2020-04-12
197
Научные абстракции призваны выражать существенные признаки действительности. Формы научной абстракции: классификация, идеализация. Идеализация – мысленно сконструированное понятие для решения научной задачи. Например, понятие точки, абсолютно твёрдого тела, идеального газа. Анализ – это мысленное расчленение объекта на части с целью получения научных абстрактных понятий.
Синтез – мысленное соединение абстрактных понятий в единое целое, создание конкретного образа с целью идеального воспроизводства реалий окружающей действительности. Например, синтез понятий «белизна», «газообразность», «прозрачность», «плотность».
Дедукция – логическое умозаключение от общего к частному (вывод).
Индукция – логическое умозаключение от частного к общему (обобщение). Например: один лебедь белый и другой лебедь белый, значит – «все лебеди белые»
Итог: наука – система: эмпирическое + теоретическое познание
Виды научных методов
| Цель – обоснование знаний | Цель – открытие новых знаний |
| · Эксперимент · Доказательство · Объяснение · Интерпретация | · Наблюдение · Индуктивное обобщение · Аналогия · Мысленный эксперимент |
Что такое научная рациональность?
| Рациональность (лат. «ratio» – разум) лежит в основе научного познания. Критерии научной рациональности – аргументированность, логичность, истинность, эффективность | ||
| Социально-культурная обусловленность научной рациональности Критерии рациональности обусловлены социальным и культурным опытом человека. Рациональность определяется особенностями конкретных культурных эпох. | ||
|
Исторические типы рациональности | ||
| Античный | Средневековый | Новоевропейский |
| Х. Ортега-и-Гассет |
| 1. «Мы создаём науку уже после того, когда начинаем жить в мире, и после того, как сам мир становится для нас миром как таковым. По сути, наука – лишь одна из бесчисленных человеческих практик, деяний, действий» [Человек и люди, с.514]. 2. Наука – это разновидность веры. |
Философские методы в условиях неклассической рациональности
Провозглашённые в эпоху Нового времени идеи наукообразности философского метода продолжали и в XX в. оказывать влияние на решение философских проблем. Это выражалось либо в попытках обоснования применения в философии некого единого всеобщего метода, либо же в предложениях сведения философских методов к совокупности общенаучных подходов. Вместе с тем, противоположностью идеи наукообразности философии стал «а-методизм», призывающий к полному отказу от идеи какой бы то ни было формальной организованности философского мышления, что сразу же поставило вопрос о статусе самой философии, о научности её положений и выводов. С осознания философией своего метода вновь как и в эпоху Нового времени в XX в. начинается определение философией своего предмета в новой когнитивной ситуации.
Применимы ли рамки научного методизма к философии и какое место принадлежит методу в процессе философского познания – это те вопросы, которые были поставлены перед методологией. Не всякое философствование методично в классическом смысле этого слова. Методичное мыслительное действие традиционно характеризуется чёткой последовательностью, целесообразностью, эффективностью, универсальностью. С этим связаны и особые свойства результатов такого действия: их достоверность, объективность, полнота. Такие строгие требования далеко не всегда может удовлетворить практика философствования, осуществляемая в рамках неклассических типов рациональности.
Выступая на XVIII Всемирном философском конгрессе в Брайтоне, Н.В. Мотрошилова отметила, что для подлинного понимания ценности разума необходимо отказаться от распространившихся «в нашей ходячей философии» представлений об иррационализме, которые руководствовались следующей логикой: «Силлогизм был простенький и по теперешним временам очевидно ложный: раз философы делают объектом своих работ что-то, что они существенно отличают от привычных форм сознательного, рационального, значит, они иррационалисты. Так были, в сущности, целиком зачислены «по ведомству» иррационализма такие выдающиеся мыслители, как А. Бергсон, З. Фрейд» [67, с.80].
