Ледоход на реке Белой

Великим моим удовольствием было смотреть, как бегут по косогору мутные и шумные потоки весенней воды мимо нашего высокого крыльца, а ещё большим наслаждением, которое мне не часто дозволялось, – прочищать палочкой весенние ручейки. С крыльца нашего была видна река Белая, и я с нетерпением ожидал, когда она вскроется. На все мои вопросы отцу и Евсеичу: «Когда же мы поедем в Сергеевку?» – обыкновенно отвечали: «А вот как река пройдёт».

И наконец, пришёл этот желанный день и час! Торопливо заглянул Евсеич в мою детскую и тревожно‑радостным голосом сказал: «Белая тронулась!» Мать позволила, и в одну минуту, тепло одетый, я уже стоял на крыльце и жадно следил глазами, как шла между неподвижных берегов огромная полоса синего, тёмного, а иногда и жёлтого льда. Далеко уже уплыла поперечная дорога, и какая‑то несчастная чёрная корова бегала по ней, как безумная, от одного берега к другому. Стоявшие около меня женщины и девушки сопровождали жалобными восклицаниями каждое неудачное движение бегающего животного, которого рёв долетал до ушей моих, и мне стало очень его жалко. Река на повороте загибалась за крутой утёс, и скрылась за ним дорога и бегающая по ней чёрная корова. Вдруг две собаки показались на льду: но их суетливые прыжки возбудили не жалость, а смех в окружающих меня людях, ибо все были уверены, что собаки не утонут, а перепрыгнут или переплывут на берег. Я охотно этому верил и, позабыв бедную корову, сам смеялся вместе с другими. Собаки не замедлили оправдать общие ожидания и скоро переправились на берег. Лёд всё ещё шёл крепко, сплошною, неразрывною, бесконечною глыбою. Евсеич, опасаясь сильного и холодного ветра, сказал мне: «Пойдём, соколик, в горницу, река ещё не скоро взломается, а ты прозябнешь. Лучше я тебе скажу, когда лёд начнёт трескаться». Я очень неохотно послушался; но зато мать была очень довольна и похвалила Евсеича и меня. В самом деле, не ближе чем через час Евсеич пришёл сказать мне, что лёд на реке ломается. Мать опять отпустила меня на короткое время, и, одевшись ещё теплее, я вышел и увидел новую, тоже не виданную мною картину: лёд трескался, ломался на отдельные глыбы; вода всплескивалась между ними; они набегали одна на другую; большая и крепкая затопляла слабейшую, а если встречала сильный упор, то поднималась одним краем вверх, иногда долго плыла в таком положении, иногда обе глыбы разрушались на мелкие куски и с треском погружались в воду. Глухой шум, похожий по временам на скрип или отдалённый стон, явственно долетал до наших ушей. Полюбовавшись несколько времени этим величественным и страшным зрелищем, я воротился к матери и долго с жаром рассказывал ей всё, что видел. Приехал отец из присутствия, и я принялся с новым жаром описывать ему, как пошла Белая, и рассказывал ему ещё долее, ещё горячее, чем матери, потому что он слушал меня как‑то охотнее. С этого дня Белая сделалась постоянным предметом моих наблюдений. Река начала выступать из берегов и затоплять луговую сторону. Каждый день картина изменялась, и, наконец, разлив воды, простиравшийся с лишком на восемь верст, слился с облаками. Налево виднелась необозримая водная поверхность, чистая и гладкая, как стекло, а прямо против нашего дома вся она была точно усеяна иногда верхушками дерев, а иногда до половины затопленными огромными дубами, вязами и осокорями, вышина которых только тогда вполне обозначилась; они были похожи на маленькие, как будто плавающие островки.

Г. Скребицкий

Апрель

С каждым днём в полях и в лесу всё больше проталин, всё меньше снега. Куда ни ступишь, куда ни посмотришь – всюду вода. Ею полны низины, овражки, она несётся бурлящим потоком в реку, ею пропитан весь ещё уцелевший снег.

