2020-04-20
131
В роли эпитета может выступать также определение, выраженное причастием или причастным оборотом. Например: Вы идете по зеленой, испещренной тенями дорожке (И. Тургенев). Прилагательные и причастия‑эпитеты могут выступать и в функции подлежащего, дополнения, обращения, подвергаясь при этом субстантивации: Милая, добрая, старая, нежная, с думами грустными ты не дружись, слушай – под эту гармонику снежную я расскажу про свою тебе жизнь (С. Есенин). Эти эпитеты, рисующие образ матери, служат обращением. А вот эпитеты‑дополнения: От ликующих, праздно болтающих, обагряющих руки в крови, уведи меня в стан погибающих за великое дело любви! (Н. Некрасов). Нередко эпитеты, выраженные прилагательными, особенно в краткой форме, выполняют роль сказуемых. Например: Воздух чист и с в еж, как поцелуй ребенка (М. Лермонтов).
По составу эпитеты делятся на простые и сложные. Первые выражены одним словом, вторые словосочетанием. Например: И навестим поля пустые, леса, недавно столь густые, и берег, милый для меня (А. Пушкин) – один простой эпитет и два сложных.
Известны и другие классификации эпитетов. Так, можно противопоставить эпитеты постоянные и индивидуальноавторские. Первые характерны для народного поэтического творчества. Скажем, как рисуется в былинах конь? – Всегда добрый. А трава? – Зеленая. Солнце – красное, ветер – буйный, слово – верное. Чудесный мир, созданный фантазией народа, расцвечен яркими и веселыми красками, потому что неотъемлемой чертой стиля этих произведений стало употребление постоянных эпитетов.
Интересно, что в сказках, песнях, как и в произведениях, написанных в духе устного народного творчества, солнце называется красным, даже если упоминается осенний пасмурный день: Померкло солнце красное, море всегда синее, даже если изображается буря. Так, в «Сказке о рыбаке и рыбке» А. Пушкина: Почернело синее море; Вот идет он к синему морю, видит, на море черная буря. В этом особенность употребления постоянных эпитетов как средства стилизации.
Поэты нашего времени находят яркие речевые краски в индивидуально‑авторских эпитетах. В отличие от постоянных, они живо и наглядно рисуют предметы и действия и дают нам возможность увидеть их такими, какими их видел писатель, создавая произведение. Например: Погубленных березок вялый лист, еще сырой, еще живой и клейкий, как сено из‑под дождика душист (А. Твардовский). У С. Есенина береза зеленокудрая, в юбчонке белой, у нее золотистые косы и холщовый сарафан. Вл. Луговскому представлялась береза, вся сквозная, она тусклым золотом звенит… Поэтическое видение не бывает стереотипным, и каждый художник находит свои, особые краски для описания одних и тех же предметов.
Найти эпитет, который бы точно передавал авторскую мысль, нелегко, и писатели по многу раз правят текст, подбирая самое нужное определение. Например, в приведенном выше отрывке из стихотворения А. Твардовского «Береза» вначале к слову «лист» было определение блеклый, поэт заменил его эпитетом вялый, когда стихотворение было уже набрано для журнала «Новый мир».
Мучительные поиски самых точных и ярких эпитетов отражаются в авторских исправлениях рукописей в черновых вариантах: мы часто видим определения, зачеркнутые в процессе работы над текстом. Так, интересны примеры работы со словом М. Лермонтова. Приведем несколько предложений из «Героя нашего времени» (зачеркнутые слова даны в скобках): Дамы, ожидая действия воды, ходили на площадке у источника (большими) скорыми шагами; (Жаркая рука) Маленькая ручка схватила мою руку; Кругом, таясь в (золотом) синем тумане утра, теснились вершины гор; В ущелье не проникал еще (золотой) радостный луч молодого дня.
Поиск нужного эпитета иногда отражается и в самом художественном произведении: писатель ставит рядом несколько близких по значению определений, дополняющих, обогащающих друг друга. Например, К. Паустовский так описал белую ночь на Онежском озере:
Сторож пробил на колокольне часы – двенадцать ударов. И хотя до берега было далеко, этот звон долетел до нас, миновал пароход и ушел по водной глади в прозрачный сумрак, где висела луна.
