2020-04-20
131
Большая книга о природе
Подарочные издания –
Большая книга о природе
(стихи, рассказы, загадки, приметы пословицы)
Г. Скребицкий
Четыре художника
Рассказ
Сошлись как‑то вместе четыре волшебника‑живописца: Зима, Весна, Лето и Осень; сошлись, да и заспорили: кто из них лучше рисует? Спорили‑спорили и порешили в судьи выбрать Красное Солнышко: «Оно высоко в небе живёт, много чудесного на своём веку повидало, пусть и рассудит нас».
Согласилось Солнышко быть судьёй. Принялись живописцы за дело. Первой вызвалась написать картину Зимушка‑Зима.
«Только Солнышко не должно глядеть на мою работу, – решила она. – Не должно видеть её, пока не закончу».
Растянула Зима по небу серые тучи и ну давай покрывать землю свежим пушистым снегом! В один день всё кругом разукрасила.
Побелели поля и пригорки. Тонким льдом покрылась река, притихла, уснула, как в сказке.
Ходит Зима по горам, по долинам, ходит в больших мягких валенках, ступает тихо, неслышно. А сама поглядывает по сторонам – то тут, то там свою волшебную картину исправит.
|
|
|
Вот бугорок среди поля, с него проказник ветер взял ' да и сдул белую шапку. Нужно её снова надеть. А вон меж кустов серый зайчишка крадётся. Плохо ему, серенькому: на белом снегу сразу заметит его хищный зверь или птица, никуда от них не спрячешься.
«Оденься и ты, косой, в белую шубку, – решила Зима, – тогда уж тебя на снегу не скоро заметишь».
А Лисе Патрикеевне одеваться в белое незачем. Она в глубокой норе живёт, под землёй от врагов прячется. Её только нужно покрасивее да потеплее нарядить.
Чудесную шубку припасла ей Зима, просто на диво: вся ярко‑рыжая, как огонь горит! Поведёт лиса пушистым хвостом, будто искры рассыплет по снегу.
Заглянула Зима в лес. «Его‑то уж я так разукрашу, что Солнышко залюбуется!»
Обрядила она сосны и ели в тяжёлые снеговые шубы; до самых бровей нахлобучила им белоснежные шапки; пуховые варежки на ветки надела. Стоят лесные богатыри друг возле друга, стоят чинно, спокойно.
А внизу под ними разные кустики да молоденькие деревца укрылись. Их, словно детишек, Зима тоже в белые шубки одела.
И на рябинку, что у самой опушки растёт, белое покрывало накинула. Так хорошо получилось! На концах ветвей у рябины грозди ягод висят, точно красные серьги из‑под белого покрывала виднеются.
Под деревьями Зима расписала весь снег узором разных следов и следочков. Тут и заячий след: спереди рядом два больших отпечатка лап, а позади – один за другим – два маленьких; и лисий – будто по ниточке выведен: лапка в лапку, так цепочкой и тянется; и серый волк по лесу пробежал, тоже свои отпечатки оставил. А вот медвежьего следа нигде не видать, да и немудрено: устроила Зимушка‑Зима Топтыгину в чаще леса уютную берлогу, сверху укрыла мишеньку толстым снеговым одеялом: спи себе на здоровье! А он и рад стараться – из берлоги не вылезает. Поэтому медвежьего следа в лесу и не видать.
|
|
|
Но не одни только следы зверей виднеются на снегу. На лесной полянке, там, где торчат зелёные кустики брусники, черники, снег, будто крестиками, истоптан птичьими следочками. Это лесные куры – рябчики и тетерева – бегали здесь по полянке, склёвывали уцелевшие ягоды.
Да вот они и сами: чёрные тетерева, пёстрые рябчики и тетёрки. На белом снегу как все они красивы!
Хороша получилась картина зимнего леса, не мёртвая, а живая! То серая белка перескочит с сучка на сучок, то пёстрый дятел, усевшись на ствол старого дерева, начнёт выколачивать семена из сосновой шишки. Засунет её в расщелину и ну клювом по ней колотить!
Живёт зимний лес. Живут заснеженные поля и долины. Живёт вся картина седой чародейки – Зимы. Можно её и Солнышку показать.
Раздвинуло Солнышко сизую тучку. Глядит на зимний лес, на долины… А под его ласковым взглядом всё кругом ещё краше становится.
Вспыхнули, засветились снега. Синие, красные, зелёные огоньки зажглись на земле, на кустах, на деревьях. А подул ветерок, стряхнул иней с ветвей, и в воздухе тоже заискрились, заплясали разноцветные огоньки.
Чудесная получилась картина! Пожалуй, лучше и не нарисуешь.
Любуется Солнышко картиной Зимы, любуется месяц, другой – глаз от неё оторвать не может.
Всё ярче сверкают снега, всё радостнее, веселее кругом. Уж и сама Зима не в силах выдержать столько тепла и света. Приходит пора уступать место другому художнику.
«Ну что ж, поглядим, сумеет ли он написать картину краше моей, – ворчит Зима. – А мне пора и на отдых».
Приступил к работе другой художник – Весна‑Крас‑на. Не сразу взялась она за дело. Сперва призадумалась: какую бы ей картину нарисовать?
Вот стоит перед ней лес – хмурый, унылый.
«А дай‑ка я разукрашу его по‑своему, по‑весеннему!»
Взяла она тонкие, нежные кисточки. Чуть‑чуть тронула зеленью ветви берёз, а на осины и тополя поразвесила длинные розовые и серебряные серёжки.
