Глава 6. Очерк всемирной истории.

Разбор концепции материалистического понимания истории мы хотели бы заключить двумя очерками. Во-первых, весьма разумно обрисовать то, как выглядит всемирная история с позиции реформированного марксизма. Во-вторых, поскольку авторы живут в России, поскольку их книга предназначается, прежде всего, русскоязычному читателю, и поскольку события российской истории в XX в. приобрели всемирно-историческое значение, постольку мы считаем возможным, дополнить очерк всемирной истории специальным рассмотрением истории России.

Прежде всего, мы должны еще раз подчеркнуть, что рассматриваем эволюцию человечества как естественноисторический процесс. В этом отношении, мы считаем неуместным, говорить о какой-либо исторической необходимости, прогрессе, логики и смысле истории. Все эти концепции являются пережитком донаучной метафизической формы мышления. Если же какой-либо ученый желает говорить об историческом «провидении», то он должен строго обосновать подобные заявления, однозначно указав на материального носителя, реальный механизм и культурную программу, посредством которых, эта внутренняя сущность себя реализует. В противном случае, все подобные рассуждения о некой всемирно-исторической логике социального прогресса, неумолимо прокладывающей свой путь среди исторически ограниченного сознания и контекста, являются контрабандным товаром на таможне научного разума, товаром, который при обнаружении должен тотчас арестовываться и изыматься.

Мы склонны видеть историю эволюции человечества в свете эволюции живых организмов. Иными словами, социально-исторические организмы всегда реализуют основные константы своего бытия в поле определенной природной и социальной среды. Итогом такой реализации становится определенный тип общества, который может сменяться другим типом общества, если основные социальные константы эволюционировали или изменилась среда.

Способом подобной эволюции являются социальные мутации. Социальная мутация – это случайное, но не произвольное изменение сущности определенной социальной структуры или программы. Она может остаться периферийным явлением, а может быть воспринята обществом как некоторая парадигма, позволяющая успешно ответить на Вызовы бытия.

Таким образом, говорить о какой-либо заданной направленности человеческой истории невозможно. Перед взором социального теоретика открывается планета Земля, покрытая множеством социально-исторических организмов. И жизнь этих организмов являет множество социальных форм, формирующихся сообразно сущности человека, человеческого общества, преломленной посредством особенностей среды. Время от времени случается серия радикальных социальных мутаций, которая выводит тот или иной социально-исторический организм на новый уровень сложности. Но также как и по отношению к живой природе, мы не можем мыслить это «возрастание» телеологически (посредством целевой причины).

В этой эволюции мы можем ретроспективно обнаружить различные стадии: стадия присваивающего хозяйства и стадия производящего хозяйства. Последняя распадается на две подстадии: аграрное производящее хозяйство и индустриальное производящее хозяйство. На этом отрезке человеческой истории мы обнаруживаем целое множество различных типов общества (общественно-экономических формаций), базирующихся на соответствующих способах производства. Причем мы вновь должны напомнить, что формации не могут пониматься как стадиальные или эстафетные изменения. Даже в том случае, если переход от одной формации к другой означает смену стадий, то должно помнить, что мы имеем дело не с реальными универсалиями, а лишь сеткой понятий, наиболее адекватно на данный момент описывающей исторический процесс. И в этой сетке понятий, понятие формации является лишь конкретизирующей категорией более общей категории стадии.

 

$1. Присваивающее хозяйство. Первобытное общество.

1. Стадия присваивающего хозяйства оказывается представленной только одним типом общества – первобытнообщинной общественно-экономической формацией. Это обусловлено тем, что общество настолько погружено в природу и настолько тотально зависит от неё, что типологический разброс здесь оказывается, в принципе, невозможен.^[136]

2. Первобытнообщинная общественно-экономическая формация базируется на общественной (вернее, на родовой, или, выражаясь некорректно, на семейной) форме собственности на средства производства, которая выражается в равном доступе членов общества к средствам производства, распределению и совместной трудовой деятельности. Следствием этого является слабая выраженность социальных различий, которые реализуются, прежде всего, на поло-возрастной основе.

