Иностранная конница в римской армии

 

До того как продолжить дальнейшую историю римской конницы, нам необходимо хотя бы кратко обратиться к кавалерии Галлии, Испании и Германии, чьи народы, находясь в союзе с Римом или сражаясь против него, выставляли конные формирования, приобретшие высокую репутацию во многих тяжелейших сражениях.

С ранних времен галлы были известны своей прекрасной конницей. Страбон замечает, что их кавалерия оказалась гораздо лучше их пехоты. Достаточно давно они начали использовать боевые колесницы. Ливий пишет, что, когда Амбигат отправил своего племянника Беловеса основать колонию в Италии во время правления Тарквиния Древнего, тот отправился вместе с огромной армией, состоявшей как из пеших, так и из конных воинов, с которым он и остановился в окрестностях Медполана (Милана).

Когда два века спустя Бренн захватил Рим, то, как отмечает тот же Ливий, в его распоряжении было огромное количество кавалерии, распространившейся по стране и весьма эффективно выполнявшей обязанности авангарда, а также занимавшейся патрулированием и разведкой. Во время вторжения галлов в Италию, произошедшего в 227 году до н. э., их армия состояла из 50 тысяч пеших воинов, 20 тысяч конников и большого количества боевых колесниц.

Галлы ценили свою кавалерию гораздо выше собственной пехоты. Они использовали все возможности, чтобы приобретать хороших лошадей, и давали за них высокую цену. Всадники были вооружены дротиками и длинным мечом, иногда луком и стрелами. Вначале использовали только в качестве защиты и щит, ноги оставались голыми, тело покрывали свободным одеянием или туникой из кожи. Впоследствии носили широкие штаны, рубаху с рукавами, поверх которой надевали кожаную тунику. Основная масса воинов носила бороды, вожди и знать – только усы.

Впоследствии галлы освоили более тяжелое оборонительное вооружение, полагают, что именно они изобрели железные латы, весьма успешно использовавшиеся в последующие годы[27]. Шлем украшали рогами оленя или металлическим гребнем с большим пучком перьев, что придавало воину особенно свирепый вид. Щит, ставший меньше, также украшался девизом и всякими символами и украшениями.

Вскоре галлы, явно подражая римлянам, заимствовали тяжелое вооружение и снаряжение греческих катафрактов. Существовала также разновидность кавалерии, именуемая Тацитом крупелларии. Как отмечает Рокфор, они представляли собой солдат или гладиаторов, с головы до ног закованных в железо и, следовательно, еще более тяжеловооруженных, чем греческие катафракты. Правда, историки того времени редко упоминают о крупеллариях.

Тактическое искусство галлов было весьма несовершенным. Обычно они выстраивали войска в одну линию, кавалерия располагалась на флангах иногда вместе с колесницами. Не похоже, что они использовали резервы. Иногда основную массу войска размещали в виде квадрата, сомкнув вместе щиты, так что воины образовывали непроходимое единство.

Интересно, что тактика кавалерии при этом основывалась на весьма верных принципах. Основная идея связывалась с быстротой и скоростью натиска, обычно он производился всей массой тяжелой кавалерии, которая должна была прорваться сквозь линии врага и образовать проход, через который могла ринуться легкая кавалерия, круша противников, находившихся на флангах и в тылу.

У некоторых галльских племен имелась кавалерия, устроенная в виде небольших групп по три человека, состоявших из сражавшегося всадника и двух его помощников или оруженосцев. Павсаний пишет, что кавалерия Бренна была устроена именно таким образом, с тем чтобы, если убивали лошадь основного воина, он смог бы заменить ее одной из тех, на которых ехали его оруженосцы. Если же его самого убивали, то на его место вставал один из оруженосцев. Эта группа именовалась тримакресией и являлась прообразом средневековой lance fournie.

В своей армии Ганнибал располагал большим количеством галльских наемников, они составляли и часть его кавалерии, которая, как мы уже убедились, сослужила ему столь хорошую службу в кампаниях в Италии.

Приняв командование войсками в Галлии, Цезарь тотчас предпринял огромные усилия, чтобы организовать мощную кавалерию, численность которой он намеревался довести до 4 тысяч. Конница набиралась исключительно из союзных галльских племен, к которым он сначала не испытывал доверия. Об этом свидетельствует его выезд на переговоры с Ариовистом, в котором его должны были сопровождать только 500 конников. Для большей надежности он посадил на галльских коней часть своей лучшей пехоты из 10-го легиона и взял их с собой. Однако впоследствии во время сражения, где он нанес поражение Ариовисту, Цезарь искусно использовал свою галльскую кавалерию для преследования, причем на протяжении пятидесяти миль, и она нанесла тяжелые потери германцам.

