Правда о женских «батальонах смерти»

 

Женские «батальоны смерти» были созданы Временным правительством.

Зачем?

Разве это женское дело?

А с целью поднятия патриотического духа в армии.

Казалось бы, что за ерунда?

А вот так: женщины‑добровольцы должны были собственным примером устыдить солдат‑мужчин, отказывавшихся воевать.

В результате, женщины участвовали в боевых действиях, ибо многие из них искренне верили, что этим они смогут изменить общее настроение в солдатских рядах и тем самым способствовать приближению победы.

Главным инициатором создания женских «батальонов смерти» была удивительная женщина – Мария Леонтьевна Бочкарёва.

Расскажу о ней, но для начала – исторический факт: в апреле 1917 года председатель IV Государственной думы М.В.Родзянко, прибывший для агитации на Западный фронт, специально попросил о встрече с Марией Бочкарёвой, а потом забрал ее с собой в Петроград для участия в патриотическом проекте – агитации за «войну до победного конца».

Считается, что в столице Бочкарёвой пришла идея создать женский батальон.

Следует отметить, что Февральскую революцию 1917 года она встретила восторженно. Точнее – сначала восторженно. Однако потом, когда повсюду начали создаваться какие‑то комитеты и армия превратилась в одну сплошную говорильню, она стала призывать солдат к их долгу, чести и совести.

Но, увы…

Шли бесконечные митинги и братания с немцами…

Но наша новоявленная Жанна д’Арк не могла мириться с этим и заявила господину Родзянко:

– Если я берусь за формирование женского батальона, то буду нести ответственность за каждую женщину в нем. Я введу жесткую дисциплину и не позволю им ни ораторствовать, ни шляться по улицам. Когда мать‑Россия гибнет, нет ни времени, ни нужды управлять армией с помощью комитетов. Я хоть и простая русская крестьянка, но знаю, что спасти русскую армию может только дисциплина. В предлагаемом мной батальоне я буду иметь полную единоличную власть и добиваться послушания. В противном случае, в создании батальона нет надобности.

Идея Бочкарёвой понравилась, и ее пригласили представить это предложение на заседании Временного правительства.

Сама она потом писала об этом так: «Мне сказали, что моя идея великолепная, но нужно доложить верховному главнокомандующему Брусилову и посоветоваться с ним. Я вместе с Родзянкой поехала в ставку Брусилова… Брусилов в кабинете мне говорил, что формирование женского батальона является первым в мире. Не могут ли женщины осрамить Россию? Я Брусилову сказала, что я сама в женщинах не уверена, но если вы дадите мне полное полномочие, то я ручаюсь, что мой батальон не осрамит России… Брусилов мне сказал, что он мне верит и будет всячески стараться помогать в деле формирования женского добровольческого батальона».

И вот 21 июня 1917 года на площади у Исаакиевского собора состоялась церемония вручения новой воинской части белого знамени с надписью «Первая женская военная команда смерти Марии Бочкарёвой». Это и был первый женский «батальон смерти» при 24‑м пехотном запасном полку. А 29 июня Военный совет утвердил положение «О формировании воинских частей из женщин‑добровольцев». По мнению военного министра А.Ф.Керенского, «женский фактор» вполне мог оказать положительное моральное воздействие на разлагающуюся армию.

 

* * *

 

Кто же такая была эта Мария Леонтьевна Бочкарёва?

Она родилась в 1889 году в селе Никольское Кирилловского уезда Новгородской губернии. Ее отцом был простой крестьянин Леонтий Фролко́в, и Мария стала третьим ребенком в его семье.

Вскоре после ее рождения семья, спасаясь от нищеты, перебралась в Сибирь, в Томскую губернию, где правительство обещало переселенцам большие земельные наделы и финансовую поддержку. Однако, судя по всему, преуспеть и здесь не удалось. А когда Марии исполнилось пятнадцать лет, к ней посватались, и она стала женой 23‑летнего Афанасия Бочкарёва.

