Денис Николаевич Конышев, кандидат исторических наук, доцент кафедры Теории и истории государства и права Вятского государственного университета, г. Киров

Аграрная политика государства после Великой Отечественной войны (1945-1953 гг.)

Денис Николаевич Конышев, кандидат исторических наук, доцент кафедры Теории и истории государства и права Вятского государственного университета, г. Киров

E-mail: Denis-Konyshev@mail.ru

По итогам Великой Отечественной войны были разрушены сотни городов, свыше 70 тыс. сел и деревень, остались без крова около 25 млн. человек. Были уничтожены около 32 тыс. промышленных предприятий, 65 тыс. км железных дорог, 98 тыс. колхозов, 1876 совхозов и 2890 МТС. По людским потерям историками называются цифры от 20 до 40-50 млн.^[1] В 1945 г. валовая продукция сельского хозяйства составляла лишь 60 % от довоенного уровня.

На долю колхозов пришлось 30 % всех потерь народного хозяйства, а машинно-тракторный парк сократился до уровня начала 1930 гг. На треть уменьшилась численность занятых в сельском хозяйстве мужчин: по данным Е.Ю. Зубковой, все население колхозов в целом по стране (с учетом возвратившихся по демобилизации) к концу 1945 года уменьшилось на 15 % по сравнению с 1940 годом, а число трудоспособных — на 32,5 %. Особенно заметно сократилось количество тру­доспособных мужчин в колхозах (с 16,9 млн. в 1940 году до 6,5 млн.к началу 1946 года)^[2].

Распределение доходов между колхозниками по примерному уставу сельхозартели 1935 г. шло по остаточному принципу – после оплаты работ МТС, выполнения хлебопоставок, обеспечения семян и т.п. Большинство ученых, занимающихся историей послевоенного СССР, отмечают тот факт, что деревня оставалась источником выкачивания средств для промышленности, подвергаясь «фактическому разграблению», а проблемы села официально не признавались^[3].

Труд для крестьян в колхозах был или низко оплачиваемым или вообще бесплатным: в 1946 г. по СССР 75,8 % колхозов выдавали на трудодень меньше 1 кг зерна, а 7,7 % колхозов - вообще не производили оплату зерном. В Российской Федерации колхозов, оставивших без хлеба своих колхозников, было 13,2 %, а в некоторых областях России – например, Орловской, Кур­ской, Тамбовской таких колхозов было от 50 до 70 %.

 Разразившийся в 1946-1947 гг. голод унес до 1,5 млн. жизней,^[4] причем его причинами кроме засухи можно считать и политику властей (неприкосновенность государственного продовольственного резерва, экспорт продовольствия за границу)^[5]. В одном из писем, задержанных в 1946 г. органами госбезопасности, отмечалось: «Мне не страшна тюрьма, ибо там я могу получить кусок хлеба»^[6]. Бедственное положение в деревне во время голода 1946-1947 гг. подтверждалось данными различных проверок: в 1947 г. в Кировской области при посещении квартиры колхозницы Ивановской сельхозартели Ф.Е. Русских, имеющей на иждивении 5 детей, она заявила сотруднику милиции: «хлеба нет, хочу отравить всех пятерых детей, а сама повешусь». Председатель колхоза им. Тимирязева Макаров в январе 1948 г. похитил 168 кг семенного зерна из колхозного склада. На допросе он заявил: «Чем умирать от голода, я решил пойти на преступление, спасти себя и семью от голодной смерти». Бывали случаи опухания людей от голода^[7].

В колхозах спустя несколько лет после войны могла наблюдаться такая картина. В справке на имя секретаря обкома Кировской области И.Т. Быкова по итогам проверки колхоза «Ленинский путь» Белохолуницкого района области отмечалось: «… часть колхозников питается сейчас выкопанной гнилой картошкой с неубранного урожая прошлого года. Из крахмала полусгнившей картошки пекутся лепешки. Сейчас весь картофель выбран, и трудно сказать, чем будут питаться колхозники. В таком положении  находится до 30 % колхозников, причем это наиболее добросовестные колхозники, работающие на постоянной основе и многодетные вдовы»^[8].

