Проблема сепаратизма на Тайване

 

Генеральная Ассамблея на своей двадцать шестой сессии в 1971 году[101] приняла резолюцию 2758 (XXVI), которая четко гласит, что представители правительства Китайской Народной Республики являются единственными законными представителями Китая в Организации Объединенных Наций. В этой резолюции был решен вопрос о представительстве Китая в Организации Объединенных Наций.

После того, как в 1949 г. была провозглашена Китайская Народная Республика, на Тайване под защитой Соединенных Штатов сохранился осколок прежнего государства - Китайской Республики, управляемого партией Гоминьдан (Националистической партией). И в Пекине, и в Тайбэе исповедовали принцип «одного Китая», однако каждая сторона рассматривала в качестве законного китайского государства себя и только себя. В Пекине, исходя из того, что Тайвань - это провинция КНР, объявили главу тайваньского режима Чан Кайши «американской марионеткой» и выдвинули лозунг: «Мы непременно освободим Тайвань!» В Тайбэе считали, что власть на материке временно захвачена «коммунистическими мятежниками», однако рано или поздно они будут разбиты, и для Гоминьдана настанет момент Гуан Фу - Славного Возвращения[102].

Когда же иллюзорность этой мечты стала очевидной, почтение тайваньских лидеров к принципу «одного Китая» стало быстро таять. В 90-х гг. Гоминьдан стал истолковывать «один Китай» как историческое и культурное понятие, а также как единое государство в прошлом и в отдаленной перспективе, разделенное, однако же, на современном этапе на две равно суверенные части.

Тем временем Пекин разработал концепцию мирного воссоединения страны, получившую название «одно государство, два строя» и предусматривающую для Тайваня высочайший уровень автономии под суверенитетом КНР, а также сохранение на острове существующей там общественной системы. При этом руководители страны не отказались и от мысли о решении тайваньской проблемы в крайнем случае с помощью силы.

В 2000 г. в результате всеобщих выборов на Тайване президентское кресло впервые занял представитель Демократической прогрессивной партии самой мощной сепаратистской силы Тайваня, последовательно выступающей за полную независимость острова. Своей победой на выборах он в значительной мере был обязан расколу, произошедшему в рядах Гоминьдана[103].

Будучи вынужден считаться как с позицией Пекина, так и со взглядами многочисленных сторонников оппозиции, новый президент Чэнь Шуйбянь публично отказался от провозглашения независимости, а также от целого ряда символических шагов, которые увеличивали бы политическую дистанцию между островом и материком.

Однако связанный этими обещаниями президент реализовал свои устремления в иных формах. Озвучивая программные положения своей партии, он стал публично повторять, что Тайвань является «самостоятельным суверенным государством» и что сам он как президент считает своей обязанностью «защиту суверенитета, безопасности и достоинства страны». Вопреки настойчивым требованиям Пекина, бывший президент Тайваня отказался принять принцип «одного Китая», до того признаваемый на обеих сторонах тайваньского пролива, хотя и в разных интерпретациях.

Далее, Чэнь Шуйбянь начал энергично внедрять в сознание обитателей Тайваня мысль о том, что они являются отдельной, отличной от материка общностью с собственной историей и культурой и собственным путем в будущее. Процесс «тайванизации» охватил сферы образования, науки, массовой информации. На историко-культурные темы проводятся исследования, организуются выставки, конкурсы школьных сочинений, поощряется краеведение. В КНР такого рода деятельность называют «культурным сепаратизмом».

Стремясь предотвратить развитие событий в нежелательном для себя направлении[104], Пекин с самого начала жестко реагировал на каждый сепаратистский шаг Тайбэя, напоминая о своей готовности применить силу в критической ситуации. Размещенные в провинции Фуцзянь пятьсот ракет, количество которых прибавляется каждый год, служат весомым аргументом, подкрепляющим вербальные демарши китайского руководства. Оно устроило Тайбэю жесткий прессинг, добиваясь максимальной изоляции его на международной арене. В 2002 г. Китай установил дипломатические отношения с республикой Науру, в 2003 г. - с Либерией, в результате чего их дипломатически отношения с Тайбэем были разорваны. В том же 2003 г. КНР прервала официальные отношения с Кирибати, решившей признать Тайвань[105].

Пекин возражал против допуска Тайваня во Всемирную организацию здравоохранения, полагая, что участие Тайваня даже в качестве наблюдателя в организации, членами которой являются суверенные государства, послужит ободрением тайваньскому сепаратизму.

В мае 2004 г. группа проживающих в Англии китайцев обратилась к приехавшему туда с визитом премьеру Госсовета Вэнь Цзябао с предложением принять закон об объединении Родины. Вэнь пообещал рассмотреть предложение «серьезным образом". После чего на ближайшей сессии Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей (в декабре) был рассмотрен в виде проекта, а на сессии ВСНП в 2005 г. принят Закон о противодействии расколу государства. «За» проголосовали 2896 депутатов, двое воздержались. В срочном порядке Закон был издан отдельной брошюрой.