День за днём всё наряднее пишет свою картину Весна.
На широкой лесной поляне синей краской вывела она большую весеннюю лужу. А вокруг неё, будто синие брызги, рассыпала первые цветы подснежника, медуницы.
Ещё рисует день и другой. Вот на склоне оврага кусты черёмухи; их ветки покрыла Весна мохнатыми гроздьями белых цветов. И на лесной опушке, тоже все белые, будто в снегу, стоят дикие яблони, груши.
Посреди луговины уже зеленеет трава. А на самых сырых местах, как золотые шары, распустились цветы калужницы.
Всё оживает кругом. Почуя тепло, выползают из разных щёлок букашки и паучки. Майские жуки загудели возле зелёных берёзовых веток. Первые пчёлы и бабочки летят на цветы.
А сколько птиц в лесу и в полях! И для каждой из них Весна‑Красна придумала важное дело. Вместе с птицами строит Весна уютные гнёздышки.
Вот на сучке берёзы, возле ствола, – гнездо зяблика. Оно как нарост на дереве – сразу и не заметишь. А чтобы сделать его ещё незаметнее, в наружные стенки гнезда вплетена белая берёзовая шкурка. Славное получилось гнёздышко!
Ещё лучше гнездо у иволги. Точно плетёная корзиночка, подвешено оно в развилке ветвей.
А длинноносый красавец зимородок смастерил свой птичий домик в обрывистом берегу реки: выкопал клювом норку, в ней и устроил гнёздышко; только выстлал его внутри не пухом, а рыбьими косточками и чешуёй. Недаром же зимородка искуснейшим рыболовом считают.
|
|
|
Но, конечно, самое замечательное гнёздышко придумала Весна‑Красна для одной маленькой рыжеватой птички. Висит над ручьём на гибкой ольховой ветке бурая рукавичка. Соткана рукавичка не из шерсти, а из тонких растений. Соткали её своими клювами крылатые рукодельницы – птички, по прозвищу ремезы. Только большой палец у рукавички птицы не довязали; вместо него дырочку оставили – это вход в гнездо.
И много ещё других чудесных домишек для птиц и зверей придумала затейница Весна!
Бегут дни за днями. Неузнаваема стала живая картина лесов и полей.
А что это копошится в зелёной траве? Зайчата. Им от роду всего только второй день, но какие уже молодцы: во все стороны поглядывают, усами поводят; ждут свою мать‑зайчиху, чтобы их молоком накормила.
Этими малышами и решила Весна‑Красна закончить свою картину. Пусть Солнышко поглядит на неё да порадуется, как всё оживает кругом; пусть рассудит: можно ли написать картину ещё веселее, ещё наряднее?
Выглянуло Солнышко из‑за синей тучки, выглянуло и залюбовалось. Сколько оно по небу ни хаживало, сколько дива‑дивного ни видывало, а такой красоты ещё никогда не встречало. Смотрит оно на картину Весны, глаз оторвать не может. Смотрит месяц, другой…
Давно уже отцвели и осыпались белым снегом цветы черёмухи, яблонь и груш; давно уже на месте прозрачной весенней лужи зеленеет трава; в гнёздах у птиц вывелись и покрылись пёрышками птенцы; крохотные зайчата уже стали молодыми шустрыми зайцами…
Уж и сама Весна не может узнать своей картины. Что‑то новое, незнакомое появилось в ней. Значит, пришла пора уступить своё место другому художнику‑живописцу.
«Погляжу, нарисует ли этот художник картину радостней, веселей моей, – говорит Весна. – А потом полечу на север, там ждут меня не дождутся».
Приступило к работе Жаркое Лето. Думает, гадает, какую бы ему картину нарисовать, и решило: «Возьму‑ка я краски попроще, да зато посочнее». Так и сделало.
Сочной зеленью расписало Лето весь лес; зелёной краской покрыло луга и горы. Только для речек и для озёр взяло прозрачную, ярко‑синюю.
|
|
|
«Пусть, – думает Лето, – в моей картине всё будет спелым, созревшим». Заглянуло оно в старый фруктовый сад, поразвесило на деревьях румяные яблоки, груши, да так постаралось, что даже ветви не выдержали – наклонились до самой земли.
В лесу под деревьями, под кустами рассадило Лето много‑много разных грибов. Каждому грибку своё место облюбовало.
«Пускай в светлом березняке, – решило Лето, – растут подберёзовики с серыми корешками в коричневых шапочках, а в осиннике – подосиновики». Их нарядило Лето в оранжевые и жёлтые шапочки.
Немало ещё самых различных грибов появилось в тенистом лесу: сыроежки, волнушки, маслята… А на полянах, будто цветы расцвели, раскрыли свои ярко‑красные зонтики мухоморы.
Но самым лучшим грибом оказался гриб‑боровик. Вырос он в сосновом бору, вылез из влажного зелёного мха, приподнялся немного, стряхнул с себя увядшие жёлтые иглы, да таким красавцем вдруг стал – всем грибам на зависть, на удивление.
Вокруг него зелёные кустики брусники, черники растут, все они ягодами покрыты. У брусники ягодки красные, а у черники – тёмно‑синие, почти чёрные.
Окружили кустики гриб‑боровик. А он стоит среди них такой коренастый, крепкий, настоящий лесной богатырь.
Смотрит Жаркое Лето на свою картину, смотрит и думает: «Что‑то мало ягод в лесу у меня. Нужно прибавить». Взяло оно да весь склон лесного оврага и разукрасило густыми кустами малины.