Во время войн в Галлии Цезарь довел количество своей кавалерии до 10 тысяч, ее части состояли из германцев, испанцев и нумидийцев. В течение длительного периода после этого галлы составляли большую часть кавалерии в римских армиях. В войска Лукулла также входили галльские всадники, которые, как уже упоминалось, ярко проявили себя в сражении при Тигранакерте.

Галльский вождь Верцингеториг, возглавивший мощное восстание против римлян Цезаря, весьма интенсивно использовал свою конницу, проявив удивительное знание ее значения и использования. Цезарь писал, что после избрания Верцингеторига во главе армии галлов он прежде всего уделил внимание формированию конницы.

После того как Цезарю благодаря его подвижности удалось добиться двух или трех побед, Верцингеториг собрал свой военный совет и предложил, поскольку восставшие галлы превосходили римлян в кавалерии, чтобы они использовали свои войска для опустошения страны вокруг расположения войск Цезаря, отсекая его продвигающиеся отряды, уничтожая всякую провизию, сжигая деревни и оставляя вместо них голое место. Таким образом он хотел окружить римскую армию неуязвимым барьером из конников, заставляя римлян голодать. Предложение Верцингеторига приняли и через некоторое время начали выполнять.

Двадцать деревень и городов сожгли в один день, и если бы галлы продолжали выполнять задуманное и провели план так же решительно и энергично, как это сделали русские в 1812 году, то не приходится сомневаться в том, что результат для Цезаря оказался бы таким же разрушительным, как и кампания 1812 года для великого Наполеона.

Однако вскоре Верцингеториг должен был против своей воли пощадить город Аварик и перейти к действиям в поле. Цезарь тут же воспользовался этим, штурмом захватил Аварик, и 40 тысяч его жителей были убиты. Тогда Верцингеториг потребовал 15 тысяч конников и продолжал уничтожать провизию, сжигать дома и перехватывать римские конвои. Почувствовав опасность, Цезарь решил отступить назад, ближе к римским провинциям, являвшимся его базой.

Проявлявший нетерпение Верцингеториг решил, что армия Цезаря пустилась в бегство, рискнул вступить в сражение и был разбит с огромными потерями. Тогда он бросился в Алезию, тогда считавшуюся неприступной крепостью, и заперся в ней. Цезарь же решил заблокировать его в этом месте и после длительной осады принудить сдаться из-за голода.

Верцингеториг и здесь продолжал искусно использовать свою кавалерию. Прежде чем Цезарь смог окончательно обложить крепость, галльская кавалерия численностью 15 тысяч человек без труда пробилась с поручением собрать огромную армию, чтобы та пришла освободить осажденных. Но когда помощь пришла, Цезарь уже набрал среди германцев 10 тысяч человек конницы, а численность его пехоты доходила до 70 тысяч или даже более 80 тысяч человек.

Прежде чем к галлам в Алезии подоспела помощь, Цезарь настолько плотно окружил их, что подошедшие войска не смогли освободить Алезию, и она вскоре была вынуждена сдаться. Если бы Верцингеториг смог реализовать свои планы или у него был менее способный враг, чем великий Цезарь, то судьба галльского восстания, возможно, оказалась бы совсем иной.

Германцы считались очень воинственным народом. Основная часть войска состояла из пехоты, хотя они также использовали и кавалерию. Они были плохо оснащены защитным вооружением, носили одежду из шкур, плохо скроенную. Ее оказывалось недостаточно, чтобы прикрывать все тело, так что, хотя они и жили в холодном климате, ходили наполовину голыми.

Похожим образом германцы оснащали кавалерию и пехоту. Они использовали небольшие щиты, сплетенные из ивняка, разукрашенные в яркие цвета. По форме щиты были круглыми, иногда продолговатыми, так что конник мог использовать меньшие по размеру, чем те, что были у пехотинца. Хотя германцы и сражались часто против римлян и получали трофеи в виде оружия убитых и пленных, несмотря на то что торговцы из Рима и других соседних стран казались желанными, все же странно, что германцы не стремились улучшить свое оборонительное вооружение, в частности, почти никогда не применяли латы и шлемы.