Закон фиксирует и развивает позицию КНР по тайваньской проблеме и. в частности, создает юридическую и политическую базу для силовых акций. Основные положения Закона приведены ниже[106]

«Настоящий Закон составлен в соответствии с Конституцией с целью воспрепятствовать отрыву Тайваня от Родины раскольниками под лозунгом «независимости Тайваня», продвинуть вперед мирное национальное объединение.

В мире существует только один Китай. Тайвань является частью Китая. Государство никогда не позволит раскольническим силам - сторонникам «независимости Тайван» под тем или иным именем, тем или иным способом отторгнуть Тайвань от Китая.

Решение тайваньской проблемы и достижение национального воссоединения является внутренним делом Китая, не допускающим вмешательства извне.

Выполнение великой задачи объединения Родины - священная обязанность всего китайского народа, в том числе и тайваньских соотечественников.

Базисом мирного объединения Родины является признание принципа «одного Китая».

Объединение страны мирным путем наилучшим образом отвечает коренным интересам соотечественников по обе стороны Тайваньского пролива. Государство будет делать все, что в его силах, и с максимальной искренностью, чтобы добиться мирного объединения.

После мирного объединения страны Тайвань сможет иметь общественную систему, отличающуюся от системы на материке, и пользоваться высокой степенью автономии.

Государство будет принимать меры в целях поддержания мира и стабильности в Тайваньском проливе и укрепления связей через пролив.

Особого внимания заслуживает статья 8 Закона, которая гласит[107]:

Если раскольнические силы -сторонники «независимости Тайваня» под тем или иным названием, тем или иным способом добьются фактического отторжения Тайваня от Китая; или произойдут крупные события, влекущие за собой отторжение Тайваня; или возможности мирного воссоединения будут полностью исчерпаны - государство прибегнет к немирным и другим необходимым мерам для защиты своего суверенитета и территориальной целостности».

В статье 9 государство обещает, что в случае применения указанных мер оно «приложит максимум усилий, чтобы защитить жизни, имущество и другие законные права и интересы тайваньских граждан и граждан других государств на Тайване и свести к минимуму потери».

Текст Закона тщательно продуман, сделано многое, чтобы обеспечить как можно более благоприятную реакцию на него на Тайване и в мире. В ряде стран китайскими посольствами были проведены разъяснительные беседы. Китайские специалисты пояснили: «немирные средства» не обязательно означают боевые действия, это могут быть «экономические санкции, военное сдерживание, крупные военные учения, частичная блокада» коммуникаций Тайваня. В силу чего Закон о противодействии расколу «ни в коем случае не является ни законом о войне, ни приказом о военной мобилизации, ни объявлением войны».

Нетрудно увидеть, что условия применения «немирных и других средств» сформулированы в статье 8 Закона достаточно неопределенно и дают Пекину широкие возможности в их истолковании и, следовательно, в выборе момента удара. На самом деле, «фактическое отторжение Тайваня от Китая» при желании можно считать уже состоявшимся, поскольку де-факто Тайвань является само-гтоятельным, хотя и непризнанным государством.

Более определенным представляется второе условие. «Крупные события, влекущие за собой отторжение Тайваня» -это как раз то, от чего Чэнь Шуйбянь неоднократно обещал воздержаться и не включать в новую конституцию: проведение на острове референдума по вопросу, быть ли Тайваню независимым или объединиться с материком; попытки изменить флаг, гимн или название непризнанного государства (переименовать «Китайскую Республику» в «Тайваньскую Республику»); изменить, в соответствии с реальностью, формально никем еще не отмененные границы Китайской Республики, ставшие анахронизмом с тех пор, как на территории, очерченной этими границами, появилась КНР. Разумеется, все эти изменения имеют чисто символическое значение, но каждое из них перерезает ту или иную историческую нить, связывающую Тайвань с Китаем.

Третье условие, как считают некоторые наблюдатели, отличается особенно высокой степенью субъективности. Они говорят: стоит Тайбэю отклонить какое-либо требование Пекина - и при желании уже можно утверждать, что «возможности мирного воссоединения полностью исчерпаны».

Между тем, последние года три условия обращения к силе выглядели более скромными и более четкими[108]: среди этих условий - объявление Тайванем независимости и вмешательство иностранных держав - или даже только первое из них. Так, в «Белой книге по национальной обороне» 2004 г. применение силы связывается с единственным условием: «если тайваньские власти зайдут настолько далеко, что предпримут безрассудную попытку объявить Тайвань независимым». Возможно, при подготовке Закона статья 8 вызвала спор, в котором победила более радикальная точка зрения. Показательно, что на пресс-конференции, состоявшейся после принятия Закона, заместитель заведующего канцелярией по делам Тайваня при Госсовете Ван Цзайси напомнил собравшимся слова, сказанные Цзян Цзэминем на XVI съезде КПК: тайваньская проблема не может тянуться бесконечно долго.

