2020-04-20
67
Чем кончилась эта попытка Сталина отстранить партократию от власти? На Пленуме в 1937 г., когда нужно было одобрить проект избирательного закона, предусматривавшего альтернативные выборы, партийные руководители по очереди объяснили Сталину, что они-то не против демократии, да вот их местный НКВД вскрыл очередную антисоветскую, повстанческую организацию и, пока с ней не покончено, нельзя проводить альтернативные выборы.
— То есть действия НКВД были спровоцированы местным начальством?
— Трудно сказать, кто первый сказал «мяу». Согласно закону Паркинсона, чем больше НКВД поймает врагов народа, тем для них почетнее — можно расширяться. А первым секретарям это было выгодно, потому что, пока идут массовые аресты, ни о каких альтернативных выборах нельзя говорить. Они фактически развязали вторую гражданскую войну, создали в обществе атмосферу истерии, массового психоза. Что происходило? Открытое партсобрание, на котором говорят, что такой-то оказался врагом народа. И находились два, три, десять десятков людей, которые торопились свести счеты со своими личными недругами. Они поднимались и говорили, что вот этот — тоже троцкист, а вот тот — зиновьевец. И можете себе представить, что начиналось далее?
— До сих пор я слышал, что репрессии развязал Сталин, что он параноик, который хотел уничтожить всех и вся.
— Такие вещи говорят люди, выполняющие социальный заказ, ангажированные. Есть документы, и я в одной из своих книг привел их в доказательство того, кто на самом деле развязал массовые репрессии. Тот же Никита Сергеевич Хрущев, оказавшийся вторым в стране по кровожадности. А первый — Роберт Индрикович Эйхе. Он каждый год выпрашивал у Политбюро разрешение дать ему возможность подписывать смертные приговоры за невыполнение хлебопоставок. Запрашивал не поимённо, а цифирью, огромное количество, десятки тысяч сибиряков: сколько можно ему расстрелять, а сколько — отправить в лагерь. А Хрущёв исхитрился летом 1937 г. найти несколько тысяч кулаков в Подмосковье! Кулаков здесь в помине не было, тем более — в 1937-м, когда коллективизировали уже всё, что можно. Никита Сергеевич находит их. Я догадываюсь, что он понимал под словом «кулак». Когда готовилась Конституция 1936 г., Сталин и Вышинский сделали очень хитрое дело (Вышинский представил в Политбюро, а Сталин добился утверждения): освободили всех крестьян, которых посадили за так называемые «три колоска», — это около миллиона человек. Более того, с них сняли судимость, вернули им право голосовать и быть избранными! И вот «наш дорогой Никита Сергеевич» слишком хорошо понимал, что эти люди за него никогда не проголосуют и его карьера чиновника с четырьмя классами образования (два в церковно-приходской школе и два — на руководящей партийной должности в Промакадемии) кончилась, потому что он ничего не умеет, ничего не знает. Ему прямая дорога в чернорабочие, в землекопы. Но кто же из них на это пойдёт? Вот они-то и развязали репрессии.
Почему об этом не любят говорить? А кто должен говорить? Тот же самый класс чиновников, который до сих пор обладает неограниченной властью? Они что, будут сами себя ругать? Ведь в конце концов все эти хрущёвы, эйхе, постышевы и прочие — они же не только партократы, они просто бюрократы. Это класс чиновников, тот самый класс, который Джилас назвал «новым», помните его работу «Лицо тоталитаризма»? Сталин раньше Джиласа понял, что такое этот наш «новый класс». Именно поэтому в январе 1944 г. Молотов, Маленков, Сталин предлагают Политбюро утвердить проект постановления ЦК, по которому партии запрещается вмешиваться в вопросы экономики, промышленности, сельского хозяйства, строительства, в военные дела, в дела культуры, советского строительства. Партии по этому проекту оставляли идеологическую агитацию и пропаганду и участие в подборе кадров. То есть такие же функции, которыми обладает сегодня, скажем, католическая церковь в Ирландии. Она не господствует, но она духовно влияет на людей.
Провалили этот проект.
— Не хватило сталинского авторитета?
— Не было у него такого авторитета, когда принимается все, что он ни скажет. Если это не касалось лично их, его предложения проходили. Если предложения Сталина затрагивали интересы «нового класса» — всё, гроб с музыкой, никаких решений.
Список «благодеяний»
— А ошибки Сталина?..
