Вознесенскій монастырь

 

Идя отъ Спасскихъ воротъ по лѣвой сторонѣ древней Спасской улицы и затѣмъ по лѣвой же сторонѣ древней площади, впослѣдствіи проименованной Ивановскою площадью, мы достигли въ своемъ обозрѣніи древнихъ мѣстностей Кремля, по этой сторонѣ, собора Архангельскаго или вообще соборной мѣстности, откуда возвратимся теперь снова къ Спасскимъ воротамъ и пройдемъ правою стороною Спасской улицы и дальнѣйшимъ ея направленіемъ, по правой сторонѣ упомянутой площади.

Справа отъ входа въ Кремль у Спасскихъ воротъ стоялъ небольшой каменный объ одной главѣ храмъ во имя св. вмч. Георгія, построенный ъъ 1527 г. вел. кн. Василіемъ Ивановичемъ, вѣроятно, по какому-либо благочестивому обѣту. Въ началѣ XVII ст. въ этомъ храмѣ былъ предѣлъ во имя Димитрія Солунскаго. Церковь пользовалась государевою ругою; въ 1625 г. ругу получали два попа, дьяконъ и просвирня, а въ 1671 г. еще дьячокъ и понамарь.

Церковь стояла въ разстояніи отъ Спасскихъ вороть въ девяти саженяхъ у Вознесенскаго монастыря (Альбомъ видовъ, No XIX) и была разобрана въ 1808 г. при постройкѣ готическаго нынѣ существующаго храма во имя вмч. Екатерины, алтарь котораго занялъ почти все мѣсто упраздненной старинной церкви. Этотъ новый готическій храмъ совсѣмъ закрылъ древній соборъ Вознесенскаго монастыря и всѣ старыя монастырскія зданія.

О Вознесенскомъ монастырѣ лѣтописцы впервые упоминаютъ еще въ 1386 г., когда въ немъ былъ погребенъ какой-то Симеонъ Яма, человѣкъ почему-либо значительный, если удостоился лѣтописной памяти. Однако въ одномъ изъ списковъ Никоновской лѣтописи значится, что этотъ Яма былъ погребенъ въ монастырѣ св. Аѳанасія, т.-е. на Кирилловскомъ подворьѣ, что, можетъ быть, и вѣроятнѣе. Какъ бы ни было, но основаніе монастыря лѣтописцы единогласно приписываютъ супругѣ вел. кн. Дмитрія Донскаго, Евдокіи, вступившей въ бракъ съ вел. княземъ въ 1365 г. и скончавшейся 7 іюня 1407 г. Въ этотъ послѣдній годъ своей жизни, еще весною, она заложила въ монастырѣ каменную церковь Вознесенія, по всему вѣроятію, на мѣстѣ деревянной. При ея жизни постройка была выведена не высоко, но все-таки вел. княгиня, несомнѣнно по ея слову, была погребена въ новосооруженномъ храмѣ и тѣмъ установила за своимъ монастыремъ значеніе общей усыпальницы великихъ княгинь и царицъ и другихъ лицъ женской половины Государева Дома.

Вдовствуя 18 лѣтъ и ведя жизнь строгой постницы, въ теченіи этого времени вел. княгиня подверглась злой молвѣ отъ легкоумныхъ человѣкъ, что вдовствуетъ не цѣломудренно. Молва дошла и въ уши ея сыновей, изъ которыхъ особенно былъ смущенъ этою молвою князь Юрій, впослѣдствіи соперникъ Василію Темному о правахъ на Великое Княженіе. Чтобы утишить злосмрадную молву передъ сыновьями, она призвала ихъ къ себѣ и въ богатой одеждѣ, въ которой обыкновенно ходила, она раскрыла передъ ними свою грудь, истощенную и изможденную постомъ и богомольными трудами, такъ что видѣлась одна почернѣвшая кожа, прилипшая къ костямъ. Строго запретила она сыновьямъ разсказывать о томъ, что они видѣли, чему были свидѣтелями, и заповѣдала, чтобы они не преслѣдовали легкоумныхъ поносителей ея цѣломудрія, ибо всѣмъ людямъ крѣпкій и долготерпѣливый Судья Самъ Господь.

Скрываемая отъ всѣхъ, ея строгопостническая, трудовая и потому святая ея жизнь была ознаменована Божіею благодатію, чудесами во время ея шествія въ монастырь на постриженіе. Въ это время слѣпой нищій прозрѣлъ, утерши глаза оставленнымъ ему рукавомъ отъ ея срачицы. Затѣмъ до 30 человѣкъ, одержимыхъ различными болѣзнями, получили также исцѣленіе во время этого шествія. Во иночествѣ великая княгиня была наречена именемъ Евфросиніи.

Спустя много лѣтъ постройку заложеннаго храма продолжала вел. княгиня Софья Витовтовна. При ней зданіе было возведено «по колъцо гдѣ верху быти», то-есть куполу и главѣ. Пожары 1414, 1415, 1422 гг., особенно великій пожаръ 1445 г. и наставшая Шемякина междуусобная смута не дали возможности завершить постройку конечнымъ сводомъ. Отъ многихъ пожаровъ камень снаружи перегорѣлъ и своды двигнулись, хотя внутри все было твердо. Въ такомъ видѣ храмъ стоялъ до 1467 г., когда вдова скончавшагося вел. князя Василія Темнаго, вел. княгиня Марія, задумала обветшавшій храмъ разобрать и поставить на томъ мѣстѣ новый. Но извѣстный уже намъ Василій Дмитріевичъ Ермолинъ, вѣроятно въ этомъ дѣлѣ добрый слуга и пособникъ великой княгини, съ мастерами каменщиками порѣшилъ не разбирать церковь до основанія, а разобралъ только двигнувшіеся своды и вновь ихъ свелъ, а обгорѣвшія снаружи стѣны одѣлалъ новымъ камнемъ да кирпичамъ ожиганымъ и такимъ способомъ всю церковь совершилъ. Въ то время всѣ дивились такому необычайному дѣлу. Того же года ноября 3 храмъ былъ освященъ митрополитомъ Филиппомъ.

Въ 1475 г., во время большого пожара, въ Кремлѣ обгорѣло 10 каменныхъ церквей, а у одиннадцатой, у Вознесенiя и нутрь выгорѣлъ.

Въ 1482 г. въ церкви сгорѣла чудная икона Одигитріе греческаго письма, сооруженная въ мѣру чудной Цареградской. Сгорѣло письмо и кузнь-окладъ, а доска осталась. Діоносій иконникъ на той доскѣ написалъ тотъ же образъ. О пожарѣ самаго храма Лѣтопись не упоминаетъ, слѣдовательно этотъ случай касался только иконы.

Конечно, послѣ пожара 1475 г. церковь была возобновлена и простояла съ того года еще слишкомъ сорокъ лѣтъ, когда въ 1519 г. вел. князь Василій Иван. повелѣлъ ее разобрать «ветхости ради» и заложилъ новую.

Когда была окончена строеніемъ эта новая церковь, лѣтописцы не даютъ свидѣтельства. Можно предполагать, что строителемъ этого храма былъ тотъ же итальянскій архитекторъ, Алевизъ Фрязинъ, который еще въ 1514 г. по повелѣнію Государя заложилъ въ разныхъ мѣстахъ Москвы десять церквей, изъ которыхъ за Неглинною церковь Леонтія Ростовскаго и на Срѣтенкѣ Введеніе были совершены въ 1519 г., слѣдовательно строились четыре года, а потому можно полагать, что Вознесенская церковь былаотстроена въ началѣ двадцатыхъ годовъ.