Наступательное вооружение германцев состояло всего лишь из небольшого копья, называвшегося фрамея, с коротким железным наконечником. Фрамея использовалась в основном для нанесения ударов, хотя иногда и как метательное оружие. Право ношения такого оружия принадлежало только тому, кто оказывался достойным и специально обученным, чтобы его использовать. Так что когда молодой человек достигал того возраста, когда, как считали, он мог занять свое место в строю, то один из вождей или некий родственник передавал ему на общественном собрании фрамею и щит. Общественная церемония превращала юношу в воина, похоже, что одновременно он получал и право голосования на собраниях, поскольку именно так вооруженные люди решали свои коллективные проблемы.

Германцы использовали не очень хороших лошадей, обычно они не стремились покупать ценных животных, такой обычай существовал лишь у галлов. Они предпочитали своих местных лошадей, низкорослых и невзрачных, но весьма стойких и выносливых, способных участвовать в продолжительных боевых действиях.

Кавалерия германцев в бою нередко спешивалась и продолжала сражаться пешими, как поступали первые римляне. Их лошади были специально обучены стоять неподвижно, пока всадники не вернутся к ним. Германцы ездили на лошадях без попон или седел любого рода, спешивались и вновь садились на лошадей с удивительной ловкостью. Обычай использования попон для езды считался среди них непозволительной роскошью, позорным проявлением женственности. Так что, без сомнения, несмотря на свою малочисленность, они без колебаний набрасывались на превосходящую их массу кавалерии противника, оснащенной седлами и попонами.

В качестве примера приведем эпизод, когда Цезарь сражался против свевов, вторгшихся в Галлию с многочисленным войском в 55 году до н. э. Около реки Маас произошла стычка между 800 кавалеристами германцев и 5 тысячами конников Цезаря. Сначала германцев никоим образом не волновала численная разница, напротив, они тотчас ринулись в атаку, легко приведя противника в замешательство.

Затем они спешились и начали сражаться пешими среди конных противников, убивали их лошадей, сбрасывали всадников на землю и обращали их в бегство. Во время сражения конница Цезаря, имевшая очевидное численное преимущество, была совершенно разбита и потерпела поражение, понеся тяжелые потери. Конники были настолько деморализованы, что, когда Цезарь выступил против противника на следующий день, он поместил свою конницу в тылу.

В 58 году до н. э. Ариовист, воевавший с римлянами под руководством Цезаря в Галлии, имел в своей армии корпус из 6 тысяч конников, к которым прикрепили 6 тысяч отборных пехотинцев, так что они смогли поддерживать друг друга. Если конник после ранения падал с лошади, пешие солдаты окружали его и защищали, один из них садился на его лошадь и сражался до тех пор, пока также не выбывал из-за ранения.

Пехотинцы оказались необычайно подвижными и искусными, держались за гривы лошадей, не отставая от них, так они удерживались вместе с кавалерией во время самых быстрых перемещений. Такое формирование оказалось необычайно полезным во время стычек с кавалерией противника.

Позже, во время войны в Галлии, когда Верцингеториг ввел большинство галльских племен в состояние конфронтации с римлянами, Цезарю пришлось в поисках конницы обращаться к союзникам среди других народов. Например, в сражении при Неви в 52 году до н. э. Цезарь использовал 600 германских конников, служивших у него с начала войны. В своих «Записках о галльской войне» Цезарь пишет о том, что против них не смогла выстоять кавалерия Верцингеторига, она была разбита и отброшена к его основным силам. Когда все же Цезарь ввел их в действие в виде резерва, то после боя, шедшего в течение некоторого времени между его другой частью кавалерии и конницей врага, приходится все же сомневаться, следует ли приписать успех тому факту, что в действие были введены в критический момент свежие силы (что и привело к расстройству врага), или же действительно великолепным качествам германских конников.

Увидев, что галлы намного превосходят его численностью кавалерии и легкими войсками, что он находится в окружении враждебного населения и неспособен заручиться какой-либо помощью в виде конной армии ни из Италии, ни из римских провинций, Цезарь обратился за поддержкой к германцам. Он отправил через Рейн к этим племенам послание (а германцы хорошо запомнили Цезаря в ходе его действий в предыдущие годы) и потребовал у них кавалерии и легкой пехоты.

Когда те прибыли, то оказались в таком жалком состоянии, что многие лошади в основном были непригодны для службы. Цезарю пришлось предпринять огромные усилия, чтобы вернуть им боеспособность, распределив среди прибывших тех лошадей, что имелись в его войске, а также принадлежали трибунам, другим офицерам и ветеранам. Он также постарался добыть лошадей, где только смог, чтобы полностью обеспечить новые войска, и оказался настолько успешным в своем начинании, что вскоре располагал самым многочисленным и результативным корпусом германских конников. Согласно Аппиану Александрийскому, их численность доходила до 10 тысяч человек.