Я не знаю, как назвать томительный свет белой ночи? Загадочным? Или магическим?
Эти ночи всегда кажутся мне чрезмерной щедростью природы – столько в них бледного воздуха и призрачного блеска фольги и серебра.
В зависимости от стилистического назначения художественные определения делят на изобразительные и эмоциональные эпитеты. Первые значительно преобладают в художественных описаниях, доказательство тому – приведенные нами примеры. Эмоциональные эпитеты встречаются реже, они передают чувства, настроение поэта. Например:
Вечером синим, вечером лунным
Был я когда‑то красивым и юным.
Неудержимо, неповторимо
Все пролетело… далече… мимо.
(С. Есенин)
Назначение в тексте их не изобразительное, а лирическое, поэтому слова, выступающие в роли эмоциональных эпитетов, часто получают условное, символическое значение. Например, цветовые эпитеты розовый, голубой, синий, золотой и другие обозначают радостные, светлые чувства. У С. Есенина: Заметался пожар голубой; Словно я весенней гулкой ранью проскакал на розовом коне. Эпитеты черный, серый и подобные передают мрачные, тягостные переживания: Вечер черные брови насопил. (С. Есенин).
Стоит задуматься над таким вопросом: считать ли эпитетами точные определения, в которых слова употреблены не в переносном значении, а в прямом? Мнения специалистов разошлись. Но можно ли отказать в образности определениям, которые, например, у А. Пушкина рисуют картину ранней весны?
На синих, иссеченных льдах
Играет солнце; грязно тает
На улицах разрытый снег.
Или поздней осени? – На красных лапках гусь тяжелый, задумав плыть по лону вод, ступает медленно на лед, скользит и падает… Их образность не вызывает сомнений. Подобные эпитеты можно назвать точными, в отличие от метафорических, и в составе тропов выделить в особую группу. Ведь само понятие тропа связано с переносным словоупотреблением, а здесь слова употреблены в их прямом лексическом значении. Однако изобразительность таких определений очевидна, и они в иных случаях не только не уступают метафорическим эпитетам, а и превосходят их своей образностью.
Образные сравнения
Не менее популярный источник образности речи – сравнение. Так называется художественное сопоставление одного предмета с другим, придающее описанию особую наглядность, изобразительность. Приведем примеры сравнений из стихотворений талантливого поэта Н. Рубцова:
Мелкий, дремотный, без меры,
Словно из множества сит,
Дождик знобящий и серый
Все моросит, моросит…
(Осень летит по дорогам)
Березы, избы по буграм
И, отраженный глубиной,
Как сон столетии, божий храм.
(Душа хранит)
С моста идет дорога в гору.
А на горе – какая грусть! –
Лежат развалины собора,
Как будто спит былая Русь.
(По вечерам)
Нахмуренное, с прозеленью, небо,
Во мгле, как декорации, дома,
Асфальт и воздух
Пахнут мокрым снегом,
И веет мокрым холодом зима.
(Оттепель)
В любом сравнении можно выделить предмет сравнения, образ сравнения и признак сходства. Например, в последнем описании оттепели предмет сравнения – дома на темной улице; образ сравнения – декорации; признак сходства – неясность очертаний, необычное освещение, создающие иллюзорность картины. На этих трех элементах построен троп: во мгле, как декорации, дома.
Сравнение может помогать образному описанию самых различных признаков предметов, качеств, действий. Очень часто сравнение дает точное описание цвета, например у К. Паустовского: Густое, как синька, море; запаха: Запах рассола, острый, как нашатырь; формы: Есть у него [художника Ромадина] одна картина – над озером или речным затоном с тихой темной водой цветет одинокая ветла. Она отражается в воде, усыпанная серебряными барашками – мягкими на ощупь и теплыми, похожими на птенцов крошечной птицы. Сопоставляемые предметы могут сближаться также на основании сходства их функций, назначения. Например, План необходим, но он не должен тяготеть над произведением, как чертеж, не подлежащий изменению. Сравнения могут уточнять характер действия: Ярким солнцем в саду пламенеет костер, и, сжимаясь, трещит можжевельник; точно пьяных гигантов столпившихся хор, раскрасневшись, шатается ельник (Аф. Фет).