Обосновались молодые в Томске, но семейная жизнь сразу не заладилась, и Мария без сожаления рассталась с пьяницей‑мужем. Она ушла от него к еврею Якову Буку, который по документам числился крестьянином, но на деле промышлял разбоем. В мае 1912 года Бук был арестован и отправлен в ссылку в Якутск. Мария пешком последовала за ним в Восточную Сибирь, где они для прикрытия открыли мясную лавку, хотя на деле Бук продолжил промышлять в банде. Но очень скоро на след банды вышла полиция, и Бука выслали еще дальше – в поселок Амга. Там Мария оказалась единственной русской женщиной. Но прежние отношения с возлюбленным разрушились, ибо Яков тоже запил и тоже стал заниматься рукоприкладством…

Как говорится, типичная судьба простой русской женщины.

Но тут началась Первая мировая война, и Бочкарёва решила вступить в действующую армию.

Позднее она вспоминала (ее мемуары под названием «Яшка. Моя жизнь крестьянкой, офицером и ссыльной» были опубликованы в 1919 году за рубежом): «Все полнилось слухами о победах и поражениях на фронте, и люди шепотом рассказывали друг другу о реках крови и нескончаемых потоках раненых, устремившихся на сибирские просторы. Мое сердце рвалось туда – в кипящий котел войны, чтобы принять крещение в огне и закалиться в лаве. Мною овладел дух самопожертвования. Моя страна звала меня. И какая‑то непреодолимая внутренняя сила толкала вперед…»

Приехав в Томск в ноябре 1914 года, Бочкарёва обратилась к командиру 25‑го резервного батальона с просьбой зачислить ее вольноопределяющейся, но встретила отказ. Ей посоветовали идти на фронт сестрой милосердия, однако Мария вновь и вновь твердила о своем решении идти на фронт солдатом. Тогда командир батальона предложил ей направить телеграмму царю, который только и мог разрешить эту проблему.

Наверное, он думал, что так эта странная женщина скорее отстанет от него…

Но Бочкарёва не сдалась и на последние деньги послала телеграмму.

Лично Николаю II!

Вот упрямая женщина!

И… о чудо!.. она неожиданно получила Высочайшее разрешение. И ее тут же зачислили в вольнонаемные солдаты 4‑й роты 25‑го резервного батальона.

В феврале 1915 года сформированный в Сибири полк получил назначение под Молодечно, во 2‑ю армию. Так Бочкарёва попала на передний край 5‑го армейского корпуса, в 28‑й (Полоцкий) пехотный полк.

Ее первое появление в военной форме вызвало среди солдат взрыв хохота и насмешек.

Это и понятно. Видимо, солдаты решили, что перед ними женщина вольного поведения. Они обступили Марию со всех сторон, толкали плечами, щипали…

Медленно устанавливались отношения женщины в погонах с солдатами. По неписаному правилу, среди них было принято называться сокращенными именами или прозвищами. И она выбрала себе прозвище «Яшка», в память о своем последнем «спутнике жизни».

А потом, после трехмесячного обучения, Бочкарёва оказалась на фронте. Затем был первый неудачный для полка бой с немцами, первые потери… В результате, Бочкарёва очень быстро стала живой легендой полка. Она ходила в разведку, участвовала в штыковых атаках, переносила наравне с мужчинами все тяготы боевой службы.

Отважную женщину произвели сначала в младшие, а затем в старшие унтер‑офицеры. Ей даже доверили командовать взводом. На ее груди появились заслуженные награды – Георгиевские кресты и медали, а на теле – память о четырех ранениях.

Кстати сказать, Бочкарёва никогда не была полным георгиевским кавалером, как утверждает ряд источников. Она имела четыре георгиевские награды – два креста и две медали. Плюс еще медаль «За усердие».

В любом случае, к моменту встречи с господином Родзянко она уже была знаменитой личностью.

 

* * *

 

А потом она выступила в Мариинском дворце Петрограда с призывом к женщинам России вступить в ряды ее «батальона смерти».