— Ошибка — я даже называю это преступлением — то, что он в 1937 г. поддался партократии и разрешил проведение репрессий на местах. Но если бы он не дал своего согласия, то дальше бы все развивалось по уже сложившейся схеме. Тот же Эйхе или тот же Хрущёв поднялись бы на трибуну Пленума ЦК и вспомнили бы все преступления Сталина с точки зрения классического ленинизма-большевизма: оппортунизм, Лигу Наций, понавешивали бы на него всех собак…
Говорят также про поведение Сталина в первые дни войны… Но вот совершенно обычный пример. Вы — школьник, вы на занятиях получили двойку. С каким чувством вы идете домой? Прячете глаза от родителей, не хочется им ни говорить ничего, ни показывать. А если двойка в четверти? А если двойка на экзамене? Вот такую же «двойку» поставили Сталину 22 июня. И естественно его поведение, когда он несколько дней в душе, видимо, проклинал себя…
Но вскоре был создан ГКО. Мы должны в ножки поклониться членам ГКО за то, что они сумели в считаные дни и недели поставить нашу оборонную промышленность так, что дальше линии Ленинград — Москва — Сталинград немцев не пустили. В ГКО входили Берия, Молотов, Маленков. Они взяли на себя коллективную обязанность обеспечить фронт всем необходимым: мобилизация людей в тылу, доставка призывников к линии фронта, обмундирование, снабжение фронта необходимыми видами вооружений и боеприпасов. И все наркоматы, которые занимались этими вопросами, курировались ими. И каждые полгода они меняли их между собой. Но при этом они еще занимались и своими прямыми обязанностями. Молотов был наркомом иностранных дел, Маленков возглавлял всю партийную работу, Берия отвечал за НКВД, этих обязанностей с них никто не снимал.
— Но Берия же исчадие ада?
— Ну конечно, «исчадие ада», если он с осени 1945 г. занимался только ядерным проектом, больше ни во что не влезал. Я как-то проделал эксперимент: начал читать документы просто для того, чтобы понять, сколько времени это займёт, смотрел: когда они поступили к Берии, и когда они были завизированы, и сколько таких было документов в неделю. А ведь Берии их нужно было не просто читать, он головой отвечал за то, что будет в соответствии с его резолюцией. Так вот, чтобы работать с этими документами, ему нужно было по меньшей мере 30 часов в сутки. Когда у него было время на то, что ему приписывают, особенно с этими женщинами? У него был начальник охраны Саркисов. Вот тот любил девочек водить, и время у него на это было, а потом все приписали Берии. Точно так же, как раньше в деле об организации антиправительственного заговора, который возглавляли Енукидзе и комендант Кремля Петерсон, не хотели говорить правду и обвинили Енукидзе в том же самом, что и Берию. Ну, увлекался Енукидзе балеринами из Большого театра, но это сделали главной статьей обвинения.
— Обвинения в заговоре, к которому были прицеплены Тухачевский и другие?
— Не «прицеплены», а есть документы, по которым Петерсон должен был организовать арест пятерки: Сталина, Молотова, Кагановича, Ворошилова, Орджоникидзе. А временно, пока не соберется партийный съезд, ЦИК СССР, во главе страны должен был встать товарищ Тухачевский. Это так. И замешаны в этом деле был командующий Московским военным округом Корк и куча народа из МВО, они все были повязаны в заговоре.
— То есть заговор был?
— Конечно. И документы есть. Вот нынешний директор ФСБ взял бы и приказал своему архиву опубликовать эти документы.
— В последнее время часто говорят, что Берия был за демократизацию, за изменение отношений Советского Союза с другими странами…
— Нет, за Берией такие «грехи» не числятся. Он как был порождением партийных структур, таким и оставался. Он, как и Хрущёв, считал, что наша страна должна находиться в конфронтации с Западом; что о подъёме жизненного уровня поговорим лет через 200. И вот Хрущёв с Берией и ходили рука об руку. У нас же многие не знают механизма, технологии работы ЦК. Документы готовили в аппарате у Хрущёва, а затем с какими-то он выходил на бюро, что-то от своего имени предлагал Берия… А если взять все, что предлагали тот и другой, то окажется, что это единый комплекс документов. Главное, чего они тогда добивались, — это ни в коем случае не снижать расходы на «оборонку» и всячески усиливать самостоятельность союзных республик, — то, против чего всегда выступал Сталин.
Хрущёв считал, что у нас уже построен социализм. При Сталине восточноевропейские страны как назывались? Страны народной демократии. Сталину они были нужны только с одной целью — предполья (есть такое понятие у военных). Если Запад снова нападет на нас, то они уже не как в 1941 г. сразу вторгнутся на нашу территорию, а будет довольно обширное пространство между. При Хрущёве как это стало называться? Соцлагерь. При Сталине мы создали только Совет экономической взаимопомощи как ответ на план Маршалла и доктрину Трумэна. Хрущев создает Организацию Варшавского договора. Ни Сталин, ни Молотов — никто не пошел на создание военной организации. Сталин не отдавал ни КВЖД, ни Порт-Артур, это сделал, никого не спрашивая, Хрущев в самолете, по дороге из Москвы в Пекин. У Юрия Олеши была пьеса «Список благодеяний». Вот если сделать такой же список прегрешений Сталина и прегрешений Хрущёва, поверьте, хрущевские прегрешения здорово перевесят.