Въ 1527 г. возлѣ монастыря у самыхъ Спасскихъ воротъ вел. князь выстроилъ церковь св. Георгія, присоединенную впослѣдствіи (въ 1642 г.) къ монастырскимъ храмамъ.

Во время лютыхъ пожаровъ 1547, 1571, 1626, 1633 и 1737 гг. монастырь въ своихъ деревянныхъ постройкахъ выгоралъ безъ остатка, а каменный его храмъ сохранялъ только свои обгорѣлыя стѣны. Въ пожаръ 1547 г. въ монастырѣ сгорѣло 10 старицъ, погибло все: образа, сосуды церковные и всякое имущество; только одинъ чудотворный образъ Богородицы протопопъ успѣлъ вынести. Въ пожаръ 1571 г. въ монастырѣ сгорѣла игуменья съ сестрами.

При царѣ Ѳедорѣ Ивановичѣ монастырю было отдано находившееся рядомъ подворье Новодѣвичьяго монастыря съ полатами. На этомъ мѣстѣ и въ его полатахъ монастырь устроилъ трапезу. Арсеній Елассонскій удостовѣряеть, что царь Ѳедоръ воздвигъ великій храмъ Вознесенія, при которомъ имѣется большой монастырь для многочисленныхъ дѣвственницъ-монахинь, но, вѣроятно, это свѣдѣніе относится къ устройству упомянутой трапезы (Дмитріевскій: Архіеп. Елассонскій Арсеній. Кіевъ, 1899 г. стр. 93). Взамѣнъ того Новодѣвичьему монастырю былъ отданъ дворъ Петра Головина съ полатами.

Въ 1626 г. пожаръ начался на Варварскомъ крестцѣ и въ рядахъ, откуда загорѣлся верхъ храма Василія Блаженнаго, а отъ него огонь распространился и на Кремль, гдѣ первая загорѣлась соборная церковь въ Вознесенскомъ монастырѣ, затѣмъ по сосѣдству въ Чудовѣ соборная церковь Михаилова Чуда и далѣе горѣло по всему Кремлю.

Въ началѣ XVII ст. въ монастырѣ существовали храмы: соборный Вознесенія и съ 1625 г. два предѣла — одинъ Аѳанасія и Кирилла, другой Михаила Малеина. Потомъ упоминается въ 1626 году предѣлъ у инокини Великой старицы Марѳы Ив., вмч. Екатерины, и въ томъ же году предѣлъ Ѳеодора, иже въ Пергіи, и затѣмъ Георгія съ предѣломъ Дмитрія Солунскаго (упом. съ 1625 г.). Тѣ же церкви существуютъ и въ 1792 г.

Когда и по какому поводу построена церковь вмч. Екатерины, точныхъ свѣдѣній не имѣемъ, но это воимя, Екатерининъ день, въ XVII ст. составлялъ второй большой монастырскій праздникъ послѣ Вознесенія. Церковь съ именемъ предѣла, что «у Великой старицы Марѳы Ив.», какъ видѣли, упоминается въ 1626 г. Повидимому, этотъ предѣлъ находился при соборномъ храмѣ монастыря, потому что въ день празднества со святынею приходилъ къ патріарху соборный протопопъ съ братіею, а упоминаніе, что предѣлъ находился у Великой старицы, можетъ указывать на нее, какъ на основательницу предѣла.

Въ 1686 г. церковь вмч. Екатерины вновь построена на воротахъ въ трапезѣ и освящена патріархомъ Іоакимомъ 24 ноября, въ присутствіи царя Ивана Алексѣевича и царевны Софіи Алексѣевны.

Въ 1694 г. окт. 15, вѣроятно по случаю обновленія, освященъ предѣлъ церкви Михаила Малеина, св. Ѳеодора, иже въ Пергіи.

Въ 1696 г. ноября 14 былъ освященъ возобновленный соборный храмъ Вознесенія, обновлены стѣны и пробиты окна. Изъ приказа Каменныхъ дѣлъ на это возобновленіе, на покупку каменныхъ, желѣзныхъ и всякихъ припасовъ и за дѣло, и оть письма святыхъ иконъ, было выдано 3.000 рублей (Записки Отд. Русской и Слав. Археологіи, томъ IV, стр. 351). Въ это время были возобновлены или построены вновь и разныя служебныя и жилыя зданія монастыря. Въ 1711 г. построена церковь Казанскія Богородицы по обѣту монахини княжны Іоанны Барятинской.

Въ 1722 г. эта церковь по какому-то случаю была разломана, но въ 1729 г. по челобитью княжны Синодомъ разрѣшено на томъ же мѣстѣ построить вновь церковь теплую, въ то же имя престолъ, которая и была сооружена въ 1730 г.

Въ 1731 г. съ сѣверной стороны соборнаго храма пристроенъ предѣлъ Успенія Богородицы надъ гробницею отца царицы Прасковьи Ѳедоровны, супруги царя Ивана Алексѣевича, боярина Ѳедора Петровича Салтыкова (1697 г.). Строителемъ былъ его сынъ, Василій Ѳед. Салтыковъ, Московскій генералъ-губернаторъ.

Другой предѣлъ пристроенъ съ южной стороны во имя Всѣхъ Скорбящихъ Радости въ 1732 г. надъ гробомъ царевны Прасковьи Ивановны, сестры императрицы Анны Ивановны, по усердію которой несомнѣнно и построенъ этотъ предѣлъ.

Въ 1737 г. опять обгорѣла соборная же церковь Вознесенія и особенно церковь Михаила Малеина съ предѣломъ, а также церковь св. Георгія съ каменнымъ рѣзнымъ образомъ св. Георгія и всѣ кельи, игуменскія и казначейскія на 13 саженъ и кельи монахинь на 97 саж., какъ и всѣ другія зданія.

Въ началѣ XIX столѣтія церкви св. Георгія съ предѣломъ Дмитрія Солунскаго, Аѳанасія и Кирилла и церковь Казанской Богородицы были упразднены. Престолъ Казанской Б-цы въ 1829 г. помѣщенъ предѣломъ въ новопостроенной въ 1817 году церкви Великомученицы Екатерины.

Въ 1521 г. іюля 28 случилась старая исторія — внезапно, никому невѣдомо, безвѣстно появился у Оки Крымскій царь Магметъ-Гирей со многимъ воинствомъ изъ всѣхъ низовыхъ Татарскихъ ордъ, съ Черкасами и Литвою. Его полки стали опустошать Коломенскія мѣста и въ разъѣздахъ достигали даже и подмосковнаго села Острова и выжгли монастырь Николы на Угрѣши. Москва сѣла въ осаду, попрежнему ожидая великой напасти. Въ городъ собрались всѣ посажане и пришлецы изъ уѣздовъ. По старому порядку вел. князь отправился на Волокъ собирать войско, строить полки. Заслышавъ, что собирается большая Московская рать, царь поспѣшилъ убраться восвояси. Сидѣвшая въ осадѣ Москва благочестиво приписала это бѣгство царя чудесному заступленію Богоматери и Моск. чудотворцевъ. Въ народѣ остались сказанія о многихъ видѣніяхъ по этому случаю.

