Методология гештальт-терапии

Ф. Перлз пишет: «Так как предполагается, что избега­ние — это центральный признак невротических расстройств, я заменил метод свободных ассоциаций или полета идей (потока сознания) на противоположность избеганию — сосредоточение (концентрацию). Мы установили, что избегание — основная характеристика невроза, и очевидно, что его правильной про­тивоположностью было бы сосредоточение. Но, конечно же, именно сосредоточение на объекте стремится стать „фигурой" в соответствии со структурой ситуации. Проще говоря, нам приходится смотреть в лицо фактам. Психотерапия помогает пациенту посмотреть в лицо тем фактам, которые он прячет от самого себя» (Перлз, Хефферлин, Гудмэн, 1993).

Идея о целостности человека, то есть о том, что психи­ческие и физические действия тесно связаны друг с другом, дает возможность использовать наблюдения гештальт-терапевта более осмысленно. В результате этого область наблюдений в процессе терапии неимоверно расширяется. Психическая и физическая деятельность — это проявления одного и того же, части человеческого бытия.

При резком прерывании контактов взаимодействие меж­ду «раздробленными» частями внутри человека должно быть осознаваемо. Чтобы определить, где происходит борьба, нужно внимательно приглядеться к позам, жестам или движениям человека. Ни клиент, ни терапевт не ограничены словами и мыслями клиента. Оба они могут принимать во внимание то, что клиент делает. То, что он делает, дает ключи к тому, что он думает, а то, что он думает, дает ключи к тому, что он делает (и что он хотел бы делать).

Между мышлением и действием существует промежуточ­ная стадия, стадия игры. Тщательно наблюдая, терапевт может увидеть, что клиент разыгрывает множество сценариев. Клиент может и сам узнать, что означают его реальные действия, фанта­зии и игровые действия, если только терапевт привлечет к ним его внимание. Он сам произведет все интерпретации. Обретя переживание самого себя на трех уровнях — фантазирования, игры и действия, — клиент начнет лучше понимать самого себя. Тогда психотерапия превращается из раскопок прошлого (как в психоанализе: в поисках вытеснения, эдиповых конфликтов и первичных воспоминаний) в опыт жизни в настоящем. Клиент учится интегрировать свои мысли, чувства и действия не только в кабинете терапевта, но и в своей повседневной жизни.

Гештальт-терапию часто отождествляют с формами пси­хотерапии, в которых обязательно происходят драматические действия. Действительно, в современной культуре стремле­ние к минимизации выражения, например, эмоций создает серьезную проблему. Стараться жить одним интеллектом, а не всем организмом — может быть, это основная проблема боль­шинства людей? Ф. Перлз считал, что полностью выражать все, что происходит, — естественный путь к полному переживанию (Перлз, 1996). Во многих приемах гештальт-терапии слова пере­водятся в телесные действия. Например, муж и жена говорят о том, что им трудно быть близкими. Терапевт может предложить им попробовать определить, как близко они могут находиться друг к другу. Можно рассмотреть, как они себя чувствуют на различных расстояниях друг от друга. Другой пример: человек в группе жалуется на комплекс неполноценности. Терапевт может попросить его оглядеться и указать двух-трех человек, по отно­шению к которым он чувствует себя особенно неполноценно. Такие процедуры делают более конкретным и реальным то, что происходит. Они действительно больше способствуют полному переживанию, чем разговоры о чувствах.

Гештальт-терапия усиливает как эмоциональный, так и интеллектуальный инсайт, но ее методы сосредоточены скорее на первом. Эмоциональный инсайт — это момент открытия, при котором человек восклицает: «Ага!». Ф. Перлз описывал это «Ага!»-переживание так: «Всякий раз, когда что-нибудь щел­кает, попадая на свое место, закрывается гештальт, это и есть щелчок „Ага!", потрясение от узнавания». Интеллектуальный инсайт приходит по мере накопления фактов (Гингер, 2002). Однако часто драматическое выражение смешивают с полным переживанием. Это не обязательно одно и то же. Ритуальное избивание подушек не гарантирует полного пере­живания гнева. Переживание может быть тихим и все же очень значимым. А большая доля драматизма может быть проявлена и без ясно сознаваемого переживания.

