Свобода в жизни людей

Теперь, когда вкратце рас­смотрены имеющие отношение к праву основные философ­ские определения свободы, мы можем вернуться к исходному пункту — к тому, что свобода (возможность собственного выбора, поступать по своей воле и своему интересу, неза­висимо от произвола внешних императивов) "дана" людям природой, заложена в самой сути человеческого бытия.

В самом деле, возникает вопрос: почему, собственно, "дана"? Не логичнее ли предположить обратное — жизнь людей (как и жизнь любого организованного сообщества живых существ) требует прежде всего не свободы, а орга­низованности, порядка и дисциплины? И все эти заигрыва­ния со свободой, порождающие (как это ныне происходит в России) хаос и несчастье для широких масс, — всего лишь некая мода, на деле — порождение больного и "вывернуто­го" сочинительства умников и неудачников-либералов?

И тут следует сказать с предельной определенностью и жесткостью: свобода вовсе не результат интеллектуаль­ного сочинительства, праздного вольнодумства; она дейст­вительно дана людям самой природой, она, если угодно, — "божий дар", одно из самых высоких проявлений человече­ского естества, сути того уникального, что характерно свободы для человека как существа разумного — высшего создания. И в этом отношении именно она, свобода, выражает смысл человеческой жизни, ее предназначение, то самое значи­тельное, что может и должно дать людям действительное счастье, жизненное удовлетворение.

Почему? Ответ на этот вопрос в высшей степени прост. Потому что человек, который неизменно остается сущест­вом биологического порядка (единицей из "зоологического мира", частичкой организованных сообществ живых орга­низмов), одарен самым поразительным и великим из того, что способна породить природа, — разумом.

А разум по своей сути и есть свобода; свобода - его, разума, неотъемлемое и, если угодно, само собой разу­меющееся проявление и атрибут. Разум, поскольку он не является одним лишь инструментом одновариантных биоло­гических импульсов и страстей, "зовом" подсознания, поскольку он не замкнут всецело на них, как раз и представляет собой способность сделать собственный выбор. И значит — способ­ность выйти за пределы жестких, императивных, непрере­каемых природных порядков и зависимостей, принимать решения по своему усмотрению, руководствуясь идеальными представлениями, принципами, началами, — неважно, явля­ются ли они "химерами" или высокими духовными идеалами.

И еще одно соображение, не менее, пожалуй, значимое, чем только что изложенные положения.

Ведь разум в только что обрисованных характеристи­ках (в основном по механизмам перевода свободы в актив­ность людей) — не только источник радостного, светлого и возвышенного в жизни людей, но и в его теневых сторонах, особенно в случаях его прямой подчиненности биологиче­ским импульсам и страстям, "зовам" подсознания, — ис­точник того, что находится буквально на пороге негативного в нашей жизни, а подчас и прямо равнозначно злу и бесов­щине — произволу, своеволию, бесчинствам и насилию.

Потому-то (и именно тут раскрывается величие кантовской мысли) "сам" разум ввиду указанной, и тоже все­ленской, опасности не может не упорядочить себя, не может не породить такую, истинно человеческую свободу, которая находит свое выражение в институте своего строгого и точ­ного "определения" и "обеспечения", то есть в праве.

Отсюда вытекает одно из теоретических положений, имеющих решающее, первостепенное значение для пони­мания правовых вопросов, — возможно, вообще одно из наи­более существенных в философии права. Именно право по своей исходной сути представляет собой образование, про­исходящее из жизни людей, которое логически и исторически предназначено быть институтом, призванным, упо­рядочивать свободу, придавать ей определенность и обес­печенность, а отсюда — человеческое содержание, истинно человеческую ценность.

Значит, коль скоро справедливо приведенное положение, право имеет столь же фундаментальный, основопола­гающий для общества характер, как и свобода. И если свобода порождена природой, самой сутью человеческого бытия, то в не меньшей степени это верно по отношению к праву, кото­рое с рассматриваемых позиций должно быть признано ор­ганическим и изначальным элементом общественной системы, характерной для сообщества разумных существ — людей.

Что и говорить, юридическая система, существующая в обществе, регулирует всю сумму складывающихся в нем общественных отношений во всем их многообразии, проти­воречивости, исторической и ситуационной специфике. При этом, вполне понятно, в юридических установлениях и прак­тике их применения находят выражение разнообразные основания и условия жизнедеятельности данного сообщества, прежде всего экономические, хозяйственные (что стало доминирующим постулатом марксистской коммунистической доктрины, придавшей чрезмерное значение воздействию на право "экономического базиса"). Велико и прямое персональ­ное или узкогрупповое воздействие на право людей, делающее юридическую систему инструментом власти, средством решения идеологических задач.

Но при всем при том, не упуская из поля зрения ни один экономический, политический, этнический и иной фактор, воздействующий на право, учитывая при этом значи­тельную зависимость юридических установлений и практики их применения от произвола власти, диктата идеологии, личностно-группового произвола, принимая во внимание все это, следует, тем не менее, при истолковании феномена права исходить в первую очередь из философского его видения. I из того исторического (в известном смысле мирозданческого) предназначения права, которое состоит в конечном итоге в утверждении в жизни людей свободы в ее глубоком, истинно человеческом смысле и значимости.

Один прародитель.

Теперь настало время, опираясь на охарактеризованные выше принципиальные основы философии права, сказать об одной важной стороне соотноше­ния морали и права, по-видимому, самой существенной в теоретическом отношении, объясняющей помимо всего иного их значительную близость, глубокое взаимодействие и Одновременно — самостоятельность, суверенность.

Мораль и право, судя по всему, имеют одного прароди­теля — один и тот же источник своего бытия, одну и ту же причину своего появления "на свет": и мораль, и право в равной степени вызваны к жизни необходимостью по-чело­вечески упорядочить свободу людей. Ту свободу, напомню, которая является атрибутом, великим благом и провидением в жизни людей как разумных существ. И которая в то же самое время — при отсутствии надлежащей упорядоченно­сти — оборачивается самой страшной бедой — произволом, насилием, самоистреблением людей. Мораль и право блокируют, глушат роковые выходы свободы в темное бесовское царство зла на самых уязвимых участках ее бытия — с од­ной стороны, в области ценностной регуляции человеческого поведения, с другой — в духовной жизни человека.

Самое примечательное при этом вот что. Природа рас­порядилась так, что одно из рассматриваемых явлений (мо­раль) упорядочивает, "оцивилизовывает" свободу людей тем, что дает жесткие моральные императивы и жестко через власть, государственные законы, карательные санкции и процедуры определяет ее границы, пресекая произвол и карая за нарушение моральных норм. А другое (право), присоединяясь к морали, в то же время достигает осуществ­ления той же задачи иным, своим собственным путем — во многом через те же самые явления, законы, определяя и гарантируя реализацию свободы людей в практической жизни, непосредственно в формах практического бытия этой свободы. Причем в таких, которые дают простор активно­сти людей, их творчеству, созидательной деятельности и обогащены рациональным началом, разумом,

Словом, если учитывать "глубокие корни" и права, и морали, то наиболее важным представляется здесь то, что именно право гарантирует такую реализацию свободы лю­дей в практической жизни, которая способна обогатить ее достоинствами разума и отсечь произвол, своеволие, безу­мие неконтролируемой стихии субъективного. Подтвержде­нием тому являются не только приведенные теоретические соображения, но и исторические данные — и из числа ги­потез (предположение об "юридическом происхождении" библейских моральных заповедей), и из числа достоверных исторических фактов (например, преодоление естественных нравов кровной мести при помощи правовых установлений).