Весело зеленеют кусты. А уж до чего хороши на них ягоды – крупные, сладкие, так сами в рот и просятся!
Забрались в малинник медведица с медвежатами, никак от вкусных ягод оторваться не могут.
Хорошо в лесу! Кажется, и не ушёл бы отсюда.
Но художник Жаркое Лето спешит, торопится, везде ему побывать нужно.
Заглянуло Лето в поле; покрыло колосья пшеницы и ржи тяжёлой позолотой. Стали поля хлебов жёлтыми, золотистыми; так и клонятся на ветру спелым колосом.
А на сочных лугах затеяло Лето весёлый сенокос: в душистые копны сена улеглись полевые цветы, запрятали в зелёный ворох травы свои разноцветные головки и задремали там.
Зелёные копны сена в лугах; золотые поля хлебов; румяные яблоки, груши в саду… Хороша картина Жаркого Лета! Можно её и Красному Солнышку показать.
Выглянуло Солнышко из‑за сизой тучки, смотрит, любуется. Ярко, радостно всё кругом. Так и не отводило бы глаз от сочной зелени тёмного леса, от золотистых полей, от синей глади рек и озёр. Любуется Солнышко месяц, другой. Хорошо нарисовано!
Только вот беда: день ото дня листва на кустах и деревьях тускнеет, вянет, и вся картина Жаркого Лета становится не такой уже сочной. Видно, приходит пора уступать своё место другому художнику.
Как‑то справится он со своей работой? Нелегко ему будет нарисовать картину лучше тех, что уже показали Солнышку Зимушка‑Зима, Весна‑Красна и Жаркое Лето.
Но Осень и не думает унывать.
Для своей работы взяла она самые яркие краски и прежде всего отправилась с ними в лес. Там и принялась за свою картину.
Берёзы и клёны покрыла Осень лимонной желтизной. А листья осинок разрумянила, будто спелые яблоки.
Стал осинник весь ярко‑красный, весь как огонь горит.
Забрела Осень на лесную поляну. Стоит посреди неё столетний дуб‑богатырь, стоит, густой листвой потряхивает.
«Могучего богатыря нужно в медную кованую броню одеть». Так вот и обрядила старика.
Глядит, а неподалёку, с краю поляны, густые, развесистые липы в кружок собрались, ветви вниз опустили. «Им больше всего подойдёт тяжелый убор из золотой парчи».
Все деревья и даже кусты разукрасила Осень по‑своему, по‑осеннему: кого в жёлтый наряд, кого в ярко‑красный… Одни только сосны да ели не знала она, как разукрасить. У них ведь на ветках не листья, а иглы, их и не разрисуешь. Пусть как были летом, так и останутся.
Вот и остались сосны да ели по‑летнему тёмно‑зелёными. И от этого ещё ярче, ещё наряднее сделался лес в своём пёстром осеннем уборе.
Отправилась Осень из леса в поля, в луга. Убрала с полей золотые хлеба, свезла на гумна, а в лугах душистые копны сена сметала в высокие, словно башни, стога.
' Опустели поля и луга, ещё шире, просторнее стали. И потянулись над ними в осеннем небе косяки перелётных птиц: журавлей, гусей, уток… А там, глядишь, высоко‑высоко, под самыми облаками, летят большие белоснежные птицы – лебеди; летят, машут крыльями, словно платками, шлют прощальный привет родным местам.
Улетают птицы в тёплые страны. А звери по‑своему, по‑звериному, к холодам готовятся.
Колючего ёжика Осень загоняет спать под ворох сучьев, барсука – в глубокую нору, медведю стелет постель из опавших листьев. А вот белочку учит сушить на сучьях грибы, собирать в дупло спелые орехи. Даже нарядную сизокрылую птицу сойку заставила проказница Осень набрать полон рот желудей и запрятать их на полянке в мягкий зелёный мох.
Осенью каждая птица, каждый зверёк хлопочут, к зиме готовятся, некогда им даром время терять.
Спешит, торопится Осень, всё новые и новые краски находит она для своей картины. Серыми тучами покрывает небо. Смывает холодным дождём пёстрый убор листвы. И на тонкие телеграфные провода вдоль дороги, будто чёрные бусы на нитку, сажает она вереницу последних отлетающих ласточек.
Невесёлая получилась картина. Но зато есть и в ней что‑то хорошее.
Довольна Осень своей работой, можно её и Красному Солнышку показать.
Выглянуло Солнышко из‑за сизой тучки, и под его ласковым взглядом сразу повеселела, заулыбалась хмурая картина Осени.
Словно золотые монетки, заблестели на голых сучьях последние листья берёз. Ещё синее стала река, окаймлённая жёлтыми камышами, ещё прозрачней и шире – заречные дали, ещё бескрайней – просторы родной земли.
Смотрит Красное Солнышко, глаз оторвать не может. Чудесная получилась картина, только кажется, будто что‑то в ней не закончено будто ждут чего‑то притихшие, омытые осенним дождём поля и леса. Ждут не дождутся голые ветви кустов и деревьев, когда придёт новый художник и оденет их в белый пушистый убор.
А художник этот уже недалеко. Уже настаёт черёд Зимушке‑Зиме новую картину писать.
