что любят, хотя психологически любовь всегда объясняют конкретными причи­нами, и любящий искренне верит в то, что его избранник самый красивый и самый умный.

«Тщеславие выбирает, истинная любовь не выбирает»

(Цитата из рассказа «Грамматика любви», 1915)

Любить — значит быть живым в самом точном смысле этого слова. Часто люди (пусть бессознательно) понимают, что живут только тогда, когда любят, что только любовь вырывает их из монотонной механической повторяемости повседневного быта.

Никого нельзя заставить, считал И. Кант, делать какое-нибудь дело  с охотой или с любовью. А то, что человек не любит, он либо делает плохо, либо вообще уклоняется от этого. «Но когда дело касается вы­полнения долга, а не просто представления о нем, когда речь идет о субъективной основе действия, в первую очередь определяющей, как поступит человек (в отличие от объективной стороны, диктующей, как он должен поступить), то именно любовь, свободно включающая волю другого в свои максимы, необходимо дополняет несовершенства чело­веческой натуры и принуждает к тому, что разум предписывает в ка­честве закона».

Любовь, как и все фундаментальные выражения бытия человека, -  тайна. Тайна в философском смысле — это не то, что где-то спрятано не то, что рано или поздно можно открыть; тайна — это то, что лежит на поверхности, всем видимое и, тем не менее, недоступное.

Несколько слов надо сказать о психоаналитической трактовке фе­номена любви. Фрейд, выдающийся австрийский психиатр, считал, что фундамент жизни человека составляют «двигатели прогресса», выступающие в виде двух вечных противоборствующих инстинктивных космических сил: Эроса (от греч. Eros – «любовь»), являющегося одновременно инстинктом сексуальности, жизни, самосохранения и Танатоса (от греч. Thanatos – «смерть»), являющегося одновременно инстинктом смерти, агрессии и деструкции (разрушения, разрушительности).

Люди начали создавать условные препятствия, чтобы наслаждаться любовью. Там, где не было таких препятствий, любовь была обесцене­на, а жизнь пуста. Настоящую психическую ценность любви дали, со­гласно Фрейду, аскетические течения христианства. Никакие предше­ствующие эпохи не наполняли любовь таким глубоким и сильным напряжением чувств, воли, памяти.

Тема любви всегда была очень близка русской философии, много глу­боких и удивительных страниц посвящено ей в произведениях В.С. Соловьева, В.В. Розанова, Н. А. Бердяева, С. Л. Франка. Любовь, по общему мнению русских мыслителей, — это феномен, в котором наи­более адекватно проявляется богочеловеческая сущность личности.

«Смысл и достоинство любви как чувства состоят в том, что она заставляет нас действительно всем нашим существом признать за другим то безусловное центральное значение, которое, в силу эгоизма, мы ощущаем только в самих себе. Забота о других и интерес к ним должен быть подлинным, искренним, в противном случае любовь ничего не значит. Любовь важна не как одно из наших чувств, а как перенесение всего нашего жизненного интереса из себя в другое, как перестановка самого центра нашей личной жизни. Это свойственно всякой любви». Так размышлял о смысле любви удивительный, яркий и неповторимый писатель, философ В.С. Соловьев.

 

   

Тема любви в русской литературе

 Тема любви в литературе всегда была актуальна. На протяжении столетий многие художники слова посвящали свои произведения великому чувству любви, и каждый из них находил что-то неповторимое, индивидуальное этой теме. Литература, несмотря на то, что очень часто обращается к философским вопросам, все-таки не ставит своей целью решать их, оставляя это право философам. Задача литературы ставить эти вопросы. 

И.А. Бунин имеет очень своеобразный, отличающий его от многих других писателей того времени взгляд на любовно - философские отношения.

Бунин – уникальная творческая личность в истории русской литературы конца XIX – первой половины XX века. Его гениальный талант, мастерство поэта и прозаика, ставшее классическим, поражало его современников и покоряет нас, ныне живущих. В его произведениях сохранен настоящий русский литературный язык, который сейчас утерян. Над словесным мастерством Бунина размышлял И.А. Ильин, и он выделил законы, определяющие неуравновешенность его стиля:

«<…> Словесное мастерство Бунина велико и богато, но неодинаково и неуравновешенно. Замечательно, что русские рецензенты, восхваляя его дар, не заметили эту особенность его стиля, не сумели объяснить ее и создали Бунину репутацию стилиста, изощренно шлифующего свою словесную ткань и не знающего в этом деле ни ошибок, ни небрежностей, ни затруднений. На самом деле это не так.

Вот основные законы, определяющие неуравновешенность его стиля; эти законы обусловлены строением его художественного акта.

