2020-04-20
106
Ю. Жуков. Известно: Сталин умер 5 марта 1953 г. Но в это верят не все. Почему? Да потому, что доныне историкам недоступна история болезни Сталина. А если бы мы увидели хотя бы последние страницы этого документа, объекта для спекуляций не было бы. Но просмотр этого документа якобы станет вмешательством в частную жизнь.
— В какую частную жизнь? Подобное требование может исходить разве что от родственников. Они его заявляли?
— Нет, в этом случае и родственников никто всерьёз не спрашивал. Но не только история болезни Сталина, засекречен в большей своей части и т. н. личный фонд Сталина. Уж это, конечно, документы не личного, а общественного характера: его выступления, написанные от руки, правка каких-то документов, переписка. Раз в пять лет историкам выдают крохотные порции рассекреченных документов, из которых выстроить цельную картину прошлого, конечно, невозможно.
— Вы допускаете мысль о том, что Сталина могли отправить на тот свет?
— Известные нам документы никаких оснований для такого вывода не дают. Но с версиями об убийстве я, конечно, знаком. Все они основаны на ссылках такого рода: кто-то когда-то кому-то что-то по секрету рассказал, и вот это выдается как истина в конечной инстанции. Но профессиональный историк не вправе принимать на веру подобные свидетельства, особенно когда они приписываются уже умершим людям.
|
|
|
— Итак, тайну смерти Сталина хотя бы можно развеять. А вот как развеять тайну жизни Сталина, куда более противоречивую?
— Эта противоречивость идет от того, что на его имени спекулируют все: и антисталинисты со времени «секретного» доклада Хрущёва на XX съезде КПСС, и сталинисты, не желающие мириться с тезисами его доклада. А на самом деле это две стороны одной и той же медали, которые не имеют никакого отношения к исторической науке. Хрущев делал доклад в политических целях, и в таких же политических целях его тезисам до сих пор оппонируют те, кто иначе видит и понимает роль Сталина в истории.
— Но разве не наука и обязана их рассудить?!
— А как она может рассудить, если основная масса документов до сих пор от неё скрыта? Только десять лет назад бывшие партийные архивы стали понемногу приоткрываться историкам. Нам наконец-то стали доступны т. н. «Особые папки», куда заносились самые важные, сверхсекретные решения Политбюро, но пока они доступны только по осень 1934 г. В обществе идут ожесточенные споры о политических процессах и репрессиях 1920 — 1950-х гг., а в архивы ФСБ, где хранятся документы ОГПУ, НКВД, МГБ, нас не пускают или пускают за плату к строго ограниченному перечню источников. Но какое отношение Федеральная служба безопасности Российской Федерации имеет к документам несуществующих органов несуществующей партии несуществующей страны? По какому праву контролировать наше прошлое продолжают чиновники?
|
|
|
— А у вас на эти вопросы есть ответы?
— Есть. Нам пора уходить от политизированной истории. Пора бы уже начать честное, объективное, рассчитанное на науку, а не на взгляды каких-то политических кругов или политических личностей осмысление нашего прошлого, основываясь исключительно на документальных источниках.
Предшественники
— Ну, тогда начнём с главного: что все-таки вынесло его на гребень истории?
— Надо понять элементарную истину: революцию не может устроить ни один человек, ни одна партия. Революции сами приходят тогда, когда в них нуждается страна. Так было в Нидерландах и Англии в XVII веке. Так было в США и во Франции в XVIII веке. Так было во многих странах Европы в XIX веке. И никто в этих странах не стыдится своего прошлого, напротив, гордятся им. А вот мы все время посыпаем свою голову пеплом, а последние десять лет перед целым миром извиняемся за Октябрьскую революцию.
Однако посмотрим, как она развивалась. Государственная Дума перед февралем была распущена рескриптом царя. Царь отрекся от престола в пользу своего брата Михаила, но Михаил тоже отрекся, и на этом с юридической точки зрения монархическая страница в нашей истории была перевернута раз и навсегда. К власти пришло Временное правительство. Его никто не выбирал и не назначал, т. к. не существовало органа власти, который был бы облечен соответствующими полномочиями. Большевики в этом смысле обладали куда большим доверием населения, ибо Временное рабоче-крестьянское правительство — Совет Народных Комиссаров — во главе с Лениным было избрано 3-м Всероссийским съездом Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
— Но на нем даже не все гражданские классы были представлены!