Впоследствии, когда римляне начали вести агрессивные войны против германцев, продолжавшиеся почти двести лет, ведя постоянные кампании против намного превосходившего их врага, германцы многому научились от них. Постепенно германцы начали использовать лучшее наступательное и защитное вооружение, во многом улучшили тактику, перейдя от оборонительной войны к наступательной. После этого и стали говорить о том, что германцы более, чем другие народы, способствовали ослаблению и уничтожению Западной Римской империи.

Готы, тоже германский народ, слыли отличными воинами. Вестготы располагали немногочисленной кавалерией, в то время как остготы в своих армиях создали многочисленный корпус конников. Вторгшийся в Италию в 489 году Теодорих Великий располагал этой эффективной конницей, а после того, как он завоевал Северную Италию, он учредил в Равенне, своей столице, систему военного обучения для собственной кавалерии и лично руководил ее работой.

Другой германский народ, вандалы, использовал только копья и мечи, после их завоевания Северной Африки с Карфагеном[28] сражались всегда только конными, чтобы быстро напасть и разорить территорию. В качестве лучников они привлекли мавританских наемников. Со времен Гейзериха они всегда оснащали достаточное количество лошадей многочисленными вьюками, а отправляясь в пиратские походы по морю, брали лошадей на корабли. Прибыв на побережье, снимали своих подопечных, седлали их и отправлялись в рейды по прибрежным районам, повсюду вызывая ужас, уничтожая все, что им попадалось на пути. Вернувшись к своей флотилии, поспешно собирали всю добычу и снова уходили в море.

Франки также сначала сражались пешими, но позже, в ходе своих завоеваний, осознав значение конницы, начали набирать среди галлов вспомогательные отряды конников. Не сохранилось доказательств, что франки использовали конницу во время битвы при Суасоне в 486 году, но в сражении при Толбиаке в 496 году Хлодвиг полностью разгромил алеманнов именно благодаря коннице. В последующие годы при его преемниках галльская конница часто решала судьбу сражений.

Испанская кавалерия была вооружена (как и кавалерия практически всех античных наций) пиками с железными наконечниками, в случае необходимости используя их и как метательное оружие. Испанские конники также пользовались прекрасно сделанными острыми мечами, позволявшими наносить как колющие, так и рубящие удары. Видимо, их следует назвать изобретателями такого оружия. Ведь Полибий прямо указывает, что «римские легионы в его времена были вооружены испанскими мечами».

Кроме меча и копья испанцы применяли poignard – кинжал. В качестве защитного оружия носили разновидность шлема с забралом, закрепленным под подбородком, и гребнем, украшенным красными перьями или конскими волосами, толстую одежду из льна, прошитую золотыми нитями, кожаную кирасу и щит, изготовленный из звериных шкур.

Встречается одна разновидность испанской кавалерии, во время битвы сопровождаемая, как и уже упомянутые германцы, равным количеством пеших солдат. Обычно они усаживались позади всадника и ехали вдвоем, так что могли быстро добраться до места решающего сражения.

Среди них также существовал обычай, что, если перевезенную таким образом пехоту начинали теснить и ей требовалось подкрепление, обученная спешиваться кавалерия привязывала своих лошадей поводьями к воткнутым в землю пикам, спускалась на землю и выстраивалась плечом к плечу со своими пешими товарищами.

Аналогичным образом поступали вольтижеры, их сформировали во французской армии в Булонском лагере в 1804 году, обучая и проводя военные учения по тому же принципу. Однако вскоре об этом забыли.

Направившись в Италию, Ганнибал включил в свою армию некоторую часть испанской кавалерии. Во время битвы при Тицине они сражались, имея латы, причем у их лошадей были удила. Обычно испанцы размещали кавалерию в тылу, в качестве резерва, чтобы использовать ее, как только пехота начинала добиваться успеха, стремясь напасть на врага, когда тот находился в замешательстве, и начать преследовать его, если противник обращался в бегство.

Ливий пишет, что испанская кавалерия часто доминировала над нумидийской. В связи с данным утверждением тем не менее говорят о том, что равной испанской кавалерии не было ни у галлов, ни у карфагенян. Возможно, и испанская пехота отличалась по качеству, поскольку римский генерал Квинт Серторий предпочитал их римским войскам, особенно для защиты укрепленных постов.

 

Парфянская конница

 

За то время, что Цезарь продолжал вести свою завоевательную политику в Галлии и Британии и добавлять новые территории к Римской империи на том направлении, на Востоке также шла война, и там римляне старались раздвинуть пределы своей державы. Успехи Цезаря на Западе не смогли перевесить неудач, постигших Красса на Востоке.

