Шпионка странных сестер

 

На вершине травянистого холма стоял темно‑зеленый пряничный домик, отделанный золотом, с черными ставнями на окнах. Его остроконечная крыша вытянулась к небу, отчего домик напоминал высокую ведьмину шапочку. В домике сидели странные сестры и пили свой утренний чай. Марта принесла поднос с горячими черничными пышками, и в этот момент Люсинда воскликнула, взвизгнув от восторга:

– Она здесь! Она здесь!

Все сестры бросились к окну, сгрудившись, чтобы посмотреть, кто там пришел. Их гостья шла по грязной дорожке. В ее прекрасных золотистых глазах, обрамленных черным ободком, переливались на утреннем солнце маленькие зеленые искорки.

Возле двери кошку встретила Марта:

– Привет, Фланци! Руби, дай ей поскорее блюдечко молока!

Фланци спокойно прошла мимо восторженно визжавших сестер и вспрыгнула на свое любимое место на кухонном столе, где ее уже ждало блюдечко с молоком.

Первой заговорила Люсинда:

– Мы все видели, Фланци.

Ведьма дрожала от восторга, вот как она была взбудоражена!

– Да, все! Мы видели все! – сказала Руби. – Прекрасная работа, любимица ты наша!

Сестры окружили кошку, щебетали, словно стайка мелких птиц, пока она пила свое молоко. Каблучки сестер звонко стучали по деревянному полу, пока они прославляли Фланци.

Только сейчас в комнату вошла Цирцея с заспанными глазами – посмотреть, с чего это вдруг сестры раскричались в такой ранний час.

– О, я вижу, Фланци наконец вернулась домой! – сказала она и погладила кошку, которая приканчивала свое молоко. – И где же ты пропадала, славная девочка?

Старшие сестры Цирцеи опасливо переглянулись, и вид у них сразу стал виноватым. Им редко удавалось скрыть от младшей сестры свои проделки. Тем не менее они часто что‑нибудь откалывали, и не слишком напрягались, когда Цирцея спрашивала, что они натворили. Казалось, им даже нравится быть пойманными Цирцеей.

– А может, мне лучше у вас спросить, леди, что вы еще набедокурили?

Люсинда сделала наивное лицо, но это не могло обмануть Цирцею.

– Не прикидывайся, Люсинда, меня не обманешь. Я знаю все ваши штучки. Давайте выкладывайте!

Фланци посмотрела на ведьм, на всех четырех, медленно моргнула, словно благодаря за молоко, переступила лапками и спрыгнула со стола. Кошке не было дела до этих объяснений. Она свернулась клубочком перед камином, а сестры тем временем продолжали выяснять отношения.

– Ну? – спросила Цирцея. Она подбоченилась и ждала, что ей ответят сестры.

– Фланци была у Принца, присматривала за ним для нас, вот и все.

– Я же говорила, чтобы вы не вмешивались, – нахмурилась Цирцея. – Я же просила оставить его в покое!

Марта запротестовала, едва не свалив при этом чайник:

– А мы и не вмешивались, клянусь! Мы просто присматривали за ним.

Цирцея не удержалась, чтобы не спросить:

– И что же вы видели? – и, еще не успев договорить, поняла, что совершила ошибку. Ее захлестнул вал ответных слов, и Цирцее с трудом удавалось выхватывать фрагменты историй, которыми спешили поделиться с ней сестры.

– О, мы видели все! Мерзкие, ужасные вещи! Хуже, чем мы могли предполагать! Убийство! Ложь! Он довел девушку до самоубийства! Она бросилась со скалы! Уродливое, отвратительное, ужасное Чудовище! Разбитые сердца, ложь без конца! О, будем говорить в рифму! Замечательно!

Продолжить рифмовать им не дала Цирцея.

– Не будете! – крикнула она. – Не будете рифмовать!

Как и все, Цирцея находила очень сложным уследить за ходом мысли своих сестер, особенно когда те были возбуждены.

Если вы думаете, что, прожив с ними почти двадцать лет, к этому можно привыкнуть, то ошибаетесь. Напротив, с годами от их болтовни голова у Цирцеи все сильнее шла кругом.

– Сестры, пожалуйста, говорите поодиночке, медленно и по существу.

Все три ведьмы молчали, словно воды набрали в рот.

– Я знаю, вы можете говорить нормально, сама слышала! Прошу вас.

Первой заговорила Руби:

– Он превратился в Чудовище, как мы и предполагали. Он едва не убил Гастона, когда рыскал по лесу.

– Но не убил же, – резонно заметила Цирцея. – Значит, пока есть надежда?

Люсинда еще сильнее поджала губы. А нужно заметить, что чем сильнее она сердилась, тем меньше становился ее рот.

– Ты все еще любишь его, да?

Цирцея не ответила, отошла немного в сторону и села в кресло у камина, чтобы оказаться ближе к Фланци.

– Как жаль, что ты не умеешь говорить, дорогая Фланци. Если бы ты могла рассказать мне о том, что случилось, мне не пришлось бы страдать от россказней моих сумасшедших сестриц!

От расстройства Марта швырнула в стену свою чашку и воскликнула:

– Как ты можешь так говорить?!

У Руби из глаз потекли слезы.

– Никогда не думала, что услышу от тебя такие слова, сестренка. И это после всего, что мы для тебя сделали!

Цирцея решительно положила конец этой сцене:

– Прекратите! Вы все! Остановитесь! Простите. Я не хотела вас обидеть, просто иногда вы сводите меня с ума! Разумеется, я не влюблена в Принца, просто надеялась, что урок пойдет ему впрок. Откажется от прежних привычек и сделает свою жизнь лучше!

Люсинда улыбнулась младшей сестре:

– Конечно, дорогая, ты всегда заботилась о людях, мы знаем. Иногда мы забываем о том, что сами‑то не такие. Мы заботимся только о тебе. Мы любим тебя за твое сострадание, но… просто не разделяем его, вот и все.

Цирцея не понимала своих сестер. Они жили в мире, который был нормален только для них, с их собственными искаженными представлениями о морали. Иногда Цирцея понимала умом то, о чем они говорили, в других случаях их слова просто смущали ее.

Она была благодарна за то, что у нее сохранилась способность к состраданию. Без этого, чувствовала Цирцея, она стала бы такой же, как ее старшие сестры.

– Трудно испытывать сожаление к тем, кто по собственному желанию накликает на себя неприятности. Они сами становятся причиной своей погибели, моя дорогая. Они сами навлекают ее на себя. Они не заслуживают твоей жалости.

Цирцея вздохнула, потому что понимала, что в рассуждениях сестры присутствует логика, однако в них не было сердца. Ведьмы продолжили пить чай, болтая обо всем, что сделал Принц с того времени, как Цирцея видела его в последний раз, – теперь они говорили более спокойно.

– Он думал, что сможет снять проклятие с помощью бедняжки Тьюлип, и она действительно любила, обожала его! Но когда их поцелуй не снял проклятия, он обвинил ее! Разумеется, он ее не любил. По‑настоящему. Это не настоящая любовь. А она любила его искренне! Но в проклятии говорится, что нужно любить и быть любимым! Он думал, что его корыстная любовь сможет обмануть нас, и разбил походя сердце Тьюлип!

Цирцея почувствовала страх за принцессу Тьюлип и огорчилась, что не может помочь ей и ее семье.

