Глава 4. Политические партии и партийные системы

Как следует из анализа гражданского общества, проведенного в предыдущей теме, в нем преобладают не вертикальные (господства и подчинения), а горизонтальные (конкуренции и солидарности) взаимосвязи между личностями, социальными группами и добровольными объединениями (ассоциациями) граждан. Тем не менее, уже в этой, негосударственной сфере формируются первичные политические отношения. Наряду с личностями важнейшими субъектами политики выступают социальные группы - классы, этнические, территориальные, религиозные, профессиональные, половозрастные и другие группы общества, в результате взаимодействия которых осуществляется политический процесс. Исследования групп показали, что между государством и партиями, с одной стороны, и обществом, - с другой, существует некая “прокладка” - сфера организованных интересов, связывающих гражданское общество с политическими институтами. Группы - это неформальные сообщества, стабильно объединяемые и связываемые определенными признаками входящих в них людей (примеры см. выше) их статусом, ролями, типом отношений, мотивацией и нормами деятельности. Их огромные возможности, значительное влияние имеют, однако, большей частью неполитический характер. Постоянно реализуемая задача групп - представить свой интерес в политическом процессе, трансформировать свое влияние в политическое. Для этого и служит система социального представительства, т.е. система институтов, через которые воля граждан и групп переносится в сферу принятия политических решений, она включает в себя “группы интересов” и политические партии.

Теорию заинтересованных групп или “групп интересов” разрабатывал А.Бентли. “Группы интересов” - это добровольные (и не обязательно официально зарегистрированные) ассоциации граждан, созданные для выражения и представления их интересов во взаимоотношениях с другими группами и политическими институтами и предназначенные (в отличие от партий) не для завоевания власти, а лишь для влияния на институты власти. Можно предложить следующую типологию “групп интересов”: общественные организации (профсоюзы, творческие союзы, различные фонды, клубы и т.п.), политические лобби, политические кланы, “группы давления”.

"Группы давления” - это “группы интересов”, в первую очередь использующие для влияния на власть не методы информирования и убеждения, а методы прямых организованных действий. Иными словами, они не ограничиваются написанием писем и обращений к законодателям, членам правительства, представителям администрации и высокопоставленным бюрократам. Они организуют мобилизацию широкого общественного мнения, соответствующую кампанию в печати и других средствах массовой информации, наконец, забастовки, митинги, демонстрации, марши, пикетирование и иные публичные акции в поддержку своих требований. Не менее действенна и такая форма давления как отказ в поддержке при избрании, назначении, продвижении, удовлетворении материальных интересов тех или иных властвующих, либо стремящихся к власти лиц. Так действуют “группы давления” в условиях открытого политического плюрализма. В тоталитарном же обществе они сосредоточены почти исключительно внутри государственно-партийного бюрократического аппарата и представляют собой его относительно обособленные функциональные звенья, а также земляческие, этнические группировки, которые наряду с вышеуказанными ведомственно-территориальными звеньями соперничают между собой в смежных областях интересов. Здесь специфика “групп давления” как бы стерта, как и вообще всех “групп интересов”. Все они приобретают подобие кланов, которые, впрочем, как особый тип существуют и в демократическом, плюралистическом обществе.

Политические кланы - это “группы интересов”, построенные по семейно-родственному принципу. Они сочетают в себе черты патриархальных коллективов и современных политических организаций. Ядром клана является несколько десятков или даже сотен представителей политической элиты, объединенных представлениями о реальном или мнимом родстве и сплоченных вокруг главы клана. То есть это не обязательно члены одной большой семьи, но всегда родственники, или соплеменники, или земляки, или единомышленники (единоверцы), солидарность которых цементируется патриархальной этикой. Структура клана никогда не ограничивается элитой, она представляет собой разветвленную сеть клиентов в средних и даже низших звеньях государственного аппарата и всей социальной пирамиды. Именно она обеспечивает устойчивость влияния клана на институты власти.

Этот по существу доклассовый институт общественного управления в той или иной степени “вписан” в систему политических отношений многих современных государств. Роль кланов как активных субъектов политики особенно сильно проявляется в странах, где сильны стереотипы традиционной политической культуры. Различаются “старые” кланы, существующие в нескольких поколениях, и “новые”, чье выдвижение является результатом крупных социальных изменений, переживаемых или недавно пережитых обществом. В отличие от “групп давления”, действующих по определению “открыто” и “громко”, политические кланы себя не агитируют (хотя обществу, конечно, как правило известно об их существовании) и действуют “тихо”. Однако, от их позиций и деятельности очень многое зависит в политике. Порой именно их отношениями, борьбой или компромиссами определяется ход всего политического процесса.