Тем самым вопрос о методичности философского исследования становится вопросом о его рациональности. Рациональность – это ведущий принцип философского метода. Казалось бы, нет более прочного основания для метода, чем разум. Ведь разум был всегда островком спокойствия в мире хаоса эмоций. Так действительно считалось в классической философии. Гарантом стабильности рационального выступал в эпоху античности Космос, в эпоху Средневековья – Св. Писание, в эпоху Нового времени – «Второе Писание» – природа. Стабильность «ratio» вытекала из тождества бытия и мышления. Истинно существующим считалось всё, что логически непротиворечиво, поэтому уже у Гегеля законы разума рассматриваются как законы диалектической логики, что выразилось в формировании логико-онтологического рационализма. Но ещё со второй половины XIX в. идея о тождестве бытия и мышления стала предметом критической рефлексии.
Проблематизация разума в философии XX в. вызвана активным обсуждением семантической неоднозначности понятия «рациональность». Начало этой дискуссии положили исследования мышления во второй половине XIX в. этнологами, лингвистами, психологами. Особенно важными для последующего развития проблемы рациональности стали выводы французского этнолога Л. Леви-Брюля. В работе «Первобытное мышление» Л. Леви-Брюль сформулировал свою концепцию о существовании двух типов мышления – логического и дологического. Л. Леви-Брюль продемонстрировал, что мышление может быть рациональным даже тогда, когда оно выходит за рамки классически понимаемого разума. Вместе с тем было показано, что «дологическое» мышление имеет место и в европейской ментальности, что оно есть общая черта человеческого мышления, а не проявление специфики первобытных культур. Открытие нового факта в мыслительной деятельности имело два важных последствия:
- активизировало изучение самих так называемых «дологических» форм мышления (работы о природе мифа Ф.В.Й. Шеллинга, С.Н. Трубецкого), что обнаружило в них «свою логику», свою рациональность. Выяснилось, что они не являются иррациональными по своей природе, что они – не вымысел, а наиболее полное выражение реальности;
- очевидной стала необходимость переформулировать понятия «разум» и «рациональность» (формально выразить расширение границ рациональности).
Традиционно рациональности приписывают целый ряд эпистемических признаков – доказательность, логичность, истинность, эффективность, экономичность. Слово «рациональность» – производное от лат. «рацио», которое является переводом древнегреческого «логос», введённого в философскую терминологию ещё Гераклитом. Латинское «рацио» передаёт определённую область значений «логоса». «Рацио» связано с глаголами «считать», «исчислять», «выявлять пропорцию», слово же «логос» – с глаголами «собирать», «связывать». Древнегреческое слово «логос» выступает как совокупность целого спектра значений: «истина», «речь», «слово», «действие согласно природе». В отличие от латинского «рацио», в слове «логос» важно не только знать, но и указывать причину. М. Хайдеггер считает, что основное значение слова «логос» – собирание, логос стягивает воедино сущее, рассеянное во множестве, сплавляет его в единое целое. Х.-Г. Гадамер также отмечает, что греческая рациональность была чем-то гораздо большим, нежели методической процедурой, она включала понимание рациональности бытия и принятие его как божественного дара, напоминающего огонь Прометея.
В римском «рацио» присутствует калькуляторское отношение к природе, культивирование которого формирует убеждение в том, что, выделяя рационально очевидные образования в составе внутреннего опыта, мы одновременно усматриваем фундаментальные характеристики бытия. Теоретической предпосылкой классического рационализма становится представление о гармонии между организацией бытия и субъективной организацией человека, о тождестве бытия и мышления. Развитие этого подхода в эпоху нового времени приводит к отождествлению понятий «рациональность» и «научность» (рациональным может быть только научное знание), что в свою очередь ставит вопрос о статусе философского знания. Поэтому вопрос о рациональности оказывается одновременно и вопросом о статусе философии. Посредством определения понятия «разум» в XX в. философия определяет свой познавательный потенциал.
Проблема о статусе философии становится наиболее остро тогда, когда в философии возникают направления, не отвечающие требованиям классической рациональности: герменевтика, феноменология, экзистенциализм. Возник вопрос, можно ли считать эти философские теории рациональными? Попытка описать их как «иррациональные философские концепции» не увенчалась успехом. Она не решала проблемы, а привела к возникновению ещё больших противоречий, так как предположила возможным найти место в философии иррационализму, тому что всегда ей противостояло.