— Не все: помещики не были представлены, попы… Но если свериться со статистикой, в выборах делегатов 3-го Всероссийского съезда Советов не участвовало примерно десять процентов населения тогдашней России. А если бы участвовали и они, изменило бы это состав съезда Советов?
— Получается, большевики чуть ли не Учредительное собрание провели?
— Для полноправного Учредительного собрания требовалось, конечно, стопроцентное участие населения. При всем том парадокс налицо: в 1917 г. Совнарком был более легитимным органом власти, нежели самозваное, самоорганизованное Временное правительство, которое, боюсь, не получило бы и 10-процентного вотума доверия.
— Хорошо, пусть большевистское правительство «более легитимное». Но уж точно перестало быть таковым после разгона Учредительного собрания и установления однопартийного коммунистического режима. Что, нет?
— Нет. Люблю я или нет однопартийный режим, ещё не предлог отрицать его юридическую правомочность, особенно если он продукт народного волеизъявления. А спровоцировали большевиков на однопартийное правительство их союзники левые эсеры, убившие посла Мирбаха, чтобы сорвать Брестский мир. Не в этом я вижу опасный перекос, который приняло развитие страны.
Самая большая опасность состояла в том, что в согласии с учением Маркса — Энгельса большевики расценили победу революции в России как начало общемировой пролетарской революции. И очень скоро среди них произошел раскол, связанный с представлениями о том, что нужно делать во имя ее ускорения. На авансцену выдвинулись Троцкий и Зиновьев. Один олицетворял идею революции в Западной Европе, на помощь которой должна прийти Красная Армия под его, Троцкого, руководством. Зиновьев, который с 1919 г. возглавлял Коминтерн, полагал, что нужно помогать конкретным компартиям — секциям Коминтерна — организовать свои национальные революции.
|
|
|
Их борьба достигла кульминации летом — осенью 1923 г., когда больной Ленин фактически отошел от дел. В это время все советские газеты чуть не ежедневно сообщали на первых полосах: революция в Германии! Тяжелейший экономический кризис в этой стране большевики однозначно расценили как предреволюционную ситуацию. В двух сериях статей, опубликованных в «Правде», Зиновьев утверждал, что вот-вот революция в Германии победит и будет создан Союз Советской России и Советской Германии. Любопытно, что Бухарин, главный редактор «Правды», ни разу не предоставил её страницы Троцкому.
— А Сталин участвовал в этой дискуссии, слишком уж напоминающей делёж ленинского наследия? Если да, то на чьей стороне?
— Скорее, на стороне Зиновьева. Об этом позволяет судить его реакция на демарш начальника Политуправления Красной Армии Антонова-Овсеенко, который в декабре 1923 г. направил письмо в ЦК и Политбюро, ультимативно потребовав прекратить нападки на Троцкого и угрожая в противном случае походом Красной Армии на Москву. Антонову-Овсеенко, как и многим другим командирам, которые в тот момент занимали высокие армейские посты, это аукнется в 1937 г.: будучи членом ЦК и Политбюро, Сталин отнес эту угрозу и к себе.
Впрочем, о его подлинном положении в тогдашней власти позволяет судить такая деталь: если Зиновьев и его ближайший сподвижник Каменев выступали на петроградской и московской, на губернских и городских конференциях, причем по многу раз, то Сталину разрешили выступить всего один раз на районной краснопресненской партконференции. Ясно, что для Троцкого и Зиновьева в ту пору он был «никем».
— Троцкий проиграл это политическое сражение — почему?
— Потому что, безоговорочно полагая себя преемником Ленина, почивал на лаврах и бездействовал. А Зиновьев бился за власть и сумел усилить своё положение. После смерти Ленина он и становится первым лицом в стране, вплоть до конца 26-го в его руках вся полнота власти. В 25-м он сумел отстранить своего соперника Троцкого от руководства Красной Армией, предоставив ему унизительный пост начальника Главконцесскома — Главного управления по делам концессий.
|
|
|
— И никакого движения в его защиту не было? Ведь не мог же он. не могла же армия так легко сдать свои позиции?