Не менее интересным и важным типом “групп интересов” и звеном в системе социального представительства является политическое лобби. Кратко говоря, лобби - это неформальные, неявные ассоциации, влияющие на институты власти. Само английское слово “лобби” первоначально обозначало крытые прогулочные галереи в монастырях. В 40-х годах ХVII в. так стали называть два коридора в палате общин британского парламента, вне зала заседаний, где депутаты могли обменяться мнениями и т.д. Уже тогда отмечалось, что там “они могли по случаю встретиться с другими лицами, которые на пленарные заседания не допускались”. В современном политическом значении понятие “лобби” впервые появилось 1808 г. в протоколах Конгресса США. С середины XIX в. термины “лобби”, “лоббизм” относятся к числу самых употребительных в американском политическом лексиконе. Европейцы длительное время предпочитали французское слово “кулуары” (ср. выражение “в кулуарах”), что, собственно тоже означает “коридоры”, в России говорят “коридоры власти”. С 1864 г. термин “лоббирование” начал обозначать покупку голосов за деньги в коридорах американского конгресса. В Англии такая политика прямого подкупа считалась предосудительной (в отличие от обычного неформального убеждения депутатов в чем-либо “в кулуарах”). Поэтому английский вариант термина долго не признавался и только в XX в. получил статус международного.

Политика лоббирования может проводится в пользу определенных социальных сил, региональных или этнических групп, тех или иных решений конкретных проблем и т.п. Наиболее полно лобби проявляют себя в США. Американские политологи даже называют их “третьей палатой Конгресса”. В 1946 г. был принят “Федеральный закон о регулировании лоббизма”, в соответствии с которым он регистрируется и подвергается финансовому контролю. Тем не менее понятно, что такой контроль является лишь частичным, ибо сама природа этого феномена исключает возможность его полного осуществления. Сегодня лоббирование, вопреки обыденным представлениям, - это не обязательно только закулисный подкуп, но и система аргументации, механизм подготовки и принятия социально-конструктивных законодательных или административных актов. Его средствами могут быть и выступления на слушаниях в комитетах и комиссиях парламента, предоставление результатов исследований, экспертиз, и финансирование избирательных кампаний, и публикации в средствах массовой информации (например, распространение в избирательном округе депутата результатов голосований) и т.д. Лоббистские кадры - это бывшие чиновники законодательных и исполнительных учреждений, государственные деятели, а также многочисленные юристы, журналисты, специалисты по общественному мнению и связям с общественностью, различного рода эксперты, консультанты, исполнители. На основе этих кадров создаются специальные фирмы, бюро, агентства, профессионально занимающиеся организацией и осуществлением лоббирования как бизнеса. Лобби в современной России не столь четко структурированы, границы, позволяющие отличить их от такого, например, явления как политические кланы, гораздо более расплывчаты, но само их существование является неоспоримым актом.

Если лобби и кланы ткут “невидимую ткань политики”, по большей части скрытую от глаз рядового гражданина, то политические партии, так же как и “группы давления”, различные политические движения и объединения действуют открыто, и среди всех реальных сил этой видимой части политического спектра они являются несомненно, самой влиятельной. Рассмотрим их деятельность подробно.

Прежде всего: что они собой представляют? Дать определение оказывается далеко не простым делом из-за многомерности и сложности этого явления, наличия большого числа точек соприкосновения с другими политическими институтами, в частности, теми, на основе которых политические партии часто и формируются (об этом несколько ниже). Этимологически понятие “партия” означает “часть” какого-то общественно-политического целого. Наличие нескольких соперничающих партий естественно связывается с процедурой выборов, в ходе которых они борются за власть. Но этот традиционный подход довольно уязвим. Ведь партии могут существовать и при отсутствии выборов, могут и не участвовать в них, например, из-за государственных запретов или ограничений.

Понимание партии как чисто идеологического объединения, возникшее задолго до марксистов-ленинцев, было доведено ими до абсурда. Начав с определения партии как наиболее организованной и сознательной части класса, отстаивающей его интересы, они в конечном итоге провозгласили ее вождем и руководителем не только этого класса, но всего общества и даже всего человечества. Партия была обожествлена, ей были приданы поистине мистические функции главного творца будущего, которому точно известны пути его достижения, которому ведомы способы избавления человечества от всех его бедствий. Это партия совершенно иного типа, нежели парламентские партии, периодически участвующие в избирательном процессе и сменяющие друг друга у власти. Таким образом, идеология является одним из признаков партии, но это не должно абсолютизироваться.

Необходимо отличить политическую партию и от клиентелл, построенных на чисто личных отношениях, и существующих в ограниченных временных рамках активной политической деятельности их “патрона”; и от парламентских групп, существующих только в центре, но не имеющих структур на местах; и от “групп давления”, борющихся не за власть, а лишь за влияние на нее; от политических клубов, не участвующих в выборах, не ищущих поддержки народных масс. И, наконец, от подпольных, нелегальных группировок, сражающихся за власть, или влияющих на нее методами, которые государство не признает законными. Юридическое оформление имеет для современных партий большое значение. Законодательство регламентирует их организацию, финансирование, статус и функции среди других политических институтов. Партия - это всегда все же “часть” и поэтому она не может претендовать на единоличное выражение общих интересов целого, как государство с его правительством, парламентом и т.п.

Суммируя указанные соображения, можно предложить следующее определение современных политических партий. Политические партии - это добровольные, долговременно действующие, официально зарегистрированные (т.е. признанные государством) политические организации, имеющие программу и название, выражающие их идеологическую ориентацию, и предназначенные для представления и реализации интересов групп граждан и овладения с этой целью государственной властью (или ее частью) преимущественно через избирательный процесс, мобилизацию народной поддержки на национальном и местном уровнях.

