Академия Русского балета имени А.Я. Вагановой в блокадном Ленинграде

В один ряд с героизмом участников блокадной эпопеи Ленинграда вошла самоотверженность педагогов Ленинградского хореографического училища. Новость о начале Великой Отечественной войны застала воспитанников и педагогов училища при подготовке выпускного спектакля – балета «Бэла».

 5 июля младшие классы – с первого по седьмой – в сопровождении директора училища Ревекки Борисовны Хаскиной и ряда педагогов были эвакуированы из Ленинграда в пионерский лагерь под Кострому. Родители сказали детям, что их везут на отдых, и к началу занятий все вернутся домой. 19 августа старшие воспитанники, педагоги и сотрудники училища вместе с государственным академическим театром оперы и балета имени С.М. Кирова были эвакуированы из Ленинграда в город Молотов (ныне Пермь). Исполняющим обязанности директора Ленинградского хореографического училища в блокадном городе была назначена Лидия Семеновна Тагер. Оставшиеся в Ленинграде учащиеся старших классов, педагоги и сотрудники несли круглосуточные дежурства в здании училища, давали шефские концерты для воинов, расчищали улицы после бомбежек, участвовали в строительстве оборонных сооружений, вступили в отряд местной противовоздушной обороны. Взрослые тушили на крыше зажигательные бомбы. [2]

Обстановка в стенах Ленинградской академии в октябре 1941 года зафиксирована в воспоминаниях В.С. Костровицкой: «В школе мороз. Жизнь сосредоточена в помещении канцелярии, там печка-буржуйка, кабинет директора и одна холодная зала. Остальные закрыты и завалены мешками с песком. После эвакуации осталось несколько студентов педагогического отделения и человек 15 учащихся в возрасте от 13 до 18 лет. Вместе с ними по 12 часов дежурю на морозе на чердаке. До этого небольшая репетиция. Учеников по очереди посылают то на вокзал, то в госпиталь станцевать какую-нибудь молдовеняску, русскую и прочее. Более 200 „концертов“ за один месяц обслужила эта маленькая группа ослабевших детей». [20, с. 47]

После эвакуации в Ленинграде осталось около 400 тысяч детей. Любимым занятием для многих из них стало посещение театра. Из воспоминаний будущей ученицы хореографического училища Людмилы Мельниковой:» После каждодневного мрака в доме и на улицах это было потрясающе! Блеск украшений, разноцветье костюмы артистов, музыка, танцы, пение — все это несло энергию давно забытой радости. Я запомнила стройные ноги артистки в серебряных туфлях на высоких каблуках. Мы же знали только сапоги и валенки. Обладательница этих ног вихрем носилась по сцене в роскошном костюме. Возможно, это была примадонна музыкальной комедии Нина Васильевна Пельцер. В зале мы сидели в пальто, валенках и варежках, помещение не отапливалось. А на сцене, видимо, царило жаркое лето какой-то неизвестной мне страны, где были мир и счастье!» [7]

В 1942 и 1943 годах состоялись блокадные наборы в училище. В голодных, изможденных войной детях было желание заниматься балетом. Конечно, это был уже не тот балет. Работу приходилось строить по упрощенной программе, так как физически ослабленные дети не могли заниматься как прежде. О первом наборе детей было объявлено по радио. Для предварительного отбора детей педагоги отправились в детские дома города. Затем, ребят после медицинского осмотра уже окончательно отбирала приемная комиссия в составе артистов: О.Г. Иордан, Н.В. Пельцер, и педагогов училища: В.С. Костровицкой и других. Прием проходил в единственном отапливаемом буржуйкой помещении канцелярии. Все ребята были очень худенькие, наголо стриженые, но чистенькие и хорошо одетые.  Как рассказывала в своих мемуарах одна из выпускниц блокадного набора Людмила Леонидовна Мельникова:» Комиссия не была строгой. Отбирали «за личико», внешний вид играл решающую роль. Физические способности многих, как я теперь понимаю, оставляли желать лучшего. В наш класс поступило двадцать три человека (семнадцать девочек и шестеро мальчиков), а окончили — четверо: Татьяна Легат, Татьяна Удаленкова, Людмила Коротеева (ныне Мельникова, автор этих строк), Александр Грибов». [7]

Занятия проходили только на 3 этаже, так как он единственный отапливался большой железной печью. Судить о состоянии школы мы можем по воспоминаниям Людмилы Леонидовны:» До возвращения училища из Перми в школе существовали только два класса: набор 1942 и наш — 1943 года. Общеобразовательными предметами мы занимались в помещениях третьего этажа, направо от лифта (тогда он не работал). Сейчас, в бывшем нашем классе, располагается раздевалка для девушек-старшеклассниц. Дальше — помещение столовой, но столовая тоже не работала. Мы приносили в школу с собой кто что мог: ломтик хлеба, «дуранду» — твердый кусочек кукурузного жмыха. Позже нас водили во Дворец пионеров. Там на втором этаже была столовая. Нам давали суп из «хряпы» (темные листья капусты), кашу-размазню серого цвета, иногда —  соевое молоко». [2]

В школе проходили занятия по классическому танцу, историко-бытовому, музыке, а также дети изучали общеобразовательные предметы: русский язык, арифметику, французский, естествознание, рукоделие, историю и теорию музыки. Классический танец преподавала Любовь Ипполитовна Ярмолович. Она старалась в этих экстремальных условиях вложить в своих учениц любовь и уважение к профессии.  На занятия ребята приходили в пальто и тулупах, но немного разогревшись снимали верхнюю одежду обнажая легкие балетные платьица из белой бязи. Их шила тетя Надя, которая числилась гардеробщицей и одновременно костюмером, а штопали туфли девочки сами. Старшие девочки занимались в хитонах. «Мы были очень обессилены голодом, холодом, бомбежками и, конечно, очень малы, чтобы вполне понять подвижничество блокадного педагога, но старались изо всех своих небольших сил…» − вспоминала Мельникова. [7] К учебному процессу учителя подходили с большим пониманием и осторожностью. Особая миссия легла на педагогов классического танца. Заботясь о детях, они постоянно чередовали занятия с короткими промежутками отдыха, порой сокращали время урока или количество упражнений. Но удивительно: ученики занимались с редкой самоотдачей, не жаловались на усталость и соблюдали образцовый порядок и дисциплину. Помимо занятий ученики выступали в госпиталях. Таким образом − трудились для фронта, и у них появились дополнительные продовольственные карточки. Дети не только оттачивали мастерство, но и поддерживали солдат, радуя их своим искусством.  

Таким образом, даже тяжелое бремя войны не смогло задушить в детях тягу к прекрасному. Каждый день они с полной самоотдачей занимались в стенах полуразрушенной академии. Оттачивали свое мастерство, не жалуясь на голод и усталость. Преподаватели делали все, чтобы ученики не чувствовали себя ущемленными. Они с умом и осторожностью подходили к учебному процессу помогая каждому ребенку приоткрыть дверь в прекрасный мир музыки и танца, где не было войны.