Если в ближайшие годы Пекин обретет уверенность в своем военном превосходстве - что помешает ему, ссылаясь на соответствующие положения Закона о противодействии расколу, пустить в ход силу, выбрав какой-либо из существующих сценариев - от блокады морских путей до точечных ударов по командным пунктам, подавления боевых средств противника и массированной высадки десанта? Нарастание сепаратистской тенденции в политике тайваньских лидеров играет провоцирующую роль, побуждая Пекин сыграть на опережение с расчетом, что США, увязшие на Среднем Востоке, не рискнут ввязаться еще и в конфликт в Тайваньском проливе.

Существует три фактора сдерживающих агрессию КНР[109].

Важнейший аргумент против насильственного изменения статуса острова: военное столкновение в Тайваньском проливе непредсказуемым образом отразится на экономике острова, а, значит, и на экономике приморских районов Китая и Гонконга. То же можно сказать и о блокаде коммуникаций, и об экономических санкциях. Поскольку с годами экономические связи приморских районов с Тайванем расширяются - будь то коммерция или инвестиции - плата за применение «немирных и других» средств против Тайваня будет возрастать.

Второй сдерживающий фактор - опасение Пекина вызвать негативную реакцию со стороны США и других ведущих держав, экономическое сотрудничество с которыми жизненно необходимо Китаю для успешной реализации его стратегии развития. Тайвань чрезвычайно важен для США, прежде всего, как опорный пункт в их будущем геостратегическом противостоянии с Китаем. Кроме того, Запад видит в Тайване живой образец, чьи методы и результаты управления экономикой служат сильным импульсом для проведения реформ на материке. Поэтому политическая и военная поддержка, оказываемая Соединенными Штатами Тайваню с целью сохранить его статус-кво, с течением времени не ослабевает - наоборот, усиливается.

В 2004 г. на Тайване было объявлено о разработанной администрацией новой, рассчитанной на 15 лет[110], программе военного строительства, которая поднимает сотрудничество с США на новую ступень: тайваньская сторона совместно с США готовит реформирование структуры своих вооруженных сил, системы управления ими, модернизацию ПВО.

Безусловно, в расширении взаимодействия Вашингтона и Тайбэя явственно просматриваются интересы разросшегося американского военно-промышленного комплекса, выливающиеся в недвусмысленное давление Пентагона и Белого дома на Тайбэй. Однако эти интересы имеют своим следствием не одно лишь получение прибылей: они активно работают на закрепление Тайваня в сфере влияния США.

Следует иметь в виду, что китайская политика Вашингтона, включая тайваньское направление, является органичной частью его глобальной политики, отличающейся растущей неуступчивостью, жесткостью, напором. Закон об отношениях с Тайванем позволяет США оказать Тайваню любую военную помощь, какую они сочтут нужной. В арсенале США и их союзников имеются и весьма чувствительные для Китая экономические репрессалии, применение которых уже имело место после событий 1989 г. на площади Тяньаньмэнь. Китай же по мере втягивания в мировую систему экономических и политических отношений становится все более зависимым от ведущих индустриальных держав, хотя по мере возрастания экономической мощи Китая точнее следует говорить о взаимозависимости. Сложное положение, в котором США и их союзники оказались в Афганистане и Ираке, хотя и затруднит, но вряд ли помешает им принять в отношении КНР самые серьезные ответные меры экономического плана.

Как предупреждение Китаю можно расценивать негативную реакцию Вашингтона, а также его европейских и азиатских союзников на принятие Закона о противодействии расколу[111]. Администрация США выразила «сожаление» по этому поводу и отметила, что данный шаг «не служит укреплению мира и стабильности в Тайваньском проливе», что он «противоречит прогрессу, достигнутому за последнее время в отношениях между разделенными этим проливом сторонами». К Соединенным Штатам присоединились Япония, Австралия. ЕС выразил «несогласие с любым использованием силы в отношениях между Китаем и Тайванем».

Россия, связанная с КНР узами теснейшего стратегического партнерства, заявила, что «с пониманием относится к мотивам» принятия Закона о противодействии расколу и подчеркнула: «Очень важно, что в нем закреплена главная установка правительства КНР - безусловный приоритет мирных методов объединения Родины».

Фактически вся международная общественность так или иначе выразила заинтересованность в сохранении мира в Тайваньском проливе, в мирном решении тайваньской проблемы[112].