Блаженный Христа ради юродивый Нагоходецъ Василій, за нѣсколько дней передъ нашествіемъ Магметъ-Гирея, въ одну изъ ночей пришелъ къ западнымъ (переднимъ) вратамъ Успенскаго собора и долго стоялъ въ уныніи, тайно творя молитву. Были тутъ и другіе благочестивые люди. Они въ это время услышали великій шумъ внутри храма и видѣли церковныя двери отворенныя, образъ Владимірскія Богоматери подвигнулся съ своего мѣста и слышенъ былъ гласъ, что съ Русскими святителями хочетъ выйти изъ града и по всей церкви огонь распалился, во всѣ двери и окна пламя исходило и вся церковь какъ огненная показалась и потомъ все невидимо стало.

Когда пршли вѣсти о приходѣ царя и о томъ, что Татары уже воюютъ около Николы на Угрѣши, сидящіе въ осадѣ Москвичи въ церквахъ и въ домахъ и по келіямъ стали возсылать непрестанныя усердныя молитвы о избавленіи отъ приходящей скорби, спасеніи, принося покаяніе въ своихъ грѣхахъ, ибо за грѣхи Господъ посылаетъ наказаніе отъ иноплеменныхъ.

Въ это время общаго молитвеннаго настроенія одна изъ инокинь Вознесенскаго монастыря, уже престарѣлая и притомъ слѣпая, стоя въ своей кельѣ также на молитвѣ, удостоилась слѣдующаго видѣнія.

Слышить она какъ бы великій шумъ и страшный вихорь и звонъ какъ бы площадскихъ колоколовъ (отъ соборной площади). И Божественнымъ мановеніемъ, восхищена бывши умомъ, стоитъ она уже внѣ монастыря и отверзлись ея очи мысленныя и вкупѣ и чувственныя.

Видитъ она не яко во снѣ, но яко наяву — идетъ изъ града во Фроловскія ворота многочисленный свѣтовидный соборъ святолѣпныхъ мужей въ освященныхъ одеждахъ, многіе митрополиты, епископы, изъ нихъ были познаваемые великіе чудотворцы: Петръ, Алексѣй, Іона и Ростовскій Леонтій, и иные многіе іереи и дьяконы и прочіе причетники. Съ ними же несома была и икона Владимірской Богоматери и прочіе иконы и кресты и Евангелія и прочія святыни, съ кадилами, со свѣщами, съ лампадами, съ рипидами и хоругвями, все по чину, какъ въ крестныхъ ходахъ, и за ними народъ въ безчисленномъ множествѣ.

И въ то же время отъ Великаго Торговища Ильинскаго навстрѣчу священному шествію, скоро поспѣшая, шествовалъ Сергій чуд. и къ нему доспѣлъ Варлаамъ Хутынскій чуд. Оба преподобные, встрѣтя святителей, со слезами вопрошаютъ ихъ: «Чего ради исходите изъ града и куда уклоняетесь и кому оставляете паству вашу въ это время варварскаго нашествія?»

Свѣтовидные святители также со слезами отвѣтили, что по Господню повелѣнію они идутъ изъ града и выносятъ икону Владимірскую, потому что люди забыли страхъ Божій и о заповѣдяхъ Божіихъ не радятъ; того ради Богь и попустилъ придти сюда варварскому языку, да накажутся люди и покаяніемъ возвратятся къ Богу. Святая двоица преподобныхъ умолила святителей общею молитвою помолиться о грѣшныхъ людяхъ, дабы праведный Божій гнѣвъ на милость претворить. Послѣдовало совокупное торжественное моленіе, послѣ котораго священный ходъ возвратился въ городъ.

Видѣвши все это, инокиня опять очутилась въ своей кельѣ, пожила послѣ того два года и ослѣпленными очами свѣтъ увидала. Она разсказала о видѣніи своему духовнику, игумену стараго монастыря св. Николы, Давыду.

И не одна эта инокиня видѣла это чудо, но и другія многія. Видѣли то же дивное видѣніе двѣ вдовицы, одна Евдокія, зовомая Коломянка, жена нѣкоего воина Костромитина, другая Іуліянія очами мало видя, вдова Воздвиженскаго пресвитера, что близь тѣхъ же Фроловскихъ воротъ. И сіи вдовы со многими другими были въ Кремлѣ въ осадѣ и, не имѣя своего дома въ городѣ, жили въ тѣснотѣ подъ папертью у церкви Георгія, что у Фроловскихъ воротъ, и все то видѣніе откровенно видѣли, какъ и помянутая инокиня.

То же видѣла и третья вдовица, родственница Ивану Третьякову, царскому казначею, сидѣвшая въ его домѣ въ горней храминѣ, что близь тѣхъ же Фроловскихъ вороть, и видѣвшая видѣніе въ оконце храмины.

Совокупное съ этимъ видѣніемъ случилось и у Благовѣщенской церкви на Дорогомиловѣ, гдѣ домъ Ростовскихъ архіепископовъ, надъ Москвою-рѣкою. Въ то же время понамарь шелъ къ той церквя и видитъ св. Леонтія чуд., спѣшно идущаго къ церкви и глаголяща понамарю: «Скорѣй, скорѣй отвори мнѣ двери церкви, войду въ нее и облекусь во священную мою одежду, да немедленно достигну святѣйшихъ митрополитовъ, идущихъ со священнымъ соборомъ изъ сего города». Святитель вошелъ въ церковь, облачился во все святительское благолѣпіе и быстро вышелъ къ городу. Говорили нѣкоторые, что въ Дорогомиловской той церкви отъ древнихъ лѣтъ хранились священныя ризы чудотворца Леонтія и отъ того времени не оказались тамъ и нигдѣ въ другомъ мѣстѣ и донынѣ, на увѣреніе преславнаго чудеси (Степенная кн., II, стр. 200).

Въ тотъ самый день пришли вь Москву вѣсти, что Татары, никѣмъ не гонимые, побѣжали отъ города.

Царь хотѣлъ стремительно напасть на городъ и послалъ передовой полкъ съ повелѣніемъ пожечь всѣ посады. Но посланные, приблизившись къ городу, увидили безчисленное Русское воинство полны поля по обѣ стороны посадовъ. Не довѣряя, царь посылалъ еще два раза новыхъ соглядатаевъ и тѣ видѣли еще большее число войска. Тогда въ ужасѣ онъ побѣжалъ безъ оглядки. Затѣмъ вскорѣ онъ былъ убитъ Ногайцами.

Въ Смутное время въ монастырѣ временно пребывали: несчастная царевна Ксенія Годунова, потомъ царица инокиня Марѳа Ѳед. Нагихъ, которую Самозванецъ вынудилъ признать его сущимъ ея сыномъ. Онъ по сыновнему встрѣтилъ ее, помѣстилъ ее во дворцѣ до того времени, пока ей выстроили въ монастырѣ богатыя хоромы въ родѣ дворцовыхъ. Помѣстивъ ее въ этихъ хоромахъ, съ царскимъ содержаніемъ, Самозванецъ, какъ любящій и покорный сынъ, каждый день приходилъ къ ней на поклонъ.

Никогда небывалыя событія въ Москвѣ и въ кельяхъ монастыря происходили во время пріѣзда въ Москву невѣсты самозванца, Марины или Марихи, какъ называли ее Русскіе, Мнишковой. Изумительная по богатству обстановки встрѣча ей, и далеко за городомъ, и передъ самымъ городомъ, и потомъ торжественный въѣздъ въ богатѣйшихъ каретахъ самой невѣсты и всей ея свиты представляли невиданное для Москвы зрѣлище. Когда церемонія стала приближаться къ Кремлю, собранные на Красной площади музыканты ударили въ литавры и барабаны, трубили въ трубы. Шумъ былъ несносный, болѣе похожій на собачій лай, нежели на музыку, оттого что барабанили и трубили безъ всякаго такта, какъ кто умѣлъ, замѣтилъ очевидецъ. Этотъ громъ не умолкалъ, доколѣ невѣста не вступила въ жилище царской матери. Блистательное шествіе, войдя въ Спасскія ворота, остановилось у воротъ монастыря; невѣста чинно вышла изъ кареты и удалилась въ новопостроенныя хоромы на временное жительство у своей свекрови, заявленной матери Самозванца. Тамъ ожидалъ ее женихъ.