— Здесь можно только гадать, но лучше этого не делать. Нужно по закону требовать от ФСБ открыть все архивы хотя бы до 1953 г., связанные с внутренним положением в стране, с тем, что делали ОГПУ и НКВД по отношению к политическим противникам в разные периоды нашей истории. Могу лишь высказать уверенность, что движение за восстановление Троцкого на руководящем государственном посту, несомненно, существовало и наверняка приняло еще более серьезный размах в 1927 г., когда потерпел поражение и Зиновьев. Тогда два бывших соперника, забыв свои прежние распри, создали объединенную троцкистско-зиновьевскую оппозицию. Но было уже поздно.
— Какие варианты развития ждали бы страну в случае, если бы победил Троцкий или удержался у власти Зиновьев?
— Гм. История не знает сослагательного наклонения, но можно определенно сказать: ни в том, ни в другом случае нас не ждало бы ничего хорошего. Они неизбежно втравили бы Россию в войну со всем миром, а этого наша страна, отсталая и выдохшаяся за восемь военных лет, не выдержала бы. Уже тогда произошла бы не только реставрация капитализма, но и расчленение России.
Не только Финляндия, Прибалтика и Польша отпали бы от нее, но с очень большой долей вероятности также Белоруссия, Украина, Закавказье, Средняя Азия, возможно, Дальний Восток и Сибирь. Россия скукожилась бы до пределов Московского государства XVI века и стала бы жалким полуфеодальным придатком развитых стран. Если предположить, что при этом европейская история шла бы своим чередом, то есть к власти в Германии все равно пришел бы Гитлер, разбить такую Россию ему не составило бы труда, как он разбил Польшу, Бельгию, Голландию, Люксембург. В результате на земле воцарился бы новый нацистский порядок.
— Поразительно!
— Вас это шокирует? Но тот же Зиновьев в 1934 г. в журнале «Большевик», комментируя приход Гитлера к власти, утверждал, что уж теперь-то рабочий класс Германии наверняка ответит революцией. К счастью для нашей страны, левоэкстремисты с их навязчивой идеей мировой революции были сметены с политической сцены ещё до появления Гитлера.
Соратники
— Это сделали т. н. «правые»: Бухарин, Рыков, Томский… Но по отношению к кому они «правые»?
— В том-то и дело, что они были «правыми» только по отношению к левоэкстремистскому крылу партии, а не к партии в целом. Они разделяли идею мировой революции, только откладывали ее «на потом», когда страна отдохнет и наберется сил. Но постепенно вопросы экономики стали определяющими во внутрипартийной борьбе. Несмотря на введение нэпа, экономику нашей страны чуть ли не каждый год трясли жесточайшие кризисы. Вот тут-то и всплыла старая идея профессора Преображенского, правой руки Троцкого в области идеологии и экономики.
Ещё в начале 1920-х гг. он написал работу, в которой предлагал форсированную индустриализацию страны для вооружения Красной Армии, которой предстоял революционный марш-бросок до Атлантики и Индийского океана, — так сказать, на немца надейся, а сам не плошай. Коллективизация частного крестьянства и регулярное изъятие прибылей из этого сектора экономики, по мысли Преображенского, должны были обеспечить первоначальное социалистическое накопление на нужды военной индустрии. Но история распорядилась так, что осуществлять эту идею пришлось не Троцкому, а Сталину, причем с совершенно другими задачами. Во-первых, он понимал, что даже подъем сельского хозяйства невозможен без своей промышленной базы — мы даже косы покупали у Германии. Во-вторых, пришлось срочно спасать первую советскую пятилетку…
— Спасать? А что, была угроза её провала?