Апрель – это месяц весенних вод. Кажется, вся земля, встречая весну, спешит получше умыться перед тем, как надеть свой наряд из зелёных трав, листвы и цветов.

Горячий солнечный день, настоящий день ранней весны. В лесу всё пёстро – земля, снег и вода. И над всем этим – тонкие ветви орешника в длинных серёжках и золотистые зайчики цветущей ольхи.

В прозрачном весеннем лесу над талой водой, над землёй, над снегом порхает, будто лимонно‑жёлтый листок, первая бабочка. Её и зовут лимонницей.

Всюду журчит вода, и, как бы перекликаясь с ней, в полях заливаются жаворонки, в лесу распевают зяблики, задорно трещат скворцы и дрозды. Всё это наши весенние гости. Они вернулись к нам с юга после долгой зимовки. Но весна – это не только пора весёлых песен. Птицы уже присматривают места для будущих гнёзд. А некоторые из тех, что зимовали у нас, даже успели свить гнёзда, снести в них яйца и теперь высиживают птенцов.

Первыми принялись за устройство гнезда чёрные вороны. Для своей постройки облюбовали они вершину старого дуба. На толстом суку свили гнездо, а внутри выстлали его слоем шерсти. Эту шерсть птицы надёргали с падали.

Отличная получилась подстилка. В гнезде у воронихи уже вылупились птенцы: шесть прожорливых воронят. Много хлопот с ними родителям. Целый день приходится летать по полям, по лесам, добывая корм детворе.

Первое время, пока воронята ещё совсем маленькие, голые, слепые, ворониха‑мать не слетает с гнезда, греет птенцов собственным телом, а корм всей семье приносит в клюве ворон‑отец. Когда же птенцы подрастут, покроются пухом, тут оба родителя отправляются за добычей.

Не только у птиц ранней весной появляются малыши. Вот под кустом на проталинке копошится серый пушистый комочек. Это зайчонок. Он совсем недавно родился, а поглядите, какой шустрый, проворный, может бегать, прыгать и даже прятаться от врагов в прошлогодней траве.

Весной у большинства животных появляются на свет малыши. Много забот с ними родителям. Нелегко вырастить детвору, выкормить и уберечь её от врагов. Нелёгкое, хлопотливое это дело.

И. Бунин

* * *

Бушует полая вода,

Шумит и глухо и протяжно.

Грачей пролётные стада

Кричат и весело и важно.

Дымятся чёрные бугры,

И утром в воздухе нагретом

Густые белые пары

Напоены теплом и светом.

А в полдень лужи под окном

Так разливаются и блещут,

Что ярким солнечным пятном

По залу «зайчики» трепещут.

Меж круглых рыхлых облаков

Невинно небо голубеет,

И солнце ласковое греет

В затишье гумен и дворов.

Весна, весна! И всё ей радо.

Как в забытьи каком стоишь

И слышишь свежий запах сада

И тёплый запах талых крыш.

Кругом вода журчит, сверкает,

Крик петухов звучит порой,

А ветер, мягкий и сырой,

Глаза тихонько закрывает.

А. Блок

* * *

Ветер принёс издалёка

Песни весенней намёк,

Где‑то светло и глубоко

Неба открылся клочок.

В этой бездонной лазури,

В сумерках близкой весны

Плакали зимние бури,

Реяли звёздные сны.

Робко, темно и глубоко

Плакали струны мои.

Ветер принёс издалёка

Звучные песни твои.

Е. Баратынский

* * *

Весна, весна! Как воздух чист!

Как ясен небосклон!

Своей лазурию живой

Слепит мне очи он.

Весна, весна! Как высоко

На крыльях ветерка,

Ласкаясь к солнечным лучам,

Летают облака!

Шумят ручьи, блестят ручьи.

Взревев, река несёт

На торжествующем хребте

Поднятый ею лёд!

Ещё древа обнажены,

Но в роще ветхий лист,

Как прежде, под моей ногой

И шумен и душист.

Под солнце самое взвился

И в яркой вышине

Незримый жавронок поёт

Заздравный гимн весне.