«Доброжелатели сего безразсуднаго», говоритъ Карамзинъ, «хотѣли увѣрить благочестивыхъ Россіянъ, что Марина въ уединениыхъ недоступныхъ кельяхъ учится нашему закону и постится, готовясь къ крещенію. Въ первый день она дѣйствительно казалась постницею, ибо ничего не ѣла, гнушаясь Русскими яствами; но женихъ, узнавъ о томъ, прислалъ къ ней въ монастырь поваровъ отца ея, коимъ отдали ключи отъ царскихъ запасовъ и которые начали готовить тамъ обѣды, ужины совсѣмъ не монастырскіе. Марина имѣла при себѣ одну служанку, никуда не выходила изъ келій, не ѣздила даже и къ отцу; но ежедневно видѣла страстнаго Лжедимитрія, сидѣла съ нимъ наединѣ, или была увеселяема музыкою, пляскою и пѣснями не духовными. Разстрига вводилъ скомороховъ въ обитель тишины и набожности, какъ бы ругаясь надъ святымъ мѣстомъ и саномъ инокинь непорочныхъ. Москва свѣдала о томъ съ омерзѣніемъ». Марина жила въ монастырѣ пять дней, потомъ перешла во дворецъ и торжественно повѣнчалась съ женихомъ.

Ихъ названная мать инокиня Марѳа Нагихъ, по смерти Лжедимитрія, тотчасъ, мая 21, отреклась отъ своего ложнаго сына. Разсказывали (Поляки), что народная толпа, тащившая трупъ Самозванца на Красную площадь, остановилась у Вознесенскаго монастыря и потребовала названную его мать съ вопросомъ: «точно ли убитый сынъ ея?» Она будто бы отвѣчала: «объ этомъ надобно было спросить, когда онъ бьглъ живъ, а теперь онъ уже не мой», Она оставалась въ монастырѣ до своей кончины въ 1608 г., когда была и погребена какъ бывшая царица въ соборномъ храмѣ. Царь Михаиль Ѳед. въ 1638 г. на ея гробъ положилъ богатый покровъ.

Спустя пять лѣтъ въ 1613 г. въ монастырѣ поселилась Великая старица, мать Богомъ избраннаго царя Михаила Ѳедоровича, инокиня Марѳа Ивановна. Примѣчательно, что Великая старица и ея сынъ прибыли въ Москву также 2 мая, какъ и невѣста Самозванца, Марина.

Въ это время, отъ пребыванія Поляковъ, царскій дворецъ былъ разоренъ, полаты и хоромы стояли безъ кровель, внутри безъ половъ и дверей и безъ окончинъ, все это деревянное было употреблено Поляками на отопленіе. Молодому царю негдѣ было и поселиться. Не ожидая отъ него указа по этому поводу, боярская Дума изготовила нѣсколько помѣщеній и въ томъ числѣ для Великой старицы отдѣлала хоромы въ Вознесенскомъ монастырѣ, въ которыхъ жила царица Марѳа Нагихъ, «устроила великими покои попрежнему», то-есть какъ было при Маринѣ. Между тѣмъ царь Михаилъ назначалъ было для матери помѣщеніе во дворцѣ въ хоромахъ царицы Василія Ивановича Шуйскаго, но за недостаткомъ и лѣса, и плотниковъ отдѣлать ихъ къ прибытію царя уже не было возможности.

Такимъ образомъ Великая старица поселилась въ приготовленныхъ ей въ монастырѣ бывшихъ царицыныхъ хоромахъ, какъ онѣ въ то время обозначались.

Въ сентябрѣ эти хоромы были убраны суконнымъ нарядомъ, на который употреблено на двери и на окна половинка (25 арш.) сукна лятчины червчатой, еще половинка сукна Рословская, 10 арш. лятчины, 12 арш. атласу зеленаго, 2 арш. камки адамашки червчатой. Уборъ, повидимому, былъ цвѣтной, червчатый, зеленый, а потому едва ли удобный для Великой старицы инокини. Такъ и случилось. Старица не осталась жить въ этихъ хоромахъ.

Когда настала зима (1613 г.), то упомянутыя обширныя хоромы вѣроятно не представили теплаго удобства для жизни. Тогда Великая старица въ декабрѣ выстроила себѣ особую малую избушку. въ которой дверной приборъ былъ обитъ вишневымъ сукномъ. Къ генварю 1614 г. избушка была готова и 2-го числа государь послалъ матери на новоселье сорокъ соболей, по сибирской цѣнѣ въ 60 руб. Въ октябрѣ 1614 г. въ этой избушкѣ двери и окончины были обиты англинскимъ лазоревымъ сукномъ.

Въ іюнѣ 1616 г. Великая старица справляла опять новоселье, куда нареченная государева невѣста, несчастная Настасья Ивановна Хлопова, принесла, челомъ ударила, старицѣ два сорока соболей на 55 р.

Повидимому, первымъ дѣломъ старицы было устройство особаго предѣла въ Вознесенскомъ храмѣ во имя государева ангела Михаила Малеина, о которомъ упоминается уже въ 1617 г. Затѣмъ былъ устроенъ предѣлъ св. Ѳеодора, иже въ Пергіи, ангелъ ея мужа, Ѳедора Никитича Романова, теперь Филарета Никитича, съ 1619 г. патріарха Московскаго. Объ этомъ предѣлѣ упоминается въ 1626 г.

Въ 1624 г. старица выстроила себѣ новое особое помѣщеніе позади царицыныхъ хоромъ, названное также избушкою, вѣроятно въ ласкательномъ смыслѣ, потому что въ этой избушкѣ было устроено шесть слюдяныхъ оконъ и не малая изразчатая печь; дверной и оконный приборъ былъ желѣзный луженый. Передъ избушкой были также сѣни и на сторонѣ чуланъ и столчакъ. Для этой избушки былъ купленъ срубъ еловый на 23-хъ вѣнцахъ, трехъ саженъ, съ углы, заплаченъ 13 руб. Потомъ въ 1626 г. старица построила себѣ новую келью, въ которой на новоселье 1 октября отнесена къ ней оловянная солонка съ хлѣбомъ и съ солью патріархомъ Филаретомъ Никитичемъ.

Эта избушка и келья, должно быть, соединялись съ церковью св. Георгія, поступившею теперь въ число монастырскихъ храмовъ. Въ 1629 г. церковь Георгія обозначена, «что у великія государыни иноки Марѳы Ивановны на сѣняхь».

Поселившись въ монастырѣ вдали отъ дворца, Великая старица все-таки по необходимости должна была принять на себя управленіе всѣмъ порядкомъ и обиходомъ царицына вѣдомства, такъ какъ царицы налицо не было, а новоизбранному государю, ея сыну, было всего 16 лѣтъ съ небольшимъ. Въ этомъ управленіи правою ея рукою была верхняя ея боярыня Марья Юрьевна Головина (1614) и казначея Марья, неизвѣстная по отчеству. Въ первые годы своего пребыванія въ монастырѣ Вел. старица жила на царскомъ положеніи, приказывая и повелѣвая своимъ словомъ, какъ сама царица въ уровень съ повелѣніями молодого, еще неопытнаго государя.