В связи с последним моментом необходимо упомянуть теорию так называемого первобытного коммунизма. Эта теория имеет много оснований. Как мы уже сказали, здесь есть равный доступ к средствам производства, распределению, и совместный труд. Максимальные усилия всего общества приводят к получению такого совокупного общественного продукта, которого едва хватает для поддержания этого общества. Прибавочный продукт, который смог бы стать основанием для социального неравенства и эксплуатации, просто отсутствует. Распределение по потребностям является жизненной необходимостью.^[137]

Эти положения на данный момент представляются наиболее доказанными корпусом социальных наук. И здесь трезвомыслящий ученый должен остановиться с тем, чтобы далее продвигаться с максимальной осторожностью. Дело в том, что на базе этих, положений множество социальных теоретиков нагромоздили глыбы спекулятивных умозрений и моралистических упований. Социальная наука и тезиса сформулировать не может без того, чтобы тотчас не сбежалась толпа желающих грезить об идеальном справедливом обществе. Всякий раз эти духовидцы уповают на то, что наконец-то данные науки позволяют доказать сколь добр и благостен человек в его естественном состоянии, и какое ужасное помрачение случилось с ним в последние несколько тысяч лет.

Здесь мы имеем дело не с рациональными суждениями, а с «рефлекторной» деятельностью ряда представителей теоретической культуры. Это отчетливо видно из того, что с самого начала возникновения теоретической культуры его представители охотно повествуют об идеальном состоянии, в котором пребывало общество в прошлом. И египетский жрец, и средневековый монах, и новоевропейский мыслитель, и современный интеллектуал с горечью твердят об одном и том же: человечество деградирует, мир катится в тартары, грехи и пороки умножаются. И если они правы, то просто трудно представить, каким ослепительно совершенным было человечество на заре своей истории, коль оно деградирует уже несколько тысячелетий.

Очевидно, что мы имеем дело с определенной установкой, проистекающей из сущности теоретической культуры и теоретического мышления. Рассуждения же о высокой моральности первобытного общества, о победе социального альтруизма над зоологическим эгоизмом является спекулятивной реализацией этой установки.

Биологическая наука отчетливо демонстрирует присутствие в животном мире как «эгоистической», так и «альтруистической» установок. На тысячи фактов ожесточенной конкуренции приходятся тысячи фактов взаимопомощи. «Эгоизм» и «альтруизм» - это природные установки, работающие на выживание и эволюцию. И их активизация всегда зависит от того или иного способа выживания.

Скорее всего, мы можем говорить о большей активизации в первобытном обществе именно альтруистической установки. Но говорить при этом, о тотальном подавлении эгоистического принципа нет оснований. Тому подтверждением являются первобытные общества, описанные исследователями, начиная с эпохи географических открытий. Здесь мы наблюдаем, множество примеров морального несовершенства и зла, иногда они значительно превышают меру моральности человека классового общества, иногда же значительно ниже её. Первобытный человек – это человек принципиально иного общества, чем человек «цивилизованный». И мера добра и зла, альтруизма и эгоизма в нем выражена по-иному.

Все попытки наших мечтателей проигнорировать факты морального несовершенства (весьма условный термин) первобытного человека за счет указания на то, что все известные нам первобытные общества есть общества поздние – есть по большому счету мошенническая уловка. Если иллюзии не выдерживают критики фактами, то самое время перенести дискуссию на временную область, от которой не осталось никаких письменных источников. Несколько скелетов, куча каменных орудий труда и серия рисунков - прекрасная почва для привольного морализаторского спекулирования.

Если мы будем придерживаться именно этого трезвого и осторожного видения первобытности, то мы сможем непротиворечиво понять умножение меры социальных несправедливостей в возникающем классовом обществе. Просто изменившаяся социальная ситуация стала работать на активизацию принципа эгоизма, ранее относительно подавленного первобытным обществом.

В противном случае становится совершенно непонятно, как после десятков, сотен тысячелетий альтруистического существования на сцене мировой истории столь пышно расцвел цветок эгоизма. Все рассуждения подобного рода тотчас отсылают нас к архаическому мифу о грехопадении. Только в этом случае речь идет о классовом грехопадении, о благой вести, возвещенной Марксом, и преодолении этого классового грехопадения посредством построения справедливого коммунистического общества.

Упражнение в философской рефлексии не панацея. Но весьма полезное средство, прописанное большинству гуманитариев. Если они будут практиковать его, то возможно лучше научатся обнаруживать в собственном, как бы научном сознании, зомбирующие программы и образы господствующей культуры.

 

 

$2. Производящее хозяйство аграрного типа. Типы аграрных обществ.

Разнообразие социальных форм впервые возникает лишь в момент перехода к аграрному классовому обществу. Поскольку такой переход означает достижение относительной автономии общества от природы, базирующееся на производстве, поставляющим избыточный продукт. Причем эта ситуация складывается не столько вследствие принципиального изменения средств производства, сколько вследствие новаций в области технологий и производственных отношений. И лишь затем, она провоцирует развитие средств производства.