Поражение Красса, вероятно, нанесло римской армии самый серьезный удар, какой ей когда-либо доводилось претерпевать со времен печального дня поражения при Каннах. Эта вторая неудача усугублялась тем, что и теперь римляне снова отнесли свое поражение к превосходству кавалерии врага. Парфянские командиры успешно применили ту же самую идею изнурения своего противника конницей, которую в тот же самый период применил Верцингеториг, но, в отличие от него, достигли полного успеха.

Красс вторгся в Парфию в 53 году до н. э. вместе с армией, состоявшей из семи легионов, численностью примерно 35 тысяч человек тяжелой пехоты, с 4 тысячами конницы и почти 4 тысячами легкой пехоты. Вместо того чтобы пройти через гористую часть Армении, населенную дружественным народом и где его войско пользовалось бы всяческой поддержкой, он необдуманно переправился через Евфрат и направился по обширной равнине Месопотамии, на которой парфянская кавалерия, основная сила его противника, имела все преимущества на своей стороне.

Ород, царь Парфии, направил своего военачальника Сурену против Красса, а сам в это же время устремился в Армению, правитель которой Артавазд собирался заключить союз с римлянами. Армия Сурены состояла только из кавалерии, что было совершенно непривычно для парфян, ибо обычно в их армии находилось вчетверо или впятеро больше пехотинцев, чем конников. Однако, поскольку правитель выступил в поход в горы Армении, он, естественно, забрал с собой пехоту, оставив кавалерию своему любимцу, полководцу Сурену. Если бы тому пришлось сражаться, то он смог бы это сделать только на открытых равнинах, пригодных для использования данного рода войск.

Армия Сурены состояла из двух разновидностей конников, тяжелых и легких. Тяжеловооруженная кавалерия была почти полностью одета в латы, включая защиту ног из кожи с пластинками из меди или железа, нашитыми сверху, и шлемы из отполированного железа. Поскольку доспехи служили достаточной защитой, щитов у них не было. Они имели длинные копья, более внушительные, чем те, которые использовало большинство народов того времени. Кроме того, тяжеловооруженные конники имели луки и короткие мечи или кинжалы за поясом. Луки и стрелы были очень велики, стрелы пробивали всякое обычное защитное вооружение, и полет их был очень быстр.

Парфянские тяжелые конники привыкли нападать сомкнутым строем, не останавливаясь, полагаясь только на свои копья и внезапность. Их лошади также были защищены нагрудниками, покрывались той же разновидностью кожаных чешуйчатых доспехов, что применяли и всадники. Их бока защищались аналогичным образом.

Самой эффективной во время нападения считалась легкая конница, резко контрастировавшая с тяжелой, и она составляла основную часть конницы. Ее конники считались превосходными наездниками, обучались с самого раннего возраста, так что человек и лошадь действовали как одно живое существо. Лошади были легкими и быстрыми, на них было только оголовье, и управлялись они одними поводьями.

Всадник одевался в простую тунику и штаны, его главным оружием был лук необычной длины и колчан, наполненный стрелами с крючками. Стрелы пускались с огромной силой и в то же время легко, как стоя на месте, так и во время наступления или отступления. Основная тактика состояла в быстром нападении на врага. Парфяне никогда не подходили к врагу на близкое расстояние, но издали метали в него тучу копий и стрел. Парфянские всадники постоянно двигались, издавая резкие крики, не давая противнику передышки и тем самым изматывая его и постепенно уничтожая с помощью такой тактики, всегда приносившей им успех. Поскольку для этого им требовалось огромное количество стрел, они возили огромные их запасы на верблюдах. Так что во время сражения парфяне быстро пополняли запас стрел, когда испытывали в них недостачу. Скорее всего, у легкой кавалерии имелись мечи, на поясе обычно висел кинжал.

 

Походы Красса в Парфию 54–53 гг. до н. э.

 

Ни один из древних историков не указывает точного количества конников, находившихся под командованием Сурены. Плутарх говорит об их «огромном количестве», Веллий Патеркул отмечает «численность, не поддающуюся счету». Ссылаясь на них в своей «Истории Парфии», Роулинсон пишет, что парфяне встретили Антония в ближнем бою с 50 тысячами всадников, но это явное преувеличение, хотя Крассу, возможно, противостояло 40 или 50 тысяч конных воинов.

После того как Красс пересек Евфрат, от тех конников, кто ускакал далеко вперед на разведку, он вскоре получил сообщение, что, хотя они никого и не видят, все же отмечают следы огромных скоплений кавалерии, которые отступают перед ними.

