Вы цените то, что вы оцениваете, и наоборот8

 

В обществе, столь ориентированном на показатели деятельности, как наше, мы стремимся все делать хорошо, но на то, что мы делаем, влияет то, что мы оцениваем. Если студентов тестируют на умение читать, преподаватели будут обучать их именно чтению и тратить меньше времени на формирование у них более широких познавательных навыков. То же самое можно сказать и о политиках, политологах и экономистах. Все они стремятся понять, благодаря чему достигаются более высокие показатели деятельности, вроде тех, которые измеряются (оцениваются) величиной ВВП. Но если ВВП — плохая мера общественного благосостояния, то из этого следует, что мы стремимся к достижению неправильной цели. Более того, то, что мы при этом делаем, с точки зрения наших истинных целей может быть контрпродуктивным.

Измерение ВВП в Соединенных Штатах не давало правильной картины того, что фактически происходило в стране до момента взрыва пузыря. Америка думала, что дела обстоят лучше, это было на самом деле, впрочем, такое же ошибочное мнение преобладало и в других странах. Ценовой пузырь привел к завышению стоимости инвестиций в сферу недвижимости и получению завышенных прибылей. Многие другие страны стремились подражать Америке. Экономисты проводили сложные исследования, чтобы определить, какая экономическая стратегия позволяет добиться большего успеха, но поскольку используемое ими мерило успеха было искаженным, то и получаемые по результатам исследований выводы часто оказывались ошибочными9.

Кризис показал, насколько сильно могут быть искажены рыночные цены; при этом надо учесть и то, что результаты нашей оценки деятельности участников рынка сами по себе являются сильно искаженными. Даже в отсутствие кризисных проявлений цены всех товаров искажены, поскольку мы относимся к нашей атмосфере (и зачастую к чистой воде) так, словно эти ресурсы являются бесплатными, хотя на самом деле они относятся к категории редких. Степень искажения цен у любого конкретного товара зависит от количества углерода, использованного при его производстве (а также при производстве всех его компонентов).

Приводимые некоторыми специалистами доводы о том, что мы стара емся добиться компромиссного варианта, учитывающего вопросы сохранения окружающей среды и экономического роста, в данном случае не приемлемы: если бы мы правильно измеряли выход продукции, никакого компромиссного варианта не было бы. При хорошо продуманной экологи ческой политике правильно измеряемый выход продукции был бы выше, а окружающая среда чище. Мы бы тогда поняли, что кажущиеся прибыли, полученные при производстве таких пожирателей топлива, как автомобиль Hummer (успех которого к тому же оказался непродолжительным), являются ложными: они достигаются за счет будущего благосостояния.

Наш экономический рост также основывался на заимствованиях у будущих поколений: мы живем не по средствам. Кроме того, наш рост достигался за счет истощения природных ресурсов и деградации окружающей среды, а это тоже своего рода заимствования у будущих поколений, причем осуществляемые в более циничной форме, так как в этом случае наши долги, по которым все равно придется расплачиваться, не являются внешне очевидными10. Из‑за наших нынешних действий будущие поколения становятся более бедными, но наш индикатор ВВП этого не отражает.

Есть и другие проблемы, связанные с нашей оценкой благосостояния. ВВП на душу населения (то есть в расчете на одного человека) измеряет то, сколько мы тратим на здравоохранение, но не результат этих трат, то есть не состояние нашего здоровья, которое отражается, например, в средней продолжительности жизни. В итоге, хотя наша система здравоохранения становится все более и более неэффективной, может сложиться впечатление, что ВВП растет, хотя состояние здоровья людей ухудшается. ВВП США на душу населения численно выше, чем у Франции или Великобритании, отчасти потому что наша система здравоохранения является менее эффективной. Мы тратим гораздо больше, чем эти страны, а на выходе получаем гораздо более низкие результаты, если говорить о здоровье людей.