Въ 1613 г. «іюля 29 (дано) стряпчему Ѳедору Михайлову сыну Толочанову, за перстень золотъ, наведенъ финифтомъ бѣлымъ да зеленымъ, въ немъ изумрудъ четвероуголенъ, 3 руб. А взяла тоть перстень государыня старица инока Марѳа Ивановна; а денги приказалъ ему дати словомъ государыни старицы иноки Марѳы Ивановны, кравчей Михайло Мих. Салтыковъ». Того же 1613 г. декабря 6 въ денежномъ расходѣ записано между прочимъ: «словомъ государыни великой старицы иноки Марѳы Ивановны, крестовый діякъ Иванъ Семіоновъ взялъ 2 золотыхъ. А тѣ золотые приложилъ государь на молебнѣ къ образу чудотворца Николы Гостунскаго». Въ 1614 г. декабря 12 «По имянному приказу государыни великіе старицы иноки Марѳы Ивановны, дано крестовому дьяку Овдѣю Васильеву вершокъ шапочной настрафиль багровъ, цѣна 5 ал. купли 122 году. Приказала словомъ государыни великіе старицы иноки Марѳы Ивановны, старица Олена Языкова».

Ея высокое положеніе заставляло и народъ относиться къ ней съ большимъ почетомъ. По случаю вѣнчанія на царство ея дорогого сына (11 іюля 1613 г.), черезъ нѣсколько дней послѣ этого событія Псковичи посадскіе люди, староста Климентій Ивановъ съ товарищами, поднеся обычные дары самому государю, приходили и къ Великой старицѣ также съ дарами и «били челомъ хлѣбы и дары». Государыня хлѣбы приняла, а даровъ но приняла, и Псковичи тѣми дарами государю же челомъ ударили. Они подносили ей серебряный кубокъ въ гривенку (фунтъ) вѣсомъ, который государь повелѣлъ отдать на Сытный дворецъ, на поставецъ, т.-е. сохранилъ его въ своемъ обиходѣ, такъ какъ другіе подобные кубки поступали в ъ награду, т.-е. выходили на всѣ стороны изъ дворцоваго обихода. Кромѣ кубка, они подносили 10 арш. атласу вишневаго, 9 арш. адамашки лазоревой, сорокъ куницъ и 30 золотыхъ Угорскихъ и Московскихъ.

Мало-по-малу въ монастырѣ сосредоточились и всѣ важнѣйшія работы царицына дворцоваго обихода, т.-е. свѣтличныя работы— шитья, вышиванья, низанья и т. п., для чего къ Великой старицѣ въ хоромы доставлялся на эти дѣла различный матеріалъ— шелки, волоченое, пряденое золото и серебро, жемчугъ, разный металлическій приборъ, въ родѣ серебряныхъ такъ называемыхъ пелепелковъ (особаго устройства булавокъ или шпилекъ), которыхъ въ 1624 г. къ ней доставлено 100 золотниковъ бѣлыхъ и 200 золотн. золоченыхъ. А жемчугу въ 1625 г. ей было доставлено для работъ 6077 зеренъ разной величины на сумму 1557 рублей слишкомъ.

Золотымъ шитьемъ и жемчужнымъ низаньемъ изготовлялись ризы, пелены, покровы и другія церковныя утвари, при чемъ употреблялись и дорогіе камни, изумруды, лалы, яхонты.

Въ 1614 г. Великая старица строила государю аксамитную шубу съ жемчужнымъ круживомъ, въ которое были вставлены въ гнѣзда 16 яхонтовъ лазоревыхъ большихъ. Само собою разумѣется, что въ свѣтлицѣ Вел. старицы изготовлялись для государя и всѣ рядовые предметы одежды, напр., сорочки, на которыя 11 декабря 1613 г. доставлено въ ея хоромы ІЗ арш. тафты виницейки алой и 66 арш. еще такой же тафты широкой. Однако нарядныя сорочки государь употреблялъ изъ оставшагося имущества Богдана Бѣльскаго. Въ томъ же декабрѣ 1613 г. ему поданы 4 сорочки тафтяныя, червчатыя и бѣлыя, а на сорочкахъ на вороту и на мышкахъ и на прорѣхахъ 373 зерна жемчужныя на синѣхъ (гнѣздахъ) серебряныхъ. Какъ сохранилось богатое имущество Бѣльскаго, неизвѣстно, но молодой государь въ своемъ обиходѣ пользовался имъ во многихъ случаяхъ (см. дворъ Бѣльскаго.)

Заботясь о государѣ-сынѣ, Вел. старица столько же показала заботы и о бывшемъ своемъ мужѣ, Филаретѣ Никитичѣ, все еще находившемся въ плѣну у Поляковъ. Въ октябрѣ 1614 г. она послала ему въ Литву охобенекъ объярь таусинная да шубу объярь вишневая на соболяхъ, цѣна 109 руб., и кромѣ того шесть сороковъ соболей на 367 руб. Это, вѣроятно, для подарковъ Полякамъ, когда происходилъ обмѣнъ плѣнныхъ. Извѣстно, что Филаретъ Никитичъ вымѣненъ на пана полковника Струся и другихъ Поляковъ (А. О. II., № 909). Потомъ въ августѣ 1617 г., когда, вѣроятно, послѣдовало освобожденіе плѣннаго, Вел. старица послала ему святительскій нарядъ: монатью праздничную и другую будничную и ряску.

Для своей одежды старица употребляла черную тафту виницейку; въ томъ же 1613 г. сентября 14 ей подано такой тафты 26 арш. За недостаткомъ тканей чернаго цвѣта ей чернили (красили) ткани цвѣтныя. Такъ, въ маѣ 1613 г. зеленая тафта 16 аршинъ была почернена на завѣсъ къ ея колымагѣ, а зимою въ декабрѣ почернено сукно къ ея каптанкѣ. Каптанка имѣла двери и окошечки, которыя обдѣлывались соболями. Въ іюнѣ красильный мастеръ красилъ желтые киндяки въ гвоздичную краску на опашенки Вел. старицѣ. Комнатная ея одежда была ряска, а выходная опашень, охобень и шуба. Въ 1614 г. ей сдѣлана шуба горностайная изъ черной тафты и опашенекъ изъ багроваго киндяку. Носила шапочку соболью.

Изъ числа разныхъ предметовъ потребленія въ 1614 г. Великой старицѣ поданы два раза спицы сахару леденцу, вѣсомъ каждая въ полтора фунта. Въ 1619 г. ей поданы четки ароматныя, два кружка мыла іерусалимскаго съ мастикою, восемь кружковъ мыла іерусалимскаго съ красками.

Когда у царицы Евдокіи Лукьяновны родилась въ 1627 году дочь-первенецъ, царевна Ирина Михайловна, Великая инока несомнѣнно была очень обрадована. По третьему году царевна жила у бабушки въ кельяхъ. Въ 1629 г. въ монастырь царевнѣ было отпущено изъ царицыной Мастерской полаты 20 лоскутовъ отласныхъ золотыхъ и серебряныхъ и камчатыхъ и тафтяныхъ на потѣшныя куклы, приняла старица Олена Языкова. Въ домашнемъ или въ своемъ келейномъ обиходѣ она отчасти сохраняла старые порядки свѣтской жизни, такъ въ ея хоромахъ жила и дурка, именемъ Манка. Другая дурка, именемъ Марфа уродливая, находилась въ числѣ монастырскихъ старицъ. Въ 1613 г. у Вел. старицы находились, кромѣ крестоваго дьяка и крестоваго дьячка, псаломщика, стольникъ Ѳедоръ Судимантовъ, бахарь Петруша Макарьевъ, арапъ Давыдъ Ивановъ, дуракъ Мосѣй (1621 г.). Имя Петруша, а не Петрушка, должно обозначать, что бахарь былъ въ извѣстномъ почетѣ за свои сказанія и дарованія. У государя бахарь именовался Петрушкою (Тарасьевъ-Сапоговъ).