По лицу Цирцеи Люсинда догадалась, что та чувствует себя виноватой.

– Это сделал с ней Принц, Цирцея, а не ты!

Цирцея вздохнула:

– Я знаю, но он погубил ее и ее семью, пытаясь снять проклятие! Мое проклятие!

Марта улыбнулась младшей сестре:

– Старая королева разорила землю, сеяла вокруг себя несчастья и смерть. Должны ли мы винить себя за это?

– Ах, как она разозлилась бы, узнав, что ее называют Старой королевой! – рассмеялась Руби. – Но так ее начали называть лишь много лет спустя после смерти – Старой королевой из легенд и мифов! Но мы‑то знаем правду! Мы знаем, что она была на самом деле! Королева, погубившая себя из‑за тоски и гордыни.

К смеющимся сестрам присоединилась Люсинда:

– Да, ей точно не понравилось бы это имя! Она стала бы рассыпать проклятия и угрожать смертью любому, кто посмел бы ее так назвать! Но теперь она мертва! Мертва, мертва, мертва! Свалилась со скалы!

Тут Цирцея вспомнила о Тьюлип:

– Так это была она – Тьюлип, – кого довели до самоубийства? Это она бросилась со скалы?

– О, я думаю, она сделала это из‑за того, что потеряла свою дочь и себя саму. В конце она целиком погрузилась в свое горе и тоску. Мне ее почти жалко.

Цирцея подумала, как много историй, подобных этой, она еще не слышала от своих сестер. Было очевидно, что они говорят не о Тьюлип, а о какой‑то другой королеве, которая бросилась со скалы.

– Но я спрашиваю о Тьюлип. Из ваших слов я поняла, что она бросилась со скалы на морском берегу отцовского королевства, – это правда?

– Да, она это сделала, моя дорогая, – ответила Люсинда, – но ее спасла наша подруга Урсула.

– И что эта морская ведьма потребовала взамен? – спросила Цирцея, глядя на сестер.

– Как ты плохо думаешь о наших знакомых, – притворно обиделась Руби.

– И откуда нам знать, что Урсула забрала у нее? – добавила Люсинда. – Мы не обязаны знать, что происходит в каждом королевстве!

Цирцея пристально посмотрела на сестру. Она знала, что все это ложь, и ее сестра сменила гнев на милость, как они всегда поступали с Цирцеей. Она была их единственной слабостью.

– Она не взяла у Тьюлип ничего, что принцессе действительно необходимо.

Кажется, Цирцея не поверила Люсинде:

– Я хочу, чтобы вы все уладили с Урсулой! Дайте ей что‑нибудь взамен того, что она отобрала у Тьюлип! А я разберусь с тем, что происходит в королевстве!

– Если ты так настаиваешь… – с несчастным видом ответила Люсинда.

– Да, настаиваю! – прищурила глаза Цирцея. – И, сестры, проследите за тем, чтобы красота Тьюлип была возвращена ей без промедления!

Руби была потрясена – их младшая сестра сразу догадалась, что именно забрала морская ведьма в обмен за жизнь Тьюлип.

– Не делай такой удивленный вид! – хитро улыбнулась Цирцея. – У самой Урсулы красоту похитили много лет назад, поэтому резонно предположить, что она хитростью попытается вернуть ее! Я думаю, то, что произошло с Урсулой, – ужасно, но это не оправдывает ее действий!

– Разве? – сказала Люсинда. – Кто‑то украл ее красоту и скрылся, прихватив заодно и голос Урсулы. Ее утраты так велики, что и не сосчитать. Сколько всего было отнято у нее, а затем разбросано по бескрайнему океану, чтобы она не могла вновь найти это, – и за что? За пустяк!

– Поступки Урсулы не были пустячными! – снова нахмурилась Цирцея.

– У нас могут быть разные мнения на этот счет, – уклончиво заметила Люсинда, – но я сделаю то, о чем ты просишь, потому что слишком сильно люблю тебя. Не могу видеть, как ты страдаешь и проклинаешь себя за случившиеся с Тьюлип несчастья.

Теперь запаниковала Марта:

– Но что мы дадим ей? Только ничего слишком ценного, ничего из наших сундуков!

Руби тоже пришла в ужас при мысли о том, чтобы отдать что‑нибудь Урсуле:

– Цирцея заставит нас раздать все наши сокровища! Сначала одно из наших волшебных зеркал, а теперь что?

Казавшаяся непривычно невозмутимой, Люсинда принялась успокаивать Марту:

– Не волнуйся, мы не отдадим ничего слишком ценного, обещаю. – Она посмотрела на Цирцею: – Полагаю, ты прямо сейчас поедешь в замок Морнингстар?

Цирцея уже действительно решила, что немедленно отправится туда.

– Да, поеду, – сказала она.

Люсинда пошла в кладовку и принялась рыться в вещах, пока не нашла то, что искала, – маленький бархатный мешочек с завязками.

– Когда приедешь туда, иди к скалам и отдай Урсуле вот это. Она будет ждать тебя. – И добавила: – К Тьюлип вернется ее красота.

Цирцея улыбнулась, перевоплощаясь из только что проснувшейся девушки в элегантную леди – в таком виде не стыдно отправиться в путешествие в королевство Морнингстар.

– Ну, я поехала. Ни во что не ввязывайтесь в мое отсутствие. Возможно, я немного задержусь.

 

ГЛАВА XIX

Волки в лесу

 

Чудовище очнулось на полу в комнате, которую редко посещало. Здесь было темно, если не считать розового сияния, исходившего от волшебной розы, которую сестры дали ему давным‑давно, в ту ночь, когда на него было наложено проклятие. Свет приглушал стеклянный защитный колпак, которым был прикрыт цветок – лепестков на нем осталось совсем мало. Гнев и тревога, охватившие Принца после того, как он услышал, что Белль отказалась обедать с ним, отступили. Водоворот жизни прекратил кружить ему голову, и Принц мог наконец сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас. Белль. Как давно она здесь?

Он слышал ее голос в зале. Она была в Западном крыле! Но Белль знала, что это запрещено. Он говорил ей об этом! Похоже, она разговаривает с Фланци и они обе идут по крылу замка.

Почему женщины любят разговаривать с кошками так, словно те понимают, что им говорят? Этого он никогда не мог понять. Принц спрятался за ширмой, чтобы посмотреть, не собирается ли Белль войти в комнату. Она вошла. Сердце Принца бешено забилось. Девушка приблизилась к розе, зачарованная ее красотой. Любопытство тянуло Белль к цветку, а тревога Принца нарастала, раздувая его гнев до опасного уровня. Выскочив, он выхватил из рук Белль колпак, который она сняла, и резко вернул его на место, следя за тем, чтобы не повредить при этом хрупкий цветок. Гнев переполнял Принца. Сейчас он не видел перед собой ничего, кроме перепуганного лица Белль.

– Это запретная комната! – выкрикнул он. – Убирайся отсюда немедленно!

Белль, запинаясь, что‑то забормотала, пытаясь найти слова оправдания и защитить себя, но страх овладел ее дрожащим телом, и она выбежала – сначала из комнаты, потом из замка, в лес. Она была одна и в отчаянии. Зачем она нарушила свое обещание не покидать отца?