В качестве последнего примера (их можно привести намного больше)11 наших вводящих в заблуждение стандартных измерений можно привести средний показатель ВВП на душу населения, который может расти даже тогда, когда не только большинство людей в нашем обществе чувствуют, что их материальное положение ухудшается, но оно и на самом деле становится хуже. Такое случается, когда общество становится все более неравным (что происходит в большинстве стран по всему миру). Увеличение размера Пирога вовсе не означает, что все или хотя бы большинство людей получат больший кусок. Как уже отмечалось в главе 1, в Соединенных Штатах к 2008 году средний доход домашнего хозяйства оказался, с поправкой на Инфляцию, примерно на 4% меньше, чем в 2000 году, хотя ВВП на душу населения (усредненный показатель) за эти годы увеличился на 10%12.

Целью социального производства является повышение благосостояния Членов общества, однако это всего лишь декларация. Наши стандартные измерения не позволяют получить точную оценку происходящего. Но существуют альтернативные варианты. Хотя ни одна мера не может учесть всей сложности того, что происходит в современном обществе, при использовании в этом качестве ВВП ошибки являются критическими. Нам Нужны показатели, отражающие материальное положение типичного человека (измерения медианного дохода намного более полезны, чем измерения среднего дохода), устойчивость (меры, которые учитывают, например, истощение ресурсов и ухудшение окружающей среды, а также увеличение задолженности), а также состояние сферы здравоохранения и образования. Разработчики программ развития из ООН предложили более всеобъемлющую меру, которая включает в себя оценку состояния образования и здравоохранения, а также доходов. При использовании этого подхода скандинавские страны показывают намного более высокие результаты, чем Соединенные Штаты, которые в этом случае занимают в общем рейтинге лишь тринадцатое место.

Но даже при применении более широких экономических показателей, учитывающих положение дел в здравоохранении и образовании, в них не включаются многие другие составляющие, которые влияют на наше ощущение собственного благополучия. Важность нашей взаимосвязи очень хорошо продемонстрировал Роберт Путнам. По его словам, в Америке чувство взаимосвязанности ослабевает, чему, возможно, способствует то, как мы организовали нашу экономику.

Королевство приверженцев буддизма Бутан, расположенное на склонах Восточных Гималаев, попыталось воспользоваться другим подходом. Они решили разработать такую меру измерения благосостояния своих жителей, как показатель валового национального счастья (gross national happiness, GNH). Состояние счастья лишь отчасти связано с материальными блага ми. Некоторые аспекты, вроде духовных ценностей, нельзя и, вероятно, не следует выражать в количественных показателях. Но есть другие составляющие, которые можно представить таким образом (например, социальные связи). Даже без их количественной оценки повышенное внимание к этим ценностям подчеркивает некоторые способы, на которые следует обратить внимание, если мы хотим осуществить переориентацию нашей экономики и нашего общества.

 

Безопасность и права

 

Одной из важных составляющих, определяющих степень благополучии общества, является достигнутый уровень безопасности. Для большинства американцев стандарты жизни и благополучия снизились значительнее, чем можно было бы предположить, судя по цифрам статистики национального дохода (по «медианному доходу домохозяйства»). Отчасти это связано с усилением тревожности. Они чувствуют себя менее уверенно и отношении своей работы, так как знают, что если они потеряют свое рабочее место, то одновременно лишатся и медицинской страховки. При увеличивающихся расходах на обучение они теряют уверенность и в том, что смогут дать своим детям то образование, которое позволит им осуществить свои мечты. А из‑за уменьшения накоплений на пенсионных счетах они чувствуют себя менее защищенными еще и потому, что не могут быть уверены в своей обеспеченной старости. Сегодня большинство американцев обеспокоены и тем, смогут ли они сохранить свои дома. Подушка безопасности на основе собственного капитала, которую составляла разница между стоимостью дома и величиной ипотечного кредита, сейчас исчезла. Примерно для 15 млн домов, что в масштабе всей страны составляет около трети всего залогового обеспечения по ипотечным кредитам, величина кредита превышает стоимость заложенного жилья15. За годы этой рецессии 2,4 млн человек потеряли свою медицинскую страховку из‑за утраты работы16.