— А благодеяния?
— Кому Хрущёв подарил Крым? За то, что делегаты партийной организации Украины поддержали его выдвижение на пост первого секретаря. Что он дальше сделал? Отменил выплаты по облигациям, не посоветовавшись ни с кем. Заявил, что мы через четыре года, а то и через два можем обогнать американцев по молоку, хлебу, мясу, шерсти. Ан нет, ничего этого не произошло. Эпопея с целиной. Да, первые два-три года — великолепные урожаи. Но в таких случаях забывают посчитать, как упали урожаи в европейской части страны, откуда сняли все деньги, направив на целину. Если взять наши общие урожаи, собранные в стране до целины, во время целины и после, то окажется, что больший вред сельскому хозяйству трудно было нанести. Ну, «талантливый человек», что делать! Если слово «троцкизм» употреблять не в бранном смысле, а в чисто политическом, то Хрущев был троцкистом. Он был сторонником мировой революции и пытался провозгласить любую страну, потерявшую колониальную зависимость, социалистической. Вспомните Золотую Звезду Насера, Бен Беллы (руководитель Алжира, о котором уже никто сегодня не помнит), подарки оружием Индии, Бирме, Индонезии.
Сталин — демократ?
— Вернёмся к Сталину, почему все-таки к нему не ослабевает интерес?
— А сколько книг о Сталине было при Сталине? Раз, два — и обчёлся. Потом — хрущевский период замалчивания. А потом, с началом перестройки, когда вновь покатили все бочки на Сталина, пошли одна за другой книги. И сегодня о нем говорят, пишут, снимают фильмы. Плохие, хорошие, но в подоснове лежит одно: понимание того, что Сталин выражал национальные интересы страны. Он был по-настоящему великим государственным деятелем. Я бы сказал, что в нашей истории было два таких человека: Пётр Первый, который начал вытаскивать Россию из болота, и Сталин, который повторил этот подвиг Геркулеса. Люди — антисталинисты, сталинисты — как бы внешне ни оценивали его, ругали или захваливали, придумывали «за» и «против» него, всё равно не могут понять, что в XX веке нашей страны не было бы, если бы не было Сталина. Раздавили бы. И только потому, что он сделал всё, чтобы страна устояла во время войны и победила, а после войны страшной ценой, отказом народа от повышения жизненного уровня создал ядерное оружие (1949-й — атомная бомба, 1953-й — водородная). Создание авиации дальнего действия — стратегических бомбардировщиков, ракет — это же всё начало создаваться при нём. Не было бы нашей страны, уничтожили бы раньше, чем её разорвали в клочья партократы в 1991 г.!
Меня это потрясло. Живёшь в стране, и вдруг тебя лишают этой страны — только шизофреник может к этому отнестись нормально. И я попытался сначала для себя понять, как мы смогли к этому прийти. Начал я с 1960-х гг., вижу — не получается. Стал смотреть послевоенные годы — тоже, все концы уходят глубже. И мне пришлось идти все время как бы назад и дойти до 1930-х гг. На счастье, как-то я сидел в бывшем партархиве, и вдруг с огромным мешком рассекреченных протоколов Политбюро идет мой однокашник по Архивному институту. И я воспользовался этим моментом и первым прочитал их подряд. Я не думал тогда о Сталине, но вдруг увидел, что Сталин никогда не был единоличным правителем, всегда были три-четыре человека. При этом там же сохранились листочки голосований — кто «за», кто «против», оригиналы документов, которые подавались…
— Неужели Сталин был демократическим руководителем?
— Ох, хорошо бы, чтобы у нас сегодня были такие люди. Мы ничего не знаем о том, как функционировала наша власть. Как-то мне довелось почти месяц работать с Микояном в Кремле, я как журналист, а он — автор. Это было в 1972 г. Он все время ехидно подсмеивался, говоря, что я хоть и историк, но ничегошеньки не знаю. Я соглашался, а он мне рассказывал массу необыкновенного, подтверждение чему много лет спустя я нашел в архивах. И это перевернуло мои представления о власти. Никто никогда всерьез не говорил о том, как сконструирована, как действует наша власть. Не положено было раскрывать такие вещи при Сталине. При Хрущеве, наоборот, старались чернить, мазать погуще дегтем все, что было до Никиты Сергеевича. А потом — гробовая тишина. Но главные документы были закрыты. И когда я их прочитал, то, как Колумб, для себя открыл новый континент. При этом я постоянно сличал: вот приняли такое решение, а что писали газеты, политические и литературные журналы, а что писалось в книгах? Мно-гие любят говорить, что эти документы — подделка, один мне даже сказал, что вот недавно сели и все документы подделали. Но мне неудобно было ему объяснять, что тонны документов подделать невозможно, есть и почерк, и старение бумаги, и прочее, и даже литературные обороты, термины, которых сегодня уже не встретишь ни у кого. Все это достоверно.
