Гражданственное. Дмитрий Быков: «И если б мы в теченье года к себе забрали все ОРДЛО.»

Дмитрий Быков25 апреля 2019

КОММЕНТАРИИКУЛЬТУРА

Петр Саруханов / «Новая газета»

А что до паспортной раздачи
В так называемом ОРДЛО —
То я не знаю, как иначе
Начальство действовать могло.

Кто хочет русского гражданства,
Посулом Путина влеком, —
Тот поделом его дождался
И должен хавать целиком:

Во весь размах, со всем набором,
Пополнив жалобную рать,
Со всем бесправьем, о котором
Отлично знал (не надо врать!),

С судьбой без выборов, без правил,
С законом, виденным в гробу,
Отлично зная, что оставил
При входе право на борьбу,

И их полно таких — готовых
Жить по лекалу сапога,
Чей образ прост в своих основах
И невозможен без врага.

Таких людей я знаю с детства
И даже их ценю уже:
В формате дачного соседства
Или, допустим, в гараже

Они бесценные ребята,
Не хуже Ельцина и Ко.
Жить рядом с ними трудновато,
Но мимикрировать легко.

Ведь знал же Крым, куда он лезет,
И признавалось большинство,
Что не о славе русской грезит,
А чтоб решали за него.

Есть колоссальная прослойка
Людей, боящихся свобод,
Причем боящихся настолько,
Что это прямо их гребет.

Про русский мир на их бы месте
Я вообще бы помолчал —
Не столько из понятья чести,
А из совсем иных начал.

Таким угодливым и сирым,
И приблатненным, Бог, прости,
Не стоит зваться русским миром:
Им долго до него расти.

Но этот тип конкретных граждан,
Чье зренье прямо и светло,
Кем вечный Путин столь возжаждан, —
Я предложил бы звать ОРДЛО.

В том слове есть орел и орден,
Подойник, дембель, трудодень,
Желанье дать и взять по морде,
Гордыня, падло и мордень,

Когда-то их деды чморили,
Теперь, с дистанции годов,
Они в псевдославянском стиле
В фонтанах бурно чтут дедов.

Донецк — не центр таких попыток,
Тип обозначился давно —
Таких в Израиле избыток,
Таких в казачестве полно,

Вопрос не в мстительности тона
Или в законе кулака —
А просто публика с раена
Эпохи позднего совка.

Вот есть, к примеру, Стивен Сигал,
Он гопник, если по уму,
И как он рвался, как он прыгал,
Чтоб дали подданство ему!

И все стареющие звезды,
Что были некогда круты,
И все развесистые гроздья
Сверхрадикальной гопоты,

Все феминистки, анархистки
(По сути, те же дембеля),
Я взял бы их, поскольку близки,
Под власть родного короля.

Я даже думаю, в ИГИЛе*,
Запретном на родной земле,
По духу много наших были
И пригодились бы в ОРДЛЕ:

Могли бы, скажем, взрывниками —
Взрывать же надо, се ля ви, —
Могли бы просто земляками:
Ты зема? Нет? Тогда лови.

Я взял бы даже Ким Чен Ына,
Воинственного мещанина,
А Трамп с упертостью свиной
Отгородил бы нас стеной.

И если б мы в теченье года
К себе забрали все ОРДЛО —
Каким источником дохода
Оно бы сделаться могло!

Весь мир нас звал бы казачками,
Сынками матушки-зимы,
Воинственными старичками —
И завалил окорочками
За то, что их забрали мы!

 

Первые итоги ММКФ: мало зрителей, много хороших картин, плохое обращение с сенсацией. Обзор Ларисы Малюковой

Судя по всему, перенос фестиваля с июня на апрель не пошел фестивалю не пользу. На многих просмотрах, особенно дневных, публики немного. Жизнь начинает...

Лариса Малюкова25 апреля 2019

СЮЖЕТЫКУЛЬТУРА

Судя по всему, перенос фестиваля с июня на апрель не пошел фестивалю не пользу. На многих просмотрах, особенно дневных, публики немного. Жизнь начинает клубиться к вечеру, когда в параллельных залах идут премьерные гала-показы и авторские спецпрограммы. Это обидно: хоть и ругают ММКФ за качество фильмов, но хороших картин было много.

Неужели в десятимиллионном городе не нашлось достаточно зрителей на достойное современное документальное, короткометражное, игровое кино? На ретроспективы? Здесь кроется системная ошибка — за десятилетия зритель привык: лето, Москва, фестиваль. Многие мои знакомые с недоумением узнавали новость: оказывается, Московский фестиваль заканчивается. А между тем было что смотреть, в том числе и в конкурсе.

Заложники

Не успели отгреметь унесшие сотни жизней взрывы в Шри-Ланке, организованные скорее всего радикальными исламистами, а на экране ММКФ террористы, исламские головорезы нападают на скромное кафе в столице Бангладеш Дакке. В фильме «День субботний» режиссер Мостафа Сарвар Фаруки не показывает самого захвата.

Сразу оказываемся в кафе с разбросанной едой, перевернутыми столами, перевернутой реальностью вместе с заложниками, вместе с боевиками. По одному допрашивают посетителей кафе, официантов. Выявляют истинных мусульман, знающих суру. Иностранцев пристреливают сразу, включая японских буддистов, детей, беременную женщину («Западные военные убивали наших детей в Ираке и Сирии!»).

Убивают девушку без хиджаба («Шлюха!») и в хиджабе (просто на нервной почве).

Да и не слишком она правоверная, раз до 26 лет замуж не вышла. Заодно ее жениха. И бизнесмена. Отступники, неверные чудятся повсюду. Исламисты прислушиваются к акценту, проверяют мобильники, ищут главного врага веры — индуса. Газовые баллоны приготовлены к взрыву. И все это во время священного Рамадана в субботу. Головорезы хотят известности, чтобы телевизор их показывал — для устрашения неверных. Но моральная победа — за заложниками, мусульманами и атеистами, которые из последних сил защищают не религиозные, но человеческие ценности.

Видимо, бюджет картины был чрезвычайно скромен, поэтому все действие происходит в кафе. Ограничение места и времени идет на пользу выдержанному в минималистском стиле фильму, в котором есть не только страшное, но и смешное, в котором смерть перечит жизни, а жизнь обманывает смерть. Фильм основан на реальных событиях, в 2016-м боевики захватили популярный в Дакке ресторан. Во время теракта погибли 20 заложников.

Одна из сквозных тем конкурсной программы — кризис среднего возраста. Норвежская трагикомедия «Пустота» рассказывает о паре творцов. Известный писатель уже шестой год не может начать новый роман: курсор перед его глазами на белом экране ноутбука вырастает до устрашающих размеров. Его красавица жена, актриса Пихла — наоборот, на взлете карьеры. Но все, что предлагает ей киноиндустрия, — фальшивые мелодрамы, плоская эротика, зубодробительные комиксы. Каждый из них стоит перед выбором. Это история об амбициях и компромиссах, всепоглощающей мечте об успехе, разрушающей сначала их отношения, потом их самих.