Так и трудятся по очереди четыре волшебника‑живописца: Зима, Весна, Лето и Осень. И у каждого из них по‑своему хорошо получается. Никак Солнышко не решит, чья же картина лучше. Кто наряднее разукрасил поля, леса и луга? Что красивее: белый сверкающий снег или пёстрый ковёр весенних цветов, сочная зелень Лета или жёлтые, золотистые краски Осени?
А может быть, всё хорошо по‑своему? Если так, тогда волшебникам‑живописцам и спорить не о чем; пусть себе каждый из них рисует картину в свой черёд. А мы посмотрим на их работу да полюбуемся.
Зима
Г. Скребицкий
Декабрь
Вот и снова зима. Всю землю – поля, леса и долины – укрыл белый пушистый снег. И сразу всюду стало как‑то светлей и даже как будто теплее, хотя в воздухе крепко морозит. Зато нет такого пронизывающего ветра, который поздней осенью пробирал до костей всё живое.
В лесу теперь очень тихо. На сучьях и ветках деревьев лежит снег. Можно ходить иной раз целый день по заснеженному притихшему лесу и не встретить ни одной живой души.
Четвероногие лесные обитатели попрятались в свои норы и логовища. Только сложный узор различных следов на снегу говорит о том, что и зимой в лесу продолжается деятельная, хлопотливая жизнь.
По этим следам опытный натуралист сразу узнает, что делали здесь до его прихода чуткие, осторожные звери.
Однако следы далеко не всех лесных обитателей посчастливится разыскать вам на снегу. Не увидите вы отпечатков лап барсука, ежа и медведя. Эти звери давно уже забрались в укромные уголки и спят себе сладким сном под белым покровом снега.
Под снегом гораздо теплее, чем на поверхности. Недаром не только звери, но и некоторые птицы зимой устраивают снежные норки и там спасаются ночью, а то и днём от мороза и ветра.
Спят, зарывшись в снег, рябчики, тетерева и огромный, похожий на индюка, глухарь. Всем этим птицам глубокий снег даёт надёжный приют и укрытие от глаз врага.
Снег спасает от холода не одних животных. Растениям тоже необходим зимой глубокий снежный покров. Он не даёт слишком сильно промёрзнуть почве. А весной, когда он растает и превратится в полую воду, поит ею корни растений.
Зимой всё живое нуждается в пушистой, снежной «перинке».
Укрывшись ею, крепко спят звери и птицы, и зелёные стебельки многих трав, и всходы озимых хлебов.
Декабрь – это месяц самых длинных ночей и самых коротких дней. 21 декабря – день зимнего солнцестояния. В этот и ближайшие дни солнце встаёт только в девять часов, а заходит в четыре часа вечера по московскому времени. Значит, день продолжается всего‑навсего семь часов.
А. Пушкин
* * *
Вот север, тучи нагоняя,
Дохнул, завыл, – и вот сама
Идёт волшебница зима.
Пришла, рассыпалась; клоками
Повисла на суках дубов,
Легла волнистыми коврами
Среди полей, вокруг холмов.
Брега с недвижною рекою
Сровняла пухлой пеленою.
Блеснул мороз. И рады мы
Проказам матушки зимы.
А. Пушкин
Зимнее утро
(Отрывок)
Мороз и солнце; день чудесный!
Ещё ты дремлешь, друг прелестный, –
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!
Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Сквозь тучи мрачные желтела,
И ты печальная сидела –
А нынче… погляди в окно:
Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит…
И. Никитин
Встреча зимы
…Здравствуй, гостья‑зима!
Просим милости к нам
Песни севера петь
По лесам и степям.
Есть раздолье у нас, –
Где угодно гуляй;
Строй мосты по рекам
И ковры расстилай.
Нам не стать привыкать,–
Пусть мороз твой трещит:
Наша русская кровь
На морозе горит!..
Н. Некрасов
Мороз‑воевода
Не ветер бушует над бором,
Не с гор побежали ручьи,
Мороз‑воевода дозором
Обходит владенья свои.
Глядит – хорошо ли метели
Лесные тропы занесли,
И нет ли где трещины, щели,
И нет ли где голой земли?
Пушисты ли сосен вершины,
Красив ли узор на дубах?
И крепко ли скованы льдины
В великих и малых водах?
Идёт – по деревьям шагает,
Трещит по замёрзлой воде,
И яркое солнце играет
В косматой его бороде.
…………………………………..
Забравшись на сосну большую,
По веточкам палицей бьёт
И сам про себя удалую,
Хвастливую песню поёт:
…………………………………..
«Метели, снега и туманы
Покорны морозу всегда,
Пойду на моря‑окияны –
Построю дворцы изо льда.
Задумаю – реки большие
Надолго упрячу под гнёт,
Построю мосты ледяные,
Каких не построит народ.
Где быстрые, шумные воды
Недавно свободно текли,
Сегодня прошли пешеходы,
Обозы с товаром прошли…
…………………………………..
Богат я: казны не считаю,
А всё не скудеет добро;
Я царство моё убираю
В алмазы, жемчуг, серебро»
Ф. Тютчев
* * *
Чародейкою Зимою
Околдован, лес стоит –
И под снежной бахромою,
Неподвижною, немою,
Чудной жизнью он блестит.
И стоит он, околдован,
Не мертвец и не живой –
Сном волшебным очарован,
Весь опутан, весь окован
Лёгкой цепью пуховой…
Солнце зимнее ли мещет
На него свой луч косой –
В нём ничто не затрепещет,
Он весь вспыхнет и заблещет
Ослепительной красой.
