Российско-германские экономические отношения в XX веке

Хорошие германо-российские экономические отношения оказывали положительное влияние на жизнь обоих народов не только в ХХ столетии. Как известно, традиции этих отношений имеют очень давние корни. Еще в средние века Россия поддерживала тесные контакты с Ганзейским союзом торговых городов. Такие торговые центры, как Новгород, были даже членами Ганзейского союза, который по существу являлся очень ранней формой европейской экономической интеграции.

Отто Вольф фон Амеронген, которыйбольше 40 лет посвятил установлению и оформлению экономических отношений между Германией и Советским Союзом, а позднее Россией, считает, что сегодня много чему полезному мы можем научиться на опыте, переживавших то взлеты, то падения экономических отношений между Германией и Россией в ХХ веке. Этот вопрос был достоин рассмотрения ученым советом Института Европы и Российской академии наук, находящимся в счастливом положении, побуждающем мыслить нетрадиционно. Это была дискуссия об экономической роли России в Европе, о полезности ее глубокой экономической интеграции с Европейским Союзом, о роли России в качестве конкурента в будущем на мировых рынках. [9]

В чем заключается наиболее существенная выгода от углубленных германо-российских экономических отношений? В каком объеме такая страна, как Россия, обладающая огромными запасами полезных ископаемых и других ресурсов, нуждается во внешнеторговом обмене?

В эпоху глобальной экономической интеграции крупнейшие фирмы разных стран не могут избежать диалектической взаимосвязи между сотрудничеством, интеграцией и конкурентной борьбой. Интернационализация производственных процессов неизбежна, она определяет все существенные отрасли промышленности. В качестве примера можно назвать такую отрасль, как автомобилестроение.

Экономическая конкуренция происходит в первую очередь не на национально-государственном уровне, а между интернационально организованными предприятиями. Они очень часто воспринимаются как транснациональные корпорации.

Может быть, еще большее значение для такого явления, которое зачастую обозначается понятием глобализация, имеет существование международных рынков капиталов. В принципе международный рынок капиталов не является новым феноменом. Еще в XIX столетии существовали механизмы для международных капиталовложений. И Российская империя до 1914 года считалась очень выгодным местом для размещения капиталовложений. Причем имелись в виду, отнюдь не спекулятивные вложения. Тогда во всей Европе хорошим полем для инвестиций считались российские железнодорожные компании. [9]

С 1904 по 1913 год Россия переживала фазу экономических реформ, и в то время Германия превратилась в важнейший рынок сбыта для российских продуктов, прежде всего - зерна. В 1913 году 30% всего российского экспорта приходилось на долю Германии. И наоборот, 9% всего германского экспорта падало на Россию, которая являлась, после Великобритании и Австро-Венгрии, третьим по важности импортером германских изделий. В тот период Россия действительно была страной, перед которой открывались огромные перспективы. На нее приходилось примерно 20% всего экспортируемого из Германии электрооборудования, 19% машин и четверть экспорта германских автомобилей, которые тогда являлись новым видом транспорта. Но уже в ту пору в России раздавалась критика в адрес торговых договоров с Германией. Говорили, что на Россию надели “германское экономическое ярмо”. Хотя в то время немецкая политика защитных пошлин еще сильно препятствовала тесным торговым связям, тем не менее баланс экономической активности тогдашней Германии в Российской империи оставался весьма впечатляющим: она была крупнейшим поставщиком капиталов для России; через частные банки, например, Мендельсон и Ко или С. Блейхрлдер, осуществлялось международное размещение российских государственных займов.

Первая мировая война и революция очень быстро положили конец этому транснациональному экономическому сотрудничеству. По крайней мере, в Германии выжило только одно - имидж России как интересного экономического партнера, обладающего очень хорошим рынком сбыта и почти не разработанными залежами полезных ископаемых и природных ресурсов. [9]

Так же как Германия после Первой мировой войны, так и революционная советская система в России оказалась в тяжелом экономическом положении, из которого не было выхода. У Германии были разрушены международные экономические связи, на ней непомерным бременем лежали репарации. Все это делало едва возможным развитие мирной экономики. А Россия в это время страдала от гражданской войны и либо изгоняла из страны свою экономическую элиту, либо национализировала, экспроприировала ее собственность.

Например, одно из важнейших предприятий в России с участием зарубежного капитала, концерн Нобеля в Баку, которое по своей экономической базе являлось международной кооперацией, эту базу потеряло. После того как потерпел крах военный коммунизм, Ленин отважился на шаг назад, чтобы Россия опять вышла на международную экономическую арену. По его замыслу, частью или элементом новой экономической политики (НЭПа) должно было стать использование на благо советской экономики зарубежного капитала и ноу-хау.

