Представления об общественном взаимодействии в Средние века и эпоху Просвещения

Нужно заметить, что коллективизм в его примитивной, грубой, а нередко принудительной формах долгое время, вплоть до эпохи Возрождения, преобладал в общественных связях. Он освящался религией, Христианство, например, исповедовало библейское представление о человеке как создании Бога, о внутреннем его раздвоении вследствие первородного греха, о противоборстве в обществе ниспосланного людям свыше «добра» и неизбежного в земной жизни «зла».

B условиях средневековья коллективизм означал подчинение человека феодальному государству, поглощение личности крестьянской общиной, ремесленным цехом, купеческой корпорацией, рыцарским или монашеским орденом.

И только на излете средних веков — в XVI—XVII вв. — сформировался в мощную силу индивидуализм. Как один из главнейших принципов общественного взаимодействия и нравственности он стал своего рода катализатором социально-экономических преобразований, создания условий для творческих устремлений и самоутверждения личности. Это нашло свое выражение в западноевропейском гуманизме, постулатах христиан-протестантов, учении о естественном праве и общественном договоре, идеях раннего либерализма.

К примеру, Эразм Роттердамский, Томас Мор, Фрэнсис Бэкон и другие гуманисты выступали с резким, осуждением средневековой смуты, социальных беспорядков и кровопролитных междоусобиц.

Они ратовали за мир и доброе согласие между людьми, признавая их решающим фактором развития общества.

Иной, заметно отличной от гуманистов точки зрения придерживались Джон Локк, Томас Гоббс и другие ревнители буржуазных свобод, частных форм жизни, равенства стартовых возможностей. Они полагали, что человек есть отдельное самоценное существо, для которого другие люди — только среда его обитания. В соотнесении с обществом приоритет принадлежит личности. Естественное состояние общественных связей — это «война всех против всех», в которой люди выступают в качестве либо врагов, либо партнеров.

По этим суждениям конфликты предопределены естественным равенством людей как в их способностях, так и в своих требованиях.

Невозможность же реально удовлетворить разом все притязания создает в отношениях между ними конфликтные ситуации. Конечно, путь к согласию не закрыт, но сотрудничество возможно не в силу естественных свойств человека, как считали древние мыслители, а в результате принуждения, угрозы наказания за ослушание, нарушение общественного договора.

XVIII в. — век Просвещения не принес существенных перемен в разноголосице суждений относительно причин конфликтов и мер по их преодолению. Пожалуй, весьма характерно в этом плане мнение Адама Смита — родоначальника классической политэкономии.

Он в своей книге «Теория нравственных чувств» выступил последовательным сторонником некоей степени эгоизма, т.е. «любви к себе», но при непременной гармонии своекорыстных интересов с общими устремлениями людей к благополучию и счастью.

Смит полагал, что основная причина, которая движет человеком в стремлении улучшить свое положение, повысить социальный статус, состоит в том, чтобы «отличиться, обратить на себя внимание, вызвать одобрение, похвалу, сочувствие или получить сопровождающие их выгоды». Впоследствии в ставшем всемирно известном «Исследовании о природе и причинах богатства народов» он вместо моральных отношений между людьми во главу угла поставил экономические интересы, считая, однако, главным, чтобы приоритетная забота человека о собственном материальном благополучии не была помехой на пути к всеобщему благу, чтобы мысль о благоденствии всего общества преобладала над личными мотивами.

Автор «Теории нравственных чувств» определенно исходил из той посылки, что «человек может существовать только в обществе» и имеет естественную склонность «к общественному состоянию», а потому для него «уважение к общим правилам нравственности и есть собственно так называемое чувство долга». Отмечая, что благоразумие, справедливость, человеколюбие качества, приносящие людям наибольшую пользу, Смит писал: «Наше собственное благополучие побуждает нас к благоразумию; благополучие наших ближних побуждает нас к справедливости и человеколюбию; справедливость отстраняет нас от всего, что может повредить счастью наших ближних, человеколюбие побуждает нас к тому, что может содействовать ему».

Вполне допустимо считать, что смитовская нравственная позиция была по-своему эффективной для его времени — периода становления и утверждения капитализма эпохи свободной конкуренции.

Она служила достаточно значимым средством предупреждения и улаживания конфликтов в ту переходную пору, когда набирал силу индивидуализм и сохраняли прочность коллективистские традиции прежнего общественного устройства.