Видимо, что въ теченіи годовъ Великая старица мало-по-малу удалялась изъ великихъ покоевъ Царицыныхъ хоромъ въ настоящую иноческую келью и въ полное иноческое житіе. Она скончалась 28 генваря 1631 г. и погребена въ монастырѣ у Спаса на Новомъ, гдѣ покоятся родители Романовыхъ.

Пользуясь въ своемъ содержаніи казною государя, Великая старица имѣла и особую собственную казну, получаемую изъ оброчныхъ доходовъ съ принадлежавшихъ ей Галицкихъ волостей, такъ что послѣ ея кончины у ней оставалось денегъ 6185 рублей, которые всѣ и израсходованы на ея поминовеніе.

Спустя съ небольшимъ три года послѣ ея кончины царь Михаилъ Ѳедоровичъ въ 1634 г. въ теченіи лѣта, отъ 1 мая до сентября, построилъ на мѣстѣ деревяннаго каменный храмъ во имя своего ангела, Михаила Малеина. Постройкой завѣдывали дворяне-жильцы, строителями были «у заводу и у указу» подмастерья каменныхъ дѣлъ Баженъ Огурцовъ и Семейка Бѣлой.

Какъ мѣсто упокоенія царскихъ родителей, знатное кладбище великихъ княгинь и царицъ и всего государева семейства по женскому колѣну, Вознесенскій монастырь по своему царственному значенію и богатству первенствовалъ между всѣми женскими монастырями, а потому въ своихъ стѣнахъ сосредоточивалъ монашеское женское населеніе наиболѣе боярское и дворянское съ ихъ послуживицами.

Въ этомъ населеніи въ разные годы числилось болѣе ста сестеръ-старицъ. Въ 1625 г. числилось: игуменья, келарь, казначея, 9 старицъ боярынь, 4 старицы соборныя, 3 уставщицы, 26 крылошанокъ, 88 рядовыхъ, всего 133 старицы. Составъ рядовыхъ старицъ измѣнялся. Въ 1627 г. ихъ было 79, въ 1631 г.-90, въ 1636 г.-100 и т. д. Эта послѣдняя цифра въ теченіи XVII ст. была какъ бы штатною, хотя иногда и увеличивалась.

Игуменья, келарь и казначея представляли монастырскую руководящую и распорядительную власть, при соборѣ или совѣтѣ, состоявшемъ изъ боярынь и княгинь и соборныхъ старицъ, числомъ 19. Рядовыхъ сестеръ въ 1696 г. числилось 100 чел. написанныхъ въ удѣли, въ цѣломъ удѣлѣ 64, въ полуудѣлѣ 36. Но въ 1697 удѣльныхъ числилось 100 и полуудѣльныхъ 38 и 5 малыхъ дѣвокъ [80]. Въ 1652 г. онѣ обозначены мѣстными 130 ч. и безмѣстными  30 ч. и 2 дѣвки. Особою статьею числились крылошанки (пѣвчія), во главѣ съ уставщицею и головщицею. Въ 1681–1699 г., какъ и въ 1625 г., крылошанокъ было 26 ч., уставщица и двѣ головщицы, всего 29 человѣкъ.

Поступавшіе вновь въ монахини вкладомъ вносили 50, 60 и 70 рублей, смотря по своему достатку.

Церковный причтъ составляли протопопъ, 3 попа, 2 діакона, 1 понамарь, кромѣ предѣльныхъ поповъ съ причетниками, съ которыми въ 1699 г. всего причта числилось 14 чел.

Въ 1681 г. за монастыремъ числилось вотчинъ 1914 дворовъ, а къ 1699 г. было уже 2128 дворовъ. Для управленія вотчинами и монастырскими дѣлами необходимъ былъ и мужской чинъ, составлявшій приказъ монастырскихъ дѣлъ. Въ его составъ входили и получали годовое содержаніе: дьякъ 50 р., монастырскій стряпчій 30 р., ему же на вино для приказныхъ людей 10 р., подьячіе: 1) казенный 5 р., 2) у хлѣбнаго сбору 8 р., 3) подьячій конюшій 5 р. Низшія мужскія должности исполняли: слуги 11 чел. по 5 р. каждому; сторожа церковные 3 ч., конюхи 8 ч., коновалъ 1, приказный сторожъ 1, воротники 4 ч., водовозы 6 ч. идр. работники по 4 р. каждому.

Вотчинные доходы монастыря въ 1697 г. простирались (круглыми цифрами) до 3500 р., къ которымъ присоединялся остатокъ предыдущаго года въ 2290 р., всего выходило въ приходѣ около5800 р. и за расходомъ въ этомъ году 2290 р. явился остатокъ къ 1698 г. около 3500 рублей.

Расходъ былъ окладной, что выдавалось по опредѣленному окладу, и неокладной, который содержалъ мелкія всякія дачи и расходы и по приказу и по приговору властей.

Сестры-старицы получали по окладу въ годъ на келейный обиходъ: игуменья, келарь, казначея по 4 р., рядовыя написанныя въ удѣли по 2 р. каждая.

Затѣмъ слѣдовали заздравныя выдаваемыя въ именинные дни царскаго дома, которыхъ въ 1697 г. числилось 17 ангеловъ, игуменьѣ, келарю, казначеѣ по 2 алтына, рядовымъ по алтыну. Потомъ панихидныя въ каждый день памяти по скончавшимся царямъ, царицамъ, царевичамъ и царевнамъ, и нѣкоторымъ ихъ родственникямъ, въ томъ числѣ по патріархѣ Филаретѣ Никитичѣ, которыхъ въ 1697 г. насчитывалось 70 памятей панихидъ, тремъ властямъ по гривнѣ, рядовымъ удѣльнымъ по 10 денегъ. Этотъ надѣлъ вначалѣ, какъ и слѣдовало, производился изъ государевой казны, въ видѣ руги, но въ концѣ ХVІІ ст. съ 1681 г. велѣно расходовать изъ монастырской казны.

При Петрѣ въ 1699 г. всѣ ружные расходы для вотчинныхъ богатыхъ или достаточныхъ монастырей были упразднены и переведены на монастырскую казну.

Кромѣ того, по окладнымъ записямъ монахинямъ выдавались деньги, слѣдуя по временамъ года, на различные хозяйственные припасы.

Съ наступленіемъ осени, когда начинался и новый годъ, съ 1 сент. сестры-старицы получали на капусту, власти по 26 алт. 4 ден. — 80 к., удѣльныя по 40 к.; на дрова на годъ власти по 1 р. 20 к., удѣльныя 60 к. Въ генварѣ на коровье масло властямъ за пудъ каждой 1 р. 20 к., удѣльнымъ 100 ч. по 60 к. на полпуда, полуудѣльнымъ 38 ч. — по 30 к. за 10 фунтовъ, малымъ дѣвкамъ по 15 к.

Въ концѣ Рождества и Богоявленія на кутью по 4 денги (по 2 коп.). То же и къ Сырной недѣлѣ въ Родительскую субботу.

Великимъ постомъ на сушеные грибы въ половину противъ рыбы.