Ей хотелось убежать, отправиться домой. Отец поймет ее. Вместе они найдут способ справиться с Чудовищем. Она не хочет еще на одну ночь оставаться его пленницей.

Белль так далеко забежала в лес, что перестала видеть небо над головой. Деревья здесь были высокими и росли так густо, что не пропускали ни единого луча лунного света. Ветви деревьев выглядели зловеще, напоминая руки ведьм, протянутые, чтобы убить Белль. Издали доносились чьи‑то завывания. Белль была одна, и ей было страшно.

Странные сестры смеялись, притопывали от радости своими башмачками, следя глазами Фланци за тем, что происходит с Белль. Чудовище потеряло всякую надежду избавиться от проклятия. Ведьмы пели, танцевали, дружно смеялись:

– Чудовище потеряло свой шанс избавиться от проклятия! Девчонка умрет!

Если бы здесь была Цирцея, она наверняка захотела бы помочь несчастной девушке, но на уме у ее сестер было совершенно иное. Они были довольны собой. Они все продумали наперед – они придумали отправить Цирцею к морской ведьме и попросили Урсулу задержать ее у себя как можно дольше. Им не хотелось, чтобы младшая сестра нарушила их планы. Цирцея относилась к смерти совсем не так, как ее сестры. Она не одобрила бы того, что они собирались сделать.

Люсинда взяла маленький мешочек, висевший на поясе, охватывавшем невероятно тонкую талию ведьмы. В мешочке был темно‑красный порошок, который она высыпала в камин. Над огнем поднялся жуткий черный дым, приняв очертания волчьей головы. Ярко блеснули желтые, как медь, злобные глаза волка.

– Пошлем волков в лес, пусть искусают девчонку, пока она не истечет кровью, убьют Белль в лесу, заставят Принца пожалеть о его злодействе! – заговорила Люсинда.

Ведьмы засмеялись и принялись наблюдать за тем, как волки приближаются к Белль. Они окружили ее и рычали, показывая свои ужасные острые клыки. Они щелкали зубами, а один из волков порвал Белль платье. Она закричала.

Теперь сестры повторяли хором:

– Пошлем волков в лес, пусть искусают девчонку, пока она не истечет кровью, убьют Белль в лесу, заставят Принца пожалеть о его злодействе!

Белль снова закричала, поняв, что стоит на краю смерти и ничего не может поделать! Ей нечем защитить себя. Она оглянулась в поисках хотя бы чего‑нибудь, что можно использовать как оружие.

А сестры продолжали распевать:

– Пошлем волков в лес, пусть искусают девчонку, пока она не истечет кровью, убьют Белль в лесу, заставят Принца пожалеть о его злодействе!

Волки были уже совсем рядом. Как хотелось Белль еще хоть раз увидеть перед смертью своего отца, ей было невыносимо думать о том, как он будет жить в этом мире один, без нее. Он погибнет.

– Пошлем волков в лес, пусть искусают девчонку, пока она не истечет кровью, убьют Белль в лесу, заставят Принца пожалеть о его злодействе! – повторяли сестры, войдя в сумасшедший транс. Люсинда, сильнее других охваченная бешенством, изменила кричалку:

– Порвите ей горло, пусть истечет кровью, сожрите ее, делайте, как вам велят!

Что‑то пролетело мимо Белль – она подумала, что это еще один волк, но нет, этот зверь был слишком велик для волка. Белль не понимала, что происходит, зато это понимали сестры. Им‑то было известно, кто это.

– Порвите ей горло, пусть истечет кровью, сожрите ее, делайте, как вам велят!

Новый зверь был невероятно велик и злобен, с огромными кривыми когтями и ужасными острыми зубами.

Белль была охвачена ужасом, а жуткий напев сестер становился все громче и безумнее:

– Порвите ей горло, пусть истечет кровью, сожрите ее плоть, делайте, как вам велят!

Умирать Белль не хотелось. Она, в сущности, лишь начинала жить. На свете было множество вещей, о которых Белль только читала, но еще не имела случая узнать их в реальности. Девушка закрыла глаза, но пыталась казаться смелой и старалась не сожалеть о своем выборе.

– Порвите ей горло, пусть истечет кровью, сожрите ее плоть, делайте, как вам велят!

Огромный зверь пронесся мимо Белль, бросился на волков и в кровавой схватке убил их. Это произошло так быстро, что Белль даже не успела разобраться что к чему, как все было кончено. Она осмотрелась и повсюду вокруг себя увидела кровь. Земля пропиталась кровью, везде Белль видела следы смерти – кровь, шерсть, рваные куски плоти. Это было ужасно! Какое чудовище могло сотворить такое? Белль хотела убежать, но тут она увидела Чудовище. Огромный, спасший ей жизнь зверь умирал.

Он был изранен, истощен и истекал кровью после схватки. Сердце удержало Белль на месте, подсказало ей, что убегать не следует, что Чудовище нуждается в ее помощи.

Сестры потрясенно наблюдали за происходящим, понимая свою ошибку. Они не должны были посылать волков убить Белль. Чудовище загнало ее в лес потому, что разозлилось. Гнев мог взять верх над ним, и тогда зверь мог бы сам убить Красавицу. Волки отвлекли его, волки были их ошибкой. Теперь волки были мертвы и валялись на лесной подстилке. Лапы Чудовища были испачканы черной липкой волчьей кровью. Теперь волки сведут тех двоих вместе.

Лишь одно немного утешало ведьм: Белль видела Чудовище, что называется, в деле. Видела, на какую жестокость он способен.

– Ее наверняка оттолкнет от него! Она должна чувствовать отвращение при виде смерти, которая его окружает!

Но если бы мы с вами были там, стояли возле того камина, мы заметили бы по лицам сестер‑ведьм, что на самом деле они ужасно опасаются обратного.

Почему, спросите вы? Да потому, что они сами могли видеть выражение лица Белль. Могли почувствовать ее сострадание к Чудовищу. В конце концов, он только что спас ей жизнь. Сестры решили, что им нужно предпринять что‑нибудь еще.

– Пора послать Фланци повидать Гастона.

– Правильно, сестра! Я уверена, что он будет рад узнать, куда сбежала его драгоценная Белль!

– Бьюсь об заклад, он обрадуется, – добавила Руби. – И я уверена, что если кому и под силу уничтожить Чудовище, так это Гастону!

 

ГЛАВА XX

Белль в библиотеке

 

Белль была не из тех девушек, которым быстро все надоедает, но и она устала от долгого сидения взаперти. Выходить на улицу было слишком холодно, поэтому девушка праздно сидела в маленьком кабинете у камина и размышляла о том, когда она сможет увидеть Чудовище.

Белль немного смягчилась по отношению к зверю после того, как он спас ее от волков, но при этом не могла забыть, почему она сбежала тогда в лес, навстречу опасности – из‑за ужасного нрава Чудовища. Девушка вновь и вновь проигрывала в своей голове эту сцену: волки, лес, Чудовище, кровь. В ту ночь она едва не умерла из‑за его ярости – и почему? Потому что она просто притронулась к его драгоценной розе? Однако ее собственный гнев и страх не остановили ее желания перевязать Чудовищу раны, не так ли?

Белль решила тогда, что это самое малое, что она может сделать для зверя после того, как он спас ей жизнь.

«Ах, прекрати, остановись!» – подумала Белль. Она слишком много думает. Собственно говоря, только этим и занимается.