Возникновению вооруженного конфликта в Тайваньском проливе препятствует еще и третий фактор, чрезвычайно весомый, хотя о нем почему-то нередко забывают аналитики. Это психологический фактор, в котором присутствуют элементы морали и национализма. Как-то с трудом верится, что в настоящее время китайцы станут стрелять в китайцев - «тайваньских соотечественников» только за то, что у тех другие политические взгляды (или, тем более, лидеры с другими политическими взглядами). Показателен в связи с этим тезис, входящий в известные «восемь пунктов Цзян Цзэминя», а именно: «китайцы не должны бить китайцев».

Отсюда напрашивается вывод: Пекин не хочет воевать с Тайванем. Закон о противодействии расколу носит страховочный характер. Его задача - поставить заслон развитию сепаратистской тенденции, удержать Тайбэй от создания такой ситуации, когда перед Пекином встанет альтернатива: или мириться с окончательным отделением Тайваня, или применять силу. Скорее всего, если Тайбэй не предпримет "крупных шагов» в сторону независимости, Пекин не станет прибегать к насилию

Словом, закон о противодействии расколу будет играть свою роль как постоянный фактор усилившегося давления на Тайбэй в попытках руководителей КНР не только поставить предел нарастанию сепаратизма, но и снизить его активность.

Безусловно, принимаемые Пекином меры оказывают кардинальное сдерживающее влияние на Тайбэй - как напрямую, так и посредством воздействия на позицию Соединенных Штатов, побуждая их проявлять осторожность в тайваньском вопросе: удовлетвориться сохранением статус-кво Тайваня и не поощрять сепаратистскую тенденцию, даже охлаждать ее, чтобы не оказаться втянутыми в предполагаемый конфликт в Тайваньском проливе.

На самом острове существует несколько оппозиций курсу: две массовые партии - Гоминьдан и Партию друзей народа. Они признают принцип «одного Китая», пусть даже формально и в собственной, неприемлемой для Пекина интерпретации.

Вскоре после принятия Закона о противодействии расколу в мае 2005 г. руководители КНР совершили сенсационный шаг, пригласив в Пекин лидера Гоминьдана Лянь Чжаня[113]. Напомним, что Гоминьдан, ныне главная оппозиционная партия Тайваня, до 1949 г. был правящей партией Китая и вел непримиримую гражданскую войну с коммунистами. Встреча председателя КНР Ху Цзинтао с Лянь Чжанем продемонстрировала их общее стремление кардинально расширить сотрудничество «через пролив», создав атмосферу доверия и равноправия. Единственное условие Пекина - признание принципа «одного Китая», пусть даже в разных интерпретациях, в виде «консенсуса 1992 г.». Позиция Гоминьдана отвечает этому условию. Вслед за Лянь Чжанем Пекин посетил лидер второй крупнейшей оппозиционной партии Тайваня - Сун Чуюй.

Как и Закон о противодействии расколу, контакты с тайваньской оппозицией свидетельствуют о стремлении Пекина существенным образом обогатить арсенал своих средств, чтобы вывести отношения с Тайванем из тупика. Какие средства окажутся более предпочтительными, покажет будущее.

В этих условиях, особенно после принятия Закона о противодействии расколу, новые серьезные шаги в сторону провозглашения независимости Тайваня были бы для его руководителей равносильны политическому самоубийству, не говоря уже о возможных самых негативных последствиях для всего острова. Следовательно, вероятность провозглашения независимости Тайваня или даже возникновения подводящих к ней «крупных событий» следует признать близкой к нулю. Скорее можно ожидать, что Тайбэй будет проводить более сдержанную политику в вопросах, касающихся независимости, и, возможно, займет более гибкую позицию в отношении принципа «одного Китая».

Намеки на более гибкий подход к этому принципу содержались, кстати сказать, в одном из выступлений президента Тайваня, где он призвал материковый Китай «приступить к разработке новых схем для возобновления диалога и консультаций, основываясь на опыте встречи в Гонконге в 1992 г.». (результатом этой встречи был так называемый «консенсус 1992 г.» -устное заявление сторон, что они придерживаются принципа «одного Китая», при том, что каждая сторона интерпретировала его по-своему.)[114]

Необходимо подчеркнуть, что содержание Закона не сводится к перечислению базовых положений и рассмотрению силовых аспектов позиции Пекина по тайваньской проблеме. В статье 6 Закона - и это очень важно - намечены направления, по которым правительство КНР готово развивать связи с тайваньской стороной. Сюда входят: обмен персоналом в интересах лучшего взаимопонимания и укрепления доверия; экономическое сотрудничество, включая налаживание прямых связей через пролив; обмены в области образования, науки, культуры, здравоохранения, спорта и т.д.; совместная работа во имя развития славных традиций китайской культуры.

22 марта 2008 г. на Тайване состоялись очередные выборы главы администрации острова (президента, по принятой там терминологии). Победу одержал кандидат от Гоминьдана, бывший мэр Тайбэя Ма Инцзю.