И, что удивительно, около 2000 женщин сразу же откликнулись на этот призыв.

В ряды батальона записывались, прежде всего, женщины‑военнослужащие из других частей, но также и представительницы гражданского общества – дворянки, курсистки, учительницы. Большой была доля солдатских жен и казачек. Женщины проходили медкомиссию и стриглись практически наголо.

Были в батальоне и представительницы очень известных фамилий: например, княжна Татуева из знаменитого грузинского рода, а адъютантом Бочкарёвой служила Мария Скрыдлова – дочь адмирала Н.И.Скрыдлова.

По национальности женщины‑добровольцы были в основном русскими, но среди них встречались и эстонки, латышки, еврейки. Была даже одна англичанка.

В необычной воинской части царила железная дисциплина: подъем в пять утра, занятия до десяти вечера, краткий отдых и простой солдатский обед. Подчиненные даже жаловались начальству, что Бочкарёва «бьет морды, как заправский вахмистр старого режима». Не многие выдержали подобное отношение: за короткий срок количество женщин‑добровольцев сократилось до 300. Остальные выделились в особый женский батальон, который потом защищал Зимний дворец (об этом будет рассказано ниже).

Появление батальона Бочкарёвой послужило импульсом к формированию женских ударных частей в других городах страны (Москва, Киев, Минск, Харьков, Вятка и др.), но из‑за усиливавшихся процессов разрушения российского государства их создание так и не было завершено.

Официально на октябрь 1917 года числилось три женских «батальона смерти», а также ряд «женских команд» и караульных дружин. Некоторые из них даже побывали на фронте, но в боевых действиях участвовал только батальон Бочкарёвой.

На женщинах‑солдатах были особые погоны – белые с продольными черной и красной полосами, а на правом рукаве гимнастерки – красно‑черная стрела углом вниз.

21 июня 1917 года батальон Бочкарёвой в новом обмундировании стоял на площади перед Исаакиевским собором. Прошел торжественный молебен, и члены правительства и генералы проводили батальон на фронт. Генерал Л.Г.Корнилов, представлявший командование армии, лично вручил Марии револьвер и саблю с золотыми памятными планками на рукоятке и эфесе. А.Ф.Керенский произвел Бочкарёву в офицеры и тут же выдал ей погоны прапорщика.

На фронте батальон придали 525‑му пехотному полку.

27 июня 1917 года «батальон смерти» прибыл в действующую армию – в район города Молодечно, что под Сморгонью. Солдаты встретили батальон насмешками. Но уже очень скоро полковник В.И.Закржевский, в подчинение которого попал батальон, отметил в донесении: «Отряд Бочкарёвой вел себя в бою геройски, все время в передовой линии, неся службу наравне с солдатами. При атаке немцев, по своему почину, бросился, как один, в контратаку; подносили патроны, ходили в секреты, а некоторые в разведку; своей работой команда смерти подавала пример храбрости, мужества и спокойствия, поднимала дух солдат и доказала, что каждая из этих женщин‑героев достойна звания воина русской революционной армии».

Вскоре в строю осталось лишь 200 женщин‑солдат. Батальон потерял 30 человек убитыми и 70 ранеными. Сама Бочкарёва была сильно контужена, и ее отправили в Петроградский госпиталь. Там она провела полтора месяца и была произведена в чин подпоручика.

Часто пишут, что она стала второй в России женщиной‑офицером после легендарной Надежды Дуровой. Но на самом деле это не так, ибо в армии в чине капитана служили еще и Татьяна Маркина, а также Александра Тихомирова, но это уже совсем другие истории.

Тяжелые потери среди женщин‑добровольцев имели следующие последствия: 14 августа 1917 года генерал Л.Г.Корнилов запретил создание новых женских «батальонов смерти» для боевого применения, а уже имевшиеся части приказал использовать только на вспомогательных участках (охранные функции, связь, работа санитарками).

