Начало христианства и появление религиозных христианских фикций

Здесь историю возникновения фикций можно проследить на примере церковного права.

Под церковным правом мы будем понимать совокупность правил, санкционированных или установленных государством, регулирующих внутреннюю организацию церковных объединений и учреждений, а также взаимоотношения верующих и государства. Объем и значение этого права имели существенные особенности у разных народов в различные эпохи. В Византии еще по законодательству императора Юстиниана в ведение епископов и церковного суда был отдан ряд вопросов государственно-административного, судебного, гражданского, правового и финансового свойства*(94).

В Русской православной церкви древними памятниками церковного права являются церковные уставы (Устав князя Владимира, Церковный устав князя Ярослава, Уставная грамота церкви Ивана-на-Опочках). Источником церковного права в России были также "кормчие книги", Духовный регламент Петра I, постановления и распоряжения Священного Синода*(95).

Во многих религиях мира имеются книги, которые почитаются верующими как священные и одновременно являются источниками права. Таковы Веды у индусов, Авеста у зороастрийцев, Библия (Ветхий завет) у иудеев, Библия, включающая помимо Ветхого завета Новый завет, у христиан*(96).

Между тем церковное право сыграло огромную роль в процессе формирования современной европейской правовой системы*(97). Как отмечает М.Ю. Варьяс, "по существу церковное право стало первой общеевропейской наднациональной системой права; институты и правовые процедуры, порожденные этой прото-системой, опередив национально-правовое регулирование по времени своего появления, легли в основу сформировавшихся позднее национальных правовых систем Европы"*(98). И в России большая часть правовых институтов развивалась под влиянием права церковного*(99). Именно поэтому выявление фикций на примере церковного права возможно и необходимо для изучения развития и применения феномена фикции в праве на современном этапе.

Не будем углубляться в историографию вопроса и рассмотрение проблем, связанных с осмыслением фикции вообще, а более подробно остановимся на появлении и существовании юридических фикций в Древнем мире, его религиозных основах.

Богатейшим средоточием формировавшихся правовых представлений были канонизированные священные тексты, религиозные писания. На Востоке религиозные учения в отдельные исторические эпохи явились едва ли не ведущим источником правовых оценок, норм, концепций*(100).

Священные писания включают в себя огромное число предписаний, содержащих фикции, без которых развитие мировой правовой мысли и действующего права было бы невозможным. Например, знаменитое библейское правило - требование "око за око", воспринятое и Кораном, в переводе на юридический язык означает признание принципа эквивалентности и равного воздаяния за равное (равное наказание за равное с ним по тяжести правонарушение), и по существу совпадает с разработанным римской правовой традицией принципом правового равенства (aeguitas). Общеизвестные заповеди "не убий", "не укради" и другие могут восприниматься как требование морального, религиозного и правового характера одновременно. Все это свидетельствует о том, что мировая правовая культура немыслима без вклада, который внесли в нее священные писания основных религий, основой которых, в свою очередь, выступали символичные (фиктивные) образы и элементы.

Но более ярко и четко фикция проявляется в процессе исповеди глухих*(101).

Исповедь, которая разрешается священником в считанные секунды, редко очищает душу слезами истинного покаяния. Настоящая исповедь связана с благим потрясением души. Святой Иоанн Кронштадтский советовал исповедовать каждого приходящего так, как будто это его последняя, предсмертная исповедь (курсив мой - О.Т.). Учитывая эти моменты, благоразумно будет, если духовник станет отводить для исповеди глухих немного больше времени, чем обычно, чтобы не торопиться к началу службы, не исповедовать наспех, и не превратить Великое Таинство в формальный обряд*(102).

Иоанн Кронштадтский, призывая священников к осуществлению качественной исповеди, рекомендует использовать условность, выражающуюся в фразе "как будто", что и есть не что иное, как именно фикция, без которой таинство исповеди не носит характера "формального обряда".

Естественно, что исследование исповеди глухонемых было бы явно не полным, если бы мы не остановились вкратце на языке общения данной категории людей. Сам этот язык представляет собой набор условных жестов, символов, обозначающих буквы, слова, фразы и пр. История возникновения языка жестов, как и других альтернативных языков, т.е. системы коммуникации, созданной при невозможности общения традиционным способом, интересна и трагична*(103).

Возвращаясь к исповеди глухонемых, отметим, что язык понимается как способ коммуникации, основное значение приобретает система передачи информации, обеспечивающая адекватное понимание, т.е. некоторый условный код, объединяющий отправителя и получателя сообщения.