Итоги выборов едва ли можно назвать неожиданными: за восемь лет — два конституционных срока — прежний глава администрации Чэнь Шуйбянь, последовательно пытаясь претворять в жизнь программу ДПП, завел отношения с Пекином в политический тупик, усугубил военную конфронтацию между двумя берегами Тайваньского пролива и фактически поставил под угрозу стабильность того хрупкого уникального положения, в котором остров пребывает уже "полстолетия. Да и экономические показатели острова: рост ВВП, уровень безработицы за этот период ухудшились.

За последние 8 лет правительство Тайваня проводило шаги по установлению относительной независимости острова[115]:

- введение в законодательство Тайваня такого атрибута современного государства, как Закон о референдуме;

- подготовка новой Конституции, правда, не вышедшая из стадии взбудораживших общество публичных заявлений;

- аннулирование Программы национального объединения и Совета по национальному объединению, созданных Гоминьданом еще в 90-х годах прошлого века;

- проведение в 2008 г., одновременно с выборами, референдума по вопросу: следует ли жителям острова добиваться принятия в ООН под новым именем "Тайваня"? Фактически это была скрытая форма референдума об изменении исторического названия непризнанного государства — Китайской Республики, против чего Пекин категорически возражал;

Благодаря сопротивлению оппозиции Закон о референдуме был принят в сильно усеченном виде: на референдум не было разрешено выносить вопросы, касающиеся "государственного флага, государственного гимна, названия государства и изменения его территории".

На выборах 2008 г. оппозиция добилась проведения параллельного референдума относительно заявки Тайваня на вступление в ООН под прежним именем "Китайской Республики". В итоге произошло то, к чему оппозиция и стремилась: оба референдума были сорваны из-за низкой явки избирателей.

Основой курса на неформальное сближение Пекина с Тайванем должны служить идеи национального единства всех китайцев по обе стороны Тайваньского пролива в противовес сепаратистской концепции "тайваньской идентичности". Отсюда выводится обязанность правительства КНР заботиться о всех соотечественниках, в том числе и о жителях Тайваня. Выдвигая в 2006 г. новые четыре предложения по развитию отношений через пролив, Ху Цзинтао заявил: "Конечной целью мирного развития отношений между двумя берегами является благосостояние соотечественников по обе стороны пролива".

Стремясь склонить в свою пользу общественное мнение острова, Пекин стал предоставлять тем или иным группам его населения разного рода льготы, смягчать ограничения на их деятельность на материке. Такого рода тактика использовалась Пекином и раньше, но в значительно более узких рамках: она касалась, главным образом, тайваньских предпринимателей, работающих на материке. Теперь она в той или иной мере охватывает крестьян, учащихся, аборигенов Тайваня, отставных военных и т.д.

XVII съезд КПК закрепил проводимый Ху Цзинтао курс на урегулирование тайваньской проблемы "мягкими" методами[116]. Новым шагом в этом направлении стало его предложение на основе "принципа одного Китая" "достичь соглашения о мире, сформировать каркас и создать новую обстановку для мирного развития двух берегов Тайваньского пролива". По всей видимости, соглашение подразумевает обмен обязательствами: со стороны Гоминьдана — не провозглашать независимость Тайваня; со стороны Пекина — отказаться от применения силы или, по крайней мере, снять существующую неопределенность условий ее применения, сведя их к единственному: провозглашение независимости Тайваня, и ничего другого. Возможно, Пекин пойдет даже на сокращение количества ракет в примыкающем к Тайваню районе. Такое соглашение позволит китайскому правительству обрести уверенность, что Тайбэй оставит попытки провозгласить независимость, а жители острова в значительной мере избавятся от опасений насчет возможных силовых действий Пекина. Ранее тема заключения мирного договора обсуждалась сторонами еще во время визита Лянь Чжаня в КНР в 2005 г.

Обновление тайваньской политики руководителей КНР преследовало, как представляется, три цели[117]:

ближайшая цель — политическая изоляция и оттеснение от власти сепаратистской Демократической прогрессивной партии на предстоящих президентских выборах 2008 г., замена президента представителем "синих" партий (Гоминьдана). Эта цель была достигнута;

более долгосрочная цель — подрыв позиций и маргинализация крайних сепаратистских сил на будущее;

одновременно с этим — создание более благоприятных условий - для грядущего объединения по формуле "одно государство, две системы".

Может показаться парадоксальным, но политический тупик не помешал крутому росту экономических отношений между берегами Тайваньского пролива. В 2007 г., по тайваньским источникам, объем торговли "через пролив" достиг 90,43 млрд ам. долл., увеличившись по сравнению с предыдущим годом на 18,2%. При этом экспорт с Тайваня на материк вместе с реэкспортом составил 62,48 млрд ам. долл. (годовой прирост 20,0%), импорт вкупе с реимпортом — 28,0 млрд (прирост 13,1%)⁶. Суммарные тайваньские инвестиции в экономику КНР превысили 100 млрд ам. долл.

