2020-01-14
807
Сочетание государственного судопроизводства с альтернативными формами рассмотрения дел в настоящее время является перспективным направлением развития системы разрешения правовых конфликтов как на национальном, так и на международном уровнях. Участники гражданского оборота все больше обращаются к третейскому разбирательству, которое выгодно отличается от государственного судопроизводства низкими издержками, возможностью выбора арбитров, оперативностью, конфиденциальностью, упрощенной процедурой. Но в своей деятельности третейские суды постоянно сталкиваются с несовершенством правового регулирования отношений, возникающих в связи с рассмотрением и разрешением дел. Недостатки законодательной регламентации, неэффективная работа третейских судов не в последнюю очередь связаны с несовершенством теоретической базы, отсутствием ориентиров в правотворческой и правоприменительной деятельности. Негативно сказываются недоверие судей государственных судов к третейскому разбирательству, отсутствие правовых традиций по разрешению споров в третейских судах, злоупотребления, иногда имеющие место в их практике[60].
В ходе изучения законодательства о третейском разбирательстве, было выявлено достаточное количество проблемных аспектов, которые заставляли прибегнуть к различным издания для осмысления и разбора существующего законодательства о деятельности третейских судов.
В частности правовой статус третейских судов четко так и не закреплен в законодательстве, однако анализ соответствующих статей позволяет сделать вывод, что самостоятельным юридическим лицом третейский суд являться не может. Не являясь государственными органами, третейские суды не осуществляют правосудие, соответственно, не входят в судебную систему РФ.
К принципам деятельности третейского суда по рассмотрению споров законодательство Российской Федерации относит следующие принципы: законности, конфиденциальности, независимости и беспристрастности третейских судей, диспозитивности и равноправия сторон. Однако признать удачной редакцию ст. 18 Федерального закона «О третейских судах в РФ», посвященной принципам третейского разбирательства, невозможно по следующим причинам. Во-первых, принципы указываются без раскрытия их содержания. Во-вторых, указание на принцип, закрепленный в федеральном законодательстве и имеющий отличное от положений Федерального закона «О третейских судах в РФ» традиционное содержание (например, принцип независимости и беспристрастности судей), приводит к сложно преодолимым проблемам систематического толкования закона. В-третьих, формулировка перечня принципов не оставляет сомнений в том, что этот перечень предлагается в качестве исчерпывающего, что приводит к сомнениям относительно применимости некоторых общеправовых принципов в третейском процессе (например, принцип равенства субъектов права перед законом и судом, принцип формальной (судейской) истины, принцип свободы договора (применительно к третейскому соглашению), принцип неограниченности права на судебную защиту и т.д.), законодательное закрепление которых могло бы способствовать более эффективной деятельности третейских судов. В-четвертых, положения ст. 18 Федерального закона «О третейских судах в РФ» не раскрывает содержания понятия основополагающие принципы российского права», нарушение которых является основанием для отмены решения третейского суда в соответствии с Федеральным законом «О третейских судах в РФ»[61]
Применительно к третейскому соглашению ряд проблем возникает в связи с его заключенностью, действительностью и исполнимостью. Так, для надлежащего заключения третейского соглашения необходимо соблюсти письменную форму и согласовать ряд существенных вопросов, в том числе круг передаваемых на рассмотрение третейского суда споров и конкретный третейский суд, которому поручается разрешение спора.
Несмотря на принятие в 2002 году Федерального закона «О третейских судах в РФ» и появление в новых ГПК РФ глав, регулирующих взаимодействие третейских судов с судами общей юрисдикции, некоторые проблемы остались неразрешенными. Одной из таких проблем является вопрос о компетенции третейских судов по рассмотрению различных видов гражданско-правовых споров.
Существует достаточно противоречивая судебная практика по вопросу компетенции третейских судов. Даже позиция ВС РФ не отличается согласованностью и последовательностью.
Тем не менее, действующее законодательство не позволяет достаточно четко и однозначно определить круг споров, подведомственных третейским судам. В частности, в юридической науке неоднократно поднимался вопрос о возможности передачи на рассмотрение третейского суда исков о признании права собственности.
Как отмечают большинство исследователей, основная проблема всех третейских судов в том, что закон не наделил их механизмом принудительного исполнения своих решений.