На пятый или четвертый день после того, как Красс пересек реку, перемещаясь по пустынной местности, претерпевая жару и испытывая нехватку воды, к нему вернулись остатки одного из разведывательных отрядов (разъездов). Они сообщили, что на них напала конница парфян, что их товарищи были убиты, а сами они едва спаслись.

Конники также говорили о том, что враг необычайно многочислен, преисполнен боевым духом. Красс тотчас построил свою армию в боевой порядок в одну длинную линию, разместив пехоту в центре, кавалерию по флангам. Он растянул свою линию как только мог, чтобы помешать окружить свое войско. Он явно ощущал, что никакая протяженность не поможет избежать этого, настолько многочисленной предстала перед ними конница противника. Поняв это, Красс мудро изменил боевой порядок, построив легионы более плотно.

Плутарх не совсем внятно описывает боевой порядок, принятый Крассом. Скорее всего, воинов построили тремя формированиями по двадцать четыре когорты в каждом, по двенадцать спинами друг к другу, образовав прочные четырехугольники. Между тремя массивными формированиями и на флангах встала конница и легкая пехота. Молодой Красс, проявивший себя при Цезаре в Галлии и присоединившийся к своему отцу в этой кампании, командовал одним из флангов. Кассий, впоследствии участвовавший в убийстве Цезаря, командовал другим. Сам Красс занял свое место в центре.

Таким образом они прошли вперед к берегам реки Балисс, где измученные воины после тяжелого марша по раскаленной пустыне смогли утолить свою жажду. Офицеры посоветовали Крассу разбить лагерь на берегах реки до утра, однако молодой Красс, обуреваемый естественной порывистостью молодого кавалерийского офицера и побуждаемый нетерпением конников, находившихся под его командованием, страстно убеждал своего отца немедленно атаковать. Под влиянием своего сына Красс велел своей армии немного передохнуть в том же порядке, практически не дожидаясь, пока они закончат подкрепляться, и тотчас продолжил поход, ускорив темп.

Сурена ожидал Красса вместе только с частью своей легкой кавалерии в виде авангарда. Его тяжелые конники скрывались позади, набросив одежду и шкуры на сверкающие латы, так, чтобы блеск доспехов не выдал их присутствие.

Когда же армии сблизились на близкое расстояние для боя, парфянские литавры зазвучали своим диссонансным звоном, и одетые в сталь воины предстали во всем великолепии, и в лучах солнца их доспехи горели огнем. На их головах были великолепно отшлифованные высокие стальные шлемы. Перед ними на своем боевом коне восседал Сурена, высокий, стройный и хорошо сложенный, превосходивший своей величиной и красотой всех парфян.

Хотя ему было всего тридцать лет, он пользовался особой славой, проявленной на поле сражения, отличившись доблестью. Плутарх говорит, что его почти женственная красота внешне не предполагала такой доблести, каковой он на самом деле обладал. Подобно Мюрату и другим прославленным командирам кавалерии, он, должно быть, слыл великим щеголем, великолепно одевался, красил лицо, завивал волосы и делил их надвое в проборе.

Сначала он, скорее всего, хотел вступить в открытую атаку, ударив своими тяжеловооруженными конниками, но, вероятно увидев глубину и прочность ощетинившейся массы римских войск, крепость их внешнего вида, решил, что не станет рисковать, прямо ринувшись на врага.

Поэтому его кавалерия откатилась назад и окружила римлян. Тогда Красс приказал выступить вперед своим лучникам и легкой кавалерии. Однако они встретились с парфянскими конными лучниками, накрывшими их градом стрел, пущенных с такой силой и мастерством, что те оказались вынужденными отступить к главным силам римлян. Тут же парфяне начали кружить вокруг римлян со своими огромными луками, из которых испускали постоянный град стрел, способных пробивать щиты и латы, нанося серьезные раны.

Теперь римляне оказались в отчаянном положении. Когда они ринулись вперед, их противники отступили, продолжая обстреливать римлян из луков. Когда римляне отступали назад на первоначальные позиции, то за ними тотчас следовал рой всадников, и безжалостный дождь стрел с зазубринами продолжал обрушиваться на них. Единственной надеждой оставалось то, что парфяне со временем выпустят все имевшиеся стрелы и наступит передышка. Но вскоре эта надежда угасла, потому что римляне увидели, как конные лучники парфян, кто находился спереди, опорожнили свои колчаны и уступили место другим, сами же отошли назад и стали пополнять колчаны из запасов, которые находились в тылу во вьюках на верблюдах.