Экономическая интеграция Тайваня с материком имеет на острове как сторонников, так и противников, указывающих, что сближение с континентальным Китаем несет Тайваню, наряду с очевидными выгодами, также и серьезные вызовы и риски.

Во-первых, отток инвестиций, перенесение на материк производств, причем не только трудоемких, но и наукоемких, высокотехнологичных, "опустошает" изнутри экономику Тайваня, сокращает количество рабочих мест, снижает интерес предпринимателей к инновациям в сфере высоких технологий, к капиталовложениям в инфраструктуру на самом острове. А это чревато утратой конкурентоспособности Тайваня в глобальной экономике, длительной безработицей и стагнацией душевого ВВП. По оценкам, тайваньские инвестиции в экономику материка чрезмерно высоки: они превышают 3%, если не 4% ВВП, тогда как в исследования и внедрение инноваций вкладывается всего 2%. Между тем, США и Япония инвестируют на материке меньшую, чем Тайвань, долю своего ВВП, зато более 3% вкладывают в инновационную сферу[118].

Сторонники противоположной точки зрения доказывают, что, наоборот, инвестиции на материке поднимают конкурентоспособность Тайваня. Так, согласно их подсчетам, в 1995—2000 гг. в сфере производства информационных технологий на каждый 1% мощностей, перемещенных на материк, приходился прирост в 0,5% доли Тайваня на мировом рынке.

Во-вторых, на острове существуют опасения, что неограниченное сближение с континентальным Китаем рано или поздно поставит малую экономику Тайваня в одностороннюю зависимость от огромной экономической мощи материка и даже может привести к поглощению малого большим. А эта зависимость может быть использована в политических целях. Поэтому перемещение на другую сторону пролива капитала и товаров необходимо ограничивать. Существует мнение, что Пекин сформулировал две тактики давления на Тайбэй: "и шан вэй чжэн" (давление на политику с помощью предпринимателей) и "и минь би гу-ань" (принуждать чиновников, опираясь на народ

Алармистский подход к экономическому сращиванию двух берегов наиболее близок сепаратистским силам Тайваня. Другая, противоположная точка зрения отстаивается Гоминьданом и отражает расчеты деловых кругов с их сугубо меркантильными видами на бизнес по ту сторону пролива. Здесь господствует мнение, что при всей огромной разнице в экономической мощи партнеров налицо не односторонняя зависимость слабого от сильного, а их взаимная зависимость друг от друга. "Торгово-экономические связи — это общий знаменатель обоих берегов. В их экономической структуре заложена взаимная зависимость, взаимное сдерживание", — отмечает, например, один из тайваньских экспертов. А это означает, что экономические санкции против тайваньского бизнеса неизбежно обернутся потерями и для самого материка. В силу этого, как единодушно отмечают специалисты, Пекин не склонен к применению санкций против тайваньских бизнесменов и вообще чрезвычайно осторожен в попытках влиять на их политическое поведение. В отношениях с тайваньским бизнесом Пекин отдает явное предпочтение мерам сотрудничества перед методами силового нажима.

Всеобщие выборы 2008 г., убедительно показали: для независимости Тайваня сегодня нет условий, и в обозримом будущем они не предвидятся. Проведение курса на независимость — это опасная политика, неизбежно ведущая к дестабилизации обстановки в Тайваньском проливе и далее во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Победа Гоминьдана может открыть новую страницу в истории отношений между двумя берегами Тайваньского пролива — страницу, отмеченную установлением прямых связей через пролив и ускорением экономической интеграции в условиях политического диалога и снижения, если не прекращения военной конфронтации.

Стабилизация статус-кво Тайваня отвечает не только интересам обеих сторон, она, безусловно, более приемлема для США, чем откровенный, провокационный сепаратизм ДПП, способный вызвать кризис в отношениях между Пекином и Вашингтоном.

Разумеется, даже после передачи власти на Тайване в руки Гоминьдана не приходится ждать полной гармонизации взаимоотношений между материком и островом: интерпретации принципа "одного Китая" на двух берегах несовместимы одна с другой. За интерпретациями же скрываются неизменное стремление руководителей КНР воссоединить Тайвань с материком по формуле "одно государство, два строя" и столь же упорное желание большинства жителей Тайваня сохранить статус- кво.