Сравнение представляет собой простейшую форму образной речи. Почти всякое образное выражение можно свести к сравнению, например: золото листьев – листья желтые, как золото; дремлет камыш – камыш недвижим, как будто он дремлет, и т. д. Однако в отличие от других тропов сравнение всегда двучленно: в нем называются оба сопоставляемых предмета или явления, качества, действия.
Сравнения могут быть различны по структуре. Чаще всего они выступают в форме сравнительного оборота, присоединяемого с помощью союзов как, точно, словно, будто, как будто и др. Например: Хорошо и тепло, как зимой у печки, и березы стоят, как большие свечки (С. Есенин); Небеса опускаются наземь, точно занавеса бахрома (Б. Пастернак); Ночью, как встарь, не слыхать говорливой гармошки, – словно как в космосе, глухо в раскрытом окошке (Н. Рубцов). Эти же подчинительные союзы могут присоединять и придаточные сравнительные предложения. Например: Закружилась листва золотая в розоватой воде на пруду, словно бабочек легкая стая с замираньем летит на звезду (С. Есенин); Многие русские слова сами по себе излучают поэзию, подобно тому как драгоценные камни излучают таинственный блеск (Б. Пастернак).
Часто встречается форма сравнения, выраженного существительным в творительном падеже: Буквы муравьями тлеют на листах (Э. Багрицкий); Все Рижское взморье в снегу. Он все время слетает с высоких сосен прядями и рассыпается в пыль (К. Паустовский). К этим сравнениям близки и такие, которые у выражены формой сравнительной степени наречия: Из мрака куст ползет, мохнатей медвежонка (Вл. Луговской); Земля пушистее ковра под ним [под деревом] лежала (Н. Тихонов).
Есть сравнения, которые вводятся словами похож, подобен, напоминает, выступающими в роли сказуемого: Там океан горит огнем, как ад, а медузы похожи на кружевные юбочки балерины (К. Паустовский). Сравнение может быть оформлено и как отдельное предложение, по смыслу связанное с предыдущими и начинающееся словом так: Тускнеют угли. В полумраке прозрачный вьется огонек. Так плещет на багряном маке крылом лазурным мотылек (Аф. Фет).
Известны также отрицательные сравнения, в которых один предмет противопоставляется другому: То не ветер ветку клонит, не дубравушка шумит, то мое сердечко стонет, как осенний лист дрожит (из народной песни). Отрицательные сравнения – излюбленный стилистический прием в устном народном творчестве. Из фольклора они перешли в русскую поэзию: Не кукушки загрустили, – плачет Танина родня. На виске у Тани рана от лихого кистеня (С. Есенин).
Сравнение может быть выражено в форме вопроса, например: Сквозь ресницы шелковые проступили две слезы… Иль то капли дождевые зачинающей грозы? (Ф. Тютчев).
Употребляются и неопределенные сравнения, в которых дается высшая оценка описываемого, не получающая, однако, конкретного образного выражения. Например: Не расскажешь, не опишешь, что за жизнь, когда в бою за чужим огнем услышишь артиллерию свою (А. Твардовский). В фольклоре неопределенные сравнения употребляются в сказках в виде устойчивого оборота: ни в сказке сказать, ни пером описать.
Иногда для сравнения используют сразу два образа, автор как бы предоставляет право читателю выбрать наиболее точное сравнение: Как в пулю сажают вторую пулю или бьют на пари по свечке, так этот раскат берегов и улиц Петром разряжен без осечки (Б. Пастернак). В иных случаях второе сравнение усиливает первое: Богаты мы, едва из колыбели, ошибками отцов и поздним их умом, и жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели, как пир на празднике чужом (М. Лермонтов). Нередко сравнения замыкают пространные рассуждения, описания. Например, в «Думе» Лермонтова: Так тощий плод, до времени созрелый, ни вкуса нашего не радуя, ни глаз, висит между цветов, пришлец осиротелый, и час их красоты – его паденья час!