И. Соколов‑Микитов

Подснежники

По опушкам лесов, на лесных, освещённых солнцем полянах ещё ранней весною расцветают первые лесные цветы – подснежники‑перелески.

Хорошо в эту пору в лесу, наполненном весёлыми птичьими голосами. Набухли, надулись на деревьях пахучие смолистые почки. На макушках высоких берёз звонко пересвистываются весенние гости – дрозды. Сидя на дубе, гулко воркует дикий голубь витютень.

Ещё не растаял в глубоких оврагах снег, а уже цветут под деревьями, белым и голубым ковром расстилаются подснежники‑перелески – первые весёлые цветы нашего леса.

Приятно собрать и поставить на стол букет свежих подснежников. От них пахнет весною, свежим запахом пробудившейся земли.

М. Пришвин

Предмайское утро

Великолепное предмайское утро. Всё зеленеет – трава, деревья, на горизонте шоколадного цвета берёзы с такими густыми почками, что птица сядет и скроется. Так всё идёт правильно: март – свет, апрель – вода, май – цвет.

Лес не одет, пахнет корой и берёзовым соком. Чуть дымится первая зелень на ивах, оживают зеленя, обозначаются дорожки лесные. Первая кукушка сегодня и первый жук прожундел.

Возвращаясь домой, среди тёмных деревьев нашёл полянку, где сошлись белые берёзы, и я их застал.

Они ещё совсем не одеты, но так полны сока, что пахнут, но не запах даёт знать, что живые они, а не знаю что, – ну, вот смотришь на них и чувствуешь: живые!

М. Пришвин

Запоздалый ручей

В лесу тепло. Зеленеет трава: такая яркая среди серых кустов! Какие тропинки! Какая задумчивость, тишина! Кукушка начала первого мая и теперь осмелела. Бормочет тетерев и на вечерней заре. Звёзды, как вербочки, распухают в прозрачных облаках. В темноте белеют берёзки. Растут сморчки. Осины выбросили червяки свои серые. Весенний ручей запоздал, не успел совсем сбежать и теперь струится по зелёной траве, и в ручей капает сок из поломанной ветки берёзы.

И. Никитин

* * *

Полюбуйся: весна наступает,

Журавли караваном летят,

В ярком золоте день утопает,

И ручьи по оврагам шумят…

Скоро гости к тебе соберутся,

Сколько гнёзд понавьют, – посмотри!

Что за звуки, за песни польются

День‑деньской от зари до зари!

И. Бунин

Чибисы

Заплакали чибисы, тонко и ярко

Весенняя светится синь,

Обвяла дорога, где солнце – там жарко,

Сереет и сохнет полынь.

На серых полях – голубые озёра,

На пашнях – лиловая грязь.

И чибисы плачут – от света, простора,

От счастия – плакать, смеясь.

Г. Скребицкий

Май

Если апрель – месяц таянья снега, месяц шумящих весенних потоков, прилёта птиц и пробуждения природы от зимнего сна, то май – это месяц цветения земли. Всё в цвету: леса и сады, луга и рощи. Земля с каждым днём всё наряднее одевается в пёстрый убор свежих трав и цветов. Кусты и деревья тоже цветут. Цветут берёзы, вётлы… Белым цветом, как снегом, осыпаны ветви черёмухи, яблонь, груш… А потом цветущий наряд деревьев сменяется зелёным убором густой листвы.

В наших лесах прежде других зеленеть начинают берёзки. Войдёшь в берёзовый лес, и кажется, что он весь будто подёрнут едва заметной зелёной дымкой. А запах какой! – свежий, острый и чуть‑чуть горьковатый. Так пахнут молодые, едва распустившиеся берёзовые листочки. Зацвело, зазеленело всё кругом – значит, пришёл к нам весёлый месяц май.

Дни стоят яркие, солнечные, один краше другого. Повсюду в лесу, на лугу и в поле с зари до зари распевают птицы. Днём в рощах, в лесу стоит такой щебет, свист, чириканье, что трудно и различить, кто из пернатых певцов как поёт. Нужно очень хорошо изучить голоса птиц, чтобы уметь разобраться в этом многоголосом хоре.