Очень характерно в этом смысле, что со времени патриарха Никона меняется практика исповеди глухонемых в русской церкви. Ранее церковь исходила из того, что сам факт прихода глухонемого человека на исповедь свидетельствует о его покаянии, и, соответственно, священник отпускал ему грехи и допускал к причастию (подобно тому, как это делается на так называемой глухой исповеди, когда необходимо причастить больного, находящегося при смерти в бессознательном состоянии)*(104).

Десять заповедей, данные человеку Богом через пророка Моисея, по сути, являются первым кратким сводом законов - божественных, нравственных. Значительная часть религиозных догм (в том числе мусульманских, буддийских, иудейских) с течением времени (веков, тысячелетий) в том или ином виде нашла свое закрепление и в человеческих (государственных) законах, действующих по сей день.

Как известно, на первом месте по значимости находятся преступления против свободы человека. Перечень их по законодательству Моисея начинается с посягательств на наиболее не защищенную часть населения - рабов. Иисус Христос, приступая к служению человеческому, объявил в числе своих предназначений "отпустить измученных на свободу" (ЛК. 4.18). Несмотря на то что рабство было узаконено и апостол Павел призывал: "Рабом ли ты призван, не смущайся" (1 Кор. 7.12), тем не менее, и Ветхий, и тем более Новый Завет всячески смягчали участь раба, что получило отражение в законодательстве Моисея. Рабовладелец должен был отпустить купленного раба через 6 лет использования его в качестве такового, а также раба, которому выбили глаз или зуб. Если Ветхий Завет пытается облегчить участь рабов, то законодательство России не защищает своих граждан от угрозы рабства. Уголовное законодательство Российской Федерации не предусматривает ответственности за рабовладение: презюмируется, что этого явления в нашей стране не существует, хотя такие деяния, по свидетельству прессы, имели место в Чечне, Дагестане, в Москве (вспомним клейменых женщин, удерживавшихся на цепи без документов в подвале одного из домов, занимавшихся принудительно швейными работами)*(105). Очевидно, что нормы, изложенные в Законах Моисея, пусть в некоторой степени носящие условный характер, формируют более актуальное видение сложившейся в стране ситуации, но по каким-то причинам, не были переняты современниками.

В вопросе доведения условности до сформированного, упрочившегося понятия немаловажная роль принадлежит рассуждениям о Библии. По этому поводу обратимся, к примеру, к рассуждениям священника Александра Пелина*(106). Он нарочито опровергает православную Библию как проявление фиктивности; наоборот, по его мнению, это качество присуще Библии протестантской.

Как известно, Библия содержит два Завета: Ветхий и Новый. Не беремся подвергать сомнению способ происхождения этих канонических источников, но предпосылки утверждать то, что по организационной структуре и по содержанию первоначально эти религиозные каноны таковыми и являлись, - сопутствующая условность. Таковы же и их прообразы - символы: пасхальный агнец как символ крестного страдания Мессии - Христа, Христос - Новый Ной и Новый Потоп, воды крещения - воды Нового Потопа, уничтожающие ветхого человека и рождающие нового.

По словам священника А. Пелина, сам господь Иисус Христос предложил метод правильного типологического уяснения Св. Писания, сказав своим ученикам Луке и Клеопе: "О, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою? И, начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о нем во всем Писании".

А. Пелин, сам того не осознавая, полемизирует с мнимым собеседником по вопросу фиктивности/псевдофиктивности основы основ всякого христианина - Библии. Его аргумент - метод православной экзегезы, точнее, метод метаисторический. "Это метод, - утверждает автор, позволяет защитить Библию от разного рода нападок и обвинений в исторической неточности. Метаисторическое толкование Св. Писания отстаивал и епископ Кассиан Безобразов. Он утверждал, что только из перспективы вечности возможно правильное понимание истории человека. Всякое событие, совершенное в метаистории, имеет глубокое значение. Через него мы касаемся истины"*(107).

Известный философ В. Соловьев в работе "Чтения о Богочеловечестве" утверждает, что "воплощение божественного Логоса в лице Иисуса Христа есть явление нового духовного человека, второго Адама". Условно автор наделяет Иисуса Христа характеристикой первого человека на земле, определяет его как "индивидуальное существо, но вместе с тем и универсальное, обнимающее собою все возрожденное, духовное человечество"*(108). Между тем, он опровергает сформировавшийся при чтении намек на условность его размышлений. "Поистине, дело Христово не есть юридическая фикция, казуистическое решение невозможной тяжбы, оно есть действительный подвиг, реальная борьба и победа над злым началом. Второй Адам родился на земле не для совершения формально-юридического процесса, а для реального спасения человечества, для действительного избавления его из-под власти злой силы, для откровения в нем на деле царства Божия".