Думает.

Анализирует.

Размышляет.

Интересно, как могли выносить такое женщины из книг, которые она любила читать. Сидеть, ничего не делая с утра до ночи, и ждать, пока мужчина придет и расскажет о том, что произошло за сегодняшний день. Между прочим, именно так проводит время и она сама, разве нет? Сидит и ожидает Чудовище. Белль совершенно нечем было заняться в замке, и она думала, что сойдет с ума от скуки. Дома у отца в ее распоряжении были по крайней мере книги, да и отцу она могла помогать с его изобретениями. Она была нужна ему. Он был нужен ей. Белль скучала по отцу и даже по жителям своего городка.

Да, конечно, все в городке считали Белль несколько странной, потому что она слишком много, по их мнению, читала и вела себя не так, как другие девушки. Но что делать, если ей было интереснее читать про принцесс, чем самой притворяться одной из них?

Белль была очень благодарна отцу за то, что тот всегда позволял ей быть самой собой и жить так, как она считает правильным. Позволял ей быть свободной. Не так много найдется девушек, имеющих такую свободу, и теперь Белль начинала понимать, какой редкостной и прекрасной еще совсем недавно была ее жизнь.

А теперь она одинока и сидит взаперти.

 

Чудовище наблюдало за тем, как она сидит в маленьком красном кресле возле камина.

Она не знала, что зверь стоит здесь. Лицо ее было недовольным, словно она за что‑то упрекала себя. Может быть, бранила себя за то, что обработала раны Чудовища? Но она не могла знать правды. Как это возможно?

Она не знала, с какой легкостью Чудовище могло убить ее, если бы его внимание не отвлекли волки. Только представить, что зверь мог убить ее! Как страшно, как мерзко, что он мог совершить такой поступок. Это стало бы еще одной строчкой в длинном списке его злодеяний – в списке, который, вне всякого сомнения, ведут те ведьмы.

Чудовище было уверено, что это стало бы последней каплей, которая окончательно погубила бы его черное сердце, и ведьмы уже явились бы сюда, чтобы вдоволь поиздеваться над ним. Зверь полностью перестал бы быть самим собой – если еще не перестал. Наверное, что‑то от самого себя в нем еще осталось. Не стал же он окончательно зверем, правда же? Тогда бы ему уже не хотелось снять проклятие. А он хотел, отчаянно хотел этого. Красавица была его последним шансом на спасение. Он не был уверен в том, что заслужил этот шанс, но видел в появлении девушки в замке знак, что еще можно попытаться что‑то сделать.

Может ли он заставить себя полюбить ее? Действительно полюбить такую девушку, как она? Ведь Белль совсем не была похожа на девушек, которые ему всегда нравились. Она была очень красива, да, но это была не та красота, которой он обычно восхищался. Нет, ничего из этого не получится – даже если он действительно полюбит Белль, то разве сможет она когда‑нибудь полюбить его?

Все безнадежно.

Он омерзителен.

Он впервые по‑настоящему понял это. Увидел, каким чудовищем он стал, почувствовал, что заслужил наказание, придуманное для него Цирцеей.

Может быть, то, что происходит сейчас, и есть худшая кара для него – понять, что он никогда не знал, что такое любить по‑настоящему.

Белль заметила его и улыбнулась. Этого он никак не ожидал.

– Белль, ты пойдешь со мной?

Она удивленно приподняла бровь и лукаво улыбнулась, словно не поверила услышанному.

– Хорошо, – сказала она.

Они прошли вестибюлем в длинную галерею, в которой Белль еще ни разу не была. В галерее ничего не было, если не считать маленькой бархатной скамейки, одинокой статуи горгульи и сводчатого дверного проема в конце. Когда они подошли к этой двери, Чудовище сказало:

– Белль, я хочу тебе кое‑что показать. – Он начал открывать дверь, но остановился. Его удивила собственная робость. – Но сначала закрой глаза.

Белль вновь удивленно посмотрела на него. «А почему, собственно, она должна мне верить?» – подумало Чудовище, но Белль выглядела заинтригованной и, похоже, чувствовала себя в его компании спокойнее, чем раньше, что давало ему некоторую надежду.

– Это сюрприз! – сказал он, и Белль закрыла глаза. Она почувствовала, как зверь провел ладонью перед ее лицом, желая убедиться, что она не подсматривает.

Они оба не доверяли друг другу. Чудовище, взяв Белль за руку, повело ее за собой – девушке показалось, что они очутились в каком‑то просторном пустом пространстве. Так она решила, прислушиваясь к гулкому звуку своих шагов.

– Можно открыть глаза? – спросила Белль, и ее слова отдались эхом. Если бы она не знала, что находится в замке, то подумала бы, что оказалась в большом соборе.

– Нет‑нет! Подожди здесь! – Он отпустил ее руку. Белль услышала шорох, а затем ее лицо согрел солнечный свет.

– А теперь можно?

Чудовище искренне наслаждалось происходящим, ему было приятно сделать Белль подарок, и зверь обнаружил, что улыбается – впервые за тысячу лет.

– Да, открывай! – сказал он.

Белль открыла глаза, и они широко распахнулись при виде потрясающей картины.

– Не может быть! – воскликнула она. – Столько книг я не видела за всю свою жизнь!

Таких чувств Чудовище не испытывало еще никогда, оно не ожидало, что сделать кого‑то счастливым будет столько для него значить.

– Ты… тебе нравится? – спросил он.

Ей это нравилось больше, чем она могла выразить словами.

– Бесподобно! – сказала она.

Такой счастливой зверь еще никогда ее не видел.

– Тогда они твои, – ответил он, и его охватило неведомое раньше чувство. То, что начиналось для него как поиск возможности сблизиться с Белль ради того, чтобы снять проклятие, превратилось в нечто иное, в чувство, которого он не мог понять.

Ему нравилось делать Белль счастливой.

– Ах, огромное спасибо!

Книги! Книги сделали ее счастливой. Она не была похожа ни на одну из девушек, которых он знал раньше, и Чудовище подумало, что, пожалуй, это ему очень нравится. Нет, он был уверен, что это ему нравится.

 

ГЛАВА XXI

Красавица и Чудовище

 

Сестры были в панике. Даже они смогли увидеть, что Белль стала теплее относиться к Чудовищу, а сам зверь – ну, он испытывал что‑то совершенно необычное для себя, и это смертельно пугало ведьм.

Они должны что‑то предпринять.

Поскольку сами ведьмы были по макушку заняты наблюдением за Белль и Чудовищем, они решили, что за Гастоном присмотрит Фланци, и послали ее к нему. Ведьмы были так заняты, что не покидали свой домик из‑за боязни упустить удобный случай, чтобы поглубже вонзить свои когти в иссохшее сердце Принца.

– Только посмотрите, как они играют в снегу! – злобно прошипела Руби.

– Отвратительно! – брызнула слюной Марта.

– Взгляните, как она смотрит на него! Застенчиво пялится из‑за дерева! Вы же не думаете, что она влюбилась в него, верно? – визжала Люсинда.

– Это невозможно!

Теперь сестры все время следили за Белль и Чудовищем, и с каждым днем их опасения подтверждались. Становилось совершенно очевидным, что эти двое влюблены друг в друга!

– Эти чертовы слуги совершенно нам не помогают! При каждой удобной возможности поддерживают этот роман! – вопила Руби.