Для этих американцев жизнь превратилась в существование на краю пропасти.

Достижение более высокой степени безопасности жизни может даже косвенно влиять на стимулирование экономического роста: чувство уверенности позволяет людям брать на себя более высокие риски, поскольку они знают, что если что‑то пойдет не так, как им хотелось бы, они смогут положиться на определенный уровень социальной защиты. Программы, обеспечивающие людям социальные гарантии при смене места работы, помогают лучше использовать один из важнейших наших ресурсов — человеческие таланты. У перечисленных видов социальной защиты есть и политический аспект: если работники чувствуют себя более уверенно, они не так настойчиво требуют введения протекционистских мер. Это, в свою очередь, способствует созданию более динамичного общества. А более динамичные экономика и общество, в котором обеспечивается соответствующая степень социальной защиты, могут более полно удовлетворять Потребности и работников, и потребителей.

Конечно, защита прав работников порой может оказываться чрезмерной: если при низкой производительности не принимаются дисциплинирующие меры, то такое положение дел слишком слабо стимулирует желание добиваться высоких результатов в работе. Но, опять же, ирония ситуации состоит в том, что мы больше обеспокоены моральной ответственностью и стимулами отдельных людей, чем поведением корпорации, что в значительной степени искажает ответные меры, принимаемые в ходе нынешнего кризиса. Такой подход мешал администрации Буша прореагировать Ни угрозу того, что миллионы американцев могут потерять свои дома или работу. Администрация не хотела, чтобы у кого‑то сложилось мнение, что Уна вознаграждает тех, кто безответственно залезал в долги. Она не хотела увеличивать размер пособия но безработице, потому что это может снизить стимулы, подталкивающие людей к поиску новой работы. Однако властям следовало бы меньше беспокоиться об этих проблемах и больше о порочных стимулах в виде недавно созданной сети финансовой безопасности для корпораций17.

Очень небедные американские корпорации также говорят о важности мер по обеспечению безопасности. Они подчеркивают необходимость обеспечения прав собственности и заявляют, что без этой обеспечивающей их безопасность меры они не будут заниматься инвестициями. Они, как и обычные американцы, «настороженно относятся к риску». В государственной политике, особенно проводимой правыми, большое внимание уделяется этой озабоченности по поводу безопасности в отношении прав владения имуществом. Но, что опять же заслуживает упоминания, многие представители органов власти в то же время утверждают, что сеть безопасности для частных лиц должна быть ослаблена, что нужно сократить выплаты по системе социального обеспечения и ослабить меры, направленные на сохранение рабочих мест для рядовых граждан. То есть налицо любопытное противоречие, которое приобретает особое значение в свете недавно проводившихся дискуссий о правах человека18.

На протяжении десятилетий после начала холодной войны Соединенные Штаты и Советский Союз были вовлечены в борьбу, которая велась вокруг прав человека. Основные экономические и политические права перечислены во Всеобщей декларации прав человека19. В ходе этих дебатов Соединенные Штаты желали говорить только о политических правах, а Советский Союз — только об экономических. Многие представители стран третьего мира, хотя и отмечали важность политических прав, более значимыми для себя считали экономические права. Что хорошего в наличии права голоса для человека, умирающего от голода? Представители этих стран сомневались, может ли человек, не имеющий достаточного образования, осознанно реализовать свое право голоса в том случае, когда от него потребуется высказать свое мнение по какому‑то сложному вопросу.

В конце концов в период правления администрации Буша Соединенные Штаты начали осознавать важность экономических прав, но это признан иг оказалось однобоким: эта администрация признала право на свободное перемещение капитала в страну и за ее пределы и выступила за либерализацию рынка капитала. Кроме этого, из других экономических прав повышенное внимание уделялось правам интеллектуальной собственности и правам собственности в целом. Но почему эти экономические права, права корпораций, стали приоритетными по сравнению с базовыми экономическими правами граждан, такими как право получения медицинского обслуживания, или право на жилье, или право на образование? К этой же важной категории относится и право на определенный минимальный уровень безопасности.