1) Словесность Бунина цветет и льется в описании внешнего, чувственного мира, достигая величайшей и даже чрезмерной щедрости в зрительных восприятиях и нередко сжимаясь до классической скупости и точности в описании запахов, звуков и осязаемых качеств. Зато в описании внутренних душевных состояний стиль Бунина не льется и не летит, а становится затрудненным, осложненным, спотыкающимся, иногда почти беспомощным (наподобие психологических анализов Л. Н. Толстого). Образцы, по-толстовски затрудненного стиля, особенно характерного для психологического романа «Митина любовь».

«Однако даже стихи и это чтение, то есть то самое, что больше всего напоминало Мите среду, отнимавшую у него Катю, остро возбуждавшую его ненависть и ревность, он перенес сравнительно легко в этот счастливый день девятого марта, его последний счастливый день в Москве, как часто казалось ему потом». Здесь нагромождение придаточных предложений (напоминающее тягостной памяти «Воскресение» Л. Н. Толстого) таково, что читателю не сразу удается решить, кто, собственно, «возбуждал ненависть и ревность» - «среда» или «Катя»… «Да даже и в эти дни Катя была во всем и за всем, как когда-то (девять лет тому назад и тоже весной, когда умер отец) долго была во всем и за всем смерть». В последнем отрывке психологическая затрудненность стиля выражается в том, что, начиная со слов «как когда-то» и до самого последнего стилистического «гвоздя» - «смерть» - мысль и воображение читателя как бы повисают в воздухе, не зная, к чему все это отнести и доходя к концу до полной смысловой растерянности…

Понятно откуда этот стиль. Душевный процесс, переживаемый героем, сложен. Описывать его по данным внешнего опыта невозможно; его надо раскрыть изнутри, из глубины, интуитивно-синтетически, силою художественного отождествления.<…>

2) Стиль Бунина тем легче и певучее, чем непосредственнее он подходит к чистой природе, никак психологически неосложненной или осложненной минимально. Такова непередаваемая прелесть некоторых ранних рассказов его, собранных впоследствии в сборнике «Начальная любовь» (срв. особенно «Антоновские яблоки» и «Над городом»); сюда же надо отнести рассказы «Клаша» и «Всходы новые» и некоторые другие.

Чем меньше рассудка, рефлексии, тенденции, обличительства, тем более акт Бунина верен самому себе; тем более стиль его поет. Чем наивнее, тем музыкальнее; чем непосредственнее, тем поэтичнее; чем больше самозабвения во внешнем созерцании, тем нежнее и упоительнее. И обратно: морально-тенденциозный очерк «Старуха» мучителен по рассудочности и безмузыкальности своего стиля, и самый плач обиженной жизнью бабы не изливается в живое пение; и не случайно, что в такой связи у Бунина может возникнуть и записаться такая какофония: «долгие годы голода, холода»…

Таков закон стиля у Бунина: чем психологичнее тема, тем рефлективнее стиль; чем рефлективнее акт, тем меньше в стиле непосредственности, поэтичности, музыкальности, излишества.

3) Стиль Бунина льется тем щедрее, экстенсивнее, шире, пенистее, чем более его художественный акт субъективно-взволнован, чем более он личен, интимен, согрет чувством доверия и откровенностью. Такая интимная взволнованность делает его стиль более расплывающимся, менее собранным, менее разительным и убедительным. И обратно: чем субъективно-холоднее, чем объективнее акт Бунина, тем скупее, собраннее, интенсивнее, зрелее, проще и убедительнее делается его стиль. Все это, конечно, в пределах единого, присущего Бунину стилистического мастерства.

Образцом интимно-взволнованного щедрословия являются «Жизнь Арсеньева» и местами «Деревня»; в меньшей степени это характерно для «философемы» «Цикады» и для «марины» «Воды многие».

Для второй категории собранного, интенсивного, по-чеховски лаконического стиля характерны рассказы «Солнечный удар», «Хорошая жизнь», «Чаша жизни» и другие.

Понятно, почему это так. По основному укладу своему художественный акт Бунина есть акт холодный, оъективно-описывающий. Он не есть акт чувствующего сердца. И поэтому прилив чувства выводит его из творческого, уравновешенного мастерства, уменьшает его острую наблюдательность и властную, скупую точность.

4) Бунин пишет совсем иначе в зависимости от того, творит он из народной стихии или рассказывает «от себя».