Когда Цирцея возвратилась из поездки в замок Морнингстар, Руби, Марта и Люсинда были в полной панике. Услышав, как Цирцея вошла в дом, все трое дружно обернулись и уставились на остановившуюся в дверях младшую сестру.

– О, привет! – в один голос воскликнули они. После бессонных ночей, проведенных в раздорах, подсматривании и плетении интриг, ведьмы выглядели смертельно уставшими и слегка спятившими.

Цирцея сразу догадалась – что‑то случилось.

– Как это все понимать? – спросила Цирцея.

Люсинда попыталась сделать хорошую мину, но, не видя себя в зеркале уже несколько дней, не знала, как ужасно она выглядит.

– О чем ты, дорогая? – невнятно сказала она, подергивая щекой.

Цирцея нахмурилась и внимательно посмотрела на сестру, словно видела ее насквозь.

– Этот кавардак! Чем, черт побери, вы здесь занимаетесь?

Сестры просто стояли и молчали. На этот раз им нечего было сказать. Локоны Люсинды свалялись, ее прическа напоминала сейчас воронье гнездо с торчащими из него сухими травинками, к волосам прилипли капельки свечного воска. Красная шелковая юбка Руби была усыпана серым пеплом, воткнутые в прическу перья торчали еще более странно, чем обычно, а лицо бедной Марты было перепачкано каким‑то оранжевым порошком.

Ведьмы делали перед своей младшей вид, что все нормально, – будто Цирцея была дурочкой или ослепла и не могла заметить, что здесь что‑то происходило.

– Колдовали, как я вижу, – сурово заметила Цирцея. – Но я не желаю знать, чем вы здесь занимались! Право слово, не хочу иметь ничего общего с вашими делами! Ну, может быть, кто‑нибудь догадается спросить меня о том, как прошла моя встреча с морской ведьмой?

– И как все прошло? – прохрипела Руби. – Ты передала ей привет от нас?

Услышав голос сестры, Цирцея вздрогнула, но решила ни о чем не спрашивать.

– Все прекрасно, она была очень довольна обменом, – сказала Цирцея. – Знаете, из всех ваших странных приятелей Урсула, пожалуй, самая лучшая. Она такая забавная.

Сестры дружно рассмеялись хриплыми, севшими от бесконечных выкриков голосами.

На этот раз Цирцея все же не удержалась и спросила:

– Ну, а если серьезно: что вы здесь делали? Посмотрите на себя. Вы растрепаны, взлохмачены – а что случилось с вашими голосами? Почему вы охрипли?

Сестры переглянулись, Люсинда кивнула, а Руби вытащила из своего кармана ожерелье.

– Мы дарим его тебе! – сказала Руби, покачивая висящим на кончиках ее пальцев ожерельем, пытаясь таким образом отвлечь внимание младшей сестры. Ожерелье было чудесное, из светло‑розовых камней в серебряной оправе.

– Да! Мы дарим его тебе, Цирцея! – подтвердила Марта, а заподозрившая подвох Цирцея прищурилась и спросила:

– Вы думаете, я глупенькая и меня так легко сбить с толку?

– Мы думали, оно тебе понравится! – театрально нахмурилась Марта. – Примерь его!

Люсинда подскочила к Цирцее как взбудораженная маленькая девочка – только с изможденным бледным лицом и размазавшейся на губах кроваво‑красной помадой.

– Да, примерь его! Думаю, на тебе оно будет смотреться просто восхитительно.

Люсинда зашла за спину Цирцее и приложила ожерелье к ее шее.

– Хорошо, хорошо! Давай примерим, если ты этого так хочешь, – сказала Цирцея.

А как только Люсинда защелкнула застежку, Цирцея повалилась на руки ожидавших этого сестер.

– Все хорошо, сестричка, спи!

Три ведьмы отнесли Цирцею в ее комнату и положили на мягкую пуховую перину, где младшая сестра уснула блаженным сном, давая старшим сестрам беспрепятственно продолжать их жуткие затеи.

– Мы разбудим тебя, когда все будет кончено, сестричка, и ты еще поблагодаришь нас за то, что мы отомстили за твое разбитое сердечко.

– Никому не дадим обидеть нашу младшую сестренку!

– Тсс! Ты разбудишь ее!

– Ее ничто не разбудит до тех пор, пока мы не снимем ожерелье с ее прелестной маленькой шейки.

– Она же не рассердится на нас, правда?

– О нет, не рассердится, мы же делаем это ради ее собственного блага!

– Да, для ее собственного блага!

 

ГЛАВА XXII

Волшебное зеркало

 

За последние несколько дней сестры узнали о Белль и Чудовище достаточно, чтобы догадаться, к чему все идет. От их ежедневных веселых игр, наблюдения за птицами и отвратительных нежных взглядов ведьм буквально тошнило. Слава владыке ада, Белль и Чудовище были слишком застенчивы, чтобы самим сделать первый шаг, поэтому проклятие ведьм оставалось в силе. Теперь сестрицам нужно было сосредоточить свое внимание на том, кто сможет разлучить Белль и Чудовище прежде, чем случится непоправимое, – и у ведьм возникла идея.

Они вновь собрались у камина, и на этот раз принялись сыпать в огонь серебристый порошок, разбрасывавший искры и распространявший вонючий запах.

– Заставь ее тосковать по отцу, напугай Белль до полусмерти!

Жуткий хохот ведьм ветер донес до заколдованного замка Чудовища, окружил влюбленных, стоявших, взявшись за руки, в лунном свете, недобрым предчувствием.

Сестры наблюдали за тем, что будет дальше.

– Белль, ты счастлива со мной? – Зверь обхватил хрупкие ладони девушки своими огромными лапами, ожидая ее ответа.

– Да, – ответила она, отворачиваясь.

– Что случилось?

Белль выглядела несчастной.

– Ах, если бы только я могла вновь увидеть моего отца, хоть на минутку! Я так сильно тоскую о нем.

– Это можно устроить, – сказало Чудовище.

Продолжавшие наблюдать за влюбленными ведьмы затаили дыхание.

– Он ведет ее в Западное крыло! – тихо прошептала Руби, словно опасаясь, что влюбленные могут ее услышать.

– Хочет показать ей зеркало! – взвизгнула Марта.

– Успокойтесь, сестры. Он покажет ей зеркало, – улыбнулась Люсинда. Ведьмы продолжали следить за тем, что произойдет дальше.

– Тсс! – прошипела Марта. – Он что‑то говорит!

– Это зеркало может показать тебе все, что ты захочешь, – сказал зверь.

Сестры зажали ладошками свои маленькие, намазанные красной помадой рты, чтобы не завопить от радости.

– Возьми! Возьми зеркало! – крикнула Люсинда, пытаясь заставить Белль взять волшебное зеркало из рук Чудовища. – Она взяла его!

– Я хотела бы увидеть своего отца, если можно, – сказала Белль, заглядывая в маленькое ручное зеркальце.

Сестры вновь завели свой злобный напев:

– Заставь ее тосковать по отцу, напугай Белль до полусмерти!

Их хриплое кудахтанье пронеслось над землей, отравленное злым ведьминым колдовством.

Белль вдруг охватил сильный озноб:

– Ах, папа! О нет! Он болен, быть может умирает, и рядом с ним никого нет!