Дальнейшее во многом зависит от Пекина: будет ли он настаивать на признании Тайбэем "принципа одного Китая" в такой форме, которая под Китаем однозначно подразумевает КНР? Станет ли такое признание жестким условием дальнейшего углубления экономического сотрудничества, параллельно с попытками привлечь на свою сторону островитян с помощью разного рода льгот? Или же предпочтет неспешное обсуждение этого принципа как гарантию отказа тайваньской политической элиты от курса на независимость и откроет дорогу процессам экономической интеграции, терпеливо ожидая, когда эти процессы приведут к фактическому сращиванию острова с материком в единое хозяйственное целое?

 

Заключение

 

Детерминированное общепризнанными демократическими ценностями стремление народов планеты к обретению собственной государственности во второй половине XX века резко изменило политическую карту мира: к настоящему времени на Земле насчитывается уже более двухсот независимых суверенных государств.

Вместе с тем, в рамках современных стран существует в общей сложности несколько тысяч этнических групп, каждая из которых потенциально также может рассчитывать на государственный, политический контроль над своей территорией. С другой стороны, а любых — даже экономически преуспевающих государствах — имеют место региональные диспропорции развития. Сплав же этнических и региональных проблем имеет своим результирующим вектором активный всплеск недовольства различных слоев населения проводимой центральным руководством страны политикой и, как следствие,— стремление данного региона к политическому обособлению от государства или к повышению своего правового статуса в нем, что представляет собой суть сепаратизма.

В настоящее время сепаратизм характерен для различных стран с разными политическими системами и режимами. О многообразии очагов сепаратизма свидетельствует то, что они наглядно видны и в самом факте распада коммунистических квазифедераций (Советского Союза, Чехословакии, Югославии), и в образовавшихся на их обломках новых независимых государствах (в России, Украине, Молдове, Грузии, Словакии, Боснии и Герцеговине), и в постколониальных странах (в Шри-Ланке, Мьянме, Индии), и в странах, традиционно именуемых "западными демократиями" (Ольстер в Великобритании, Квебек в Канаде, Баскония в Испании).

Сепаратизм появился е политической жизни почти тогда же, когда возникло государство как основной политический институт общества. Однако, в современную эпоху повсеместной тотальной взаимозависимости происходящих в мире политических процессов, проблемы, связанные с наличием в отдельных peгионах планеты очагов сепаратизма, вызывают глобальное усиление политической и экономической напряженности.

В эпоху всеобщей милитаризации спутниками сепаратизма являются политический экстремизм и насилие, что приводит к огромным человеческим жертвам и многочисленным разрушениям.

Сепаратизм тесно связан с международной юридической нормой — правом народов на самоопределение, демократический смысл которого основывается на соблюдении общепризнанных прав человека и гражданина.

Зафиксированное в международных юридических документах (Уставе ООН, Декларациях Генеральной Ассамблеи ООН), право народов на самоопределение предусматривает свободное (на основе демократических процедур) определение народом своего путы развития, своей политической и социально-экономической системы, а также своего международного статуса.

Подавляющее большинство современных государств, подписав основополагающие документы Объединенных Наций, взяли, тем самым, на себя обязательства по их строгому соблюдению, в той числе, и в отношении права народов на самоопределение. Вместе с тем, недостаточная разработанность данного права на четкой, скрупулезной юридической основе (особенно, с точки зрения конкретного механизма его реализации) сводят суть демократического характера права народов на самоопределение на уровень политической декларации, провоцируя, тем самым, разжигание конфликтных ситуаций внутри многих государств.

На современном этапе в КНР национальная политика имеет несколько отличительных черт:

Первая особенность национального вопроса в современном Китае - это его переломный и в то же время преемственный характер. Национальный вопрос проявляется сегодня главным образом не в политике, а в области экономических прав и интересов. Однако по-прежнему остаются «разрыв (в развитии) национальностей», «национальные предрассудки, национальная отчужденность» и прочие факторы, оставшиеся от истории. Сегодня между ханьцами и неханьцами существует значительный разрыв в уровнях и темпах развития. В самом начале 50-х годов в КНР была поставлена задача преодоления фактического неравенства национальностей. Но то, что сегодня особенно остро стоит вопрос экономического развития национальных районов, задача ликвидации бедности - действительно выдвигают экономику на одно из первых мест национального строительства.

Вторая особенность - наличие неантагонистических и антагонистических противоречий. В настоящее время противоречия в сфере национального вопроса в Китае являются в основном неантагонистическими противоречиями «внутри народа». Но нельзя сбрасывать со счета и антагонистические противоречия: их источник — враждебные силы за рубежом и «классовая борьба в определенных пределах внутри страны». Отсюда необходимость сохранения бдительности и решительных мер по их преодолению.

Третья особенность - это, с одной стороны, «скрытый характер» и, с другой - «взрывной характер» национального вопроса. Национальный вопрос нередко принимает как бы скрытые формы. В то же время реформы и переход к новым системам (в частности, хозяйствования) могут затронуть интересы всех национальностей и регионов, породить новые противоречия, что чревато и возникновением конфликтов на национальной почве, которые, в современных условиях мгновенной реакции СМИ, могут иметь негативные последствия для всей страны.