— Ещё какая! Все планы рухнули в 1929 г., когда разразился мировой экономический кризис. Оплачивать покупку иностранных заводов — Горьковского автомобильного, Сталинградского тракторного, Ростовского комбайнового, Ярославского завода синтетического каучука и других — предполагалось в форме вывоза за рубеж для продажи на мировом рынке своего сырья: леса, спичек, нефти и т. д. Но мировой кризис вынудил каждую страну оградить себя от поступления чужих товаров. И тогда началась тайная распродажа картин Эрмитажа, что на самом деле представляло собой завуалированные взятки.
Так мы с величайшим трудом сумели наскрести средства хотя бы на три десятка «ударных строек», почти в сто раз сократив список новых объектов пятилетки.
Но вместе с великим планом рухнула и великая цель, уже распропагандированная на весь мир: в ходе первой пятилетки построить социализм, в ходе второй — коммунизм. В 1930 г. специальное решение ЦК признало это «забеганием вперед». Рыкову и прочим правым пришлось уйти в отставку. Во главе правительства встал Молотов — сторонник и соратник Сталина. Вместе они начали проводить более умеренную политику, которая очень скоро вызвала недовольство уже не только левых, но и «правых».
— Очень бегло: в чем были признаки этого нового курса?
— Политбюро приняло решение о вступлении СССР в Лигу Наций, что означало окончательный разрыв с идеей мировой революции. Началась подготовка к заключению антигерманского оборонительного соглашения с Францией, Чехословакией и Великобританией, которая, правда, растянула свое вступление на целых восемь лет. Иными словами, восстанавливалась Антанта.
А Сталин идет еще дальше: объявляет о необходимости доработки Основного закона страны. Из Конституции 1924 г. выброшена преамбула, в которой говорилось, что после революции мир разделился на два лагеря и что они неминуемо сойдутся в битве, которая завершится победой Советского Союза и созданием Мирового Союза Советских социалистических республик. Устранено конституционное положение о диктатуре пролетариата вместе с законодательным определением, которое до сих пор обеспечивало рабочему классу пятикратное по сравнению с крестьянством представительство в органах Советской власти. Уравнены права рабочих, крестьян, интеллигенции и их детей при поступлении в вузы.
Меняется и вся система выборов: раньше бывшие жандармы, помещики, капиталисты, владельцы магазинов, нэпманы и представители других социально чуждых классов были лишены права голоса. Новая Конституция вернула это право всем «лишенцам», в том числе и миллиону крестьян, осуждённых по закону от 7 августа 1932 г. за кражу «трёх колосков». Выборы становились всеобщими, прямыми, тайными и, главный козырь Сталина, альтернативными: на одно место должны претендовать два-три человека не только от партии и комсомола, но и от общественных организаций, вплоть до религиозных. Тут партократия и поняла, какая страшная угроза нависла над ней.
Оппоненты
— Как я понимаю, мы подошли к июньскому Пленуму 1937 г.?
— Да. Я только должен сначала сказать, что до этого времени все-таки удалось сделать Сталину. В декабре 1936-го Центральный исполнительный комитет (ЦИК) принял новую Конституцию, но отложил рассмотрение нового избирательного закона. В итоге образование Верховного Совета, которым Конституция заменяла ЦИК, задержалось на целый год. Сталин наполовину победил, но наполовину проиграл. И вот июньскому Пленуму предстояло окончательно сформулировать своё отношение к этому закону для его дальнейшей передачи в ЦИК.
Конечно, партократия разгадала намерения Сталина. После индустриализации, коллективизации, провальной пятилетки, возвращения права голоса «лишенцам» и пострадавшим крестьянам наверняка массовый избиратель предпочтет новые, альтернативные фигуры, а потом не попавшим в Верховный Совет партсекретарям скажут: вот видишь, народ тебя не поддерживает, поэтому будь добр, освободи и партийный пост.
Чтобы сорвать этот замысел, первый секретарь Новосибирского обкома партии, до этого пять лет возглавлявший Сибирский ревком — всю Сибирь от Урала до Тихого океана, Роберт Индрикович Эйхе направил в Политбюро записку, которая поставила Сталина перед очень трудным выбором. Под предлогом, что в области органами НКВД якобы вскрыта контрреволюционная антисоветская повстанческая организация, угрожающая проведению выборов, Эйхе потребовал предоставить ему право на создание внесудебной тройки (вместе с прокурором области и председателем областного управления НКВД), произвести аресты определенного «лимита людей», часть расстрелять, часть отправить в лагеря. И Сталин совершает трагическую ошибку: накладывает на эту записку положительную резолюцию. Как и следовало ожидать, тут же от всех первых секретарей посыпались аналогичные «заявки на лимиты».