Таковы основные вопросы, с которыми сталкивается любое общество. Рамки этой небольшой книги не позволяют нам в полной мере обсудить все эти вопросы. Однако и без этого ясно, что перечисленные права не относятся к тем, которые изначально даны нам Богом. Они являются социальными конструкциями. Мы можем рассматривать их только как часть общественного договора, который регулирует нашу совместную жизнь как сообщества.

 

Досуг и устойчивость

 

Существуют и другие ценности, которые не учитываются стандартным показателем ВВП: в частности, мы ценим отдых, независимо от того, используем ли мы его для снятия напряжения, проведения времени с семьей, знакомства с достижениями культуры или занятий спортом. Отдых может быть особенно важен для тех миллионов людей, которые не получают немедленного удовлетворения от своей работы или это удовлетворение является ограниченным, то есть для тех, кто работает, чтобы жить, а не живет, чтобы работать.

Семьдесят пять лет назад Кейнс отметил тот факт, что человечество впервые в своей истории может освободиться от груза «экономических проблем»20. На протяжении всей человеческой истории большую часть своей энергии человек тратил на обеспечение себя пищей, жильем и одеждой. Однако достижения в области науки и техники привели к тому, что для удовлетворения всех этих основных потребностей человеку достаточно работать лишь несколько часов в неделю. Например, все продукты питания, необходимые гражданам США, производят менее 2% американских рабочих. Объем производимой ими продукции таков, что даже при нашем растущем избыточном потреблении и при появлении в стране все большего числа тучных людей всей производимой в стране еды оказывается не только достаточно, но и образуются ее излишки, благодаря которым мы являемся крупным экспортером пшеницы, кукурузы и соевых бобов. Кейнса интересовало, что мы будем делать с плодами этих достижений. Глядя на то, как представители правящего класса Англии проводили свое время, он имел все основания для беспокойства.

Кейнс не смог в полной мере предвидеть того, что произойдет, особенно н последней трети века. Америка и Европа, казалось бы, по–разному ответили на его вопрос. В отличие от прогнозов Кейнса, Америка в целом не получила больше свободного времени. Более того, количество рабочих часов в расчете на одну семью фактически даже увеличилось (приблизительно на 26% за последние 30 лет). Мы стали потребительским, материа- диетическим обществом: две машины в каждом гараже, по наушнику от iPod в каждом ухе и бесчисленное количество одежды в каждом шкафу. Мы покупаем и выбрасываем22.

Европа выбрала совсем другой курс. Пятинедельный отпуск здесь является нормой, и поэтому европейцы содрогаются, когда слышат, что продолжительность стандартного американского отпуска составляет всего 2 недели. При этом объем продукции, вырабатываемой за час, во Франции выше, чем в Соединенных Штатах, но у типичного француза меньшее количество рабочих часов в год, и поэтому у него более низкий доход.

Указанные различия не являются по своей природе генетическими. Они лишь отражают разные варианты эволюции нашего общества. Большинство французов не поменялись бы местами с большинством американцев, а большинство американцев не стали бы меняться местами с большинством французов. Эволюция и в Америке, и в Европе происходит без какого‑либо заранее составленного плана. Нам следует спросить себя, а этот ли курс нам следовало выбрать. Как ученые, изучающие общество, мы, конечно, можем попытаться объяснить, почему каждая страна выбрала именно тот курс, которым она сейчас следует.

Трудно сказать, какой образ жизни является более правильным. Но американский жизненный стиль неустойчив. В других странах он, возможно, в этом отношении более прочен. Если страны из тех, которые относятся к развивающимся, попытаются подражать жизни в Америке, планета будет обречена. У нее просто не хватит природных ресурсов для обеспечения всех потребностей человечества, а ускорение процесса глобального потепления в этом случае приведет к созданию невыносимых климатических условий. Америке придется вносить изменения в свою жизнь и делать это очень быстро.