Саша Чёрный
На коньках
Мчусь, как ветер, на коньках
Вдоль лесной опушки…
Рукавицы на руках,
Шапка на макушке…
Раз‑два! Вот и поскользнулся…
Раз‑два! Чуть не кувыркнулся…
Раз‑два! Крепче на носках!
Захрустел, закрякал лёд,
Ветер дует справа.
Ёлки‑волки! Полный ход –
Из пруда в канаву…
Раз‑два! По скользкой дорожке…
Раз‑два! Весёлые ножки…
Раз‑два! Вперёд и вперёд…
С. Есенин
Берёза
Белая берёза
Под моим окном
Принакрылась снегом,
Точно серебром.
На пушистых ветках
Снежною каймой
Распустились кисти
Белой бахромой.
И стоит берёза
В сонной тишине,
И горят снежинки
В золотом огне.
А заря, лениво
Обходя кругом,
Обсыпает ветки
Новым серебром.
С. Аксаков
На рассвете в зимний день
В 1813 году с самого Николина дня[1] установились трескучие декабрьские морозы. Особенно с первых поворотов, когда, по народному выражению, солнышко пошло на лето, а зима на мороз. Стужа росла с каждым днём, и 29 декабря ртуть застыла и опустилась в стеклянный шар.
Птица мёрзла на лету и падала на землю уже окоченелою. Вода, взброшенная вверх из стакана, возвращалась оледенелыми дрызгами и сосульками, а снегу было очень мало, всего на вершок, и неприкрытая земля промёрзла на три четверти аршина.
Врывая столбы для постройки рижного сарая, крестьяне говорили, что не запомнят, когда бы так глубоко промерзала земля, и надеялись в будущем году на богатый урожай озимых хлебов.
Воздух был сух, тонок, жгуч, пронзителен, и много хворало народу от жестоких простуд и воспалений; солнце вставало и ложилось с огненными ушами, и месяц ходил по небу, сопровождаемый крестообразными лучами; ветер совсем упал, и целые вороха хлеба оставались невеяными, так что и деваться с ними было некуда.
С трудом пробивали пешнями и топорами проруби на пруду; лёд был толщиною с лишком в аршин, и когда доходили до воды, то она, сжатая тяжёлою, ледяною корою, била, как из фонтана, и только тогда успокаивалась, когда широко затопляла прорубь, так что для чищения её надобно было подмащивать мостки.
…Великолепен был вид зимней природы. Мороз выжал влажность из древесных сучьев и стволов, и кусты и деревья, даже камыши и высокие травы опушились блестящим инеем, по которому безвредно скользили солнечные лучи, осыпая их только холодным блеском алмазных огней.
Красны, ясны и тихи стояли короткие зимние дни, похожие как две капли воды один на другой, и как‑то невесело, беспокойно становилось на душе, да и народ приуныл.
Болезни, безветрие, бесснежие, и впереди бескормица для скота. Как тут не приуныть? Все молились о снеге, как летом о дожде, и вот наконец пошли косички по небу, мороз начал сдавать, померкла ясность синего неба, потянул западный ветер, и пухлая белая туча, незаметно надвигаясь, заволокла со всех сторон горизонт.
Как будто сделав своё дело, ветер опять утих, и благодатный снег начал прямо, медленно, большими клочьями опускаться на землю.
Радостно смотрели крестьяне на порхающие в воздухе пушистые снежинки, которые, сначала порхая и кружась, опускались на землю.
Снег начал идти с деревенского раннего обеда, шёл беспрестанно, час от часу гуще и сильнее.
Я всегда любил смотреть на тихое падение или опущение снега. Чтобы вполне насладиться этой картиной, я вышел в поле, и чудное зрелище представилось глазам моим: всё безграничное пространство вокруг меня представляло вид снежного потока, небеса разверзлись, рассыпались снежным пухом и наполнили весь воздух движением и поразительной тишиной.
Наступали длинные зимние сумерки; падающий снег начинал закрывать все предметы и белым мраком одевал землю.
…Я воротился домой, но не в душную комнату, а в сад, и с наслаждением ходил по дорожкам, осыпаемый снежными хлопьями. Засветились огоньки в крестьянских избах, и бледные лучи легли поперёк улицы; предметы смешались, утонули в потемневшем воздухе.
Я вошёл в дом, но и там долго стоял у окошка, стоял до тех пор, покуда уже нельзя было различить опускающихся снежинок…
Г. Скребицкий
Январь
Зимняя полночь. Крепчает мороз, густым серебряным инеем опушил он ветви деревьев, будто одел их в белые варежки.
Всё небо усыпано звёздами. Зимой в сильный мороз они кажутся особенно яркими и лучистыми, так и сверкают холодным голубым блеском.
И в окнах домов тоже, как звёздочки, светятся огоньки разукрашенных ёлок. В ночь на первое января люди встречают Новый год. В домах по‑праздничному светло, тепло и уютно.
А в природе январь – это самая середина зимы, пора лютого холода. Мороз и ветер знобят всё живое, загоняют зверей в норы и логовища; заставляют птиц искать укрытия где‑нибудь под застрехами или мёрзнуть на голых ветках, а иных даже прятаться в снег, рыть там глубокие норки.
Суровый месяц январь, но уже в начале его, даже немного раньше, в двадцатых числах декабря, наступает «перелом зимы».
В народной пословице говорится: «Солнце – на лето, зима – на мороз». Это значит, что в январе, хоть и крепчают морозы, зато солнышко с каждым днём светит всё дольше и дольше.