Въ мартѣ (ко Святой) вмѣсто рыбныхъ ловель на рыбу удѣльнымъ 100 ч. по 25 к.; то же и полуудѣльнымъ 35 ч.; искусницамъ и дѣвкамъ въ половину противъ удѣльныхъ 12 1/2 коп.

Въ свѣтлый праздникъ устроивался кормъ-столъ на весь монастырь съ протопопомъ и игуменьею во главѣ. Для этого стола въ 1697 г. было куплено 2 осетра просольныхъ, 2 осетра свѣжихъ, во щи 10 тешекъ, 25 щукъ свѣжихъ (4 пуда), 12 судаковъ, 23 язя, 23 леща, пудъ семги, 50 пучковъ вязиги, пудъ 3 ф. черной зернистой икры, 2 четверика снятковъ, да во всякое кушанье луку полъ-осмины, фунтъ перцу, 8 фунтовъ хрѣну, ведро уксусу, кромѣ того, 10 паровыхъ стерлядей да ушной рыбы 90 судаковъ, 250 плотицъ.

Про игуменью и про соборныхъ старицъ къ тому же столу особо куплено живой рыбы: 2 щуки, лещъ, шерешперъ, 3 язя. Въ пироги 3 налима, 3 окуня росольныхъ, 15 плотицъ, 5 карасей, 5 стерлядей въ уху, всего на 1 р. 50 к.

Въ праздникъ Вознесенія вмѣсто положеннаго стола-корму старицамъ по гривнѣ; на праздникъ Екатерины по 10 денегъ.

Такимъ образомъ, каждая монахиня въ удѣлъ получала въ годъ по 8 р. 30 к. деньгами; три особы властей получали вдвое.

По тогдашнимъ цѣнамъ на потребные запасы и разные предметы этой суммы было весьма достаточно на годовое прожитіе монахини.

Крылошанки пользовались особыми доходами. На Рождествѣ онѣ приходили ко властямъ славить, игуменья давала имъ по рублю на крылосъ, келарь по 50 к., казначея по 25 к. Кромѣ того, въ прежнее время онѣ ѣздили славить по боярскимъ дворамъ, что при Петрѣ было воспрещено, и за это изъ монастырской казны имъ выдавалось на оба крылоса 30 р.

На Святой имъ выдавали за 2 пуда меду на крылосъ по 1 р. 20 к. деньгами.

Старицы-церковницы, которыя стоятъ у гроба благ. княгини Евфросиніи Донской, 5 чел., получали на башмаки и чулки по 20 к. каждой.

Чашница завѣдывала монастырскими погребами, на которыхъ сохранялось конопляное и другія постныя масла, а также коровье и на питейномъ погребѣ пиво, медъ, вино.

Кромѣ Свѣтлаго праздника, монастырь торжественно праздновалъ свои мѣстныя празднества — день Вознесенія и день вмч. Екатерины. Несомнѣнно, что и въ эти дни бывали такіе же кормы, какъ и на Свѣтлый день. Кромѣ съѣстного, къ праздникамъ устроивались и медовыя ставки, для которыхъ на монастырскомъ погребу сохранялся медъ. Къ 1697 г. такого меда оставалось 48 пуд. слишкомъ, къ тому вновь поступило оброчнаго съ вотчинъ 106 пудовъ. На каждую ставку меду выходило около 37 пуд. Варили также и монастырское пиво къ тѣмъ же праздникамъ или къ особому торжеству, напр., въ 1696 г. къ освященію храма Вознесенія; хмелю 20 ф., пивовару за работу отъ вари 20 к.

Въ 1697 г. къ Свѣтлому празднику для пересиживанья вина было куплено по 15 золотниковъ гвоздики, бадьяну, кардамону да фунтъ анису, слѣд. готовились особыя водки, — частью для монастырскаго употребленія и особенно для гостей. Для гостей покупалось и ренское (бѣлое) вино.

Къ освященію Вознесенскаго собора 14-го ноября 1696 г. въ кельи къ игуменьѣ, келарю и казначеѣ для гостей куплено живой и свѣжей рыбы на 2 р. 80 к., да къ игуменьѣ въ келью четвертная скляница ренскаго 50 к.

По заведенному изстари обычаю въ дни монастырскихъ праздниковъ Вознесенія и вмч. Екатерины монастырскія власти, игуменья съ келаремъ и казначеею, подносили праздничныя иконы всѣмъ особамъ царскаго дома по комнатамъ, а также нѣкоторымъ близкимъ къ монастырю боярамъ и дьякамъ. Иконы въ серебряномъ окладѣ подносились государю, царевичу, царевнамъ именинницамъ (въ день вмч. Екатерины) и патріарху. Остальнымъ лицамъ и самои царицѣ подносили иконы неокладныя. Въ 1697 г. въ Екатерининъ день такихъ иконъ было поднесено 5 окладныхъ и 26 неокладныхъ. Каждая икона стоила 30 к. и окладъ 1 р. Пять неокладныхъ иконъ были поднесены боярамъ кн. Одоевскому, Салтыкову, Лопухину (отцу царицы), кн. Троекурову и Шереметеву. Одна икона Крутицкому митрополиту. Образа Вознесенія монастырь подносилъ и на именины царя и царевича.

Съ комнатами женской половины царскаго Двора монастырь жилъ въ большой дружбѣ и въ постоянныхъ сношеніяхъ. Съ наступленіемъ осени, когда наставала и плодовая яблочная пора, монастырь строилъ-варилъ царицамъ и царевнамъ яблочники, что случалось и въ зимнюю пору. Въ 1696 г. въ сентябрѣ эти яблочники строила казначея, на что ей выданъ былъ рубль, а въ декабрѣ сама игуменья Варсанофія (Бутурлина) варила яблочники въ подносъ по комнатамъ царицамъ и царевнамъ, для чего ей въ келью выдано 4 р. Кромѣ яблочниковъ, игуменья въ іюлѣ 1697 г, строила и разныя кушанья и посылала въ Верхъ по комнатамъ, на что ей въ келью выдано 10 р. Вѣроятно, это бывали какія-либо особо любимыя, собственно монастырскія, блюда царицъ и царевенъ. Между прочимъ и опальной въ то время царевнѣ Софьѣ Ал., пребывавшей въ Дѣвичьемъ монастырѣ, монастырь посылалъ въ подносъ яблоки и грецкіе орѣхи, которыхъ 5 дек. 1696 г. было куплено на 20 к.; въ февралѣ 1697 г. ей же отвезено 100 грецкихъ орѣховъ, и потомъ въ апрѣлѣ 1697 г. казначея поднесла ей 100 грецкихъ орѣховъ, куплены по 10 к. за сотню.