 

Сообщества и доверие

 

Модель жесткого индивидуализма в сочетании с рыночным фундаментализмом изменила не только то, что люди думают о себе и о своих предпочтениях, но и то, как они связаны друг с другом. В мире жесткого индивидуализма потребность в организации сообщества снизилась, да и доверие перестало быть необходимостью. Поэтому правительство теперь выступает в качестве своего рода помехи: оно скорее является проблемой, чем решением. Но если экстерналии и сбои рынка случаются постоянно, значит, существует потребность в коллективных действиях, но добро воль пых соглашений, как правило, для этого не хватает (просто потому что нет механизма их реализации, нет способа, обеспечивавшего, чтобы люди вели себя должным образом)23. Но еще хуже то, что жесткий индивидуализм в сочетании с явно доминирующим материализмом привел к подрыву доверия. Даже в условиях рыночной экономики доверие является той смазкой, благодаря которой общество выполняет свои функции. Общество иногда может обойтись без доверия, прибегая, скажем, к правовому механизму реализации контрактов, но это далеко не лучший вариант. В условиях нынешнего кризиса банки потеряли наше доверие и перестали доверять друг другу. Историки экономики подчеркивают ту важную роль, которую доверие сыграло в развитии торговли и банковского дела. Условием, благодаря которому некоторые общины стали выступать в качестве мировых купцов и финансистов, являлось доверие их членов друг другу24. Важный урок нынешнего кризиса состоит в подтверждении того факта, что, несмотря на все изменения, произошедшие за несколько веков, наш сложный финансовый сектор по–прежнему базировался на доверии. Когда доверие стало ослабевать, наша финансовая система застыла в развитии. Но мы создали экономическую систему, которая фактически поощряет близорукое поведение, причем настолько недальновидное, что затраты, возникающие из‑за нарушения доверия, никогда не принимаются во внимание. (Такое близорукое поведение объясняет, как мы убедились, и другие сложные аспекты деятельности финансового сектора, и оно же стало причиной возникновения нежелания общества заниматься решением экологических проблем, которые сами просто так никуда не исчезнут.)

Финансовый кризис способствовал эрозии доверия и ускорению этого процесса. Мы считали доверие чем‑то само собой разумеющимся, но такое отношение привело к тому, что доверие стало ослабевать. Если в будущем мы не осуществим кардинальных изменений, то не сможем снова рассчитывать на доверие. Это коренным образом изменит наше отношение друг к другу и наши представления о себе и о других. Наше чувство общности продолжит размываться, что, в свою очередь, может способствовать снижению эффективности нашей экономики.

Олицетворением процесса разобщения является секьюритизация, а также связанные с нею злоупотребления. История о «дружественных» отношениях внутри тесного сообщества между банкиром и заемщиком, когда банкир лично знал человека, который пришел к нему за деньгами (и поэтому, если у заемщика действительно возникали проблемы с погашением, банкир знал, когда и как следует изменить условия выданного ранее кредита), возможно, выглядит как идиллия. Но была в ней и доля правды, состоящая в том, что те отношения основывались на доверии. При секьюритизации доверие не играет никакой роли; у кредитора и заемщика Нет никаких личных отношений. Процедура происходит анонимно, и вся необходимая информация о характеристиках ипотечного кредита приводится лишь в виде статистических данных. Те люди, чьи жизни рушатся из‑за этих сделок, представлены в этой статистике в виде обезличенных данных, и поэтому вопросы реструктуризации кредитов решаются в рамках закона, определяющего, что позволительно делать сервисному агенту, чтобы добиться максимальной ожидаемой доходности для владельцев ценных бумаг. Доверие теперь исчезло не только между заемщиком и кредитором, но и между другими, самыми разными сторонами сделок, например, держатель ценных бумаг не доверяет теперь сервисному агенту действовать в его интересах. Из‑за отсутствия доверия условия многих контрактов ограничивают возможности их реструктуризации25. От обилия правовых пут страдают и кредиторы, и заемщики. В выигрыше здесь оказываются лишь юристы.