Интересны развернутые сравнения, они указывают на несколько общих признаков в сопоставляемых предметах. В эти сравнения вовлекается ряд художественных образов. Например, у К. Паустовского:
Да, вдохновение – это строгое рабочее состояние, но у него есть своя поэтическая окраска, свой, я бы сказал, поэтический подтекст. Вдохновение входит в нас, как сияющее летнее утро, только что сбросившее туманы тихой ночи, забрызганное росой, с зарослями влажной листвы. Оно осторожно дышит нам в лицо своей целебной прохладой.
Вдохновение – как первая любовь, когда сердце громко стучит в предчувствии удивительных встреч, невообразимо прекрасных глаз, улыбок и недомолвок.
Писатели могут выделять сравнения в самостоятельные художественные картины и давать их перед описанием предметов, которые с помощью этого тропа поясняются. Например, так использует сравнение К. Паустовский, показывая специфику художественной литературы:
Этот запах [запах липы] слышен только на отдалении. Вблизи дерева он почти не заметен. Липа стоит как бы окруженная на большом расстоянии замкнутым кольцом этого запаха.
В этом есть целесообразность, но она нами еще целиком не разгадана Настоящая литература – как липовый цвет. Часто нужно расстояние во времени, чтобы проверить и оценить ее силу и степень ее совершенства, чтобы почувствовать ее дыхание и неумирающую красоту («Золотая роза»).
Сравнения нередко выполняют в речи разъяснительную функцию, что значительно расширяет рамки их применения. Этот троп может быть использован в различных стилях речи. К сравнениям обращаются не только художники слова, но и ученые. Вот, например, как с помощью сравнения описывается устройство кристалла в одной из научно‑популярных книг: Как же устроен кристалл? Идеально упорядоченно, как забор, как пчелиные соты, как кирпичная кладка… Кристалл – символ идеального порядка, так же как газ – символ хаоса. Сравнение вносит иногда удивительную ясность в самые сложные вещи:
Астронома Дж. X. Джинса спросили однажды, каков возраст нашей Земли. Ученый ответил на этот вопрос сравнением: «Представьте себе исполинскую гору, хотя бы Эльбрус на Кавказе. И вообразите единственного маленького воробья, который беспечно скачет и клюет эту гору. Так вот, этому воробью, чтобы склевать до основания Эльбрус, понадобится примерно столько же времени, сколько существует Земля».
Как и всякие тропы, сравнения могут быть общеязыковыми у и индивидуально‑авторскими. Общеязыковые сравнения носят устойчивый характер. К ним относятся, например, такие: голубой как небо, быстрый как ветер, легкий как пух, голова лысая как колено, соловьем поет, как гром с ясного неба, крутится как белка в колесе. В основе некоторых общеязыковых сравнений – шутка: умный как утка, мокрый как мышь, глуп как пробка.
Хотя образное значение общеязыковых сравнений для нас и не ново, они тоже оживляют речь, и лишь немногие из них «стираются» как образы (летел стрелой, прибежал как угорелый). Трафаретные сравнения, ставшие речевыми штампами, не следует употреблять, потому что они не создают образа, а лишь загромождают речь. Например: В этих успехах, как в фокусе, сконцентрирована большая работа всего нашего коллектива, лучше было бы написать: Этих успехов мы смогли добиться, потому что хорошо работали.
Художественные сравнения у больших писателей всегда новы, необычны, даже если они рисуют и похожие явления, предметы. Например, разные поэты описывают облачное небо по‑разному. У А. Пушкина есть такое сравнение:
Ненастный день потух; ненастной ночи мгла
По небу стелется одеждою свинцовой.
Н. Некрасов создал такой художественный образ:
Не греет землю солнышко,
И облака дождливые,
Как дойные коровушки.