— Остановимся на этом событии чуть подробнее. В сталинской редакции, с альтернативными выборами?
— Да, но это уже не особенно волновало партийных вельмож. Ясно было, что в условиях массовых репрессий закон работать не будет. Тем более что сталинская группа капитулировала все больше. На заседании Политбюро Сталин согласился, чтобы Молотов в своём докладе на Пленуме не настаивал на альтернативных выборах, это, мол, можно делать или не делать. Выступая на Пленуме, Молотов вообще не упомянул об альтернативности, исчезло даже «может, кто сам захочет». Вот почему Пленум единодушно проголосовал за закон, напоминавший испорченную гильотину.
— Какова была последовательность событий: сначала проголосовали за новый избирательный закон, а потом учинили сговор?
— Записка Эйхе в Политбюро поступила на следующий день после голосования. Немедленно после этого, как видно по книге посетителей Сталина, ему пришлось принять одну за другой несколько групп партийных секретарей. Можно не сомневаться, чего они требовали: поставить положительную резолюцию на записку Эйхе, создав тем самым прецедент, которым мог бы воспользоваться каждый из них. Так впоследствии и случилось.
— Эйхе тоже был среди этих посетителей?
— Конечно. Может быть, именно он и готов был взять на себя выступление с трибуны Пленума, если бы Сталин ответил отказом, чтобы обвинить его в измене мировой революции, ревизионистской, оппортунистической позиции во внешней политике, попрании учения Маркса, заветов Ленина и т. д. Партийная верхушка, не менявшая своих взглядов с 1917 г., откровенно рассматривала поведение группы Сталина как изменническое и без колебаний передала бы их дела в НКВД. На этом и кончился бы реформатор Сталин.
Наложив положительную резолюцию на записку Эйхе, он, разумеется, понимал, что латентная, скрытая оппозиция его курсу со стороны партократии после этого перейдет в еще более острую фазу. Но знал он и другое: что это сопротивление сталинскому курсу ей самой приходится тщательно утаивать от партийных низов.
Преемники
— И больше Сталин не возвращался к реформе, которую так бесславно проиграл в 1937-м?
— Представьте: была еще одна попытка! В январе 1944 г. Впервые за весь период войны был намечен созыв Пленума и сессии Верховного Совета СССР. Молотов и Маленков подготовили проект постановления Пленума ЦК, по которому партия юридически отстранялась от власти. За ней сохранялись только агитация и пропаганда — нормальное партийное дело, никто не отнимет, и участие в подборе кадров, что тоже вполне естественно. Зато вмешиваться в экономику, в работу государственных органов просто-напросто запрещалось. Проект прочитал Сталин, изменил в нем шесть слов и написал: «Согласен». Дальше — загадка. Собралось Политбюро — и проект канул в Лету: больше о нем никто никогда не вспоминал.
— Всё это среди войны… Почему?
— Потому, думаю, что представилась уникальная возможность. С самого начала войны Пленумы ЦК больше не собирались. Верховный Совет не собирался. Над партией, над Совнаркомом, над Верховным Советом встал Государственный комитет обороны — надстроечный сверхорган, абсолютно нелегитимный, но тем не менее единственный в стране орган реальной власти. Он-то и продемонстрировал, что власть может эффективно функционировать даже в самых экстремальных условиях, совершенно не нуждаясь в партийной опеке.
Отсюда, видимо, это новое искушение ввести партию в государственное стойло, сохранив за ней лишь функции, которые она реально выполняла во время войны. Под проектом пять подписей: Молотова, Маленкова, Сталина, Хрущева, Андреева. Протокола не велось, как проголосовали остальные, можно только догадываться. Увы, даже всесильный ГКО, всей четверкой входивший в Политбюро ЦК, переломить старый порядок не смог. Это лишний раз доказывает, что никогда у Сталина не было той власти, которую ему приписывают и сталинисты, и антисталинисты.