Ю. И. Семенов выделяет на этой стадии шесть типов предклассового общества: протополитарный (прото- в смысле становящийся), протонобиларный, доминарный, магнарный, протомилитомагнарный, пракрестьянский. Каждый из этих типов обладает набором разных вариаций, от двух, до пяти. Протополитарное общество базируется на протополитарном способе производства, где собственность на средства производства (и в первую очередь землю) находится в совместном владении эксплуататорской элиты. Протонобиларное отличалось от протополитарного по большому счету только тем, что каждому члену эксплуататорской элиты выделялась определенная доля совместной собственности, что часто вело к её полному разделу. То есть, она была в отличие от протополитарной, корпоративно-персонализированной.

Суть доминарного способа производства, который лежит в основе доминарного типа общества, заключается в том, что эксплуатируемый полностью работает в хозяйстве эксплуататора.

Весьма похожий на него магнарный способ производства, выступающий, в свою очередь, в качестве базы магнарного общества, предполагал передачу земли (основного средства производства), которая была полной собственностью эксплуататора, в обособленное пользование работника, который более или менее самостоятельно вел на ней хозяйство.

Особенностью протомилитомагнарного общества было то, что здесь доминомагнарные отношения сочетались с эксплуатацией рядовых его членов со стороны особой военной корпорации, которую на Руси называли дружиной.

Пракрестьянскими называются такие общества, в которых господствует формирующийся крестьянско-общинный уклад.^[138]

Далее Семенов пишет: «Ни один из этих шести основных типов предклассового общества не может быть охарактеризован как общественно-экономическая формация, ибо не был стадией всемирно-исторического развития. Такой стадией было предклассовое общество, но оно тоже не может быть названо общественно-экономической формацией, ибо оно не представляло собой единого социально-экономического типа.

К разным социально-экономическим типам предклассового общества вряд ли применимо и понятие параформации. Они не дополняли какую-либо общественно-экономическую формацию, существовавшую в качестве стадии мировой истории, а все вместе взятые заменяли общественно-экономическую формацию.^[139] Поэтому их лучше всего было бы именовать общественно-экономическими проформациями (от греч. про- вместо)……. Проформации не выступали по отношению друг к другу как стадии развития. Они были альтернативными вариантами предклассового общества их альтернативность наглядно проявлялась в том, что они могли превращаться в друг друга. Не только пракрестьянские общества превращались в протополитарные, но и протополитарные могли трансформироваться в пракрестьянские. Протонобиларные общества преобразовались в протонобиломагнарные, а последние – в протодоминомагнарные. В свою очередь протодоминомагнарные общества могли стать протонобиломагнарными. Возможно, были и другие взаимные превращения предклассовых обществ».^[140]

Марксисты говорят о том, что устаревшая форма производственных отношений не только тормозит развитие производительных сил, но зачастую и разрушает их. Несколько образно, можно сказать, что этот закон действует и в науке. Устаревшая форма научной теории не только тормозит развитие знания, но и извращает его, парализуя даже самые блестящие умы. Чтение вышеприведенной цитаты, вызывает двойственные ощущения. С одной стороны, приводят в восхищение изумительные находки автора, с другой стороны, испытываешь горечь от того, что видишь как выдающийся ученый ум, бесконечно «пробуксовывает», опутанный метафизическими, спекулятивными схемами.

Анализируя тысячелетнюю эпоху перехода от первобытности к цивилизации, Семенов наталкивается на шесть типов общества, базирующихся на шести типах способа производства. Согласно всем классическим критериям марксизма эти шесть типов есть шесть общественно-экономических формаций. Более того, Семенов, как историк видит, что эти типы (формации) не выстроены эстафетно-стадиально, а рядоположены и взаимотрансформируемы. Как ученый он должен в этот момент задуматься и оценить, что в марксизме является парадигмальным ядром, а что устаревшей необязательной формой и изменить эту форму в угоду логике парадигмы и реальным историческим фактам. Но сила традиции такова, что он, обнаружив истину, виртуозно пытается подвергнуть её вивисекции, только бы не покуситься на милые сердцу умозрительные догмы. Ю. И. Семенов – коммунист, он верит в исторический прогресс и вот-вот наступающее социалистическое будущее. И поэтому он нуждается в формациях как стадиях, поскольку именно эстафетно-стадиальная концепция твердо «научно» гарантирует ему истинность его миллионаристских чаяний.

В результате выходит полный конфуз. На протяжении нескольких тысяч лет социально-исторические организмы Земли живут и развиваются в рамках определенных социальных форм. Выкристаллизовывается несколько типов способа производства и обществ, базирующихся на них, а Ю.И. Семенов не находит лучшего определения для всего этого как «проформация». Итак, тысячелетия общества пребывали в такой странной социальной форме как «вместоформация»! Ну что за нелепость!