Подходя к народной, простонародной, первобытной стихии, Бунин перевоплощается и создает совсем особый стиль и язык: первозданный, крепкий, древний, ядреный, горько-отстойный; сразу – наивный и верный, выразительный и дерзновенно-простой, яркий, буйный и убедительный. Естественность и первобытная мощь этого языка радостны, изумительны; и слышно, как сам автор им наслаждается. Таковы «Божье древо», «В саду», «Слава», «Оброк», «Сила», «Захар Воробьев», «Сверчок» и другие.

Но за пределами этой народной стихии, в словосочетающем акте литератора-интеллигента Бунин может быть стилистически спорным, приблизительным и даже неприемлемым. И эта особенность стиля объясняется из художественного акта: этот акт инстинктивно цветет именно в стихии первобытной простонародности, там он – во вдохновении, и словотворчество его великолепно; а вне инстинкта Бунин-художник становится «литератором», и рассудочный «литератор» начинает затрудняться и ошибаться…

5) Пребывая в своем основном, чувственно-инстинктивном акте, Бунин создает и соответствующий ему стиль; именно тот «изобразительный» и «словесно-чувственный» стиль, которым, по его неубедительному замечанию, «так славна русская литература» и который он сам приводит в связь с русским пьянством, юродством, бродяжничеством, радением, самосожиганием и бунтарством. Когда Бунин плывет в этом потоке, он предается особому литературному наслажденчеству; он опьяняется чувственным восприятием и опьяняет читателя чувственным изображением. Тогда уже не он художественно набирает слова, а слова текут через него упоенным потоком. Словесное излияние становится некоторой самоценностью и саморадостью.<…>»

(И.А. Ильин. Из статьи «Творчество И. А. Бунина») 

В первой половине двадцатых годов как никогда сильна в творчестве Бунина борьба двух начал: жизни и смерти. Противопоставление смерти писатель видит в любви. Эта тема становится главной для него. По его убеждению, любовь — это прекрасные мгновения, озаряющие жизнь человека. “Любовь не понимает смерти. Любовь есть жизнь” — эти слова Андрея Болконского из “Войны и мира” нашли глубокое отражение в творчестве Ивана Алексеевича Бунина. Он пишет о самом высшем и полном, с его точки зрения, земном счастье.

Среди многих вопросов, которые затрагивает Бунин в своих произведениях, мне больше понравилось, как у Бунина раскрывается  именно тема любви. На мой взгляд, это не просто тема любви, а именно философия любви. Удивительным и постоянным был интерес Бунина к тайнам, сокрытым процессам в человеческой душе, незаметно для нее самой теряющей полноту чувств, полет мечты. В теме любви Иван Алексеевич раскрывается как человек удивительного таланта, тонкий психолог, умеющий передать состояние души, раненной любовью. Писатель не избегает сложных, откровенных тем, изображая в своих рассказах самые интимные человеческие переживания. «Чаша жизни», «Сны Чанга», «Сын», «Отто Штейн», «Легкое дыхание», «Грамматика любви», «Митина любовь», «Кавказ», «В Париже», «Галя Ганская», «Генрих», «Натали», - перечень этих произведений трудно прервать, так как тема мира человеческих чувств и переживаний присутствует практически во всех произведениях Бунина.

Концепция любви у Бунина трагедийна. Мгновения любви становятся вершиной жизни человека. Только полюбив, человек по-настоящему может почувствовать другого человека, только чувство оправдывает высокую требовательность к себе и к своему ближнему, только любящий способен преодолеть свой эгоизм. Состояние любви не бесплодно для героев Бунина, оно возвышает души.

Любовь в произведениях Бунина поражает не только силой художественной изобразительности, но и своей подчиненностью каким-то внутренним, неведомым человеку законам. Нечасто прорываются они на поверхность: большинство людей не испытывает их рокового воздействия до конца своих дней. Такое изображение любви неожиданно придает трезвому, «беспощадному» бунинскому таланту романтический отсвет. Близость любви и смерти, их сопряженность были для Бунина фактами очевидными, никогда не подлежащими сомнению. Однако катастрофичность бытия, непрочных человеческих отношений и самого существования - все эти излюбленные бунинские темы наполнились новым грозным значением, как это, например, видно в рассказе «Митина любовь». Сложные душевные переживания героя в этом рассказе с блеском и потрясающим психологическим напряжением описаны Буниным. Эта повесть вызвала споры, писателя упрекали в излишних описаниях природы, в неправдоподобности поведения Мити. Но мы знаем, что природа у Бунина не фон, не декорация, а одно из главных действующих лиц, и в ”Митиной любви” особенно. Через изображение состояния природы автор удивительно верно передает чувства Мити, его настроение и переживания. Можно назвать “Митину любовь” психологической повестью, в которой автор точно и верно воплотил смятенные чувства Мити и трагический конец его жизни.