Государство продолжало политику выкачивания средств из деревни. Заготовительные цены на сельхозпродукцию были убыточны: в 1952 г. пшеница сдавалась по 9,7 коп. за кг, говядина – по 20,3 коп., производство 1 ц. картофеля обходилось в 40 руб., а заготовительная цена составляла 3 руб.^[9]. В результате колхозы оказывались в постоянной долговой яме у государства. На 1 января 1954 года после произведенных списаний за колхозами по предварительным подсчетам числилось недоимок 1,5 миллиарда пудов зерна, то есть почти годовой план хлебозаготовок^[10].

Вместо облегчения жизни крестьян, повышения оплаты их труда государство усиливает налоговый пресс на колхозы: в 1946 г. введен натуральный налог на приусадебные участки, которые подверглись новому урезанию, и это несмотря на то, что крестьянское подворье давало главный доход (до 70 %): здесь   производилась половина овощей и 2/3 мяса. В 1948 и 1952 гг. вырос сельскохозяйственный налог на крестьян по нормам доходности с головы скота и каждой сотой га приусадебной земли. В 1950 г. 2 млн. человек должны были платить налог с не существующих коров. В письмах колхозников Пензенской и Рязанской областей были такие слова: «Кончилась война, думали, жить будем лучше, а оказывается еще труднее – налоги наложили в двойном размере…»^[11]. Типичными среди населения были и такие высказывания «Когда народ будете кормить досыта?»^[12]

Налоги с личного приусадебного хозяйства взимались с каждого кустарника, с каждого дерева (независимо от урожая), в итоге к началу 1950-х гг. многие крестьяне вырубали все насаждения в личном подворье, лишь бы не платить налог. В.М. Молотов позднее говорил: «Приходится со своих же брать, с рабочих, с крестьян приходилось тянуть очень много. Говорят, сады уничтожили, - они были обложены все, потому что на этих фруктовых садах в пригородных районах получали доходы дополнительные, с них можно было кое-что брать – обложили. А вы найдите другой способ. Надо чем-то жить государству!»^[13]

Крестьяне всякую заинтересованность в колхозном труде, что соответствующим образом сказывалось на их трудовых показателях. В 1946 году всего по СССР не выработали обязательного минимума трудодней 18,4 % общего количества трудоспособ­ных колхозников.^[14] Несмотря на отсутствие у колхозников паспортов и возможности свободно покинуть деревню, усиливается отток из колхоза. За 1945-1958 гг. в РСФСР только без разрешений правлений колхозов выбыло 1 млн. 688 тыс. крестьян, из них 443 тыс. из колхозов Нечерноземья^[15]. Каналами миграции стали переход на работу в промышленность, служба в армии, переезд в малообжитые районы.

Кроме повышения налогов, государство проводит и репрессивную политику по отношению к крестьянству. 2 июня 1948 г. по инициативе Н.С. Хрущева выходит Указ Президиума Верховного Совета СССР «О выселении в отдаленные районы лиц, злостно уклоняющихся от трудовой деятельности и ведущих антиобщественный, паразитический образ жизни». Повсеместно были проведены собрания колхозников, на которых принятие данного указа «горячо одобрялось». Цифры выселяемых спускались на колхозы «сверху», особенно активно указ применялся в 1948 г. В 1948-1952 гг. по данным В.Н. Земскова, по стране на спецпоселение поступило 33266 выселенных по Указу (в 1948 – 27335, в 1949 – 4756, 1950 – 675, 1951 – 240 и в 1952 г. – 260 человек)^[16]. По сути, указ стал еще одним средством борьбы с личным подворьем крестьян и принуждения к низкооплачиваемой работе в колхозе. Не обходилось и без «перегибов»: например, могли выселить инвалида войны, многодетную одинокую мать, колхозников, выработавших трудодней сверх плана^[17]. После проведения колхозных собраний и вынесения приговоров о выселении власти рапортовали о том, что «значительно улучшилась трудовая дисциплина, колхозники успешно ведут полевые работы, крестьяне все как один вышли на работу».

Была развернута кампания по принудительной продаже мелкого скота государству. Широко практиковались дополнительные заготовки через надбавки к плану, отобрание хлеба, уже предназначенного к распределению в форме натуроплаты за трудодни и т.д. В результате значительно сократилось поголовье скота в личной собственности граждан, возросла роль отходничества как источника доходов.