Руби опрокинула сосуд для гадания, вода расплескалась из него по деревянному полу пряничного домика. Теперь ведьмы не могли больше видеть ни Белль, ни Чудовище, ни того, как действует на них воля ведьм.

– Марта, быстрее, принеси еще воды!

Марта схватила серебряный сосуд, наполнила его водой и, расплескав часть воды по дороге, принесла сестрам, сидевшим теперь на полу и сгоравшим от нетерпения.

– Вот! Я принесла! – воскликнула она. – Смотрите, они начинают отражаться в воде! Что там происходит?

Руби колотила кулаками по мокрому полу – снова и снова, с такой яростью, что у нее на руках выступила кровь.

– Руби, остановись! Она уезжает! Она отправляется к своему отцу! Чудовище отпустило ее!

По лицу Руби потекли черные от туши слезы.

– А он дал ей зеркало? Она берет его с собой? Мы не смогли завершить перевоплощение!

Люсинда посмотрела на своих изнуренных от многодневного колдовства сестер:

– Не волнуйтесь, сестры, она взяла с собой зеркало, когда уезжала.

Руби злорадно усмехнулась:

– Тогда все в порядке. Отлично!

Комната вновь наполнилась безумным хохотом ведьм, которые перенесли теперь свое внимание на того, кого не нужно было долго уговаривать совершить небольшое жульничество.

 

ГЛАВА XXIII

Заговор ведьм

 

Гастон сидел за роскошно сервированным столом в своей столовой, украшенной чучелами животных, которых он убил за время своих многочисленных вылазок на охоту. Стул Гастона стоял во главе стола, за которым он сидел, и, разумеется, тоже был украшен лосиными рогами и накрыт звериными шкурами.

Нижняя челюсть Гастона с ямочкой на подбородке была выдвинута вперед несколько сильнее обычного – это было признаком того, что Гастон пребывает в отличном настроении. Точнее сказать, пребывал до той минуты, когда в столовую ввалились ведьмы и нарушили его одиночество.

– Эй, послушайте‑ка, мерзкие ведьмы! Я не желаю, чтобы вы вваливались в мой дом без приглашения!

– Прости, что помешали тебе обедать, Гастон, но мы принесли новости, которые могут оказаться для тебя очень даже интересными!

Гастон с грохотом вонзил свой нож в деревянную столешницу.

– Сначала вы присылаете эту мерзкую скрытную тварь шпионить за мной, теперь вот это! Являетесь когда захотите. Наверняка пришли, чтобы чего‑то требовать от меня!

Руби дернула головой, готовясь заговорить, но первой защищать Фланци ринулась Марта:

– Она здесь не для того, чтобы шпионить за тобой, Гастон. Она здесь для того, чтобы помогать тебе.

Смех Гастона вполне можно было сравнить с хохотом самих ведьм – он наполнил весь зал, от него у ведьм даже зазвенело в ушах.

– Помогать мне? Мне? Помогать? Зачем? Я же самый сильный и красивый мужчина во всем городке!

Сестры тупо уставились на него, размышляя, неужели он сам или еще кто‑нибудь действительно так считает.

– Да, помочь тебе, Гастон. Мы нашли Белль, она сейчас едет к своему отцу.

Вот теперь Гастон посмотрел на ведьм – впервые после их появления. Наконец‑то им удалось завладеть его вниманием. На сестрах были темно‑красные платья – в тон помаде, которой они красили свои кукольные рты. Черные, цвета воронова крыла, локоны ведьм опускались до плеч, обрамляя их бледные лица, и были украшены большими плюмажами из красных перьев.

Сестры казались болезненно хрупкими и в своих нарядах выглядели нелепо, словно приодевшиеся на бал мертвецов скелеты.

– Вы нашли Белль?

– О да, мы нашли твою дорогую возлюбленную! – пропела Руби. – Она не сможет устоять перед тобой!

Гастон полюбовался на свое отражение в блестящем лезвии ножа и сказал:

– Конечно, а кто сможет?

Люсинда ухмыльнулась, стараясь не показать Гастону свое отвращение к нему.

– Мы предприняли кое‑какие меры на тот – ничтожный по вероятности – случай, если она сможет. – Гастон удивленно поднял бровь, но Марта успела продолжить раньше, чем он смог сообщить свое мнение на это счет. – Мы будем рады, если ты повидаешься с одним нашим другом. – Злобная улыбка исказила ее бледное лицо, сделав его еще чудн е  е. – Это наш очень близкий друг, который, мы уверены, будет рад помочь тебе.

Гастон попытался представить, каким должен быть человек, которого ведьмы называют своим близким другом.

– Его зовут мсье Д'Арк. Он заведует сумасшедшим домом, – сказала Люсинда, словно прочитав мысли Гастона.

Гастон не слишком удивился тому, что ведьмы водят дружбу с каким‑то пройдохой, который заведует сумасшедшим домом.

– Морис, отец Белль, одержим бредовыми мыслями о каком‑то звере, разве не так? – продолжила развивать мысль сестер Марта. – Возможно, сумасшедший дом – самое подходящее для него место.

Руби радостно хихикнула и добавила:

– Правда, я уверена, что его можно не помещать туда, если Белль выйдет за тебя замуж. Думаю, что вдвоем с ней вы сможете сами позаботиться о Морисе.

Гастон моментально понял замысел ведьм и был потрясен его изяществом. Разумеется, он сразу же и целиком поддержал план сестер:

– Хм. Бедный Морис действительно ведет себя как сумасшедший. Зачем далеко ходить – только прошлым вечером он что‑то бессвязно лопотал о том, что Белль находится в плену у зверя.

– Вот видишь? Ты сделаешь доброе дело для них обоих, если женишься на Белль. Должен же кто‑то позаботиться о бедняге.

 

ГЛАВА XXIV

Измена Белль

 

Д'Арк был более чем счастлив выполнить требование Гастона поместить Мориса в сумасшедший дом, если Белль не согласится выйти за него. Конечно, ему было хорошо известно, что Морис всего лишь странный маленький человечек, любивший сильнее своих лязгающих аппаратов только свою дочь, Белль.

Д'Арк считал, что его жизнь вполне удалась. Его сундуки были набиты золотом, он заключил сделку с Гастоном, и ему предстоит приятное дельце – поучаствовать в прелестном старомодном мошенничестве.

Д'Арк знал, насколько жутко он выглядит в мерцающем свете факелов, и ничего не любил больше, чем наводить страх на других. Гастон и его шайка собрались в полном составе перед домом Мориса.

Состояла эта шайка из горстки отморозков, набранных Гастоном в таверне перед ее закрытием. Трудно найти что‑то более пугающее, чем компания хулиганов после ночной попойки, с золотом в карманах и злобой в сердцах – и первое и второе было в данном случае за счет Гастона. Можно было почти не сомневаться, что Белль согласится выйти замуж за хвастуна Гастона, – да почему бы, собственно, ей и не выйти за него? Лучшего жениха ей, пожалуй, не найти. Кто еще в этом городке возьмет замуж девушку с такими странностями?

На стук дверь открыла Белль, и, увидев гостей, испуганно спросила:

– Чем могу вам помочь?

– Мы пришли забрать вашего отца, – ответил Д'Арк. Его похожее на череп лицо выглядело в свете факелов просто ужасным.