— Среди названных вами пяти имен одно вызывает изумление…
— Никиты Сергеевича? Видите ли, он в это время остался генералом без армии — секретарем ЦК КП Украины, которая оказалась под немцами. И потому сразу встал под Маленкова. Если посмотреть их переписку, видно, что Хрущёв относился к Маленкову с величайшим пиететом. Вот, цитирую по памяти: уважаемый товарищ Маленков, я вот был в Москве, виделся со Сталиным, он дал такое-то поручение, я не очень понял, но вот я написал, будьте добры, посмотрите, прав я или нет, так я написал или не так…
Полное послушание, без подсказки Маленкова — ни шагу!
— Какой пост Маленков занимал в самой партии?
— Секретарь ЦК, начальник Управления кадров ЦК. Стоит вспомнить: в декабре 1937-го именно Маленков отправил Сталину записку о том, что масштабы массовых репрессий приняли такие размеры, что угрожают уже безопасности государства… я вольно излагаю, не цитирую… и предложил проект закрытого письма ЦК, чтобы остановить эти безумства. Сталин наложил резолюцию: нужен Пленум. И Пленум в начале 1938 г. собрался. Маленков сделал доклад о массовых репрессиях, где в числе самых рьяных организаторов массовых репрессий были названы Постышев, Багиров, Хрущёв и многие другие партсекретари. Тем не менее репрессии продолжались до октября 1938-го, вплоть до устранения Ежова с поста руководителя НКВД. Так что не случайно Хрущев так преданно заглядывал в глаза Маленкову.
Учтите и такую деталь: когда Сталин, Молотов, Берия полетели в Тегеран на конференцию, официально во главе страны и партии был оставлен Маленков.
— Уж извините меня за альтернативную постановку вопроса или, как вы говорите, сослагательное наклонение, которого не знает история. Из фигур, чей приход к власти после Сталина был наиболее вероятен, чья, с вашей точки зрения, кандидатура была бы наиболее благо приятной для будущего нашей страны?
— Бесспорно, Маленкова. Потому что у нас не было бы снова ухода резко влево, как это произошло при Хрущёве. «Мы вас закопаем» — помните? Не было бы и брежневской эпохи с ее двоемыслием, когда уже вообще никакой политики не было, ни левой, ни «правой», ни государственной, ни партийной, а какая-то дикая смесь, винегрет. «Ирландское рагу», как говаривал Джером.
— Но ведь Маленков и пришел к власти: именно он после смерти Сталина возглавил Совет министров СССР, а Хрущёва, одного из «равных» секретарей ЦК партии, назначил своим заместителем по сельскому хозяйству. Может, в этом и была ошибка: приблизил партию, чтобы лучше её контролировать?
— Ошибка была в другом. Маленков сразу и очень резко столкнул государственный аппарат с партийным. Как председатель Совмина, он отменил конверты, разом лишив всю партократию привычных доплат, зато ощутимо повысил зарплаты государственным чиновникам. Хрущёв, контролировавший кассу ЦК партии, незамедлительно возместил партийным иерархам утраченное. И следующий же Пленум ЦК избрал его первым секретарём, отменив предыдущее решение о том, что впредь в партии будет только коллегиальное руководство. По сути, в стране наступило двоевластие. Полетев в октябре 1954 г. в Пекин на пятилетие китайской революции, Хрущёв получил от Мао Цзэдуна добро на устранение Маленкова от власти.
— От Мао?! Да какое отношение Мао мог иметь к этим делам?
Хрущёву важно было заручиться обещанием китайцев, что они не будут его осуждать. Тогда можно было рассчитывать на благоприятную реакцию всего международного коммунистического движения.
— Извините, откуда вам это известно?
— К сожалению, все документы по этой поездке до сих пор засекречены. Но и так многое очевидно. По пути в Пекин прямо в самолете Хрущёв, Булганин, Микоян принимают решение простить китайцам долги, отдать им КВЖД, Порт-Артур и Дальний. Хотя, согласно договору от 1950 г. с КНР, как раз эти решения не могли быть приняты до подписания мирного договора с Японией, который, как вам известно, не подписан до сих пор. Вот уж поистине чистый волюнтаризм. Естественно, после таких подарков Хрущев мог рассчитывать только на рукоплескания Пекина.