21 декабря – самый короткий день. Это – день зимнего солнцестояния. С этого числа день идёт на прибыль, а ночь на убыль. Вот и в природе тоже начинается новый год, и начинается он прибавкой дневного света.
Но в начале января день прибавляется очень медленно – всего на две‑три минуты в сутки. Такую прибавку света, конечно, и не заметишь, да и солнышко ещё не даёт тепла. Туго приходится в эту пору и зверям, и птицам. Многим из них нужно помочь пережить холодное, голодное время. В наших заповедниках и охотничьих хозяйствах зимою подкармливают оленей, косуль, кабанов… А вы, ребята, должны оказать помощь зимующим птицам, тем из них, которые ютятся возле ваших жилищ.
Вот перепрыгивает с ветки на ветку синица. Она заглядывает в каждую древесную щёлку, ищет – не запрятался ли там на зиму какой‑нибудь жучок. Но зимой не часто удаётся ей найти такую добычу. Летом синица тысячами уничтожала разных жучков и личинок, охраняя этим наши сады и леса от насекомых и вредителей, а теперь все жучки и личинки попрятались в глубокие щели, их там и не разыщешь. Трудно добыть синицам зимою еду. Птички жмутся поближе к жилью человека, кормятся в мусоре разными крошками, зёрнышками. Да разве одни синицы голодают зимой? Много наших крылатых друзей с трудом добывают корм в эту суровую пору. Всем им, ребята, очень нужна ваша помощь.
А. Блок
Снег да снег
Снег да снег. Всю избу занесло.
Снег белеет кругом по колено.
Так морозно, светло и бело!
Только чёрные, чёрные стены…
И дыханье выходит из губ
Застывающим в воздухе паром.
Вон дымок выползает из труб;
Вон в окошке сидят с самоваром;
Старый дедушка сел у стола,
Наклонился и дует на блюдце;
Вон и бабушка с печки сползла,
И кругом ребятишки смеются.
Притаились ребята, глядят,
Как играет с котятами кошка…
Вдруг ребята пискливых котят
Побросали обратно в лукошко…
Прочь от дома на снежный простор
На салазках они покатили.
Оглашается криками двор –
Великана из снега слепили!
Палку в нос, провертели глаза
И надели лохматую шапку.
С. Есенин
Пороша
Еду. Тихо. Слышны звоны
Под копытом на снегу,
Только серые вороны
Расшумелись на лугу.
Заколдован невидимкой,
Дремлет лес под сказку сна,
Словно белою косынкой
Подвязалася сосна.
Понагнулась, как старушка,
Оперлася на клюку,
А над самою макушкой
Долбит дятел на суку
Скачет конь, простору много,
Валит снег и стелет шаль.
Бесконечная дорога
Убегает лентой вдаль.
А. Фет
* * *
Мама! глянь‑ка из окошка –
Знать, вчера недаром кошка
Умывала нос:
Грязи нет, весь двор одело,
Посветлело, побелело –
Видно, есть мороз.
Неколючий, светло‑синий
По ветвям развешан иней –
Погляди хоть ты!
Словно кто‑то тороватый
Свежей, белой, пухлой ватой
Все убрал кусты.
Уж теперь не будет спору:
За салазки, да и в гору
Весело бежать!
Правда, мама? Не откажешь,
А сама, наверно, скажешь:
«Ну, скорей гулять!»
В. Бианки
Синичкин календарь
(Сказка)
ЯНВАРЬ
Зинька была молодая Синичка, и своего гнезда у неё не было. Целый день она перелетала с места на место, прыгала по заборам, по веткам, по крышам, – синицы народ бойкий. А к вечеру присмотрит себе пустое дупло или щёлку какую под крышей, забьётся туда, распушит попышней свои пёрышки, – кое‑как и переспит ночку.
Но раз – среди зимы – посчастливилось ей найти свободное воробьиное гнездо. Помещалось оно над окном за оконницей. Внутри была целая перина мягкого пуха.
И в первый раз, как вылетела из родного гнезда, Зинька заснула в тепле и покое.
Вдруг ночью её разбудил сильный шум. Шумели в доме, из окна бил яркий свет.
Синичка испугалась, выскочила из гнезда и, уцепившись коготками за раму, глянула в окно.
Там, в комнате, стояла большая – под самый потолок – ёлка, вся в огнях, и в снегу, и в игрушках. Вокруг неё прыгали и кричали дети.
Зинька никогда раньше не видела, чтобы люди так вели себя по ночам. Ведь она родилась только прошлым летом и многого ещё на свете не знала.
Заснула она далеко за полночь, когда люди в доме наконец успокоились и в окне погас свет.
А утром Зиньку разбудил весёлый, громкий крик воробьёв. Она вылетела из гнезда и спросила их:
– Вы что, воробьи, раскричались? И люди сегодня всю ночь шумели, спать не давали. Что такое случилось?
– Как? – удивились воробьи. – Разве ты не знаешь, какой сегодня день? Ведь сегодня Новый год, вот все и радуются – и люди, и мы.
– Как это – Новый год? – не поняла Синичка.
– Ах ты, желторотая! – зачирикали воробьи. – Да ведь это самый большой праздник в году! Солнце возвращается к нам и начинает свой календарь. Сегодня первый день января.
– А что это – «январь», «календарь»?
– Фу, какая ты ещё маленькая! – возмутились воробьи. – Календарь – это расписание работы солнышка на весь год. Год состоит из месяцев, и январь, его первый месяц, – носик года. За ним идут ещё десять месяцев – столько, сколько у тебя пальцев на лапках: февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь. А самый последний месяц, двенадцатый, хвостик года, – декабрь. Запомнила?