 

* * *

 

А потом началась Октябрьская революция, и в этих событиях женщины‑добровольцы выступили на стороне Временного правительства. В частности, так поступили бойцы 1‑го Петроградского женского батальона под командованием штабс‑капитана А.В.Лоскова. Его не нужно путать с батальоном Бочкарёвой, как это делает в своей поэме «Хорошо!» Владимир Маяковский: те, кого поэт презрительно называет «бочкарёвскими дурами», в то время находились на фронте.

Батальон Лоскова вместе с юнкерами и другими частями, оставшимися верными присяге, даже принял участие в защите Зимнего дворца, в котором располагалось Временное правительство. Точнее, он готовился отправиться на Румынский фронт, но 24 октября (6 ноября) 1917 года штабс‑капитан Лосков получил приказ отправить батальон в Петроград – якобы на торжественный парад на Дворцовой площади. Там, узнав о реальной задаче, трезво оценив ситуацию и не желая втягивать подчиненных в политическое противостояние, он распорядился вывести батальон за пределы города.

Что и было сделано…

За исключением 2‑й роты, то есть за исключением 137 человек…

Эта рота была оставлена в столице под предлогом содействия доставке бензина с завода «Нобель», и она заняла оборону на первом этаже Зимнего дворца. Ночью, в ходе штурма дворца, женщины вместе с юнкерами участвовали в перестрелке с красногвардейцами.

 

ИНТЕРЕСНЫЙ ФАКТ

В настоящее время Зимний дворец является главным зданием музейного комплекса, который называется Эрмитажем. Это один из самых крупных и старинных музеев мира. В нем около трех миллионов произведений искусства от каменного века до современности, и если уделять каждому из этих произведений хотя бы одну минуту, чтобы увидеть их все, потребуется больше 25 лет ходить в Эрмитаж, как на работу (это если осматривать экспонаты по 8 часов в день).

 

Одна из женщин, Мария Бочарникова, находясь в эмиграции, потом написала: «В 9 часов вдруг впереди загремело «ура!». Большевики пошли в атаку. В одну минуту все кругом загрохотало. Ружейная стрельба сливалась с пулеметными очередями. С «Авроры» забухало орудие. Мы с юнкерами, стоя за баррикадой, отвечали частым огнем. Я взглянула вправо и влево. Сплошная полоса вспыхивающих огоньков, точно порхали сотни светлячков. Иногда вырисовывался силуэт чьей‑нибудь головы. Атака захлебнулась. Неприятель залег. Стрельба то затихала, то разгоралась с новой силой».

А потом рота сдалась. «Первым, боязнью одолен, снялся бабий батальон…» Но и тут Маяковский ошибается. Не первым. И не батальон. И причина была не в боязни, а в том, что в то время во дворце царила полная неразбериха, и отовсюду поступали противоречивые приказы. После этого женщины были разоружены и отправлены в казармы.

Там с ними «обращались дурно». Все та же Мария Бочарникова потом рассказывала: «Вдруг под напором громадная дверь с треском распахнулась, и ворвалась толпа. Впереди матросы с выставленными громадными наганами, за ними солдаты. Видя, что мы не оказываем сопротивления, нас окружают и ведут к выходу. На лестнице между солдатами и матросами завязался горячий спор. «Нет, мы их захватили; ведите в наши казармы!» – орали солдаты. Какое счастье, что взяли перевес солдаты! Трудно передать, с какой жестокостью обращались матросы с пленными. Вряд ли кто‑либо из нас остался в живых».

Как потом выяснилось, спасло женщин лишь требование британского консула о немедленном освобождении бойцов несчастной роты.

После этого 1‑й Петроградский женский батальон продолжал существовать еще два месяца: словно по инерции поддерживалась дисциплина, выставлялись караулы…

Но затем женщины начали разъезжаться по домам.

Окончательно этот батальон прекратил свое существование в январе 1918 года.

А потом началась Гражданская война, и судьбы многих участниц женских формирований сложились трагически. Мария Бочарникова пишет об этом так: «Ходили слухи, что погибли все защитницы Зимнего дворца. Нет, была только одна убита… Но погибли многие из нас впоследствии, когда, безоружные, разъезжались по домам».