Но даже когда реструктуризация возможна, по–прежнему действуют те же самые стимулы, которые позволили кредиторам воспользоваться слабым положением заемщиков. Если банкиры когда‑то и проявляли сострадание к другим, сегодняшняя ситуация этому не способствует: главное, что их теперь беспокоит, — это своевременность получения комиссионных. Почему же тогда мы не должны ожидать, что они снова прибегнут к тем приемам, которыми они научились владеть так мастерски, чтобы использовать обычных домовладельцев для увеличения своей прибыли. Складывается впечатление, что СМИ и правительство удивлялись, когда раз за разом скорость реструктуризации оказывалась медленной, а также тому факту, что слишком много реструктуризаций оказались невыгодны ми для заемщиков. Кредиторы готовы пойти на реструктуризацию, при которой лишь удлиняется период выплат по кредиту, в результате чего в краткосрочной перспективе увеличивается размер платежей (что весьма положительно сказывается на цифрах в итоговой строке годового отчета кредиторов); кредиторы знают, что многие заемщики будут осуществлять ежемесячные платежи, поскольку они не хотят потерять свои дома. При этом следует учесть и общее удрученное состояние заемщиков, в котором многие из них оказались после совершения плохих сделок.

Секьюритизация никуда не уйдет. Это реальность, характерная для современной экономики. К тому же косвенно, через предпринимаемые нами меры по спасению финансовой системы, мы субсидируем секьюритизацию. Все, что мы можем сделать в этом отношении, — это создать по крайней мере равные условия для всех и не поощрять участие в секьюритизации.

 

Разделенный дом

 

Этот кризис выявил трещины, имеющиеся в нашем обществе, которые возникли между Уолл–стрит и Мэйн–стрит, между Америкой богатых и остальной частью нашего общества. Я уже рассказывал, что хотя на протяжении последних трех десятилетий верхушка нашего общества процветала, доходы большинства американцев оставались неизменными или даже снижались. Последствия такой разницы пытались скрыть: тем, кто находил- ся внизу или даже в середине общественной пирамиды, говорили, что им следует продолжать потребление и делать это так, словно их доходы растут, их призывали жить не по средствам за счет заимствований, и надуваемый пузырь делал это возможным. Последствия возвращения к реалиям могут быть очевидными и тяжелыми: уровень жизни, возможно, снизится. Я подозреваю, что за интенсивно ведущимися дебатами по поводу величины бонусов, выплачиваемых банками своим руководителям, лежит именно это понимание возможного сценария развития событий.

Наша страна в целом живет не по средствам. Поэтому следует осуществить необходимые коррективы. При этом кому‑то придется заплатить по счетам, образовавшимся в результате оказания финансовой помощи банкам. Даже если эти счета будут распределены между гражданами страны Пропорционально, для большинства американцев последствия этого станут катастрофическими. В среднем доход домохозяйства в стране уже снизился по сравнению с 2000 годом примерно на 4%, и поэтому у нас нет выбора: если мы хотим сохранить хотя бы в какой‑то мере чувство справедливости, вся тяжесть корректировки должна лечь на тех представителей Верхушки общественной пирамиды, которые за последние три десятилетия Очень много выиграли благодаря созданному положению дел, и на финансовый сектор, действия которого так дорого обошлись остальной части общества.

Но проведение такой политики будет нелегким делом. Финансовый вектор не желает расплачиваться за совершенные им промахи. Моральное поведение и личная ответственность отчасти проявляются в том, чтобы признавать свою вину, когда в этом есть необходимость; любой человек может ошибиться, в том числе и банкиры. Но, как мы видели, они усердно стараются переложить свою вину на других, включая и тех, кто пострадал из‑за их действий.

Мы не одиноки в решении этой трудной задачи: серьезными корректировками в будущем предстоит заниматься многим странам. Финансовая система Великобритании еще более раздута, чем в Соединенных Штатах. Шотландский The Royal Bank до своего краха был крупнейшим банком в Европе и в 2008 году понес больше убытков, чем любой другой банк в мире. Как и в Соединенных Штатах, в Великобритании надулся пузырь недвижимости, который потом лопнул. Адаптация к новым реалиям может потребовать снижения потребления на целых 10%26.