Гештальт-терапевт также внимателен к речи клиента. По мнению Дж. Энрайта, признак хорошего терапевта ~ способ­ность прервать то, что он говорил, и слушать (Энрайт, 1994). В использовании местоимения «самому себе» или «самого себя» проявляется ретрофлексия человека. Интроекция — в исполь­зовании местоимения «я», когда на самом деле имеются в виду «они». Проекция — в использовании местоимений «оно» или «они», когда имеется в виду «я». Слияние — в использовании местоимения «мы», когда то, что подразумевается, неизвестно. При этом не важно, какой механизм сопротивления исполь­зовался, главное, что произошла дезинтеграция личности, и мысль перестала координировать действия.

Широко известна мысль Ф. Перлза, что у гештальт-подхода три главных вопроса: «Что вы чувствуете?», «Что вы делаете?» и «Что вы хотите?». Дополняют их еще два: «Что вам мешает?» и «Что вам необходимо?».

Ф. Перлз отмечал как парадокс, что человек сам тратит энергию на поддержание проблемы. Идентифицировав некото­рую проблему, можно узнать ее форму, структуру, связи. После решения проблемы задействованные силы высвобождаются, и человек ощущает их пополнение. Гештальт завершается, и человек становится ближе к самому себе, к своей самости. Дж. Энрайт писал, что гештальт — это не просто сово­купность приемов: «Я понимаю это с точностью до наоборот. Для меня — и я полагаю, что для большинства гештальтистов, гештальт — это не набор техник, а основа бытия. Не то, что вы делаете, делает вас гештальтистом, а цели, с которыми вы делаете нечто. Еще точнее, даже не цели, а состояние сознания, в котором вы делаете то, что вы делаете. Много написано про технику гештальта, и я сам написал главу под таким назва­нием, утверждая, что определенные действия более подходят для гештальта. Но не в этом суть гештальта. Задача гешталь­та — в расширении сознания, в большей интеграции, большей целостности, большей внутриличностной коммуникации. Все, что делается с подобными целями, — это гештальт. Все, что делается с другими целями, — нет» (Энрайт, 1994).

В гештальт-терапии не определяются ни цель, ни направ­ление движения. Гештальтаст работает с тем, что обнаруживает­ся здесь и сейчас. При этом клиент будет как бы освобождаться от своих трудностей, как луковица от шелухи. «Гештальт ничему не должен учить. Ничему. Вы уже знаете это. Все, что нам нужно, — это способы разблокировать, отпереть, отпустить» (Энрайт, 1994). Если принять гештальт-терапию как основу бытия, тогда техника становится просто вопросом стратегий, тактик и приемов. Основа бытия воплощается в той или иной ситуации. Новая ситуация потребует новую технику.

ПРАКТИЧЕСКИЕ УПРАЖНЕНИЯ Упражнение 1. Сосредоточение на еде

Мы должны полностью осознавать тот факт, что мы едим. Предлагаем вам во время еды удерживать внимание на принятии пищи. Вы, конечно, полагаете, что осознаете прием пищи. Но так ли это? Может быть, вы читаете, разговариваете, мечтаете или беспокоитесь во время еды? Как часто в процессе принятия пищи вы боитесь пропустить автобус или опоздать на работу? Как часто во время еды вы размышляете об исходе мероприятий, в которых вам предстоит участвовать? Как часто вы проглатываете вместе с едой газету?

На первых порах будет чрезвычайно трудно фокусировать свое внимание целиком на процессе поглощения пищи, даже на короткое время. Через несколько секунд вы, возможно, обнаружите, что ваши мысли разбрелись, и вы в данный мо­мент находитесь где угодно, только не за обеденным столом. Не заставляйте себя сосредотачиваться, но возвращайтесь к еде каждый раз, когда вы обнаружите, что отвлеклись, и мало-помалу вы научитесь сосредотачиваться на период до 10—20 секунд, а затем до минуты и даже дольше.

В то же время начинайте развивать в себе еще одно умение: получать удовольствие от чистого наблюдения без преждевременного вмешательства. Наверняка вам не терпит­ся улучшить свою способность кусать и пережевывать, но подобное преждевременное вмешательство только исказит и нарушит естественный ход развития. Вы не должны ничего менять до тех пор, пока не начнете чувствовать при глотании неразмельченные кусочки пищи и пока не поймете, что вы «пьете» твердую пищу вместо того, чтобы есть ее; в противном случае это будет бессмысленное слепое повиновение, а не про­никновение в сущность одного из важнейших биологических

процессов.