Одной из мер политики государства в деревне стала кампания по укрупнению колхозов – крупное производство виделось лучше мелкого. 30 мая 1950 г. вышло Постановление ЦК ВКП (б) «Об укрупнении мелких колхозов и задачах партийных организаций в этом деле». Предполагалось проведение на добровольной основе укрупнения небольших хозяйств, в результате чего должны были создаваться условия для увеличения производительности труда и более эффективного использования ресурсов общественного хозяйства^[18]. Должно было последовать уменьшение себестоимости производимой продукции вследствие сокращения расходов по содержанию управленческого аппарата и удешевлению транспортных расходов. Укрупнение колхозов за 3 года, с 1950 по 1953 гг., привело к тому, что вместо 254 тыс. мелких и средних хозяйств в СССР стало 93 тыс. крупных. И если до этого на один колхоз приходилось по стране в среднем по 672 га пашни, то к 1953 г. – 1710 га^[19]. В.П. Попов отмечает и такую цель укрупнения колхозов, как полная советизация основной массы населения.

Вплоть до начала 1950-х гг. практически повсеместно отмечалась нехватка хлеба и продовольствия, особенно после отмены карточной системы и в условиях городов и поселков городского типа^[20]. В магазины выделялась треть потребности населения в хлебе. В итоге очереди за хлебом занимали затемно, а хлеба хватало только на 1,5 - 2 часа торговли^[21].

Законодательство строго охраняло государственную и общественную собственность. В условиях голода, послевоенной нищеты и постоянной нехватки продовольствия ряд председателей колхозов шли на раздачу зерна по так называемым «черным ведомостям» с целью хоть как-то обеспечить хлебом колхозников в условиях жестких хлебозаготовок. В 1947 г. группа руководящих работников в колхозе «Сява» Жирновского сельсовета Шабалинского района Кировской области раздали 126 цент. ржи, в то время как государству был сдан 21 цент. В 1948 г. в колхозе «Воля труда» Елевского сельсовета председатель Дрожачих первый намолоченный хлеб 60 кг раздал колхозникам, не сдав ни 1 кг государству. В колхозе «Пахарь» Черезовского сельсовета председатель Негодяев намолоченное зерно 604 кг не учел с целью раздачи на трудодни^[22]. За подобные действия председателей могли снять с должности, исключить из партии, приговорить к лишению свободы. За 1945-1948 гг. только по Кировской области было осуждено к уголовным наказаниям 1039 председателей колхозов и 23971 колхозник^[23].

Проявлением репрессивной политики в деревне также стал Указ Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества»^[24]. На его основе получила распространение практика привлечения к уголовной ответственности за хищение указанного имущества в незначительных размерах.

В Кировской области в 1948 г. Шалагинов Г.Н., работая севцом в колхозе, за период весеннего сева похитил 135 кг семян, за это был осужден к 8 годам лишения свободы (стоит отметить, что вряд ли данные семена можно рассматривать с точки зрения обогащения – скорее всего, к началу посевной колхозник уже долгое время сидел без хлеба). Куимов С.А. в апреле 1948 г. вместе со своим родственником Краевым совершил кражу зерна со склада «Заготзерно», украли 13 кг и получили по 10 лет лишения свободы каждый. Подобные примеры в документах того времени существуют в избытке.

Все предпринятые в 1946-1953 гг. в аграрном секторе меры сложно назвать успешными. Для покрытия необходимых расходов на внутренние нужды в 1953 году пришлось разбронировать из государственного резерва 160 млн. пуд. зерна. Валовое производство сельского хозяйства к 1953 г. оказалось ниже уровня 1940 г. В 1950-1952 гг. прирост продукции сельского хозяйства составил 2,1 %, а население страны выросло на 3,5 %, в том числе городское – на 10,7 %. Вопреки официальным заявлениям, зерновая проблема не была решена: валовой сбор зерна в 1952 г. составил не 8 млрд. пудов, а всего 5,6 млрд. Государство шло и на манипулирование статистикой: производство зерна статистически фиксировалось не как собранный урожай в хранилищах, а как зерно без вычета потерь при уборке, достигавших 30 %^[25].

Власти считали главными причинами проблем в деревне были плохое руководство, безответственность и беспечность колхозников, плохая организация труда, малое количество выработанных трудодней. В официальных документах на уровне области и районов практически полностью отсутствует какой-либо намек на анализ экономических причин ситуации в колхозах 2-й половины 1940-х гг.

Таким образом, советское государство на фоне послевоенных экономических трудностей усиливает репрессивную политику в деревне, применяет очень жестко налоговую систему. И во многом состояние дел в сельском хозяйстве было обусловлено действиями самого государства. Положение деревни и крестьян было на грани выживания.

Ключевые слова: сельское хозяйство, аграрная политика, крестьянство, колхозы.