– Не‑ет, – сказала Синичка. – Где же сразу столько запомнить! «Носик», «десять пальцев» и «хвостик» запомнила. А называются они все уж больно мудрёно.
– Слушай меня, – сказал тогда Старый Воробей. – Ты летай себе по садам, полям и лесам, летай да присматривайся, что кругом делается. А как услышишь, что месяц кончается, прилетай ко мне. Я тут живу, на этом доме под крышей. Я буду тебе говорить, как каждый месяц называется. Ты все их по очереди и запомнишь.
– Вот спасибо! – обрадовалась Зинька. – Непременно буду прилетать к тебе каждый месяц. До свидания!
И она полетела и летала целых тридцать дней, а на тридцать первый вернулась и рассказала Старому Воробью всё, что приметила.
И Старый Воробей сказал ей:
– Ну вот, запомни: январь – первый месяц года – начинается с весёлой ёлки у ребят. Солнце с каждым днём понемножку начинает вставать раньше и ложиться позже. Свету день ото дня прибывает, а мороз всё крепчает. Небо всё в тучах. А когда проглянет солнышко, тебе, Синичке, хочется петь. И ты тихонько пробуешь голос: «Зинь‑зинь‑тю! Зинь‑зинь‑тю!»
ФЕВРАЛЬ
Опять выглянуло солнышко, да такое весёлое, яркое! Оно даже пригревало немножко, с крыш повисли сосульки, и по ним заструилась вода.
«Вот и весна начинается», – решила Зинька. Обрадовалась и запела звонко:
– Зинь‑зинь‑тан! Зинь‑зинь‑тан! Скинь кафтан!
– Рано, пташечка, запела, – сказал ей Старый Воробей. – Смотри ещё, сколько морозу будет. Ещё наплачемся.
– Ну да! – не поверила Синичка. – Полечу‑ка в лес, узнаю, какие там новости.
И полетела.
В лесу ей очень понравилось: такое множество деревьев! Ничего, что все ветки залеплены снегом, а на широких лапах ёлок навалены целые сугробики. Это даже очень красиво. А прыгнешь на ветку – снег так и сыплется и сверкает разноцветными искрами.
Зинька прыгала по веткам, стряхивала с них снег и осматривала кору. Глазок у неё острый, бойкий – ни одной трещинки не пропустит. Зинька тюк острым носиком в трещинку, раздолбит дырочку пошире – и тащит из‑под коры какого‑нибудь насекомыша‑букаришку. Много насекомышей набивается на зиму под кору – от холода. Вытащит и съест. Так кормится. А сама примечает, что кругом.
Смотрит: Лесная Мышь из‑под снега выскочила. Дрожит, вся взъерошилась.
– Ты чего? – Зинька спрашивает.
– Фу, напугалась! – говорит Лесная Мышь.
Отдышалась и рассказывает:
– Бегала я в куче хвороста под снегом да вдруг и провалилась в глубокую яму. А это, оказывается, Медведицына берлога. Лежит в ней Медведица, и два махоньких новорождённых медвежонка у неё. Хорошо, что они крепко спали, меня не заметили.
Полетела Зинька дальше в лес, Дятла встретила, красношапочника. Подружилась с ним. Он своим крепким гранёным носом большие куски коры ломает, жирные личинки достаёт. Синичке за ним тоже кое‑что перепадает.
Летает Зинька за Дятлом, весёлым колокольчиком звенит по лесу:
– Каждый день всё светлей, всё веселей, всё веселей!
Вдруг зашипело, зашипело по лесу, побежала по лесу позёмка, загудел лес, и стало в нём темно, как вечером. Откуда ни возьмись, налетел ветер, деревья закачались, полетели сугробики с еловых лап, снег посыпал, завился – началась пурга. Зинька присмирела, сжалась в комочек, а ветер так и рвёт её с ветки, перья ерошит и леденит под ними голое тельце.
Хорошо, что Дятел пустил её в своё запасное дупло, а то пропала бы Синичка.
День и ночь бушевала пурга, а когда пурга улеглась и Зинька выглянула из дупла, она не узнала леса: так он весь был залеплен снегом. Голодные волки промелькнули между деревьями, увязая по брюхо в рыхлом снегу: собирались в стаю – делать налёт на деревню. Внизу под деревьями валялись обломанные ветром сучья, чёрные, с содранной корой. Зинька слетела на один из них – поискать под корой насекомых.
Вдруг из‑под снега – зверь! Выпрыгнул и сел. Сам весь белый, уши с чёрными точками держит торчком.
Сидит столбиком, глаза на Зиньку выпучил… У Зиньки от страха и крылышки отнялись.
– Ты кто? – пискнула.
– Я беляк. Заяц я. А ты кто?
– Ах, Заяц! – обрадовалась Зинька. – Тогда я тебя не боюсь. Я Синичка.
Она хоть раньше зайцев в глаза не видела, но слышала, что они птиц не едят и сами всех боятся.
– Ты тут и живёшь, на земле? – спрашивает его.
– Тут и живу.
– Да ведь тебя тут совсем занесёт снегом!
– А я и рад. Пурга все следы замела и меня занесла, вот волки рядом пробежали, а меня не нашли.
Подружилась Зинька и с Зайцем.
Так и прожила в лесу целый месяц, и всё было: то снег, то пурга, а то солнышко выглянет, денёк простоит погожий, а всё равно холодно.