Когда я работал в архиве, то стал сопоставлять, что же мы придумали про кровавый, тоталитарный режим и что на самом деле было. Вот это меня и заставило сначала для себя написать книгу «Иной Сталин», при этом я долго советовался с женой, она мне говорила, что еще рано, что нужно, чтобы прошло поколение, чтобы все окончательно забыли. Но меня это глодало, и я не мог не написать, мне было не важно, будет она опубликована или нет. Вот повезло, издательство ухватилось, опубликовало колоссальным, по нынешним меркам, тиражом.
— А какой отклик ваша книга с, прямо скажем, удивительными открытиями вызвала в научном мире?
— К сожалению, никакого. Тишина.
— Надеюсь, что мы нарушим эту тишину.
Вне схватки
— Когда я перекопал документы 1920-х гг., вдруг обнаружил то, что, в общем, лежало на поверхности: Сталин никогда не рвался во власть. После смерти Ленина он несколько лет был вообще вне схватки. Политбюро состояло из двух групп: Троцкий, Зиновьев, Каменев — леворадикалы и Бухарин, Рыков, Томский — праворадикалы. Разница между ними заключалась только в одном: если первые считали, что нужно ускорить мировую революцию (по идее Зиновьева революцию в Германии в 1923 г. решили начать 9 ноября и послали туда кучу нашего народа, чтобы они организовывали восстания, перевороты, но у них ничего не вышло), то вторые считали, что нужно, наоборот, спокойно дожидаться мировой революции. И те, и другие исходили из того, что мировая революция непременно будет, а Россия как была, так и должна оставаться преимущественно аграрной страной. Троцкий по подсказке своей правой руки в области экономики Преображенского полагал, что подъем промышленности необходимо проводить за счет ограбления крестьянства в целом; Зиновьев и Каменев считали, что нужно опираться все-таки на середняка и давить одного кулака. А Бухарин, Рыков и Томский считали, что крестьян не нужно трогать вообще, дать им свободу и за счет этого страна заживет, а в остальном — тоже полагали, что Запад нам поможет. Сталин, в тот момент седьмой член Политбюро, был вне этой схватки.
— Но он же был генеральным секретарем?
— С 1923-го по 1926 г. должность председателя Совнаркома значила гораздо больше, чем генсек. Ленин не занимал должности в партии, кроме как член Политбюро, — он был председателем Совнаркома. И потому в то время, кто бы ни руководил партийным аппаратом, главным все-таки считался председатель правительства, а им до своей отставки в декабре 1930 г. был Рыков. И вот борьба между левыми и «правыми» привела к тому, что Сталин невольно стал выдвигаться на первый план. Схлестнувшись, две основные силы, ослабляя себя, укрепляли Сталина.
Сегодня почему-то кажется, что вот ввели нэп и все зажили прекрасно. Это не так. 1923 г. — безработица, забастовки чисто экономического характера. 1926-й — еще хуже, промышленность почти ничего не производит, зато крестьяне процветают — великолепные урожаи, а деньги от продажи зерна, мяса, молока девать некуда: нечего купить — и потому снова экономический кризис. Возникает вопрос: как же так, государство пролетарской диктатуры, а пролетариат живет хуже и служащих, и крестьян. И по сути, все разговоры о партийной борьбе скрывали за собой только одно: поиск того курса, который позволил бы нашей стране не просто выжить, а как-то окрепнуть.
Сталин, который до того занимался вроде бы только национальными делами, вносит на обсуждение идею о возможности построения социализма в отдельно взятой стране. Так как мировая революция произойдет не скоро, то никто не мешает забыть наконец об обязательствах перед пролетариатом Западной Европы и Соединенных Штатов и вспомнить о своих людях. В октябре 1926-го проходит XV партконференция, на которой решают поднять зарплату рабочим. Но как? За счет резкого сокращения количества чиновников. Вот государственный подход! Средства, которые шли на содержание этого «крапивного семени», как говаривал Гоголь, пустили на подъем зарплаты рабочим. Это было первое, чего исподтишка сумел добиться Сталин. Почему сумел? Потому что в тот момент Троцкий, Зиновьев, Пятаков, Серебряков, Сокольников, т. е. все леворадикалы из «ленинской гвардии», проиграли в борьбе за генеральный курс страны и перешли к тому, что является государственным преступлением во всех странах мира (и в Китае, и в Соединённых Штатах, и где угодно), — к подпольной деятельности.