 

* * *

 

Что же касается Бочкарёвой, то ей тоже пришлось распустить свой батальон – в связи с фактическим развалом фронта. Сама же она была задержана большевиками по дороге в Томск. После отказа сотрудничать с новыми властями (у нее был разговор на эту тему с Лениным и Троцким) ее обвинили в сношениях с генералом Корниловым, дело чуть было не дошло до трибунала. Однако, благодаря помощи одного из своих бывших сослуживцев, она смогла вырваться на свободу и добралась до Владивостока.

А оттуда… отплыла в США.

Сделано это было по поручению генерала Корнилова, и в Америке Бочкарёва должна была просить помощи для борьбы с большевиками.

В апреле 1918 года Бочкарёва прибыла в Сан‑Франциско. Потом дочь русского крестьянина пересекла всю страну и даже была удостоена аудиенции у президента Томаса Вудро Вильсона. По свидетельству очевидцев, рассказ Бочкарёвой о ее драматической судьбе растрогал президента до слез.

Потом на транспортном корабле Бочкарёва направилась в Англию. В «Мемуарах» ее попутчика, лейтенанта пехотного полка, отмечалось: «Мадам Бочкарёва прибыла с американскими солдатами на транспорте из Америки, а находясь на его борту, красноречиво и трогательно рассказывала солдатам о своей родине и о том, как священная неколебимая верность союзническому делу, прозвучавшая в ее просьбе Вильсону, с настаиванием на отправке американских войск в помощь страдающей России убедила президента».

В августе 1918 года Мария приехала в Англию. Там ее официально принял король Георг V. А тем временем журналист Исаак Дон Левин по рассказам Бочкарёвой написал книгу о ее жизни, которая вышла в свет в 1919 году и была переведена на несколько языков.

В августе 1918 года Бочкарёва прибыла в Архангельск. Потом она отправилась Сибирь и добралась до Омска, где адмирал А.В.Колчак удостоил ее личной аудиенцией. Но было слишком поздно: главная группировка войск адмирала уже была разбита, 14 ноября 1919 года в Омск вступили части Красной армии и отряды сибирских партизан…

Бочкарёва вернулась в Томск. Там, в декабре 1919 года, она явилась к коменданту города и сдала ему свой револьвер. Комендант взял с нее подписку о невыезде и отпустил домой. А 7 января 1920 года она была арестована. Затем ее отправили в Красноярск. Там на все вопросы она отвечала четко, чем поставила чекистов в сложное положение: в боевых действиях против красных, как ни крути, Бочкарёва не участвовала.

В итоге особый отдел 5‑й армии вынес постановление: «Для большей информации дело вместе с личностью обвиняемой направить в Особый отдел ВЧК в Москву».

Однако 15 мая 1920 года это решение было пересмотрено и принято новое – Бочкарёву расстрелять. Позднее на истертой временем обложке уголовного дела нашли сделанную синим карандашом приписку: «Исполнено пост. 16 мая».

Так в возрасте 31 года погибла эта удивительная женщина.

Удивительная хотя бы потому, что в заключении прокуратуры России о реабилитации Марии Леонтьевны Бочкарёвой от 9 января 1992 года сказано, что свидетельств ее расстрела нет.

По некоторым данным, она и не была расстреляна.

Якобы ее вызволили из красноярских застенков и переправили в китайский город Харбин. Якобы помог ей в этом упомянутый журналист Исаак Дон Левин. А там она, по одной версии, сменила фамилию, по другой – «встретилась с однополчанином‑вдовцом, ставшим вскоре ее супругом».

Как пишет один из ее биографов, Бочкарёва до 1927 года проживала в Китае, «пока не разделила участь русских семей, которых насильственно депортировали в Советскую Россию. Всю силу неистраченной материнской любви она отдала сыновьям своего мужа. Слезами омыла их гибель в годы Великой Отечественной войны».

Но это, как мы понимаем, лишь ничем не подкрепленные догадки.

 

Глава 27