Для царевенъ монастырская казна представляла своего рода сохранную казну или банкъ. Онѣ нерѣдко занимали въ монастырѣ на свои нужды деньги, закладывая даже и свои вещи. Вотъ подлинная монастырская запись о такихъ долгахъ, составленная по случаю счетовъ о приходѣ монастырскихъ суммъ. «Да въ долгѣхъ прошлыхъ лѣтъ со 199 (1681) по нынѣшній 205 (1697) годъ: государыня царевна Софья Алексѣевна какъ пошла въ Новодѣвичь монастырь изволила взять 150 руб. Она же г. царевна и вел. кн. Софья Ал. въ 203 (1695) году изволила взять 100 р. Брала постельница Ирина Блохин а. Г. царевна и вел. кн. Марѳа Алекс. изволила взять 30 р., да въ 203 г. 40 р. — Г. царевна Ѳеодосія Ал. изволила взять 25 р. и въ 202 году прислала въ уплату 10 р.; да въ 203 году она жъ изволила взять 15 р. и въ нынѣшнемъ 205 г. ноября въ 1 день за тѣ взятыя деньги она государыня изволила прислать золотую цѣпочку и та цѣпочка продана, взято 30 р. и тѣ деньги въ монастырскую казну взят о. Г. царевна Ѳеодосія Ал. изволила взать 15 р., а въ закладѣ положены ефимк и. Г. царевна Татьяна Мих. изволила взять 10 р. и въ 204 г. прислала въ уплату 5 руб. На вдовѣ Прасковьѣ Тарбѣевой 20 р. На окольничемъ Петрѣ Иван. Потемкинѣ 30 р. На игуменьѣ Варсунофіи Иван. Бутурлиной 100 р., что взяла невѣсткѣ своей» и т. д. На царевнѣ Татьянѣ Мих. еще въ 204 г. числилось 3 р., которые она уплатила въ 205 году.

Расходныя статьи монастыря были очень разнообразны и въ бытовомъ отношеніи весьма любопытны. Въ праздникъ Вознесенія игуменья готовила въ подносъ патріарху пироги съ стерлядями и налимами, на что въ 1697 г. израсходовано 80 к.

На Рождествѣ не малая сумма употреблялась на раздачу приходившимъ въ монастырь славельщикамъ-пѣвчимъ. Государевыхъ пѣвчихъ приходило пять станицъ (хоровъ), патріаршихъ-шесть станицъ и двѣ малыхъ. Приходили также крестовые дьяки комнатные отъ царицъ и царевенъ.

Въ келью къ самой игуменьѣ приходили славить патріаршіе: архидіаконъ, ризничій и черные священники-монахи, дано 4 р. 50 к. Всѣмъ выдавалась установленная дача по окладу.

Прилагаемъ своего рода расходный дневникъ:

1696 г. окт. 1 боярину Алексѣю Сем. Шеину, какъ пришелъ съ государевою войсковою силою изъ Азова со службы, поднесенъ образъ Вознесеяія окладной. Того жъ числа, снохѣ стольника кн. Ив. Ѳед. Борятинскаго, сыновнѣ женѣ, какъ послѣ свадьбы пришла къ игуменьѣ на поклонъ въ келью, поднесенъ образъ Вознесенія, окладной. — Окт. 12 подмастерью каменщику Ивашкѣ Степанову, какъ отлевкасили стѣны въ церкви Вознесенія и пробили окна и учинили совсѣмъ въ отдѣлкѣ и на отходѣ съ дѣла ему Ивашкѣ игуменья благословила образомъ Вознесенія, неокладнымъ. Окт. 14 куплено рѣдкое сито цѣдить монастырское пиво, дано 5 к. Окт. 13 у игуменіи были въ кельѣ боярыня княгиня Елена Борисовна Хворостинина да царевны Наталіи Алексѣевны мама и бывъ обѣдали и къ тому обѣду куплено свѣжіе и живые рыбы: 3 щуки, стерлядь, 3 налима, 5 пучковъ вязиги, 3 гривенки икры зернистой, тешка бѣлужья за все дано 1 р. 5 к.; на другой день про нихъ же къ обѣду: щука, стерлядь, 2 налима-51 к. Окт. 19 куплено къ игуменьѣ въ келью 100 свѣчъ, сальныхъ да къ келарю и къ казначеѣ въ келью по 50 свѣчъ, за сто дано по 24 к. (дек. 22 тоже). Окт. 24 боярину кн. Мих. Яковл. Черкасскому, какъ женилъ сына на дочери боярина кн. Бориса Алексѣев. Голицына и послѣ свадьбы поднесенъ ему образъ Вознесенія окладной. — Дек. 29, кузнецу Мих. Хаилову отъ подковки лошадей и отъ монастырскихъ каретъ, колясокъ и избушекъ (зимнихъ возковъ) за полгода дано 6 р. 22 к.

1697 г. марта 15 чистопрятомъ отъ чистки (отхожихъ мѣстъ) дано 23 алт. 2 денги. Апр. 15 данъ рубль келарю Ведениктѣ Пушкиной на загородный монастырскій дворъ, что подъ Дѣвичьемъ монастыремъ, на покупку всякихъ овощей садить про монастырскій обиходъ. — Мая 17 боярину Льву Кирилловичу Нарышкину поднесенъ образъ Вознесенія, какъ ему даровалъ Богъ дщеръ. — Мая 22 куплено въ церковь Вознесенія листу всякаго (травъ и цвѣтовъ) къ Троицкой вечернѣ на 7 к. — Мая 26, какъ ѣздила келарь съ старицами на загородной дворъ подъ Дѣвичь монастырь досматривать садовъ и овощей и въ то число слугамъ, кои съ ними были, отпущено окорокъ ветчины. — Мая 28 какъ были у игуменьи боярыня княгиня Елена Борис. Хворостинина да боярыня Анна Мих. Салтыкова, изволили кушать, куплено про нихъ свѣжіе и живые рыбы на 60 к.-Іюня 8 куплено для поливанія монастырской капусты кувшиновъ на 3 к.-Іюня 12 новопоставленному Новгородскому митрополиту Іову поднесенъ образъ Вознесенія окладной. — Іюня 20 монастырскому слугѣ Естифѣю Осипову, что онъ строилъ коврижку, которая послана къ боярину Борису Алексѣев. (Голицыну) за всякіе припасы 75 к.-Іюля 19 къ игуменьѣ въ келью, какъ къ ней приходили св. патріарха крестовые черные священники со святынею отъ Двунадесятъ Апостолъ, дано имъ рубль. — Авг. 8 поднесенъ образъ Вознесенія, окладной, стольника князь Михайловой женѣ Михаиловича Голицына, какъ ей даровалъ Богъ сына. — Авг. 15 служили въ конюшнѣ молебенъ Флору и Лавру, священникамъ дано 10 коп.

Когда въ 1718 г. умерла игуменья Евдокѣя Челищева, то, согласно царскому указу, послѣдовалъ выборъ въ игуменьи достойной такой чести и доброй монахини изъ всѣхъ монахинь монастыря.

Выборъ происходилъ 26 сент. 1718 г. всѣмъ соборомъ, на которомъ присутствовали духовникъ іеромонахъ Макарій, казначея, 14 боярынь княгинь и соборныхъ старицъ, уставщица, головщица и всѣ того монастыря монахини. Соборомъ онѣ приговорилина мѣсто умершей игуменьи быть у нихъ въ игуменьяхъ того же монастыря келарю ВедениктѣПушкиной для того, что она монахиня добрая и такой чести достойна. Подписалъ выборъ одинъ духовникъ. О благословеніи ея на игуменство посланъ указъ къ Преосвященному Крутицкому епископу, который и благословилъ ее въ Успенскомъ соборѣ.

Выборъ въ дѣйствительности былъ вполнѣ правильный и достойный. Черезъ 8 мѣсяцевъ послѣ своего выбора Веденикта Пушкина съ сестрами возбудила спорное дѣло о принадлежавшей монастырю землѣ съ очень сильными въ то время людьми, князьями Трубецкими, съ генералъ-фельдмаршаломъ и кавалеромъ кн. Иваномъ Юрьевичемъ и братомъ его тайнымъ дѣйствительнымъ совѣтникомъ и кавалеромъ кн. Юрьемъ Юрьевичемъ.

Подробности объ этомъ любопытномъ спорѣ мы помѣщаемъ въ обозрѣніи мѣстности двора князей Трубецкихъ.