Суггестивная стратегия текста и базовая оппозиция «свой – чужой»

 

Принципиальное представление о истории в КК есть представление о истории как о борьбе, например: «История нашей партии есть история борьбы и разгрома мелкобуржуазных партий; эсеров, меньшевиков, анархистов, националистов». Проф.Афанасьев пишет об историографии советского период: «Формация, процесс, класс, партия, революция, закон, марксизм, пролетариат – вот основы нового исторического словаря. Но, пожалуй, самым популярным и наиболее распространенным термином в советской историографии, начиная с первых самостоятельных произведений советских историков до конца 80-х гг. станет слово «борьба»[155]

Вообще, ПОЛИТИКА ЕСТЬ БОРЬБА есть когнитивно укорененная концептуальная (понятийная – в переводе Н.В.Перцова) метафора (т.е. та, которая структурирует «наше восприятие, наше мышление и наши действия»[156]), сравнимая с концептуальными метафорами СПОР ЕСТЬ БОРЬБА, СПОРТ ЕСТЬ БОРЬБА. Этой метафорой мы «живем», она упорядочивает наши действия в культуре: мы представляем другую точку зрения (партию, движение, идеологию) в споре (политической борьбе) как враждебную, стараемся атаковать, разбить ее – этим определяется наше отношение к собеседнику, к спору как акту коммуникации, политике как сфере жизни. Мы говорим о политике так потому, что таково наше представление о политике, и мы действуем в соответствии с нашим осмыслением соответствующих явлений. Эти утверждения справедливы и для современной культуры, но особенность тоталитарного дискурса – в уравнивании политического и исторического: для КК концептуальной метафорой будет не только ПОЛИТИКА ЕСТЬ БОРЬБА, но и ИСТОРИЯ ЕСТЬ БОРЬБА.

БОРЬБА есть форма отношений «своего» и «чужого», «нас» и «их».

Оппозиция «свой - чужой» относится к когнитивным структурам и восходит к биологическому механизму. В процессе эволюции критерии «своего - чужого» дифференцировались от преимущественно нерасчлененно-локального, конкретно-ареального (метки территории, сейчас с ареальным принципом уместно сравнить признаки национальности и расы) до социального (стратификация по принадлежности к социальному слою, по отношению к определенной идее). Хотя оппозиция «свой – чужой» несет яркие биологические характеристики (привязанность к инстинкту жизни, инстинкту самосохранения), необходимо, тем не менее, заметить и социальную составляющую этой оппозиции на фоне биологических противопоставлений «живой – мертвый», «мужской – женский».

Ментальная укорененность оппозиции может быть продемонстрирована также и бинаризмом человеческого мышления (оппозиции как и «свой - чужой»: жизнь - смерть, верх – низ, правый – левый, дом – лес, большой – маленький, мужской – женский, горячий – холодный, светлый – темный, вода – огонь, чет-нечет)[157]. Поэтому говорить об оппозиции как об «архаической» структуре[158] было бы ошибочно (трансисторическая, вневременная категория). Гиперактуализация оппозиции «свой - чужой» особенно характерна для кризисного исторического времени (рождение нового общества, нового человека, в процессе которых необходимо четко разграничить старое и новое; соперничество держав на европейской арене, сулившее войну в 30-ые).

Рассмотрим далее суперконцепты «свой – чужой» в аспекте оценочности, поскольку гипероценочность в тоталитарном дискурсе есть форма существования представления, мотивированная суггестивной стратегией дискурса. Оценка же вообще есть «конститутивная особенность высказывания”[159].

Категория («суперконцепт») «свой» представлена концептами «партия», «лидеры революционного движения», «революция», «рабочий класс».

Концепт «партия» в аспекте оценочности представлен следующими языковыми реализациями:

прошла долгий и славный путь до великой партии большевиков

росла и крепла в принципиальной борьбе

крепла и закалялась в революционной борьбе

героическая история партии

осталась верной великому знамени революционного интернационализма

монолитная и боевая

передовой отряд рабочего класса

руководящая сила рабочего движения, объединяющая и направляющая классовую борьбу пролетариата

великое дело партии Ленина-Сталина

замечательный большевик

итоги съезда внушили бодрость и уверенность в конечной победе социализма

Необходимо отметить положительную оценку партии, ее несут семы «верность», «единство», «величие», «освобождение», «стойкость», «прогрессивность», «смелость», «слава», «сила».