Идут по небесам.
Н. Асеев писал:
И сбежались с уральской кручи
горностаевым мехом тучи.
У Вл. Луговского находим самобытное сравнение:
Туч вечерних червонный ковер
Самоцветными несся шелками.
Н. Рубцову небо представилось таким:
… Надо мной
Между березой и сосной
В своей печали бесконечной
Плывут, как мысли, облака…
Художественная сила сравнений находится в прямой зависимости от их неожиданности, новизны. Так, наше воображение не поразит сравнение румянца с розой, глаз – с голубым небом, седых волос – со снегом. Но яркий образ создают, например, такие сравнения: На глаза осторожной кошки похожи твои глаза (А. Ахматова); Стали волосы смертельной белизны (Р. Рождественский). В таких сравнениях особенно ярко отражается присущее только автору индивидуальное восприятие действительности. Поэтому сравнения в значительной мере определяют особенности слога того или иного писателя.
Сравнение должно быть основано на реальном сходстве предметов, явлений. Если автор отступает от жизненной правды, сравнение теряет всякий смысл. Например: «Что ты согнулся, как гвоздь?» – спрашивает юноша у приятеля, который от ветра прячет лицо в воротник. Или: «Дорога петляла, как трусливый заяц», – пишет очеркист в районной газете.
Еще В. Белинский протестовал против сближения в сравнении несопоставимых понятий. Он находил «дикое сближение несближаемых предметов» у современных ему поэтов, которые, по словам великого критика, сочиняли, например, такие сравнения: «Что в море купаться, то‑де читать Данта: его стихи упруги и полны, как моря упругие волны» или «что макароны есть с пармезаном – то Петрарку читать: стихи его сладко скользят в душу, как эти обмасленные, круглые и длинные белые нити скользят в горло». Такие сравнения антихудожественны, потому что в них нарушен закон эстетического соответствия сопоставляемых предметов. Несоответствие эмоциональной окраски описываемого понятия и поясняющего его образа делает стилистически неприемлемыми сравнения и у современных авторов. Например: Живописные сопки лежат припухлостями на земле. Припухлость вызывает у читателя отрицательную оценку, а красивые сопки должны ему понравиться.
Сравнение не должно нарушать логический ход мысли. Этим пренебрег автор, написавший: Балканы, как солнечный позвоночник, пересекают страну из конца в конец. Позвоночник ничего не пересекает, к тому же: что такое солнечный позвоночник? Редактор, готовивший к печати статью, в которой была эта фраза, предложил такую ее стилистическую правку: Балканы, как солнечный луч, пересекают страну из конца в конец. Однако и такое сравнение художественно не оправданно, лучше было совсем от него отказаться, изменив предложение примерно так: Страну пересекают солнечные Балканы.
Сравнение должно разъяснять те или иные особенности описываемых предметов, явлений, указывая на их сходство с другими предметами, явлениями, в которых эти черты выражены более ярко. Но иной раз встречаются сравнения, которые не проясняют мысль, а лишь свидетельствуют о стремлении автора «говорить красиво». Засорение речи «красивыми» сравнениями в свое время осмеял еще Н. Гоголь: Чичиков в беседе с Маниловым использует такой риторический образ: Да, действительно, чего не потерпел я? Как барка какая‑нибудь среди волн, каких гонений!
Сравнение, как и другие образные средства, придает речи эмоциональность, поэтому обращение к нему неуместно в официальноделовом стиле, в текстах чисто информационного назначения. Этого не учли авторы таких, например, строк: Торговые предприятия в населенных пунктах растут как грибы; При департаменте создан отдел культуры, но работа его слабее дуновения ветерка в тихую погоду.
Не будем множить примеры неудачных сравнений, да и пора от этого тропа переходить к другим, не менее важным.
Метафорические образы
Возьмем для наблюдений отрывок из воспоминаний Анны Ахматовой о художнике Амедео Модильяни.