Но вот кончается день, наступают весенние сумерки. Постепенно смолкают один за другим крылатые дневные птицы. Теперь слышатся только немногие голоса. Сидя на самой маковке старой ели, кончает свою звонкую песню певчий дрозд. В густых кустах над ручьём нерешительно щёлкнул соловей, щёлкнул раз‑другой и замолчал. Он ещё как следует не распелся, только пробует голос.

Из лесной чащи послышалось громкое гуканье: «Ху‑хуууу!» Это кричит сова. А вот в моховом болоте кто‑то гавкнул да как захохочет на весь лес: «Гав‑ха‑ха‑ха‑ха!..» Не удивляйтесь: так дико кричит не сказочный леший и не ушастый филин – это просто подал свой голос лесной петушок – белая куропатка. Нехорош голосок, что поделаешь. Ведь каждый из крылатых певцов поёт по‑своему, кто как умеет.

Ф. Тютчев

Весенняя гроза

(Отрывок)

Люблю грозу в начале мая,

Когда весенний, первый гром,

Как бы резвяся и играя,

Грохочет в небе голубом.

Гремят раскаты молодые,

Вот дождик брызнул, пыль летит,

Повисли перлы дождевые,

И солнце нити золотит.

С горы бежит поток проворный,

В лесу не молкнет птичий гам,

И гам лесной и шум нагорный –

Всё вторит весело громам…

В. Бианки

Голубые лягушки

Снег совсем почти стаял, и все канавки в лесу разлились в целые ручьи. В них громко кричали лягушки.

Мальчик подошёл к канаве. Лягушки сразу замолчали и – бульк‑бульк‑бульк! – попрыгали в воду.

Канава была широка. Мальчик не знал, как через неё перебраться. Он стоял и думал: «Из чего бы тут сделать мостик?»

Понемногу из воды стали высовываться треугольные головы лягушек. Лягушки со страхом пучеглазились на мальчика. Он стоял неподвижно. Тогда они запели.

Их пение нельзя было назвать очень красивым. Есть лягушки, которые звонко квакают, другие крякают. А эти только громко урчали, хрипели:

– Тур‑лур‑лурр!

Мальчик взглянул на них и ахнул от удивления: лягушки были голубые!

До этого ему приходилось видеть много лягушек. Но все они были обыкновенного лягушечьего цвета: серо‑буро‑коричневые или зелёные. Он даже держал одну зелёную дома, в большой банке из‑под варенья. Когда она квакала, она надувала у себя на шее два больших пузыря.

А эти, в канаве, только горлышки раздували, и горлышки у них были тоже красивого светло‑голубого цвета.

Мальчик подумал: «Наверно, ещё никто на свете не видел голубых лягушек. Это я первый открыл их!» Он живо поймал трёх лягушек, посадил их в кепку и побежал домой.

Дома были гости. Мальчик вбежал в комнату и закричал:

– Смотрите, голубые лягушки!

Все обернулись к нему и замолчали. Он взял и вытряхнул из кепки всех трёх лягушек прямо на стол.

Раздался громкий хохот.

Мальчик глянул на лягушек и раскрыл рот от удивления: все три лягушки были не голубые, а обыкновенного лягушечьего цвета – серо‑буро‑коричневые!

Но отец мальчика сказал:

– Нечего смеяться над мальчишкой: он ловил лягушек в то время, когда они урчали. Это обыкновенные травяные лягушки, лягушки‑турлушки. Они некрасивы. Но когда их освещает весеннее солнце и они поют, они очень хорошеют: становятся нежно‑голубого цвета. Не всякий это видел.

Н. Сладков

Черёмуховые холода

Зацвела черёмуха, и грянули черёмуховые холода. Туман на рассвете не поднялся колечком с лесной поляны, а замёрз и лёг на поляну инеем. Небо блёклое, не поймёшь, каким оно днём станет: то ли синим, то ли серым?

