Русского исторического процесса

Лекция 2.

(15.04.20г.)

Обзор условий места и времени, определявших развитие

русского исторического процесса

Условиями места развития исторического процесса является географическая среда, а условиями времени — историческая обстановка.

Особенность становления Московской государственности определялась, с одной стороны, географической средой, а с другой — исторической обстановкой, складывающейся внутри и вне страны.

Под влиянием достаточно скудной географической среды производительные силы Руси, сравнительно с народами Западной Европы, развивались крайне медленно.

Историческая обстановка долго усиливала этот темп развития производительных сил, поэтому Русь по характеру своего строя была вынуждена все более удаляться от Запада и сближаться с Востоком.

Все это и сказалось на состоянии общественной жизни в целом.

Так как весь общественный строй Руси держался на земледелии, то положение крестьянства, боярства, дворянства, духовенства и центральной власти не могло не приобретать заметного восточного оттенка. Поэтому не удивительно, что, прежде достаточно вольные, крестьяне на рубеже XV-XVI веков, а служилое сословие — в пол. XVI столетия, закрепощаются государством: утрачивают право свободного перехода, становятся холопами московских великих князей. С этого момента власть этих князей становится беспредельной, равной власти восточных деспотов и начинается восприниматься в качестве исполнителя воли божией. Правительство везде водворяло однообразные порядки, они крепко связывали право землевладения с обязательною службой, и чем прочнее становилась эта связь, тем больше крепла зависимость служилого человека от верховной власти и тем полнее становилась сама эта власть. В конечном итоге земли, подлежавшие раздаче в поместья, сделались в руках московского правительства главным средством выполнения важнейших государственных функций: управления и обороны страны. Уже Иван III так дорожил своим поместным фондом и так заботился об его увеличении, что не прочь был наложить руку и на земли, принадлежавшие церкви. Его терпимое и даже сочувственное отношение к ереси «жидовствующих» объясняется как раз тем, что «жидовствующие» были противниками монашества. Экспроприация монастырей передала бы в руки московского правительства их огромные недвижимые имущества, поэтому не удивительно, что секуляризация церковных имений была в интересах служилого класса, как не удивительно и то, что при дворе Ивана за «жидовствующих» стояла очень сильная партия[1].

Для сравнения заметим, что в западной Европе все складывалось иначе.

Известно, что "и на Западе верховная власть...победила центробежные стремления феодалов". Но,  "подчиняя себе феодальное дворянство, французские короли не ограничивали его прав на землю и не принуждали его к службе[141]. Поэтому возвышение монарха во Франции не означало закрепощения государству дворянского сословия[142]. Это происходило, разумеется, не потому, чтобы французские короли больше дорожили человеческой или хотя бы только дворянской свободой. Они дорожили ею не больше, чем московские великие князья или восточные деспоты. Но они действовали при других общественно-политических условиях, и потому их действии привели к другим результатам". "Ни о каком превращении дворянских земель в государственный фонд, составляющий экономическую основу системы народной обороны, во Франции не могло быть и речи: при тогдашних экономических условиях этой страны такое превращение просто-на-просто никому не приходило в голову. Наоборот, экономические условия Московской Руси настоятельно его требовали. Поэтому вотчинное землевладение и отступило у нас так далеко перед поместным... Поэтому отношение служилого человека к князю вышло у нас так мало похожим на отношение французского дворянина к своему королю. Поэтому же,...московский великий князь произвел на западного барона Герберштейна впечатление монарха, полнотою и объемом своей власти превосходившего всех монархов всего цивилизованного мира[2].

Но порядок складывающийся на Руси не был случайным.

Одна из причин заключалась в том, что история Руси была "историей страны, колонизовавшейся в условиях натурального хозяйства, а последнее предполагало однообразие занятий и постоянную подвижность населения. И то и другое мешало углублению общественного разделения труда, взаимной борьбе классов, благодаря чему источник политической и экономической власти одного класса над другим постоянно иссякал. "Чтобы найти выход из тяжелого положения, землевладельцы (с. 60) должны были добиваться окончательного прикрепления крестьянина к земле, на что охотно согласилась центральная власть, сама бывшая, как мы знаем, крупнейшим землевладельцем и сама не менее бояр страдавшая от крестьянских переходов. Но чем нужнее был для крупных землевладельцев союз с центральною властью ради прикрепления к земле крестьянина, тем слабее должна была становиться их политическая оппозиция великому князю"[3].  

"Другой, не менее важной, причиной, тоже составляющей следствие колонизации, надо признать обилие тех свободных земель, на которые могло наложить свою руку московское правительство в открывшихся перед ним во второй половине XVI века новых лесных и степных местностях. Наделяя этими землями низшие и средние слои служилого класса, оно создавало себе в лице этих слоев прочную опору для борьбы с высшим, аристократическим слоем того же класса, с «княжатами» — боярами. Тот факт, что во второй половине XVI века вотчинное землевладение далеко отступило назад перед поместным, в переводе на политический язык означал, что дворянин заставил очень сильно попятиться боярина и помог главе государства беспощадно раздавить все политические претензии «княжат»"[4].

