Почему мы пьём алкогольные изделия

 

Подобно тому, как бывает болезнь тела, бывает также болезнь образа жизни.

  Демокрит

 

Человек, переставший пить и курить, приобретает ту умственную ясность и спокойствие взгляда, который с новой верной стороны освещает для него все явления жизни.

Л.Н. Толстой.

 

Алкогольные изделия известны с незапамятных времен в истории Руси и других обществ. Раннее знакомство с ними объясняется естественной способностью алкоголя образовываться из природных продуктов, а снисходительное отношение к хмельным питьям, пиву, браге – тем, что они являются производными обычных продуктов питания. "Сегодня невозможно найти однозначный ответ на вопрос, где и когда произошло это весьма значительное по своим последствиям событие. Можно сказать только одно: гораздо большую часть своего существования на Земле человек обходился без алкогольных напитков. Зрительно продолжительность этого периода и последующей эры употребления алкоголя можно представить, сравнив полновесное яблоко и маковое зернышко". ("Алкогольные напитки". Популярная энциклопедия. ПП "МЕТ", Минск, 1994 г, стр. 9.)

В древней Руси не знали крепких напитков, и всякий варил про себя сколько ему нужно было для обихода. Во времена домосковской Руси еще не было алкоголизма как порока, хотя первые жертвы пьянства уже упоминаются в летописях. Но шли века, совершалось многое, и также как человек постепенно меняться под воздействием алкоголя, так и общество привыкало к его потреблению. (Сегодня многие задаются вопросом: почему древние имели крепкое здоровье, хотя и потребляли алкоголь? Употребление алкогольных напитков только входило в привычку и естественная природа человека еще не была ими испорчена, крепких напитков пока готовить не умели и прикладывались к хмельному гораздо реже современного человека. (Но, если бы они знали о далеких последствиях этого "развлечения"!) Хотя уже в те времена отношение народа к пьянству было отрицательным. Вспомним хотя бы русские пословицы: "Муж пьет, – полдома горит, жена пьет, - весь дом горит"; "Пьяная баба свиньям прибава"; "Не жаль молодца ни бита, ни ранена, а жаль молодца похмельного"; "За чужое здоровье выпиваешь, а свое проживаешь". Владимир Даль собрал четыреста пословиц и поговорок о пьянстве.)

Повсеместное обилие меда и других продуктов, употреблявшихся для приготовления питей, вызвало установление пошлин и мыта, которые собирались с меда, с хмеля, с солода, а также натурой – медом и хмелем.

Заплатив пошлину за солод и хмель, народ варил себе питья и распивал их на братчинах или в корчмах. Люди, вышедшие из дикого состояния, не имели развитых форм социального устройства народной жизни, поэтому корчма стала местом, куда сходились для питья и еды, для бесед и попоек с песнями и музыкой. У западных славян в корчмах приставы передавали народу постановления правительства, судьи творили суд, разбирались дела между приезжими людьми, и корчмы долго заменяли ратуши и гостиные дворы. В праздник, когда нет дела, человек с утра уже идет в корчму и говорит жене: "Надо схадзиць на часок в карчму". Жена обыкновенно отвечает: "Найдзешь на часок, а прасядзишь да начи; виць в карчмы смаляныи лавки: как сядзишь, так и паралипнешь".

Местами корчма начинает обращаться в кабак или шинок, занесенный в Украину ляхами, куда теперь и "дивчата частуют". До 1428 года, когда впервые бояре попробовали вино, завезенное генуэзскими купцами, на Руси практически не знали крепких напитков. Василий Второй к этому времени был еще ребенком, поэтому решение о запрете продажи вина установили бояре (опекуны князя), благодаря чему начало распространения сильных алкогольных изделий отодвинулось в нашем государстве на сотню лет.

Первый кабак – питейное заведение для торговли водкой – появляется только при Иване Грозном. Пользовались кабаком: сам царь и его приближенные опричники. Торговые люди быстро смекнули выгодность этого дела, и кабацкие заведения начинают расползаться по всей стране. Основными причинами, породившими распространение пьянства, явились два обстоятельства:

Первое: большие прибыли от торговли спиртным.