Не менее интересными представляются аналогии "Человечество - Церковь - Богочеловеческая личность Иисуса Христа". "Человечество, воссоединенное со своим божественным началом чрез посредство Иисуса Христа, есть Церковь... в природном происшедшем мире Церковь является как тело того же Логоса, но уже воплощенного, то есть исторически обособленного в богочеловеческой личности Иисуса Христа*(109). То есть, условно, Церковь выступает как тело Христово. Если следовать теории олицетворения, то на основе ее можно утверждать, что церковь и любое религиозное сообщество - субъект права - сконструировано по принципу юридического лица, которое, как известно, является классическим примером правовой фикции. Несмотря на то, что церковь, церковные общины существуют несколько сотен лет, сегодня многие проблемы, касающиеся деятельности религиозных организаций, остаются не нерешенными*(110).

Подробнее остановимся на десяти заповедях, изложенных в Ветхом Завете, а точнее - на рассуждениях священника Русской православной церкви А. Борисова*(111) по поводу свода божественных законов для человека. Для нас в данном случае ценной окажется не композиция текста, а ее содержательные элементы, в частности, фикции, которые вводит автор. Факт фиктивности, порожденный религиозными источниками и перенесенный на современную почву, налицо. Стираются пространственные, временные и межнациональные границы. Условность, сравнение, уподобление приводят к поиску исторических аналогов, могут способствовать предотвращению негативных политических процессов.

"Десять заповедей (по-гречески - Декалог), рассказанные Моисеем, сами по себе, вероятно, являющиеся фикцией по организационной природе, по сути, условно проецируются на реалии человеческих взаимоотношений. К примеру, в Декалоге ничего не говорится о внешнем богопочитании, о культе. Сказано лишь: "Помни день субботний, чтобы святить его". Все разнообразие ритуалов и молитв оставляется на усмотрение человека, подобно тому как на просьбу одного из учеников: "Научи нас молиться", - Иисус дает только одну молитву: "Отче наш"*(112).

Все остальное богатейшее многообразие молитвословий христианской церкви есть плод творческой веры самих людей. Хотя в современном понимании каждый верующий считает, что все молитвы идут от Бога, им созданы, им сказаны, поэтому и имеют такую необычайную силу. Любое отклонение от уже известных молитв порицается в религиозном обществе, хотя, по существу, молитва исходит от человеческого сердца, интерпретируется в соответствии с той или иной ситуацией, ареалом распространения. Таким образом, данную фикцию в религии породили сами верующие.

Фикция не может сложиться стихийно и сформулироваться без сознательной человеческой деятельности. Наоборот, для ее возникновения необходимо, чтобы люди условились между собой (или чтобы одни предписали другим), что отныне они будут принимать за истину то или иное положение, хотя всем участникам этой договоренности (или тем, от кого исходит предписание) известно, что на самом деле это положение вымышлено ими, создано искусственно, что в реальной действительности оно не существует, являясь лишь плодом коллективного воображения, созданным в целях урегулирования тех или иных человеческих взаимоотношений*(113).

Безусловно, фикции, рожденные на религиозной почве, нашли свое отражение не во всех сферах общества, а существуют только в некоторых его подсистемах. Основной причиной этого процесса обособления стала, пожалуй, степень влияния религиозных догм на уклад "людей большого города", для которых духовное очищение перестает быть одной из первичных потребностей.

В понимании православных христиан история есть плод совместного труда Бога и человека по преображению мира и человечества*(114). Этот богочеловеческий процесс в полной мере проявил себя в христианстве, в котором Бог не просто дает законы. Несмотря на то что трактовка понятия "история" по прошествии лет претерпела существенные изменения и породила около семи его современных значений, а одно из основных: история - прошлое, сохраняющееся в памяти человечества, едва ли вторит религиозному*(115). Веским аргументом в данном случае выступит тот факт, что само понятие "Бог" по своей сути фиктивно, вымышлено, условно, именно поэтому его непосредственной деятельности, труду, тем более совместно с человеком, также сопутствует условность. Тем не менее, понятие "история" в религии, введенное первоначально как фикция, упрочилось и имеет право на существование в умах верующих.

Как показывают канонические религиозные тексты, связь фикции и современной действительности совершенно очевидна и многогранна. Церковная догматика, предопределив своей природой систематическое внедрение условностей, по причине своей авторитетности в социуме спроецировала сформированную внутри нее систему фикций на иные жизненные процессы. Призматическое изучение источников церковного права позволило нам в этом убедиться.

Прикоснувшись к религии в очень малой степени и к очень малой части ее, можно наблюдать такое множество фикций, которое даже трудно себе представить.