Если вы, по прошествии некоторого времени, все еще будете испытывать трудности при сосредоточении, попро­буйте проанализировать собственные впечатления. В деталях опишите все, что вы ощущаете на вкус: горячее и холодное, горькое и сладкое, острое и пресное, мягкое и твердое (но не приятное и мерзкое, аппетитное и тошнотворное, вкусное и невкусное). Другими словами, обретите способность различать факты вместо того, чтобы их оценивать.

Последним по порядку, но не по важности, будет сосредо­точение на структуре пищи и проверка каждого неразмельченного кусочка, который стремится избежать пережевывания. Не успо­каивайтесь до тех пор, пока не сделаете из себя совершенного «цензора», который будет чувствовать в своем горле каждый неразмельченный кусочек и автоматически выталкивать его обратно в рот для полного разрушения.

Научитесь прокусывать пищу насквозь так, чтобы резцы соприкасались друг с другом. Если вы привыкли рвать еду зубами и отщипывать от нее кусочки, избавьтесь от этой при­вычки. Если вы раздираете пищу на части вместо того, чтобы прокусывать ее насквозь, вы находитесь в состоянии слияния, а не контакта; психологическая брешь, дверь, соединяющая внутренний и внешний миры, остается открытой.

Если вы боитесь причинять людям боль, нападать на них, говорить «нет», когда положение того требует, вы должны проделать следующее упражнение: представьте себе, что вы откусываете от чьего-то тела кусок мяса. Можете вы ясно вооб­разить, что кусаете, или ваши зубы только создают впечатление кусания, как будто вы кусаете резину? Если в воображении вы можете прокусить тело насквозь, способны ли вы испытать со­ответствующее чувство плоти у вас на зубах? Вы можете осудить такого рода упражнение за жестокость и злобность, но этой жестокостью в той же мере проникнута каждая часть вашего организма, как проникнута ею жизнь животного в борьбе за выживание. Ваша биологическая агрессивность должна найти выход; даже под маской добродушного человека, ласкового и незлопамятного, таится скрытая агрессивная сущность, которая обязательно проявит себя так или иначе, либо в виде проекции, либо в виде морализаторства, либо как убийственная доброта.

Чем легче мы позволяем себе проявлять жестокость и жажду разрушения биологически естественным путем — то есть посредством зубов, — тем меньшей оказывается опасность

того, что агрессия найдет себе выход, став чертой характера. К тому же в значительной мере ослабевают патологические страхи, которые, возможно, затаились в нас; ибо чем больше агрессии вовлекается в кусание и пережевывание, тем меньше ее остается для проекций, и в результате количество страхов (фобий) неизбежно снижается.

Для тех, кто слишком критично относится к себе, су­ществует упражнение на улучшение зоны контакта. Пусть зубы верхней и нижней челюсти чуть-чуть соприкасаются. Не напрягайте челюстные мышцы слишком сильно, но и не расслабляйте их так, чтобы отвисала нижняя челюсть; в ука­занных мышцах не должно быть ни слишком низкого, ни слишком высокого тонуса. Вначале вы можете ощутить легкое дрожание (постукивание зубов, как на холоде или при испуге). В таком случае замените бессознательный тремор короткими, быстрыми осознанными кусательными движениями и затем попробуйте снова.

Теперь, когда вы приступили к перестройке вашего спо­соба поглощения пищи, выполните небольшое упражнение, которое поможет справиться с нетерпением и путаницей в мыслях. Потренируйтесь прерывать сплошной поток пищи. Многие заталкивают в рот новую порцию прежде, чем управи­лись с предыдущей. Если вы научитесь оставлять рот пустым в перерывах между укусами, вы вскоре обнаружите, что можете справляться со всеми крупными и мелкими жизненными проблемами; ваш «психический желудок» — мозг — окажется в гораздо лучшем состоянии.