Тройка вернулась в Москву, собрала Пленум, обвинила Маленкова как раз в тех грехах, в которых повинен был Хрущев… Ведь мы уже говорили, что с конца 1953-го он целый год занимал должность, которая звучала так: заместитель Председателя Совета министров СССР — Председатель Бюро Совмина СССР по сельскому хозяйству. Когда в конце 1954 г. обнаружился полный провал его программы, когда вновь появились очереди за хлебом, возросли цены на рынках, пропало мясо, кого Хрущев обвинил в провале сельского хозяйства? Маленкова. И все участники Пленума ЦК согласились, даже не удосужившись придумать другое обвинение.
После культа
— Юрий Николаевич, без культа личности Сталина нам, наверно, этой фигуры до конца не понять. Что же это было за явление в нашей истории?
— Ну всё-таки сначала давайте закончим, как вы говорите, с фигурой. Так вот, о фигуре мы должны вообще прекращать говорить с февраля 1951 г., когда решением Политбюро Сталина фактически отстранили от власти. До сих пор не известно, произошло это с его согласия или без. Накануне, в 1950-м, его настиг третий инсульт. Полгода полной неработоспособности. Резко меняется почерк: аршинные угловатые буквы, когда левой рукой приходится поддерживать правую. Вот именно в это время партократия и принялась раздувать «культ личности» Сталина, чтобы прикрыть им его реальное отсутствие во власти.
— Подождите, разве не в конце 1930-х гг. начал складываться его культ?
— Тогда это был спонтанный отклик населения на Конституцию, на возвращение избирательных прав, на долгожданную демократизацию жизни. Люди повеселели, поверили в свое будущее. Если это назвать культом Сталина, ну тогда надо ясно сказать: самым большим врагом его культа в конце 1930-х гг. была партократия.
— А снаряды «За Родину, за Сталина!»? А «пятнадцать сталинских ударов»? А «сталинские лесополосы» и т. д.?
— Вот тут уже давайте разбираться. Кое-что по-прежнему шло от самого народа, который привык связывать свои надежды со Сталиным. Но после войны появилось и нечто новое. Снимите с полки книгу «Экономика СССР в годы Великой Отечественной войны». Бывший председатель Госплана СССР Вознесенский, впоследствии пострадавший по т. н. ленинградскому делу, всего трижды упоминает ГКО, зато без конца — «товарища Сталина», которому приписывает всё руководство экономикой в годы войны. А это не правда, в составе ГКО за экономику отвечали Молотов, Маленков и Берия.
Приподнимая Сталина, а с ним и себя, творцы новоявленного культа преследовали простую цель: принизить роль его соратников. И так или иначе с каждым из них партократия свела счёты.
Наконец, третья волна культа личности покатилась именно с февраля 1951 г., когда Сталина отрешили от власти, а вакуум надо было заполнить. Вождь нигде не появляется, не выступает, не пишет — что произошло?! Вот чтобы не было ощущения, что что-то произошло, и учиняется уже совсем беспредельное прославление мудрого, гениального, всевидящего, всезнающего, обо всех думающего «отца народов», который в это время влачит жалкое существование почти всеми покинутого больного старика.
Подлинная история Иосифа Сталина? [129]
В последние годы телевидение всё чаще обращается к политическим лидерам советской эпохи. Один за другим выходят документальные фильмы и художественные сериалы о Брежневе, Хрущёве, Троцком. Но наибольший интерес вызывает личность Иосифа Сталина… О телевизионном воплощении человека, более 20 лет руководившего огромной страной, корреспондент Александр КОНДРАШОВ беседует с доктором исторических наук, ведущим научным сотрудником Института российской истории Академии наук, автором книги «Иной Сталин» Юрием Николаевичем ЖУКОВЫМ.