Концепт «революция» охарактеризован через героическую патетику высокого регистра. Революция ознаменует собой начало новой эры, нового космоса. Регистрируется активная метафорика природной стихии (зарево пожаров, предгрозовая молния, великая буря, ураган, пламя, поток), обозначающая силу, неотвратимость, победу нового порядка:

Крейсер «Аврора» громом своих пушек, направленных на Зимний дворец, возвестил 25 октября начало новой эры – эры Великой социалистической революции

Красная Пресня была подавлена огнем и мечом, залита кровью, пылала в зареве пожаров, зажженных артиллерией

Стачка – предгрозовая молния накануне великой революционной бури

Ленские дни, словно ураган, ворвались в ту атмосферу «успокоения», которая была создана столыпинским режимом

Пламя великого революционного пожара… сожгло дотла дворянско-помещичью царскую монархию и буржуазную власть

Грозным потоком разливается по стране рабоче-крестьянское движение

Требовалось уничтожить дотла остатки контрреволюции

Пламя революции

Оценочность концепта «лидеры революционного движения» гиперболизирует интеллектуальные качества лидеров партии, их преданность партийным интересам(=интересы пролетариата), любовь народа; образ Ленина вписывается в характерный для традиционных обществ патерналистический контекст (защитник, отец): «Метафорическая модель ГОСУДАРСТВО – ЭТО СЕМЬЯ представляет отношения между государством и гражданами, между лидером страны (царем, президентом, генеральным секретарем и др.) и народом…. Эти отношения могут концептуально представляться как отношения в семье, члены которой ощущают кровную связь между собой и душевную привязанность друг к другу, где младшие должны проявлять уважение к старшим, глава рода может при необходимости и наказать неразумного. …Отношения в семье регулируются не столько законами, сколько традиционными представлениями о том, как должны поступать родственники в тех или иных ситуациях. Все члены семьи – “свои”, и при необходимости должны совместно противостоять “чужим”; в соответствии с семейной этикой на защиту “своего” надо становиться вне зависимости от того, прав он или нет”[160]. Образ вождя имеет подчеркнуто-мессианский характер, характер образа культурного героя (“будет жить в веках”)

Ленин: поражал знанием марксизма, его выступления производили сильное впечатление, он необыкновенно глубоко знал Маркса; его горячая, несокрушимая вера в победу рабочего движения, опаснейший враг царизма, пользовался горячей любовью передовых рабочих.

Маркс: гениальная мысль Маркса, дал гениальную формулировку исторического материализма

мудрость и дальновидность ленинской политики

любимый Ленин

болезнь Ленина – большое горе трудящихся всего мира

смерть Ленина – самая тяжелая утрата рабочего класса всего мира, величайшее бедствие

Ленин – наш вождь и учитель, отец и учитель, друг и защитник трудящихся всего мира

Ленин будет жить в веках

«Рабочий класс», в первую очередь, представлен как исполнитель воли партии, как колоссальная сила, верная идее:

«подлинный трудовой подъем рабочего класса» (индустриализация), «героическая работа по восстановлению народного хозяйства», «социалистический энтузиазм рабочих», рабочие «герои-самородки».

Суперконцепт «чужой» представлен концептами: «идеологический противник», «царское правительство»,

Рассмотрим коннотативно-оценочное наполнение концепта «царское правительство»:

царизм – заклятый враг народа

царское правительство – заклятый враг народа

царизм – цепная собака капитализма

царизм – тот горбатый, которого может исправить только могила

правительство кнута и виселицы

царское самодержавие – бронированный кулак

дума – бессильный придаток царизма

дума – ширма, прикрывающая язвы царизма

царские генералы были бездарными и продажными

Столыпин развертывал свою кровавую расправу

В царских застенках мучили и пытали революционеров

царские ищейки искали Ленина

годы столыпинской реакции особенно отличались разбойничьими набегами жандармов и помещицких, царских провокаторов и черносотенских громил на рабочий класс

издало свирепые приказы

восстания были с бесчеловечной жестокостью подавлены царизмом

царские палачи и тюремщики развернули свою кровавую работу

карательные экспедиции свирепствовали во всю

царь хотел войной задушить революцию