Тихо в лесу. Одна кукушка кукует. Все другие птицы молчат: боятся, наверное, горлышко застудить.

А кукушка орёт себе с придыханием, как в берестяную дудку. Кричит и кричит своё «ку‑ку»!

И докричалась.

Вечером её слышал – совсем осипла. Вместо «ку‑ку» кричит: «Хы‑хо! Хы‑хо!»

Видно‑таки, застудила горло!

Кто не слышал таких осипших кукушек? Одни говорят, что это они от собственного крика сипнут. Ведь кричат от зари до зари, а бывает, и ночью! Другие говорят: колоском, мол, подавилась. Но какие в мае колоски?

Ещё говорят, что в черёмуховые холода самые неугомонные от холода сипнут. По‑разному говорят.

Про черёмуховые холода у нас тоже ведь говорят по‑разному. Кто объясняет похолодание тем, что черёмуха цветёт, кто – ладожский лёд идёт.

А знатоки утверждают, что в это время льды в Арктике раскалываются и сдвигаются.

Как всё‑таки здорово!

Где‑то в далёкой Арктике льды зашевелились, а у нас кукушка осипла. Где аукнулось – и где откликнулось!

С. Есенин

Черёмуха

Черёмуха душистая

С весною расцвела

И ветки золотистые,

Что кудри, завила.

Кругом роса медвяная

Сползает по коре,

Под нею зелень пряная

Сияет в серебре.

А рядом, у проталинки,

В траве, между корней,

Бежит, струится маленький

Серебряный ручей.

Черёмуха душистая,

Развесившись, стоит,

А зелень золотистая

На солнышке горит.

Ручей волной гремучею

Все ветки обдаёт

И вкрадчиво под кручею

Ей песенки поёт.

М. Пришвин

Золотой луг

У нас с братом, когда созревают одуванчики, была с ними постоянная забава. Бывало, идём куда‑нибудь на свой промысел – он впереди, я в пяту. «Серёжа!» – позову я его деловито. Он оглянется, а я фукну ему одуванчиком прямо в лицо. За это он начинает меня подкарауливать и тоже, как зазеваешься, фукнет. И так мы эти неинтересные цветы срывали только для забавы. Но раз мне удалось сделать открытие.

Мы жили в деревне, перед окном у нас был луг, весь золотой от множества цветущих одуванчиков. Все говорили: «Очень красиво! Луг – золотой». Однажды я рано встал удить рыбу и заметил, что луг был не золотой, а зелёный. Когда же я возвращался около полудня домой, луг был опять весь золотой. Я стал наблюдать. К вечеру луг опять позеленел. Тогда я пошёл, отыскал одуванчик, и оказалось, что он сжал свои лепестки, как всё равно если бы у нас пальцы со стороны ладони были жёлтые и, сжав в кулак, мы закрыли бы жёлтое. Утром, когда солнце взошло, я видел, как одуванчики раскрывают свои ладони, и от этого луг становится опять золотым.

С тех пор одуванчик стал для нас одним из самых интересных цветов, потому что спать одуванчики ложились вместе с нами, детьми, и вместе с нами вставали.

Народный календарь

Март зиму кончает, весну начинает. В народном календаре март имеет своё название – зимобор, протальник, ветронос, водотёк, грачевник. Март отчаянно борется с холодной зимой, принося тёплые ветры. Тает снег, текут воды, прилетают грачи, и стужа отступает.

В марте все ждут весну, призывая её:

Приди, весна,

Весна‑красна,

Со льном высоким,

С корнем глубоким,

С хлебом обильным!

Жаворонки, прилетите!

Красну весну принесите!

Нам зима‑то надоела,

И весь хлеб у нас поела!

Народный календарь дал апрелю поэтические имена – снегогóн, зажги снега, заиграй овражки. Все они говорят о таянии снегов, о вешних водах.

Май лесá наряжает, лето в гости ожидает. Трáвник, трáвень – на открытой солнцу земле появляется первая главная примета последнего весеннего месяца.