Как я теперь понимаю, его больше всего поразило во мне свойство угадывать мысли, видеть чужие сны и прочие мелочи, к которым знающие меня давно привыкли. <… > Вероятно, мы оба не понимали одну существенную вещь: все, что происходило, было для нас обоих предысторией нашей жизни: его – очень короткой, моей – очень длинной. Дыхание искусства еще не обуглило, не преобразило эти два существования, это должен был быть светлый легкий предрассветный час. Но будущее, которое, как известно, бросает свою тень задолго перед тем, как войти, стучало в окно, пряталось за фонарями, пересекало сны и пугало страшным бодлеровским Парижем, который притаился где‑то рядом. И все божественное в Модильяни только искрилось сквозь какой‑то мрак. <… > Он казался мне окруженным плотным кольцом одиночества.
Язык Анны Ахматовой не может не волновать читателя, и секрет его выразительности, эмоциональности, несомненно, в его образности, в искусном применении тропов. Но что это за тропы? Чем достигается образность речи в этом отрывке?
Обратимся опять к тексту. Мы выделили в нем образные выражения. Уже в самом первом мы наблюдаем употребление слова в переносном значении: ведь о чужих снах можно догадываться, их можно представить себе, нарисовать в своем воображении. Но видеть?.. Это, конечно, образное выражение, а точнее, метафора.
Метафорой (от греч. метафора – перенесение) называется перенос названия одного предмета (действия, качества) на другой на основании их сходства. В нашем примере основой для метафоризации стало сходство состояний: видеть сон – представлять себе чужой сон – догадываться о чужих сновидениях. Вторая метафора, выделенная в отрывке, построена на сходстве действий сжечь (обуглить) – погубить и сближении понятий влияние – дыхание: дыхание искусства еще не обуглило – значит влияние искусства еще не погубило. Третья метафора – светлый легкий предрассветный час – выступает как символическое обозначение начала творческой жизни двух больших художников, и, следовательно, основанием для переноса названия послужило сходство понятий предрассветный час – начало.
В основу метафоризации может быть положено сходство самых различных признаков предметов: их цвета, формы, объема, назначения, положения в пространстве и времени и т. д. Так, на оснований сходства цвета предметов созданы метафоры: В дымных тучках пурпур розы, отблеск янтаря (Аф. Фет); горностай снегов (Б. Пастернак), крапива обрядилась ярким перламутром (С. Есенин); в багрец и золото одетые леса (А. Пушкин) и т. д. Подобные метафоры особенно часто используются в описаниях природы. Сходство формы предметов послужило основой для таких метафор: В каждый гвоздик душистой сирени, распевая, вползает пчела; И роняют тихо слезы ароматные цветы (Аф. Фет). Перенос названия на основании сходства формы тоже часто встречается в пейзажных зарисовках: С. Есенин назвал ветви березы шелковыми косами, а Аф. Фет, описывая липу, заметил: И тысячи висящих надо мною качаются душистых опахал.
Нередко в метафоре совмещается сходство в цвете и форме сопоставляемых предметов. Так, А. Пушкин воспел поэтические слезы и серебряную пыль фонтана Бахчисарайского дворца, Ф. Тютчев – перлы дождевые и т. д. Сходство объема положено в основу такой метафоры: Я, сынам твоим в забаву, разорил родной Дарьял и валунов им, на славу, стадо целое пригнал (М. Лермонтов). Сходство в назначении сравниваемых предметов дало повод для такой метафоризации: Природой здесь нам суждено в Европу прорубить окно (А. Пушкин). Сходство в расположении предметов в пространстве дало основание М. Лермонтову написать: Ночевала тучка золотая на груди утеса‑великана. Прибегая к такой же метафоризации в стихотворении «Спор», поэт назвал гору седовласый Шат, а о Казбеке сказал: шапку на брови надвинул.
Сходство во временной последовательности явлений открывает путь к такой Метафоризации: И в осень дней твоих не погасает пламень, текущий с жизнию в крови (К. Батюшков); Тогда роман на старый лад займет веселый мой закат (А. Пушкин). На подобных метафорах построено стихотворение Пушкина «Телега жизни».
