2020-04-12
87
В Инженерном корпусе Третьяковки в Лаврушинском переулке открылась ретроспектива норвежского художника Эдварда Мунка (в рамках фестиваля «Черешневый лес»),...
Юрий Арпишкин18 апреля 2019
СЮЖЕТЫКУЛЬТУРА
В Инженерном корпусе Третьяковки в Лаврушинском переулке открылась ретроспектива норвежского художника Эдварда Мунка (в рамках фестиваля «Черешневый лес»), автора одной из самых известных картин Нового времени — «Крик». В Москву из персонального музея художника в Осло привезли 64 картины и 37 рисунков и некоторые архивные фотографии, в том числе сделанные самим Мунком.
Семейные кадры имеют здесь значение более весомое, чем обычно на ретроспективных экспозициях. Общее настроение его работ первого и самого значительного периода определяется именно пережитыми семейными трагедиями. Рано умерла его мать, потом сестра, отец впал в депрессию, сам художник многие годы боролся с психиатрической болезнью.
Конечно, уж слишком натуралистичным было бы выводить из этих биографических обстоятельств все творчество художника, но, безусловно, свою роль они сыграли. Общая мрачность и нервозность этой живописи несколько затмевают ее эстетические параметры. То своеобразное, скандинавское ответвление экспрессионизма, что олицетворяет творчество Мунка, впрочем, тоже своего рода порождение нервного синдрома. Добиваясь определенного визуального эффекта, художник не щадил свои творения. Например, выставлял их под дождь, покрывал какими-то немыслимыми растворами, феерически экспериментировал с красками и связующими структурами. В результате действительно возник ни с чем не сравнимый тусклый блеск норвежского символизма.
Признанным триумфом художественных исканий Мунка стал пресловутый «Крик». Он существует в четырех живописных версиях, сделанных с 1893 по 1910 год, и в графической, ее и привезли в Москву. В рисунке, пожалуй, даже больше того фирменного отчаяния, за которое так полюбился этот сюжет публике. Сам художник комментировал свою работу в известной дневниковой записи: «Я гулял по дороге с двумя товарищами. Солнце садилось. Небо вдруг стало кроваво-красным, и я почувствовал взрыв меланхолии, грызущей боли под сердцем. Я остановился и прислонился к забору, смертельно усталый. Над сине-черным фьордом и городом лежали кровь и языки пламени. Мои друзья продолжали гулять, а я остался позади, трепеща от страха, и я услышал бесконечный крик, пронзающий природу».
Эта склонность к обобщениям, генерализациям и фабулизациям прорывается в живописи Мунка постоянно. Даже названия работ отчетливо показательны: «Меланхолия», «Танец жизни», «Ревность», «Агония», «Запах смерти». Наконец, попросту — «Метаболизм. Жизнь и смерть». Этим большим холстом с изображением Адама и Евы открывается выставка. Его можно читать как своеобразный мировоззренческий манифест художника. Начало жизни уже не обещает ничего хорошего, райский сад выглядит как-то совсем безотрадно. Вместо гумилевского в «золотисто-лиловом мираже дивный сад предо мною встает» нечто прямо противоположное. Адам и Ева столь меланхоличны и безучастны, что не вполне понятно, как события могли развиваться известным образом.
В юные годы, во время европейских странствий и под впечатлением от музеев, Мунк пришел к заключению, что «не надо больше писать интерьеры, читающих мужчин и вяжущих женщин. Им на смену придут реальные люди, которые дышат, чувствуют, любят и страдают». Всякая ретроспектива этого художника — документация поисков этого «реального человека».
Показательно, что через все перипетии символистских изысканий и тернии модернизма Мунк пришел к изображению более или менее читающих мужчин и вяжущих женщин. Биографы говорят, что столь целительным было воздействие психиатрической клиники, где художник провел восемь месяцев. Так или иначе, его работы поздних лет (Мунк умер в 1944 году, пережив оккупацию Норвегии и все прелести борьбы с дегенеративным искусством) являют собой, так сказать, классический экспрессионизм, тяготеющий к его немецкому образцу. Портреты и презираемые в юности интерьеры, при всех очевидных достоинствах, лишились той скандинавской нервозности, которая так выделяла Мунка среди современников-модернистов.
Нынешняя ретроспектива — первая крупная выставка Мунка в России. На него, как свидетельствует директор норвежского музея художника Стейн Улоф Хенриксен, вообще гигантский спрос в мире. Связи Мунка с Россией, кажется, исчерпываются его пристрастием к Достоевскому, но это крепкие связи. Роман «Бесы» читал всю жизнь и за несколько часов до смерти.
По-моему, это лучший за последние годы опыт сотрудничества галереи с архитекторами. Сергей Чобан и Агния Стерлигова выстроили чрезвычайно выразительное пространство, в котором живопись открывается своими лучшими качествами.
«Лучше отмени концерт, тебе жить». Блокировки, давление центра «Э», увольнение с работы, взломы почты. Как запугивают молодые рок-группы
Ян Шенкман16 апреля 2019
СЮЖЕТЫКУЛЬТУРА
Десять лет их никто не трогал. Ну почти. Играли себе и играли в дешевых непрезентабельных клубах, «подвалах», как они говорят. Неприятности начались прошлым летом и продолжались весь год.
В июле несколько групп бойкотировали фестиваль «Нашествие» по пацифистским соображениям. Сначала им сказали, что танков на поле не будет, и они согласились. Потом, что будут, и они отказались. «Йорш», «Порнофильмы», «Элизиум», «Дистемпер» выступили единым фронтом, скандал был довольно громкий.
«Сыграть на «Нашествии» — мечта многих, — говорит Дима Соколов, лидер «Йорша». — Это пропуск в мир шоу-бизнеса, короткий путь к популярности. Но у нас была позиция: если Министерство обороны ставит там призывные пункты, не едем».
На самом деле призывных пунктов не было, это легенда. Как и то, что на фестивале вербуют добровольцев в Донбасс. В реальности было другое: стояла палатка, где майор рассказывал всем желающим, как пойти служить по контракту. Не более.
«Может быть. Но это все равно что рассказывать, как здорово принимать героин. Я на таком фестивале тоже не стал бы играть. Или на фестивале с коловратами на афишах и лозунгами «Крым наш!».
Для справки. В 2019 году «Нашествие» пройдет без участия Министерства обороны РФ. Вряд ли это результат панковского бойкота, хотя кто знает, кто знает…
И вот тут, видя, что аудитория группы растет в геометрической прогрессии, за них взялись компетентные органы.