Это похоже на то, как если бы натуралист обнаружил шесть новых форм жизни, соответствующих всем критериям для того, чтобы определить их как самостоятельные виды. Но вместо этого определения он называет их вдруг «провидами» («вместовидами»), только на том основании, что вновь открытые формы не вписываются в его метафизическую систему, описывающую логику и направленность эволюционного процесса. Его можно понять. Только что, благодаря этой системе ему удалось показать, что вот-вот должен возникнуть некий сверхвид, идеальный по своим характеристикам, как вдруг, объявляются эти шесть новых видов, которые опровергают всю его систему. И ему не остается ничего другого, как, ради спасения системы, обозначить эти виды как некие извращения, как некие видимости, которые как бы и не существуют.

Какое счастье, что подобная схема ad hoc не пришла в голову представителям расовых теорий XIX века! Сколь элегантно они расправились бы с океаном неприятных для них фактов. Ведь как хорошо всё получалось: было выяснено, каковы основные признаки homo sapiens, и было установлено, что белая раса им соответствует, а черная, желтая и красная – нет. И вдруг детальные исследования показывают, что и «примитивные» расы также соответствуют этим признакам. Неужели и их придется зачислить в разряд людей?! Расовая теория обанкротилась?! «Вовсе нет – замечает наш гипотетический хитроумный философ расизма, - общеизвестно, что главным признаком homo sapiens является белый цвет кожи. Примитивные расы этим признаком не обладают. Следовательно, они не относятся к разряду людей. Но, поскольку, они обладают всеми остальными существенными признаками, они не относятся и к классу животных. Единственно верный, научный выход из этого положения обозначить эти существа в качестве «пролюди» («вместолюди»)».

Подобная логика была бы воспринята любым сторонним наблюдателем как классический пример принесения науки в жертву ценностным политическим предпочтениям.

Понять Юрия Ивановича можно, но вот помочь ему трудно. Если такие сложности появляются уже на стадии предклассового общества то, что же будет дальше, когда придется анализировать классовое общество?! Но, впрочем, Семенов виртуозно обходит и эту трудность.

Благодаря своей эстафетно-стадиальной концепции он ловко фокусирует свой интерес историка на локальных обществах в жестко очерченный отрезок времени. Фактически, вся его новая периодизация основывается на особой эпистемологической процедуре – произвольных манипуляциях с фокусом зрения историка. Сначала он анализирует первобытность, затем Древний Ближний Восток, потом переходит к анализу античного общества, потом к западноевропейскому средневековью, потом к европейскому капитализму. Эта последовательность окончательно убеждает его в том, что существует всемирно-историческая эстафета. Другие же страны и эпохи не вызывают у него эвристического энтузиазма. Он пишет: «Занимая лишь ограниченную часть земного шара, ближневосточная система социоисторических организмов, тем не менее, являлась системой мировой. Её мировое значение проявилось в том, что её существование и эволюция подготовила и сделала в дальнейшем возможным подъем человечества на следующую ступень исторического развития. Об Индии и Китае этого сказать нельзя. Они могли быть, могли и не быть, но вплоть до нового времени это не могло сколь-нибудь существенно сказаться на мировой истории.^[141] В течение III-II тысячелетий до н. э. ближневосточная арена, которая была не только первой, но единственной существующей в то время исторической ареной, являясь центром мирового исторического развития с этих пор можно говорить о разделении мира на исторический центр (ядро), или просто центр, и историческую периферию, или просто периферию»^[142]

Мы вновь обильно цитируем Ю. И. Семенова во многом потому, что хотим еще раз продемонстрировать, какой пагубный характер для науки имеют метафизические элементы марксизма. Даже лучшие головы зачастую склоняются под их тяжестью.

Но, вместе с тем, мы должны признать: если отбросить подобную метафизику, то идея Семенова о шести способах аграрного предклассового производства весьма продуктивна. Фактически, Семенов описал, почти все типы социальной организации, характерные для аграрных обществ. Он просто не заметил этого. Соответственно, мы возьмем эту схему за основу.^[143]

Мы полагаем, что можно выделить шесть типов способов производства, достаточно полно характеризующих все разновидности аграрных обществ.^[144] Таким образом, мы можем говорить, о шести общественно-экономических формациях, наблюдаемых на аграрной стадии. Нелишне будет заметить вновь, что в рамках жизни отдельного социора, эти формации могут сменять друг друга в различном порядке.