Сходство в характере действия, состояния создает большие возможности для метафоризации глаголов. Например: Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя, то как зверь она завоет, то заплачет, как дитя (А. Пушкин); Где бодрый серп гулял и падал колос, теперь уж пусто все… (Ф. Тютчев); И золотеющая осень… листвою плачет на песок (С. Есенин). Этому типу метафор обязана выразительность описания грозы К. Паустовского: Ночь металась за окнами, то распахиваясь стремительным белым огнем, то сжимаясь в непроглядную тьму.
Не всегда удается четко определить, в чем заключается сходство, положенное в основу метафоры. Это объясняется тем, что предметы, явления, действия могут сближаться в тропах не только на основании внешнего подобия, но и по общности производимого ими впечатления. Например, общность впечатления от действий дала толчок к созданию глагольных метафор: Мне нравится, что вы б о льны не мной, мне нравится, что я больна не вами, что никогда тяжелый шар земной не уплывет под нашими ногами (М. Цветаева). Или: Писатель часто бывает удивлен, когда какой‑нибудь давно и начисто позабытый случай или какая‑нибудь подробность вдруг расцветают в его памяти именно тогда, когда они бывают необходимы для работы (К. Паустовский).
Метафоризация существительных на основе общности впечатления от названных ими предметов может приводить к созданию сложных поэтических образов. Например:
А на седых ресницах – да! –
на ресницах морозных сосулек
слезы из глаз –
из опущенных глаз водосточных труб
(Вл. Маяковский)
Еще Аристотель заметил, что «слагать хорошие метафоры – значит подмечать сходство». Наблюдательный глаз художника находит общие черты в самых различных предметах. Неожиданность таких сопоставлений придает метафоре особую выразительность.
В основе всякой метафоры лежит неназванное сравнение одних предметов с другими, связанными в нашем представлении с совершенно иным кругом явлений. Но в отличие от обычного двучленного сравнения метафора одночленна, в ней не называется тот предмет, который образно характеризуется с помощью этого тропа.
Метафоры, как и всякие тропы, могут быть общеязыковыми и индивидуально‑авторскими.
Общеязыковые метафоры по их стилистическому употреблению в речи распадаются на две группы. В одну группу выделяются метафоры, в которых образное значение совершенно утрачено (так называемые мертвые, сухие метафоры): серп луны, течение времени, нос чайника, ручка двери и т. д. Эти лексические метафоры не представляют интереса при анализе изобразительных средств, а рассматриваются в разделе лексики в связи с изучением ее многозначности. Другую группу образуют общеязыковые метафоры, в которых образное значение в той или иной степени еще сохраняется, но которые утратили первоначальную свежесть, получив широкое распространение в речи. Такие метафоры иногда называют бытовыми, языковыми, чтобы противопоставить их поэтическим, которые создаются художниками слова. К общеязыковым метафорам этого типа относятся, например, такие: ночь опускается на землю, горячее сердце, железная воля, голос совести, вихрь событий, буря страстей, искра чувства. Эти тропы находят постоянное применение в речи, однако стилистическая ценность их невелика, так как они утратили новизну.
Эти метафоры могут быть использованы и художниками слова наряду с другими средствами образности. Например, А. Пушкин, приводя стихи Ленского – восторженного юного поэта, усвоившего сентиментально‑романтический стиль выражения, вводит в них метафоры, закрепившиеся в русском языке под влиянием легкой поэзии начала XIX в.: Куда, куда вы удалились, весны моей златые дни?
Особую выразительную силу получают в речи индивидуально‑авторские метафоры. Источники создания их неисчерпаемы, как неограниченны возможности выявления сходства различных признаков сопоставляемых в литературе предметов, действий, состояний. Еще античные авторы признавали, что «нет тропа более блистательного, сообщающего речи большее количество ярких образов, чем метафора». Стилистическое значение метафоры сохраняется и в наше время, ее по праву можно назвать королевой тропов. Образность хорошей речи определяется искусной метафоризацией.