Прилетела к Старому Воробью, рассказала ему всё, что приметила, он и говорит:
– Запоминай: вьюги да метели под февраль полетели. В феврале лютеют волки, а у Медведицы в берлоге медвежатки родятся; солнышко веселей светит и дольше, а морозы ещё крепкие. А теперь лети в поле.
Г. Скребицкий
Февраль
Что за пурга на дворе! Идёт снег, а ветер кружит его, снова вздымает вверх, гонит по полю белым крутящимся вихрем.
Напоследок разгулялась зима, видно, хочет высыпать на поля, на леса весь свой остаток снега. Сыплет и сыплет его вот уже третьи сутки. Всю деревню укрыла снегом до самых крыш. Попробуй‑ка отгреби его от домов, сараев, от скотного двора. Понаделала дел – на весь день работы хватит. Видно, недаром в народе давно подметили, что февраль – самый снежный, самый метельный месяц.
А всё‑таки, как ни бушует зима, ей недолго осталось хозяйничать в наших краях. Даже в воздухе уже чувствуется приближение весны. И солнышко начинает слегка пригревать.
Как хорошо бывает, когда утихнет метель и небо разъяснится, тогда хочется побродить в лесу. Всё кругом – и кусты и деревья – завалено снегом. Под его тяжестью молодые деревца согнулись в дугу, белыми арками перекинулись через тропинку. Под такой аркой надо пробираться с опаской, чтобы не задеть за неё, иначе на вас обрушится вся масса снега.
Но беда в этом невелика. Зато поглядите, как ослепительно белеет на солнце свежий, только что выпавший снег и какие ярко‑синие тени лежат на нём от деревьев. Такого блеска снега и таких синих теней зимой не бывает. Это уже преддверие весны.
И верно, на земле ещё всюду снег – зима, а в воздухе, в небе уже весной повеяло. Давайте заглянем в отрывной календарь да сравним долготу дня с той, которая была в январе, в самом начале. Тогда от восхода и до захода солнца продолжительность дня была всего семь часов, а теперь – девять. Значит, день прибавился на целых два часа. Есть чему порадоваться!
Теперь скоро наступит весна!
С. Есенин
* * *
Поёт зима – аукает,
Мохнатый лес баюкает
Стозвоном сосняка.
Кругом с тоской глубокою
Плывут в страну далёкую
Седые облака.
А по двору метелица
Ковром шелковым стелется,
Но больно холодна.
Воробышки игривые,
Как детки сиротливые,
Прижались у окна.
Озябли пташки малые,
Голодные, усталые,
И жмутся поплотней.
А вьюга с рёвом бешеным
Стучит по ставням свешенным
И злится всё сильней.
И дремлют пташки нежные
Под эти вихри снежные
У мёрзлого окна.
И снится им прекрасная,
В улыбках солнца ясная
Красавица весна.
М. Пришвин
Лягушонок
В полднях от горячих лучей солнца стал плавиться снег. Пройдёт два дня, много три – и весна загудит. В полднях солнце так распаривает, что весь снег вокруг нашего домика на колёсах покрывается какой‑то чёрной пылью. Мы думали, где‑то угли жгли. Приблизил я ладонь к этому грязному снегу, и вдруг – вот те угли! – на сером снегу стало белое пятно: это мельчайшие жучки‑прыгунки разлетелись в разные стороны.
В полдневных лучах на какой‑нибудь час или два оживают на снегу разные жучки‑паучки, блошки, даже комарики перелетают. Случилось, талая вода проникла в глубь снега и разбудила спящего на земле под снежным одеялом маленького розового лягушонка. Он выполз из‑под снега наверх, решил по глупости, что началась настоящая весна, и отправился путешествовать. Известно, куда путешествуют лягушки: к ручейку, к болотцу.
Случилось, в эту ночь как раз хорошо припорошило, и след путешественника легко можно было разобрать. След вначале был прямой, лапка за лапкой к ближайшему болотцу… Вдруг почему‑то след сбивается, дальше больше и больше. Потом лягушонок мечется туда и сюда, вперёд и назад, след становится похожим на запутанный клубок ниток.
Что случилось? Почему лягушонок вдруг бросил свой прямой путь к болоту и пытался вернуться назад? Чтобы разгадать, распутать этот клубок, мы идём дальше и вот видим: сам лягушонок, маленький, розовый, лежит, растопырив безжизненные лапки.
Теперь всё понятно. Ночью мороз взялся за вожжи и так стал похлёстывать, что лягушонок остановился, сунулся туда, сюда и круто повернул к тёплой дырочке, из которой почуял весну.
В этот день мороз ещё крепче натянул свои вожжи, но ведь в нас самих было тепло, и мы стали помогать весне.
Мы долго грели лягушонка своим горячим дыханием – он всё не оживал. Но мы догадались: налили тёплой воды в кастрюльку и опустили туда розовое тельце с растопыренными лапками.
Крепче, крепче натягивай, мороз, свои вожжи – с нашей весной ты теперь больше не справишься! Не больше часа прошло, как наш лягушонок снова почуял своим тельцем весну и шевельнул лапками. Вскоре и весь он ожил.
Когда грянул гром и всюду зашевелились лягушки, мы выпустили нашего путешественника в то самое болотце, куда он хотел попасть раньше времени, и сказали ему в напутствие:
– Живи, лягушонок, только, не зная броду, не суйся в воду.
Н. Сладков