Упражнение 2. Первое лицо единственного числа Предположим, что вы поздно легли спать и утром вам не хочется подниматься с постели. Вы опаздываете на работу. Признаетесь ли вы своему начальнику, что не хотели вставать, или же скажете, что автобус, не пришел, или сломался лифт? Вообразите только, какая буря поднимется, если вы скажете ему правду. Но даже если вы считаете, что уж по отношению к себе-то вы кристально честны, вы все равно можете ошибаться. Как часто, например, вы злитесь из-за ушедшего из-под носа автобуса, вместо того, чтобы признаться себе, что не успели на него, потому что долго собирались?

Вместо фразы «в голове появилась мысль» лучше гово­рить: «Я подумал то-то и то-то» Когда речь заходит о снах, большинство людей готовы признать — «я» видел это во сне; но когда во сне они убивают кого-либо, они отрицают, свою причастность к этому и отказываются принять на себя ответ­ственность, ссылаясь на то, что это был лишь сон.

Каждый раз, когда вы говорите действительно на настоящем языке Эго, вы выражаете себя, способствуя тем самым развитию собственной личности. Итак, первым делом вы должны понять, уклоняетесь ли вы от употребления слова «я», а если да, то в каких случаях. Затем начинайте заменять безличные обороты на местоимение «я», сначала про себя и в конце концов вслух. Вы легко сможете осознать различия, существующие между двумя этими видами речи, когда услышите от кого-нибудь: «Чашка выскользнула у меня из рук» вместо «Я уронил чашку»; «Рука сорвалась» вместо «Я дал ему пощечину»; или же «У меня очень плохая память» вместо «Я забыл» или даже еще более правдивого «Я не хотел запоминать этого, не желал утруждать себя». Привыч­но ли для вас винить судьбу, обстоятельства или болезнь в своих неудачах? Может быть, вы укрываетесь за безличным местоиме­нием подобно тому человеку, которого высмеял однажды Фрейд, заметив: «Небезопасность и темнота стянули у меня часы»?

Если вы ставите на одну доску выражения «Пошел дождь» и «Вышло так, что я...», ваша способность отличать внешнее от внутреннего далека от совершенства.

Если вы не можете уснуть, вам чрезвычайно трудно осо­знать, что «вы» представляете собой организм, который не желает спать, что вам хочется уснуть лишь в силу привычки. Конечно, вы можете сказать: «Я-то хочу заснуть, но вот мое бессозна­тельное — ни в какую». Но чем отличается такое выражение от утверждения, что «небезопасность и темнота украли часы»?

Фраза «Я думаю», на первый взгляд, — это то же самое, что «Ко мне в голову пришла мысль». Но это не так. Использова­ние в речи первого варианта глубочайшим образом отразится на личности в целом.

Для того чтобы научиться использовать язык Эго, необходи­мо придерживаться основного правила терапии сосредоточением: никогда не предпринимайте попыток измениться до того момента, когда вы сможете отдавать себе отчет во всех деталях неправиль­ного поведения. Сначала попытайтесь пронаблюдать за тем, как вы сами и другие используете «безличный язык». Не старайтесь преждевременно изменить себя, и вы сможете открыть для себя много нового относительно того, что касается мотивов избегания: ощущений вины, стыда, застенчивости и смущения.

Последнее — по порядку, но не по значимости — применение языка Эго. Научитесь не только писать «Я» с большой буквы, но и произносить его соответственно. На первых порах при этих попытках вы можете столкнуться с трудностями, связанными по большей части с только что упомянутыми неприятными эмоциями. Правильный язык Эго, то есть правильная иден­тификация, — это основа самовыражения и доверия. У этого правила существует, однако, одно исключение. Подлинный язык Эго отличается от языка Псевдо-Эго. Имеются в виду те короткие вводные предложения, которые многие используют в своей речи: «Я думаю», «Я полагаю», «Я чувствую». Эти вводные обороты представляют собой инструменты не выражения, а из­бегания эмоций; по большей части они лишь тормозят процесс установления контакта — с их помощью люди избегают исполь­зования местоимения «Ты». «Я думаю, ты злишься на меня» эмоционально намного слабее, чем «Ты злишься на меня?»

В таких случаях речь точно так же проходит цензуру, как и при использовании «безличного языка». Свобода от самоосознания приобретается очень дорогой ценой — ценой вырождения личности.