Отчаявшись, Красс наконец позволил своему сыну взять часть войск, и благодаря отважному выпаду тому удалось добиться некоторого успеха. Юный Красс взял с собой 1 тысячу галльских конников, которых прислал Цезарь, вместе с 300 другими всадниками, 500 лучников, 8 когорт пехоты. Он отважно устремился на врага, и тот тотчас бежал, отчасти потому, что обычно парфяне не вступали в рукопашный бой, и потому, что хотели отвлечь отряд Публия Красса от главных сил.

Юный римлянин без промедления ринулся в погоню, полагая, что победа за ним. Таким образом он отошел на значительное расстояние от своего отца и почти потерял из вида основную армию. Тут парфяне развернулись. Они образовали линию из своей тяжелой кавалерии спереди, преградившую путь, и окружили римский отряд легкими конниками.

Римляне сомкнули ряды, прекрасно защищались, впрочем, как могли, ибо их положение было хуже, чем когда-либо. Снова посыпался град стрел, воины в шеренгах начали быстро падать, а стрелы добивали их, когда те в агонии катались по песку. Когда Красс призвал их напасть на тяжеловооруженную кавалерию, они показали ему руки, пригвожденные стрелами к щитам, и ноги, также пораженные стрелами. Так что они не могли ни сражаться, ни бежать.

И все же Красс повел свою кавалерию в атаку, однако его солдаты с легкими короткими копьями и слабым защитным вооружением не могли потеснить тяжеловооруженных парфян, чьи копья были гораздо длиннее. Тем не менее галлы сражались доблестно, они хватали копья варваров и стаскивали парфян с лошадей на землю, где те едва двигались под тяжестью своих доспехов.

Некоторые из галлов отчаянно пытались добиться успеха обычным образом, спешивались с лошадей и, проникая в ряды парфян, закалывали их лошадей в живот, не защищенный доспехами, сваливали лошадей вместе с всадниками на землю, часто погибая сами задавленными. Видя, что отступить к главным силам не удается, римляне заняли позицию на холме, поместили своих лошадей в середину и, образовав круг, замкнули себя щитами, соединив их вместе. Так они надеялись выстоять.

Все было тщетно. Серьезно раненному юному Крассу некоторые из его военачальников советовали попытаться спастись бегством, они бы охотно сопровождали его. Тот ответил отрицательно. «Даже смерть, какой бы ужасной она ни была, и страх перед ней не заставит меня покинуть столь храбрых воинов, умирающих ради моего спасения». Затем он велел им спасаться, отпустив своих командиров. После этого Красс приказал своему оруженосцу убить его, подставил свое тело под удар, так и умер. Остальные продолжали храбро сражаться, из всего отряда в 6 тысяч отборных воинов только пятьсот были взяты в плен, остальные пали замертво на поле боя.

Бой этот продолжался в течение двух или трех часов, вскоре Красс увидел, что парфяне возвращаются с громкими криками и песнями победы. Тогда он сильно начал беспокоиться о судьбе своего сына, и его чувство усиливалось по мере приближения парфян. Он увидел, что голова молодого Красса насажена на копье – ее выставили напоказ смятенным и подавленным римлянам.

Снова легионы подверглись яростному нападению. Они продолжали сражаться, стоя в строю, упорно сопротивляясь и храбро претерпевая град стрел, удары копий одетых в латы конников, будучи практически неспособными успешно защитить себя или нанести поражение своим противникам.

Так в монотонной бойне прошел день, ночь принесла временное облегчение находившейся в затруднительном положении римской армии. В соответствии со своим обычаем отходить на отдых на значительное расстояние, парфяне оказались далеко от римлян, предоставив им возможность, которой те незамедлительно воспользовались, отступив к городу Карры.

Оттуда римляне продолжали отступление на следующую ночь, но днем на них снова напали парфяне. Римляне смогли, понеся потери, отойти на вершину холма. Тогда Сурена начал переговоры по сдаче. Во время этих переговоров произошла стычка, и Красса убили. Так закончилось в том году вторжение Рима в Парфию. Из 40 тысяч пересекших Евфрат римских воинов 20 тысяч были убиты, 10 тысяч взяты в плен, едва ли одной четвертой удалось уйти.

В истории войны не известно более блестящего описания столь огромного значения конницы, равно как и случаев, когда столь значительный результат был одержан исключительно благодаря поддержке конницы. Примечательно, насколько последовательно парфяне придавали значение и реальному использованию конницы для военных целей. Насколько они искусно использовали оба огромных военных преимущества – превосходную скорость во время перемещений и дальнобойность луков. Оба этих момента парфяне хорошо осознавали и мастерски использовали, что всегда и приносило успех.