– Моего отца? – испуганно переспросила девушка.

– Не беспокойтесь, мадемуазель, за ним будут хорошо ухаживать.

Белль охватил страх. Она все поняла, особенно когда рассмотрела в отдалении повозку Д'Арка. Они забирают ее отца в сумасшедший дом!

– Мой отец не сумасшедший!

Погруженного в раздумья Чудовище ведьмы обнаружили в его маленьком кабинете. Сейчас они с помощью Фланци, глаза которой были способны передавать все, что она видела, наблюдали в зеркале за тем, что происходит с Белль.

– Посмотри! Посмотри сюда! Она собирается предать тебя! – сказала Руби, но зверь не стал подходить к зеркалу, которое притащили с собой ведьмы, чтобы показать ему то, что видит Фланци.

– Она меня не предаст, я знаю это!

Хохот ведьм заполнил голову Чудовища, сводя его с ума.

– Она никогда не любила тебя! Как она могла?

– Она была твоей пленницей!

– Она только прикидывалась, что любит, чтобы ты отпустил ее!

– Разве она могла бы полюбить такого урода, как ты?

Гнев Чудовища вырос до опасных пределов. Зверь зарычал, и от этого рыка задребезжал канделябр, задрожали стены комнаты, напугав даже ведьм, но Люсинда продолжала:

– Смотри! Вот доказательство, если ты нам не веришь!

И она показала ему зеркало. Белль стояла на крыльце своего дома перед шайкой рассерженных хулиганов. Держа в руках волшебное зеркало, она вскрикнула:

– Покажи им Чудовище!

В зеркале появилось его лицо – уродливое, пугающее, мерзкое. Рев зверя напугал шайку.

– Смотри! Смотри! Она предает тебя! – крикнула Люсинда, танцуя по кабинету Чудовища.

– Она никогда не любила тебя! – подхватила Руби и тоже включилась в странный, нелепый танец.

– Она всегда любила Гастона! – распевала Марта, скача, словно сошедший с ума павлин, и дразня зверя вместе со своими сестрами.

– Они поженятся сразу после того, как Гастон убьет тебя! – в один голос прокричали ведьмы, водя свой хоровод. – Так они и замышляли с самого начала!

Ведьмы кричали все громче, их танец становился все более безумным.

Чудовище было окончательно побеждено. Полностью разбито, унижено, уничтожено. Зверь с трудом сумел поднять свой взгляд на сестер, когда попросил их:

– Пожалуйста, уйдите. Вы добились того, чего хотели. Я достаточно пострадал за то, что обидел вашу сестру. А теперь уйдите, прошу. Я хочу остаться один.

Люсинда рассмеялась. Такого зловещего смеха Чудовище не слышало еще никогда.

– А ты и будешь теперь один! – ответила она. – Навсегда останешься один, навсегда останешься зверем!

И сестры исчезли быстрее, чем в продуваемом сквозняком кабинете Чудовища затих их смех.

Зверь остался один, зная, что винить во всем он может только самого себя.

Лишь одно утешало его – наконец‑то он узнал, что такое любить. Это чувство оказалось более глубоким и значимым, чем все, что он переживал прежде. Он чувствовал, что умирает. Но чтобы умереть, нужно прежде всего быть живым. И Чудовище могло под конец сказать, что, встретив любовь, оно было живым.

 

ГЛАВА XXV

Вечеринка ведьм

 

Высокий зеленый дом с черными ставнями и остроконечной, как ведьмин колпак, крышей выделялся на фоне темно‑синих сумерек как‑то слишком четко, словно бумажный кукольный домик. Рядом с ведьмами все становилось нереальным, даже их собственный дом. Внутри домика танцевали ведьмы, наблюдая в расставленных по гостиной волшебных зеркалах за тем, как умирает Чудовище. Ведьмы прихлебывали медовое вино, расплескивая его на свои темно‑красные платья, высоко взлетавшие и развевающиеся, когда сестры, безумно хохоча, кружились в танце. Они прерывали свою вакханалию только для того, чтобы выкрикнуть очередную насмешку в адрес Чудовища или похвалить самих себя за то, что им удалось не дать ему возможности снять наложенное на него проклятие.

– Готов! – неистово вопила Руби. – Он хочет умереть!

– Его сердечко разбито, сестры! – глумилась Люсинда. – Он готов скорее умереть, чем жить без этой тупицы! – Сестры дружно рассмеялись все втроем. – Теперь‑то ему известно, каково жить с разбитым сердцем!

Ведьмы возбудились еще сильнее, когда увидели появившуюся шайку Гастона:

– Они атакуют замок!

Шайка Гастона могла бы совершенно разорить замок, если бы не слуги.

– Проклятые идиоты! – вопила Люсинда. – Они пытаются защитить своего монстра!

Марта плюнула, глядя на потасовку, развернувшуюся между шайкой Гастона и слугами.

– Сестрица! Не плюй на наши сокровища! – сварливо сказала Руби, а затем увидела более радостную картину: – Смотрите! Гастон! Он здесь! Они дерутся на крыше!

Сестры затопали каблучками, закружились в диком танце, без конца повторяя нараспев:

– Убей Чудовище! Убей Чудовище!

Продолжая выкрикивать охрипшими голосами эти слова, ведьмы следили за кровавым поединком двух старинных друзей, которые сейчас были заколдованы таким образом, что не узнавали друг друга.

Впрочем, Чудовище даже не пыталось оказывать сопротивление. Гастон собирался убить его, а зверю, казалось, самому хотелось этого, – все шло так, как рассчитывали ведьмы.

– Убей его, убей его, убей Чудовище! – завывали они, словно Гастон мог слышать их. Однако что‑то неуловимым образом вдруг изменилось, что‑то пошло не так. Зверь увидел что‑то, чего не могли видеть сестры. Что бы это ни было, оно придало Чудовищу сил и желания сражаться.

– Что это? – завопили ведьмы, мечась от зеркала к зеркалу, пытаясь понять, что могло так вдохновить зверя. Потом они увидели это.

Белль.

Эта несносная Белль!

– Мы должны при первой же возможности убить ее! – крикнула Руби.

– Мы постараемся!

Люсинда, Руби и Марта наблюдали за тем, как Чудовище одерживает верх над Гастоном – оно схватило его за горло и перевалило за край крыши.

– Скорее, нужно взять сосуд для гадания!

Люсинда принялась рыться в кладовке, ища необходимые для гадания масла и травы, Руби тем временем наполнила серебряный сосуд водой, а Марта взяла с ледника куриное яйцо. Оно поплыло по воде, напоминая злобный чудовищный глаз. Руби продолжала добавлять в сосуд масла и травы.

– Пусть Чудовище вспомнит о временах их юности.

Марта и Руби смотрели на Люсинду открыв рот.

– Что? – спросила охваченная паникой Люсинда.

– Как‑то это ни в склад, ни в лад, Люсинда!

Люсинда выпучила глаза и раздраженно крикнула:

– У меня не было времени думать о такой ерунде! Просто повторяйте за мной.

Руби и Марта переглянулись, но фразу повторять не стали.

– Ну, что? – вновь спросила Люсинда.

– Плохо, что эта строчка такая нескладная.

Люсинда заглянула в зеркала. Чудовище все еще держало Гастона за шею и готово было сбросить его вниз.