Есть мнение, что, проблема исполнения решений третейских судов скорее всего останется неразрешенной, так как по существу третейский суд – суд скорее общественный, договорной, не зависимый от государства. А значит, государство всегда будет стремиться держать его под своим контролем. Выдача арбитражными судами приказов на принудительное исполнение решений третейских судов – вполне надежный способ для этого
Отдельным особняком стоит вопрос о требованиях предъявляемых к третейскому судье, вернее о возможности проверки его пригодности для позволения ему разрешать споры. Как представляется, проверка наличия-отсутствия дееспособности у претендента в третейские судьи, а также состояния его под опекой или попечительством практически не выполнима и с неизбежностью повлечет за собой непреодолимые проблемы. Обусловлено это тем, что данный вопрос регламентируется целым рядом статей ГК РФ. Так, в соответствии с ч. 1 ст. 21 ГК РФ, гражданская дееспособность в полном объеме возникает с наступлением совершеннолетия, то есть по достижении восемнадцатилетнего возраста. Для проверки наличия у кандидата на должность третейского судьи полной дееспособности необходимо установить его возраст, а в случае не достижения им восемнадцати лет, кроме того, проверить – не вступал ли он уже в зарегистрированный брак, а также – не был ли эмансипирован.
Но и после проверки указанных моментов сделать окончательный вывод об обладании гражданина полной дееспособностью также не возможно. Связано это с тем, что он может быть признан в установленном порядке ограниченно дееспособным (ст. 30 ГК РФ, глава 31 ГПК РФ) или недееспособным (ст. 29 ГК РФ, глава 31 ГПК РФ).
Если вопрос о полной дееспособности кандидата в третейские судьи руководство постоянно действующего третейского суда еще и может проверить (причем, подтвердив документально, так как в этом заинтересован сам претендент), то его ограничение или полное лишение дееспособности проверить вообще не представляется возможным, так как подобные сведения носят «закрытый» характер и для их получения следует направить запрос установленной формы в компетентные органы как минимум субъекта федерации, что является прерогативой только строго определенных правоохранительных структур и лишь в специально оговоренных законом случаях. Данную информацию необходимо документально проверять и фиксировать в материалах дела всякий раз при формировании состава третейского суда в отношении каждого входящего в него третейского судьи. Однако ни у постоянно действующего третейского суда, ни тем более у физических лиц при создании третейского суда, подобного права не имеется, а, следовательно, соблюсти указанные требования вообще не представляется реальным[62].
Теперь о качестве решений третейских судов. К сожалению, отношение к третейским судам со стороны судейского сообщества отнюдь не всегда доброжелательное. Скорее, оно как к младшему недоразвитому брату, сопряженное с убежденностью в низком качестве решений третейских судов. Негосударственная юрисдикция не является новым способом урегулирования споров. Обычным доводом против придания решению третейского суда силы государственного суда выступает частный характер его актов и то, что частные лица с неясной профессиональной компетентностью не могут принимать решения того же статуса, что и государственные судьи. Существование негосударственных форм юрисдикции в течение советского периода, подтверждает обоснованность сложившегося государственного подхода к статусу этих органов. Они с успехом выполняли свою социальную роль и не являлись источниками серьезных правовых проблем, вызванных низким качеством их решений. В настоящее время нет оснований утверждать, что третейские суды станут источниками злоупотреблений правами или будут ущемлять права путем принятия решений. Указанные рассуждения позволяют сделать довольно парадоксальный вывод: предложения о наделении решений третейских судов силой исполнительного документа вовсе не лишены оснований. Во всяком случае, реализация такого предложения не приведет к значительным нарушениям, но позволит существенно повысить эффективность такой формы защиты прав и до некоторой степени разгрузить судебную систему.
Правовые проблемы законодательства еще можно решить, как с помощью принятия новых законов и поправок, так и применением практики, но как решить вопрос с социальной проблемой остается открытым. Большинство граждан нашей страны просто не знают о существовании третейских судов, о его возможностях и преимуществах[63].
Многие проблемы деятельности третейских судов имеют не юридический характер, а находятся в социально-экономической и психологической плоскости. С решением проблем законодательного урегулирования процедур третейского судопроизводства сами по себе не уходят в прошлое вопросы институционализации и распространения третейских судов как способов разрешения правовых споров, конкурирующих с государственным правосудием. К сожалению, российские традиции таковы, что слово законодателя не оказывается решающим для укоренения того или иного социального или юридического института. Именно поэтому скептическое отношение к третейскому судопроизводству как альтернативе государственным судам характерно для российских юристов. Как практические работники, занимающиеся третейским разбирательством, так и теоретики третейского судопроизводства выражают сомнения в эффективности на сегодняшний день этого способа разрешения правовых споров.