Второе: о нем красноречивее всех высказалась Екатерина Вторая, усиленно насаждавшая кабаки в государстве. В ответ на вопрос Екатерины Дашковой: "Като, зачем Вы спаиваете русский народ?" – она ответила: "Пьяным народом править легче!" "Править легче!" – вот причина, по которой во все времена алкоголепитее имело такую бережную и надежную защиту со стороны "власть предержащих".

Кабаки распространились, равно ненавистные и народу и лучшим людям общества.

С появлением кабаков явился и откуп. Пример откупной системы мог быть заимствован из Византии, где издавна императоры отдавали напитки на откуп, или от татар.

В татарском кабаке, как в постоялом дворе, можно было есть и пить; в московском кабаке велено только пить, и пить одному народу, то есть крестьянам, посадским, ибо им одним запрещено было приготовлять домашние питья. Все же остальные люди пили напитки у себя дома и, кроме того, имели право владеть кабаками. Кроме царя, кабаками владели духовенство и бояре.

Когда жизнь шла еще по старому, – вдруг в городе или селе появлялся царев кабак, поставленный наместником. Крестьянину было запрещено все, кроме царева кабака, который крестьяне же должны были "ставить на свои деньги". Ставя чужие кабаки, и не имея возможности приготовлять свои питья, они в то же время курили вино и варили пиво, и для царя, и для монастыря, и для помещика, да еще "сбирали на царя" кабацкую прибыль, ибо питейное управление было повинностью.

Кабацкие выборные должны были смотреть, чтобы мимо кабаков вина не курили, пив не варили, медов не ставили, и виновный в этом считался корчемником. Поэтому кабацкие головы и целовальники, а потом с XVII века корчемные сыщики, получали право надзора над общественной и домашней жизнью народа, право входить в его семейную жизнь с обыском, насилиями, производя срам и оскорбление нравственного достоинства человека.

Питейный откуп открывал свое действие с сел и деревень. В 1705-1708 годах в волостях и селах питейные сборы, где их было от 100 до 1000 рублей, отданы на откуп купеческого чина людям, с платой в казну. Цена водки постоянно росла и к середине XIX века доходила до 8-10 руб. за ведро.

В это время проносится по всей земле мысль о воздержании и трезвости. Когда откуп достиг крайнего своего предела, когда для того, чтобы споить народ, были употреблены всевозможные изобретательные средства, а цена вину все возрастала, народ стал требовать водки по умеренной цене. Еще в 1858 году в литовском крае устроилось общество трезвости, и еще прежде там же цехи столярный и сапожный сделали между собою добровольное условие, чтобы перестать пьянствовать. К этому обществу в конце года пристала почти вся Ковенская губерния; через три месяца к ней присоединились 3/4 Виленской губернии, а в феврале 1859 года вся Гродненская. В половине января 1859 года слышно сделалось о зароке пить вино в Зарайском уезде Рязанской губернии, а 7 января – в Никополе Екатеринославской губернии, где священник (протоиерей) Иоанн Королев публично говорил о воздержании. В Нижнем, на крещенском торгу, где собирается до десяти тысяч народа, народ не пил вина, предлагая пить его самим целовальникам, и то же самое сделалось в соседних губерниях. Таким образом, без всяких уговоров, без всякой стачки, без всякого постороннего вмешательства народ сам собою перестает пить вино. Жалобы на недобор слышатся даже и там, где о трезвости совсем и не думали, но скоро и здесь начинают появляться общества трезвости. В половине января было известно о попытке образовать общество в Курской губернии, а к концу месяца дошли подобные слухи из Саратова, в половине февраля из Тулы, а в конце месяца общества уже существовали во Владимирской, Пензенской, Екатеринославской, Тверской губерниях и т.д. Для надзора за трезвостью в каждом селении выбирали старшину. В других местах не составлялось никаких обществ, а просто народ собирался на сходки, толковал между собою и клал зарок не пить.

Меньше всего трезвости было вблизи столиц, больше всего вдали от них.

Последствия этого были самые благодатные: пьяных не было, цена жизненным припасам понижалась, повинности уплачивались исправно.