«Дело врачей»
— Первый вопрос связан с сериалом «Сталин-Live»…
— Как можно всерьёз говорить о «Гарри Поттере» или «Властелине колец»? Это сказки для малолетних. Такую же сказку слепили и на НТВ. Мне жалко и обидно, что загубили великолепный сюжет: последние дни жизни Сталина. Это же точно по сартровскому экзистенциализму — пограничная ситуация, когда человек по-настоящему честен перед самим собой. Но я в первый день показа включил и был потрясен.
Где личный охранник Сталина Кузьмичев? О нём помину нет. Где Новик, начальник Главного управления охраны МГБ, который сменил на этом посту Власика? Где министр госбезопасности Игнатьев? Нет их. А почему? Да очень просто. Если сказать, что есть Новик, то нужно сказать, куда девался приснопамятный Власик. А Власика уже арестовали по делу врачей, хотя он и не врач, и не еврей. Кстати, все разговоры о том, что «дело врачей» — чисто антисемитская акция Сталина, — это, мягко говоря, неправда. Если взять даже первую информацию о том, кто арестован, так половина арестованных — русские, и простого народа арестовали больше, чем врачей, потому что речь шла о двух аспектах проблемы. Первый — все арестованные дважды подтвердили на консилиумах, что у Жданова не было инфаркта, а у него, видите ли, была гипертония, и назначили ему неправильное лечение. Проводил оба консилиума Власик, поэтому вместе с врачами и отправился в места не столь отдалённые.
Второй аспект. Есть веские основания полагать, что ещё одной причиной арестов врачей (а о них всё время говорят в первых сериях) было то, что по каким-то каналам кто-то из них информировал Запад, который очень интересовался, когда же умрёт Сталин. Здоровье руководителя — государственная тайна (скажем, как сегодня состояние здоровья Фиделя Кастро), но была утечка информации.
Более того, нужно объяснить, а что происходило вообще в стране. И пришлось бы авторам вспомнить, что ещё 16 февраля 1951 г., за два года до смерти, Сталин был отстранён от власти.
— То есть как отстранён?
— Было решение Политбюро о том, что отныне все решения по важнейшим вопросам принимают три человека: Берия, Булганин, Маленков. Но самая главная фраза этого постановления: «а принятые решения публикуются за подписью И. В. Сталин». И действительно, с начала весны 1951 г. Сталин не участвовал в политической жизни страны. Почему? К тому моменту у него уже — три инсульта, он смертельно измотан. Конец 1950 г. — идёт корейская война, всему руководству страны важно находиться на боевых постах, а Сталин сидит у себя на Рице. И вот документ, который я держал в своих руках. В Москву на имя Маленкова поступает письмо от Сталина. Оно написано не на бумаге, а на традиционной цековской красной папочке (оторвана одна половинка) огромными буквами, в четыре раза больше обычных, очень острыми. Когда я сделал копию и показал одному знакомому врачу-психиатру, не говоря, кто это писал, он сказал, что у писавшего человека явно не работала правая рука и он её держал левой и двумя руками водил карандаш. Отсюда большие буквы, острые углы у них, смена почерка. Не менее интересно содержание письма. Сталин пишет, что Вышинскому, который в тот момент был в Нью-Йорке, следует выступить в ООН по такому-то вопросу и сказать то-то и то-то. Вроде бы нормально. Но Вышинский уже выступил неделю назад! Спустя некоторое время Маленков получает второе письмо, примерно такое же, на красной половинке папки, с тем же содержанием! Сталин забыл, что он уже об этом писал, забыл намертво! Что это такое? Альцгеймер? Скорее всего. К сожалению, медицинская карта Сталина до сих пор — государственная тайна.
Если бы я был на месте творцов этого сериала, я бы строил его так, как должны были строить честные люди: Сталин живёт последние дни. Он это понимает, у него перед глазами проходит его жизнь, и он честно и беспристрастно оценивает свое поведение в те годы. Вместо этого нам предлагают развесистую клюкву, под которой сидит русский мужик и пьет из самовара водку. Классическое восприятие России времён маркиза де Кюстина. Я думаю, в первую очередь нужно говорить о том, как и почему Сталин добивался в 1935–1936 гг. создания и принятия новой Конституции. Это самая острая и важная проблема.