Самоопределение в КНР в большинстве случаев трактуется как сецессия, и на этом основании признается его неприемлемость для КНР. В то же время, осуществляемая в КНР районная национальная автономия представляет собой не что иное, как одну из возможных форм реализации национального самоопределения.

Сепаратизм в Китае представлен прежде всего в трех регионах страны: Тибетский автономный район, Синьцзян уйгурский автономный район, и Тайвань.

Тибетский автономный район на протяжении последних 50 лет, является центром конфликта между китайским правительством и духовным лидером буддистов. Основой конфликта послужили разногласия в видении дальнейшего развития Тибета.

Существуют 2 точки зрения по тому, как должен развиваться Тибет. Сторонники установления независимости Тибета, указывают на то, что. причиной конфликта, как отмечают наблюдатели является недовольство тибетцев политикой окитаивания, разрушения их традиций, подавления религии, навязывания социализма и модернизации. (Во время «культурной революции» культура Тибета была практически полностью уничтожена. Из примерно трех тысяч монастырей (в которых концентрировалась тибетская образованность) все, за исключением трех, были разрушены).

Но есть и другая точка зрения. Она гласит, что сегодня главная проблема Тибета заключается в споре, какая должна превалировать власть: светская или духовная.

На современном этапе переговоры между китайским правительством, и правительством Тибета в изгнании продолжаются, но каких либо ощутимых результатов они не принесли. План мира выдвинутый Далай-ламой был отвергнут в Пекине, как неприемлемый.

Динамика этнополитического конфликта в Тибете показывает, что основными причинами и факторами сепаратизма этого региона КНР выступают:

— исторические причины, связанные с длительным существованием в Тибете государственности и с тем, что даже в периоды пребывания в вассальной зависимости от Китая Тибет обладал значительной автономией и полным самоуправлением;

— внешний фактор развития конфликта, представляющий собой попытки вмешательства иностранных держав — Великобритании США — в дела КНР, комплексную поддержку с их стороны Тибетских сепаратистских сил за пределами Китая, поскольку территория Тибета имеет для них военно стратегическое и геополитическое значение для контроля границ и тыла Китая;

Проблема сепаратизма в Синьцзян уйгурском автономном районе рассматривается Китаем не только как проблема внутренней политики страны, но и как угроза безопасности в Центральной Азии. Именно этой проблеме уделяется большое внимание в рамках ШОС, и борьбы с международным сепаратизмом, и экстремизмом. В последние годы уйгурская проблема «идет» во все более тесном тандеме с проблемами религиозного экстремизма, политического ислама и нестабильности в Афганистане.

Кроме Шанхайской организации сотрудничества, Китай принимает участие в ряде региональный организаций, направленных на поддержание мира и безопасности во всем мире, и в Азиатском регионе в частности. Одной из таких организаций является форум Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии. В рамках данной организации подписано несколько соглашений, о взаимной борьбе с терроризмом, сепаратизмом, и экстремизмом.

Согласно официальной позиции руководства КНР и большинства стран мира, Тайвань считается провинцией в составе Китайской Народной Республики. В отношении острова власти КНР осуществляют принцип «Одна страна — две системы», подразумевающий одновременно его неотъемлемость от территории КНР и право на политическую независимость.

В настоящее время государственный суверенитет Тайваня признают лишь 22 государства: Тайвань осуществляет по сути дипломатические отношения через свои так называемые экономические и культурные представительства (фактически, посольства).

14 марта 2005 года в Пекине Всекитайское собрание народных представителей (ВСНП) приняло закон «О противодействии расколу государства», направленного на правовое обеспечение борьбы с этническим и региональным сепаратизмом в Китае, в частности, с сепаратизмом в Тибете, Синьцзяне и на Тайване». В марте 2008 года на Тайване прошли новые выборы главы администрации острова, на которых победу одержал представитель партии Гоминьдан, политика которого направлена на улучшение взаимоотношений с Пекином.

Сепаратизм детерминирован недостаточным уровнем демократизма в обществе, отсутствием реального народовластия, то и предотвратить сепаратизм можно только на основе подлинной демократии, в условиях которой именно народ является сувереном, передача полномочий производится снизу вверх, а политическая система государства представляет собой демократический федерализм, сочетающий энергичную федеральную власть с широкими правами регионов и местным самоуправлением.

Только при таких условиях местная самостоятельность будет способствовать процветанию провинций и благоприятствовать интересам Центра.

Достижимой подобная система может быть только при высочайшей политической культуре людей, ответственности каждого человека за происходящие в государстве процессы.

Пока такая система не создана, конфликтные ситуации между центральной властью и регионами будут иметь место и впредь.