– Сестры, повторяйте вместе со мной, если хотите спасти Гастона!

– Хорошо! – смилостивились Руби и Марта. – Пусть Чудовище вспомнит о временах их юности.

Голоса у них были невыразительными, бесстрастными.

– Повторите снова! – взвизгнула Люсинда. – Громче!

– Пусть Чудовище вспомнит о временах их юности! – завопили сестры.

– Вспомни о том, как вы были мальчишками и он спас тебе жизнь! Хоть на секунду вспомните друг друга! – крикнула Люсинда, а затем, взглянув на сестер, добавила: – Да не смотрите вы на меня так! Давайте, вы же можете делать это лучше!

Руби захватило то, что она увидела в этот момент в ближайшем к ней зеркале.

– Смотрите! – крикнула она. – Сработало! Он собирается отпустить его!

Чудовище схватило Гастона за шиворот и затащило обратно на крышу.

– Убирайся, – грозно прорычал Зверь, отталкивая Гастона в сторону. Сестры знали, что Гастон не уйдет. Во всяком случае, рассчитывали на это.

– Чудовище! – это была Белль. Она протянула руку навстречу зверю, который вскарабкался на башенку, чтобы поцеловать девушку.

– Нет! – взвыли сестры. – Нет!

Но прежде чем Люсинда успела придумать новую колдовскую припевку, ее сестры завизжали от радости, глядя, как Гастон вонзает свой нож в бок Чудовищу. Однако их восторг сменился страхом, когда они увидели, как Гастон, потеряв равновесие, рухнул с башни замка вниз навстречу своей смерти.

Впрочем, это было уже неважно. Гастон больше ничего не значил для ведьм, он уже сделал то, для чего был им нужен – Чудовище умирало. Умирало на руках своей возлюбленной, умирало с разбитым сердцем.

– Нужно привести сюда Цирцею! Она должна видеть это!

 

ГЛАВА XXVI

Волшебница

 

Люсинда прокралась в комнату Цирцеи и какое‑то время смотрела на свою сестру. Спящая Цирцея выглядела такой спокойной и красивой! Расстегивая ожерелье на шее Цирцеи, Люсинда чувствовала в душе, что сестра будет благодарна за все, что сделали для нее старшие сестры.

Цирцея открыла глаза, затем моргнула, пытаясь понять, которая из сестер смотрит на нее сейчас с таким безумным выражением на лице.

– Люсинда, – улыбнулась сестре Цирцея.

– Цирцея, мы должны кое‑что тебе показать. Что‑то очень важное. Пойдем со мной.

Люсинда повела свою еще не проснувшуюся до конца сестру в соседнюю комнату. Интересно, что подумает обо всем этом Цирцея, не принимавшая участия в событиях сегодняшнего вечера?

Комнату освещало огромное количество свечей – все они были белыми и красиво отражались в расставленных повсюду зеркалах. В самом большом зеркале Цирцея увидела Чудовище.

– Что это? – спросила Цирцея, подбегая к зеркалу и кладя руку на его изящную серебряную рамку. – Он мертв?

Все ее сестры стояли рядом, сцепив пальцы, словно ожидающие похвалы маленькие девочки. Цирцея посмотрела на сосуд для гадания, потом перевела взгляд на сестер. Она чувствовала себя больной, опустошенной и бессильной.

– Это вы сделали? – Цирцея чувствовала тошноту. Сестры молчали. – Вы убили его! – крикнула она.

– Нет, это был Гастон. Это он убил его!

У Цирцеи перехватило дыхание.

– Но с вашей помощью, как я вижу! – Она сбросила сосуд для гадания со стола.

– Мы думали, ты будешь рада, Цирцея! Мы сделали это ради тебя!

Цирцея потрясенно посмотрела на сестер.

– Как вы могли подумать, что я могу хотеть этого? Посмотрите на девушку! Ее сердце разбито! – воскликнула Цирцея, глядя на отражение Белль в волшебном зеркале.

– Я люблю тебя, – сказала Чудовищу Белль. По ее щекам текли слезы.

Цирцея тоже плакала. Ее сердце переполнилось ужасом и сочувствием.

– Я никогда не хотела, чтобы все случилось именно так! – рыдала Цирцея. – Смотрите! Она любит его! Это не притворство. Я верну его! Я дам ему шанс снять проклятие.

Сестры протестующе завопили, придвигаясь к своей младшей сестре, но гнев Цирцеи отшвырнул их назад, пришпилив к стене.

– Ни слова больше, поняли! Иначе я отдам ваши голоса морской ведьме!

Люсинда, Руби и Марта знали, что магическая сила Цирцеи намного превосходила их собственную, но пока сестра была моложе, они еще могли справляться с ней. Теперь, похоже, эти времена прошли.

Ведьмы были слишком напуганы, чтобы заговорить. Они были похожи на сломанных кукол – смотрели, застыв в безжизненных странных позах, а Цирцея тем временем продолжала отчитывать их:

– Я верну его назад! Я верну его к жизни, поняли? Если он тоже любит Белль, проклятие потеряет силу. А вы даже не пытайтесь мне помешать!

Сестры продолжали висеть пришпиленными к стене, не в силах – или не желая – ни пошевелиться, ни молвить слово.

– Никогда впредь не связывайтесь с Принцем или Белль! Если посмеете сделать это, я исполню то, что обещала, – отдам ваши голоса Урсуле, и вы больше никогда не сможете колдовать!

Сестры только смотрели на нее выпученными глазами и, как приказала Цирцея, молчали.

 

ГЛАВА XXVII

Счастливый конец

 

Цирцея приложила ладонь к поверхности зеркала, в которой отражалась плачущая над мертвым телом Чудовища Белль. Бедная девушка думала, что навек потеряла своего любимого.

– Не потеряешь, если я смогу помочь, – сказала Цирцея, направляя свою магическую силу. Розовые и серебряные огоньки окружили тело Чудовища и подняли его в воздух. Оно извивалось, меняясь в мерцании огней. Это был уже не зверь, а юноша, которого Цирцея знала когда‑то – казалось, тысячу лет назад. Принц. Его лицо больше не было искажено гневом, тщеславием, жестокостью. Цирцея видела, что душа Принца стала совершенно иной.

С помощью своей магии Цирцея окружила влюбленных светом, который взлетал в небо, а затем вновь каскадом падал вниз, разбрасывая красивые искры, преображая замок, возвращая первоначальный вид всем его обитателям.

– Люмьер! Когсворт! О, миссис Поттс! Взгляните на нас! – кричал Принц, впервые за много лет увидевший родные лица своих друзей.

 

Цирцея улыбнулась, наблюдая за тем, что делает ее магия с Принцем и Белль. Они были счастливы, они любили друг друга, они были окружены своими друзьями и близкими, включая отца Белль, который выглядел ошарашенным, – вдруг оказавшись на веселом балу после того, как только что сидел в жутком сумасшедшем доме. Но сейчас, похоже, это его нисколько не волновало – он был просто счастлив вновь увидеть свою дорогую Белль.

Все сложилось именно так, как надеялась Цирцея. Принц наконец понял, что значит любить – искренне любить самому и быть любимым взаимно.

Цирцея вновь улыбнулась, бросая последний взгляд на танцующих в Большом зале Принца и Белль перед тем, как стереть их отражение в волшебном зеркале и оставить жить в любви долго и счастливо.