Экстремальный рационализм в философской методологии сменился во второй половине XX в. признанием расширения традиционных границ рациональности. С этим было связано возникновение термина «новый образ рациональности» и вовлечение в его содержание характеристик разума, связанных с его неуловимостью, эфемерностью, таинственностью (бытие – данность, дар, неисчерпаемая тайна). Ф. Ницше об этом говорил образно так, что философ пытается воспроизвести в себе всё звучание мира и выдать его из себя в понятиях.
Проблема рациональности обсуждалась на всемирных философских конгрессах последних десятилетий XX в., которые проходили в Дюссельдорфе, Монреале, Брайтоне и Бостоне. Осуществляется попытка уйти от традиционного понимания рациональности как «рацио» к рациональности как «логосу». Так, на дюссельдорфском конгрессе немецкий философ Х. Альберт отметил, что логос философской мышления проявляет двоякую рациональность:
а) рациональность – допонятийного основного опыта единства бытия;
б) рациональность языково-понятийного осмысления, узнанного благодаря этому основному опыту.
Х. Альберт считает, что оба эти момента философской рациональности играют решающую роль в современной философии. Но вместе с тем важно отличить осознание единства всего сущего от понятийного осмысления этого единства. Первое осуществляет логос в донаучном смысле, второе – логос как синоним научного познания. При этом в обоих случаях речь идёт об одном познании – о рациональности в широком смысле слова. С этим Х. Альберт связывает и двойственность рациональности в философии. В зависимости от того, какая из сторон философского мышления выступает сильнее, различаются и виды философии.
Проблема рациональности обсуждалась и на III Российском философском конгрессе. На пороге третьего тысячелетия как нельзя остро ведутся споры о природе философского знания. Рационалистические начала сейчас подвергаются переосмыслению, в виду осознания необходимости учитывать тот факт, что познание имеет ценностные координаты и не может состояться вне культурного контекста. Философия вновь нуждается в переосмыслении собственных начал. Наиболее ёмко и лаконично эту мысль сформулировал Ю. Хабермас: «Я считаю, что и поныне перед нами, как некогда перед Кантом, по-прежнему стоит проблема, требующая объяснить, где, в чём находят единство логического развёртывания объективирующее сознание, моральная установка и мощь эстетического суждения» [107, с.25]. Философствование - это нечто существующее за рамками частного и конкретного, требующее выхождения философа за пределы самого себя, и в то же время - это то, что требует от философа максимально напряжённого ощущения собственного бытия, собственного существования.
В.Н. Порус выделил две концепции рациональности: абсолютистскую и релятивистскую. В то же время их аналогиями в сфере морали названы моральный абсолютизм и аморальный релятивизм. Моральный абсолютизм был охарактеризован им как антиисторичное явление, что по сути исключает возможность морали в контексте абсолютистской установки (слепое следование норме исключает возможность морального поступка – поступающий превращается в служащего раба, в этом случае ответственность за поступок несёт мораль, а не субъект). Так же и в абсолютистской концепции рациональности не может быть истинной рациональности, она подменяется псевдорациональностью, поклонению авторитетам и традиции. Вместе с тем существенные противоречия были выявлены В.Н. Порусом и в релятивистском подходе к рациональности. Он был назван «вывернутым наизнанку абсолютизмом», для которого характерно провозглашение свобод мыслительных практик, приводящее к обесцениванию и нравственности, и рациональности.
Об угрозе такого обесценивания предупреждали многие современные философы. Так, В.С. Стёпин образно охарактеризовал релятивистские установки как стремление превратить науку в «информационный шум», В.Е. Давидович обозначил это как такое состояние, когда «порыв есть, а прорыва нет». В качестве теории позволяющей выйти за рамки крайностей абсолютистской и релятивистской установок В.Н. Порус предложил использовать принцип дополнительности Н. Бора, который позволяет осуществлять описание одного явления с помощью двух независимых языков или же двух взаимосвязанных языков. Исследования методологических моделей рациональности непосредственным образом связаны с открытием новых языковых реалий в философии, которые стали достоянием методологии благодаря современному расширению границ философского познания.