Keywords: Agriculture, agrarian policy, peasantry, collective farms.

Аннотация: Аграрная политика государства после Великой Отечественной войны (1945-1953 гг.)

Денис Николаевич Конышев, кандидат исторических наук, доцент кафедры Теории и истории государства и права Вятского государственного университета, г. Киров.

В статье рассматривается состояние в сельском хозяйстве СССР после Великой Отечественной войны (в 1946-1953 гг.), основные меры и направления аграрной политики государства. Говорится о состоянии колхозов, производительности труда, налоговой политике государства. Также рассматриваются ряд репрессивных мер – выселение из колхозов, привлечение к уголовной ответственности даже за небольшие хищения продовольствия в связи с голодом.

The summary: Agrarian policy of the state after the Great Patriotic War (1945-1953)

Denis Nikolaevich Konyshev, the candidate of historical sciences, the senior lecturer of chair of the Theory and history of the state and the right of Vjatsky state university, Kirov. In article the condition in agriculture of the USSR after the Great Patriotic War (in 1946-1953), the basic measures and directions of an agrarian policy of the state is considered. It is told about a condition of collective farms, labour productivity, a state tax policy. Also are considered a number of repressive measures - eviction from collective farms, bringing to criminal liability even for small plunders of the foodstuffs in connection with hunger.

 

Примечания

[1] Летенко А.В. Российские хозяйственные реформы: история и уроки. М.: Наука, 2004. С. 97.

[2] Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953. М.:, 1999. С. 60.

[3] См. Пыжиков А.В. Советское послевоенное общество и предпосылки хрущевских реформ // Вопросы истории. 2002. № 2. С. 33, 37; Пихоя Р.Г. О внутриполитической борьбе в советском руководстве. 1945-1958 // Новая и новейшая история. 1995. № 6. С. 6.

[4] Эллман М. Голод в СССР в 1947 г. в свете проблемы «доступа к продовольствию» // Экономическая история. Ежегодник. М., 2005. С. 342.

[5] Зима В.Ф. Голод в СССР 1946-1947 гг. М., 1996.

[6] Данилов А.А., Пыжиков А.В. Рождение сверхдержавы: СССР в первые послевоенные годы. М., 2001. С. 134.

[7] Государственный архив социально-политической истории Кировской области (далее – ГАСПИКО). Ф. 1290. Оп. 20. Д. 48. Лл. 51-52.

[8] ГАСПИКО. Ф. 1290. Оп. 23. Д. 30. Л. 8.

[9] Малафеев А.Н. История ценообразования в СССР. М., 1964. С. 268.

[10] Хрущев Н.С. Строительство коммунизма в СССР и развитие сельского хозяйства. М., 1962. Т. 1. С. 86.

[11] Данилов А.А., Пыжиков А.В. Рождение сверхдержавы: СССР в первые послевоенные годы. М., 2001. С. 136.

[12] Пыжиков А. В. Хрущевская «оттепель». М., 2002. С. 27.

[13] Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым: из дневника Ф. Чуева. М., 1991. С 291.

[14] Зубкова Е.Ю. Указ. Соч. С. 60-61.

[15] Иванов Н.С. Раскрестьянивание деревни// Судьбы российского крестьянства. М., 1996. С. 422-423.

[16] Земсков В.Н. Спецпоселенцы в СССР, 1930-1960, М., 2005. С. 157.

[17] ГАСПИКО. Ф. 1290. Оп. 20. д. 32. Лл. 129-131.

[18] КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 8: 1946-1955. – М., 1985. – С. 215-217.

[19] Утенков А.Я. Борьба КПСС за восстановление народного хозяйства и дальнейшее развитие социалистического общества: 1945-1955. - М., 1974. – С. 115-116.

[20] ГАСПИКО. Ф. 1290. Оп. 20. Д. 36. Лл. 1-3.

[21] ГАСПИКО. Ф. 1290. Оп. 21. Д. 57. Л. 53.

[22] ГАСПИКО. Ф. 1290. Оп. 20. Д. 28. Лл. 39, 32, 94, 90, 6, 393.

[23] ГАСПИКО. Ф. 1290. Оп. 21. Д. 38. Лл. 91-93.

[24] Правда. 5 июня 1947 г.

[25] Мерль С. Экономическая система и уровень жизни в дореволюционной России и Советском Союзе: ожидания и реальность // Отечественная история. 1998. № 1. С. 104.