Сначала все утешали себя тем, что трезвость долго не продержится. "Опять запьют!" – говорили благодетели. Но как назло обеты соблюдались строго. В местечке Лукниках Шавельского уезда один государственный крестьянин, несмотря на данный им обет, напился пьян, и крестьяне, узнав об этом, приклеили ему на спину вывеску: "Пьяница", и с барабаном обвели его два раза вокруг села. В Виленской губернии стали продавать вино по 8 грошей за кварту, вместо прежних 14; потом вино подешевело в шесть раз, наконец, стали выставлять перед корчмами даровое вино, – и никто не пил. При таком положении дел откупщики стали задабривать народ благочестием, стали жертвовать на храмы и т.д., но должны были убедиться, что с народом ничего не сделаешь.

Откупщики обратились к доносу. Прежде всего, они шли поклониться исправнику. Исправник приезжал и начинал прицепляться, нет ли беспаспортных, все ли внесены повинности, отчего дурна дорога, и потом мало-помалу дело шло дальше. Вот мужики не пьют вина, а масленая приближается. Откупщик едет опять объясниться с исправником. Исправник, не желая действовать прямо в пользу откупа, передает дело во временное отделение, снабдив его надлежащими советами. Временное отделение, прибыв в имение одного графа, начинает убеждать мужиков, чтоб они пили водку. Начальство собирает крестьян при управляющем питейными сборами и спрашивает, почему это они не пьют вина.

– Так, не желаем, – отвечают крестьяне.

– Отчего же не желаете?

– Очувствовались, – отвечают крестьяне. – Это вино один разор хозяйству! Шутка сказать: восемь рублей ведро!

– При том же, – замечает другой, – вино-то больно плохо, хуже нашей хоперской воды.

– Как... плохо? – восклицает управляющий, подступив к крестьянину.

– Да так плохо, как бывает плохо: живот больно пучит.

– Как смеешь это говорить, – кричит управляющий, и бац мужика; мужик – тем же, и произошло смятение.

После уже управляющий предлагал деньги мужикам, чтобы все было шито и крыто, но денег у него не взяли. Убедили управляющего выставить даровую бочку вина, но никто до нее не дотронулся, – так назад и потащили.

В апреле 1859 года виленский акцизный откупщик ходатайствовал у министра внутренних дел, чтоб обязать ксендзов объявить публично, что данные народом обеты относятся только к пьянству, а умеренное употребление вина необходимо; но министр нашел такое требование неуместным.

Министр финансов сообщил обер-прокурору святейшего Синода, "что совершенное запрещение горячего вина посредством сильнодействующих на умы простого народа религиозных угроз и клятвенных обещаний не должно быть допускаемо, как противное не только общему понятию о пользе умеренного употребления вина, но и тем постановлениям, на основании которых правительство отдало питейные сборы в откупное содержание". Затем уже министр финансов сделал распоряжение, чтоб приговоры городских и сельских обществ о воздержании уничтожить и впредь городских собраний и сельских сходок для сей цели нигде не допускать.

Примером того, насколько рьяно властям хотелось вернуть дотрезвеннические времена, являются тюрьмы и Сибирь, в которых по "питейному делу" находилось одиннадцать тысяч крестьянских активистов. Между тем подошло 19 февраля 1861 года, и откупщики вполне были уверены, что народ, получив волю, совсем сопьется. Народ, отпущенный на волю, обманул всех и не спился, ибо все цели его, все его помышления были направлены на устройство его нового быта. То была великая минута, которую когда-либо история предлагала русскому народу!

Воздержание от пьянства закончилось после указов и постановлений, отменяющих откупную систему, обещавших народу не только государственный контроль за качеством водки, но даже суливших необыкновенные ее целебные свойства. Продажа алкоголя с этого времени сделалась занятием государственным.

Значение новой системы уяснилось скоро. Когда приступали к введению ее, то в бюджете на 1863 год валовой доход с акциза определен был в 98 миллионов. Но в действительности же оказалось, что требования на вино превзошли ожидания, и общий валовой итог собственно на 1863 год дошел до 113 миллионов.

При сравнении разных лет оказывается, что умерших от пьянства в Рязанской губернии в 1861 году – 45 человек, в 1863 году – 98 человек; в Тверской губернии опившихся в 1860 – 35 человек, в 1863 – 125 человек; в Самаре в 1862 году – 48 человек, в 1863 – 192 человека. Сколько из них и из массы тех, слух о которых не достиг до полиции, умерло от пьянства, – неизвестно; но судя по ежедневным известиям в "Московских полицейских ведомостях" о людях, явно умерших от пьянства, – число их страшно велико.