Благодаря этой войне парфяне заслужили уважение римлян, поскольку они действительно ограничили продвижение влияния Римской империи на Восток. Перенесенное армией Красса несчастье потрясло Рим. Их авторам с того времени против своей воли пришлось признавать, что Парфия является их единственным соперником и второй силой в мире.

И действительно, после своего успеха орды парфянской кавалерии победоносно пронесли штандарты своей империи над Сирией и большей частью Малой Азии, отбросив римские легионы вплоть до Эгейского моря и берегов Геллеспонта. Так что за год Западная Азия поменяла хозяина, и Парфия упрочила свое ведущее положение.

Таковы были необычные результаты лишь нескольких различий в тактике и оружии армий двух великих империй. Римляне тотчас подметили свою слабость и немедленно начали исправлять ее. Способный полководец Вентидий Басс в 38 году до н. э. впервые воспрепятствовал армии парфян. Он первым понял, что стрелам врага необходимо противопоставить равный метательный снаряд, имеющий больший радиус действия.

Для этого Вентидий обеспечил армию многочисленными пращниками. Располагая их на возвышенности и искусно маневрируя частями своего войска, ему удалось одержать победу. Частично тому способствовало удачное стечение обстоятельств. Сын парфянского царя Пакор, возглавивший армию врага, был убит в критический момент сражения. И снова чаша весов качнулась, ограничив власть монарха Парфии пределами его империи, а римский орел снова утвердился от Атлантического океана до берегов Евфрата.

Успех также обеспечили улучшения в организации, вооружении войск и тактике римских полководцев. Они встретили парфянский свободный боевой порядок и конных лучников увеличившейся кавалерией и огромным количеством пращников. Чтобы придать преимущество последним, их снабдили свинцовыми снарядами вместо каменных, таким образом сильно возрос радиус поражения пращников.

Когда впоследствии в Парфию вторгся Антоний, то в его распоряжении находилось 10 тысяч воинов галльской и испанской кавалерии, 30 тысяч человек легкой пехоты и конницы его азиатских союзников. Затем Армения выставила еще 6 тысяч конников, не считая пехоты. Так что, возможно, Антоний имел от 30 до 35 тысяч конников, вся же его армия насчитывала примерно 113 тысяч человек.

Однако, хотя у Антония и была огромная армия, поход потерпел неудачу, один из его военачальников, Статиан, вместе со своим отрядом был окружен, 10 тысяч воинов порубили на куски. Понеся большие потери, Антоний смог осуществить отступление, причем его неотступно преследовала кавалерия противника. Он смог вывести из Парфии только 70 тысяч человек.

После этого римляне предприняли четыре серьезные экспедиции против Парфии, наиболее успешной оказалась та, которой командовал Авидий Кассий. В правление Траяна и Александра Севера римляне вторгались в эту страну, иногда им даже удавалось захватить столицу Парфии, но они и не смогли удержать ее, а отходя, чудом избегали гибели. Тучи легкой конницы парфян охватывали отступающие колонны, отсекали и истребляли отставших, мешали добывать продовольствие и непрерывно засыпали стрелами.

Парфяне не применяли ни военных колесниц, ни слонов, их запасы продовольствия и всего необходимого для ведения войны всегда перевозились на верблюдах, которых для этого имелось огромное количество.

В тактике парфян был, однако, один недостаток, чреватый серьезной опасностью. Обычно они активно действовали днем, но ночью разбивали биваки на значительном расстоянии от противника, воздерживаясь от военных операций. Им приходилось так поступать, чтобы давать отдых лошадям и позволять им пастись. Подобные действия требовали длительного пребывания вдали от противника и соответствующей охраны, потому что требовалось время, чтобы распутать лошадей и надеть защитное вооружение. Кроме того, парфяне никогда не укрепляли свои лагеря, стремясь только отойти от своих врагов. Это удаление парфян на ночь давало отступающему противнику различные преимущества, например возможность переменить за ночь направление движения.

На предыдущих страницах были даны некоторые сведения о коннице древних народов, прежде всего тех, о ком сохранились письменные свидетельства. Вместе с тем мы не располагаем данными о том, как воевали народы, не испытывавшие влияния греческой и римской цивилизаций, каковы были их обычаи. Поэтому мы можем только предполагать, что оружие и тактика отдаленных народов не сильно отличались от тех, что использовались среди пограничных с Римской империей народов и от той практики боевых действий, которую сражавшиеся в их рядах историки так детально нам описали.