Такое сосредоточение людских и материальных ресурсов у центральной власти имело свои преимущества. Но эти преимущества не были безграничными. Они действовали, пока рядом не было соседей, которые превосходили бы Русь по своему экономическому развитию. Это доказывается тем, что завоевания Москвы было успешным до тех пор, пока она имела слабых соседей. Но как только соседями оказались западные государства, ситуация изменилась. "Покорившая Казань и Астрахань Москва XVI века потерпела жестокую неудачу в решительном столкновении со своими западными соседями. Чтобы отстоять свое существование в борьбе с противниками, далеко опередившими ее в экономическом отношении, ей пришлось посвятить на дело самообороны... такую долю своих сил которая, наверно, была гораздо больше, нежели доля, употреблявшаяся с тою же целью населением восточных деспотий"[5].

Таким образом, «основным началом русского общественного строя московского времени было полное подчинение личности интересам государства. Внешние обстоятельства жизни Московской Руси, ее упорная борьба за существование с восточными и западными соседями требовали крайнего напряжения народных сил. В обществе развито было сознание о первейшей обязанности каждого поданного служить государству по мере сил и жертвовать собою для защиты русской земли и православной христианской веры. Служилый человек обязан нести ратную службу в течение всей своей жизни и «биться до смерти с ногайскими или немецкими людьми не щадя живота». Посадские люди и волостные крестьяне должны жертвовать своим достоянием для помощи ратным людям. Все классы населения прикреплены к службе или тяглу, чтобы «каждый в своем крепостном уставе и в царском повелении стоял твердо и непоколебимо»[164]. При этом "полное подчинение личности интересам государства не было вызвано какими-нибудь особыми свойствами русского «народного духа». Оно явилось вынужденным следствием тех условий, при которых пришлось вести борьбу за свое историческое существование русским людям, поселившимся в верховьях Волги и мало-по-малу объединенным Москвою. Раз возникнув, следствие этого само сделалось причиной, сильно замедлявшей дальнейший экономический и культурный прогресс Великороссии. Но это не все. Оно затрудняло, кроме того, ту историческую работу собирания русских земель, за которую уже рано принялась Москва и которая до конца первой трети XVI в....подвигалась вперед очень быстро"[6].

О том, что неблагоприятные условия затрудняли работу собирания русских земель говорит следующий факт.

"Собирая русские земли, Московское государство столкнулось с Литвою, которая тоже собирала Русь и...собирала так успешно, что скоро в Литовском государстве стало преобладать русское, — хотя и не великорусское, — население"[165].

Естественно, что соседство двух государств, решающих сходные задачи, "не обходилось без столкновений ", а результаты столкновений укрепляли или ослабляли их. "Пока Иван III...справлялся с Литвой, западно-русские аристократы тянулись к Москве", но как только Москва терпела поражение от Литвы (как, например, в 1514 г.), аристократия "тут же склонялась на сторону литовского короля". А это доказывает, что "уже тогда многие западно-русские аристократы предпочитали литовские порядки московским". Это нисколько не удивит нас, если мы вспомним, что именно в эту эпоху московские служилые люди все больше и больше становились бесправными «холопями» великого князя, между тем как служилое сословие литовско-русского государства приобретало одну вольность за другою...

Еще большая разница в положения служилого класса в Москве, с одной стороны, в Литве — с другой, обнаружилась во второй половине XVI столетия, когда в Москве Иван Грозный своей опричниной разбил боярское землевладение и окончательно превратил служилых людей в царских холопов, между тем как в Литве Берестейский сейм 1566 г. дал шляхте право безусловного распоряжения своим имуществом"[7]. В этот период западно-русская шляхта отвернулась не только от Москвы, но и от православия; она стала увлекаться реформацией; и нетрудно понять, что в этом ее увлечении выражалась любовь к «золотой вольности», когда и кальвинизм становился средством борьбы с православным духовенством[169][8]

Таким образом, "общественно-политические порядки, восторжествовавшие в Москве, убили всякое сочувствие к ней со стороны высшего сословия единоплеменной литовской Руси и тем толкнули это сословие в объятия Польши, которая была классической страной шляхетских вольностей. В нисшем сословии литовско-русского населения сочувствие к московским единоплеменникам и единоверцам сохранилось на гораздо более продолжительное время... но как только они почувствовали на себе тяжесть московского управления, они очутились в безвыходном положении и начали мало-по-малу снова тянуть (с. 70) к Польше»[170]". "Совершенно то же видим и в Малороссии. Казацкая старшина сначала охотно идет «под высокую руку» московского царя, а потом, отведав московских порядков, опять начинает тянуть к Польше"[9].

P.S. Но точно также развивалась и внутренняя жизнь Руси... Пока центральная власть сохраняла свою крепость, все сословия подчинялись ей. Противоречия рождались в сфере государственного управления, во взаимоотношениях между сословиями — боярами, дворянами, духовенством и крестьянством.