Немецкие предприятия совсем под другим углом зрения рассматривали новую советскую экономику. Так предпринимательская группа Отто Вольфа, в 1923 г. присоединилась к Германо-российской торговой акционерной компании и продолжила положительный опыт экономического сотрудничества довоенного времени между Россией и Германией. Целью этой компании была продажа изделий сталелитейной промышленности в Россию. [9]

С 1959 по 1962 г. немецкая сталелитейная промышленность поставила около 600 000 тонн труб большого диаметра на строительство современной российской системы трубопроводов. Резкая критика этой сделки, звучавшая из США, строительство Берлинской стены, а также кубинский ракетный кризис сделали невозможными сделки такого объема в последующие пять лет. Но тогда немецкие фирмы не поверили американской аргументации, что эти трубы большого диаметра играют важную военно-стратегическую роль в советских планах завоевания Западной Европы.

В сделке "Газ-трубы" немецкие предприятия реализовали свое представление о долгосрочных связях с помощью торговых поставок, отвечающих интересам обеих сторон. Российская сторона должна была убедиться на основе выгодного получения валюты, что сотрудничество и кооперация, невзирая на границы между военно-политическими блоками, приносят больше безопасности и экономической выгоды, чем постоянная конфронтация в "холодной войне".

Разумеется, это не означало стремления сделать Запад полностью зависимым от поставок энергоносителей из Советского Союза, в чем нас подозревали некоторые критики из США. Речь шла о диверсификации источников энергоснабжения с учетом изменений, происходивших на мировых рынках энергоносителей. [9]

Подчеркнем, что сделка "Газ-трубы" являлась классическим контрактом о поставке продукции. В условиях "холодной войны" о кооперации или равноправном технологическом сотрудничестве нельзя было и думать. Договоренность о поставках создала тот минимум доверия, который позднее сделал возможной совместную работу в условиях рыночного хозяйства.

Развал Советского Союза и прекращение сориентированной, по крайней мере, на среднесрочную перспективу инвестиционной политики постсоветских железнодорожных компаний сделали необходимым крутой поворот гораздо быстрее, чем первоначально предполагалось.

Нынешняя рыночная экономика вовсе не означает анархии и беспорядка в хозяйственной жизни и экономической системе. Она покоится на конкуренции, которая в конечном счете приносит выгоду. Самые лучшие сделки - такие, которые не ограничиваются только одним днем, а обеспечивают прибыль в течение долгосрочного периода.

Ответственность предпринимателя заключается в том, чтобы убедить своих деловых партнеров в обоюдной выгодности сделки. Сделка "Газ-трубы" была таким долгосрочно полезным, интересным проектом. Своими основными принципами она соответствовала и условиям рыночной экономики. Приобретение части акций Газпрома немецким партнером - концерном РурГаз - предоставило Газпрому возможность осуществлять структурную политику и непосредственно на предприятиях. Эффективность добычи газа в России все еще не достигла мирового уровня. Проблематичной остается ситуация с транспортировкой природного газа и его потреблением. Без технологической и административной поддержки западноевропейских партнеров потенциал экономии первичных энергоносителей в России не сможет быть в полной мере использован. В современных условиях сэкономленный первичный энергоноситель, не важно, газ или нефть, должен оцениваться в качестве ресурсов.

Возникает вопрос: где те российские предприятия, обладающие конкурентоспособностью на международном рынке, которые могли бы работать с экономической точки зрения рентабельнее, прибыльнее с российским или зарубежным капиталом? Здесь требуется реалистично оценивать шансы, и необходим отраслевой анализ. Национальное автомобилестроение мало-практично, как и национальное производство стали. Мы сталкиваемся с глобальной конкурентной борьбой, а, с другой стороны, на международных рынках осуществляется широкая кооперация. Не является чем-то из ряда вон выходящим, если японский концерн производит свои телевизоры в Германии, как и нормально налаженное производство продукции немецких предприятий в Чехии или в Китае. И Россия тоже должна быть ориентирована на международные стандарты производительности, капитализации и отношения к качеству, поскольку перерабатывающей промышленности необходимо обновляться.

В дальнейшем все меньшее число предприятий будет получать государственное финансирование по классическим правилам плановой экономики, это может коснуться также и сектора оборонной промышленности. Что касается природных ресурсов, то их легче было бы осваивать при поддержке и участии международных партнеров. Например, для коммерческого освоения нефтяного месторождения Баренцева моря необходима технология, которую Россия до сих пор самостоятельно не разработала. За экспертизой также приходится обращаться к США, Норвегии или Англии.

Как очень часто в своей истории, Россия опять находится на распутье перед принятием решения. Надо определиться, хочет ли она стать как минимум экономической частью Европы; смогут ли выгоды от экономической интеграции с Европейским Союзом перевесить сомнительную пользу от собственного национального пути развития. Это решение должны принять в России. Немецкие предприятия, со своей стороны, как это было продемонстрировано за последние 10 лет, готовы к тому, чтобы осуществлять экономическую деятельность в России.

Только рыночная экономика предоставляет механизмы, которые не допускают разбазаривания, растрачивания природных ресурсов. С этой точки зрения она является экономической моделью, соответствующей этическим измерениям, ибо заботится о сохранении жизненных основ всего человечества. [9]