Определение партии позволяет вычленить ее основные функции, к числу которых относятся: социальная, идеологическая, политическая и управленческая.

Социальная функция политических партий является важнейшей, ибо, как было показано выше, они (партии) являются ведущей частью системы социального представительства, они и создаются гражданами для того, чтобы осуществлять связь между обществом, с одной стороны, государством и политикой - с другой. Трансформируя социальные интересы в политические цели и задачи, решая последние, партии, во-первых, поддерживают связь различных социальных групп и слоев между собой и с другими политическими институтами (прежде всего государством), во-вторых, могут способствовать интеграции этих групп и слоев в существующую политическую систему (впрочем, в иных случаях партии могут сыграть и негативную, дезинтегративную роль). Партии осуществляют политическую социализацию, вовлекая в политику через членство или участие в них большое количество людей.

Идеологическая функция партии проявляется в разработке партийной идеологии, воплощенной в ее программе, а также в осуществлении пропаганды. Для этой цели все крупные современные партии имеют свои научные центры, исследовательские группы, специалистов-теоретиков, объединяющихся в их “мозговые тресты”. Для того, чтобы быть функциональной, идеология должна найти соответствующую меру сочетания политических деклараций и реальной политики. Она должна демонстрировать способность к постоянному обновлению. Практика показывает, что чрезмерная жесткость идеологии, отставание в модернизации ее положений и принципов, порождает серьезные трудности в политической деятельности партии, снимает ее поддержку. Следует помнить, что название партии очень часто весьма приблизительно и неоднозначно выражает ее действительную идеологическую ориентацию. В некоторых случаях это свидетельствует о том, что идеологический момент не имеет для партии главенствующего, принципиального значения. Однако даже в этом случае у нее существуют некоторые идеологические ценности, признание которых требуется для участия в партийной деятельности и на внедрение которых в общественное мнение нацеливается партийная пропаганда.

Основная политическая функция партии - овладение государственной властью. Выращивая собственные кадры, партии выступают также и как высшая школа политической деятельности, в которой формируется и обучается профессиональная политическая элита, (“политики”). Поскольку способом овладения властью в современном государстве являются выборы, партии осуществляют и электоральные функции, т.е. организуют избирательные кампании, отбор кандидатов, их подготовку, идеологическое обеспечение, руководство со стороны партийных политиков. После выборов партии реализуют свои парламентские функции, обеспечивают условия деятельности депутатов через формирование их постоянных контактов с избирателями, организацию на партийной основе парламентских групп и фракций.

Если партия побеждает на выборах, формирует правительство, она берет на себя ответственность за управление государством, т.е. выполнение управленческой функции - организацию использования государственной власти по отношению к обществу и контроля за этим использованием. Таким образом, ее ответственность за управление конкретно и выражается в ответственности за деятельность лиц которых она для этого выдвинула (“лидеров”), поэтому она сама также контролирует эту деятельность независимо от надзора других политических институтов.

В целом о функциях партий можно сказать, что в демократическом обществе основными являются социальная и политическая, идеологическая же и управленческая как бы производные от них; напротив, в тоталитарных и традиционалистских обществах идеологическая и управленческая функция приобретают самодавлеющее значение; политика, идеология и управление отождествляются и зачастую одна-единственная партия становится государственной партией, сливается с государством и берет на себя все его функции, даже административную и судебную. В последнем случае она в сущности перестает быть партией.

Для успешного функционирования структура политической партии должна представлять собой (так всегда и бывает) довольно жесткую иерархию уровней: ядро (партийные лидеры и партийные активисты), рядовые члены партии и просто сторонники. Организационно партия подразделяется на партийный аппарат, партийную массу, способы связи аппарата и масс, партии и политической среды. Довольно часто в партийную систему входят молодежные, женские, культурные, спортивные, кооперативные, иногда даже военные организации, являющиеся средством проведения партийной политики среди соответствующих социальных групп или в каких-то сферах общественной жизни.

Если фундаментальный анализ специфики и сущности партий был проделан американскими политологами Дж.Лапаломбара и М.Вейнером, а также французом Р.-Ж. Шварценбергером, то процесс образования и типологизация политических партий получили свое классическое освещение в исследованиях соотечественника последователя М.Дюверже.

Зачатки политических партий в виде боровшихся между собой сословных группировок сложились уже в античном и средневековом обществе. Таковы оптиматы и популярны Древнего Рима, возникшие в ходе борьбы сенатской аристократии и плебса. Таковы гвельфы и гиббелины в Италии ХII-XV вв., сторонники власти папы римского и германского императора, ненавидившие друг друга. В Новое время эти группировки постепенно превращались в протопартии. В Англии в ходе Великого мятежа XVII в. противостояли друг другу “кавалеры” (сторонники короля) и “круглоголовые” (его противники), затем после “славной революции” 1689 г. появились тори и виги, противники и сторонники дальнейшего буржуазного реформирования страны. После окончания войны за независимость и образования США проявились разногласия республиканцев и федералистов по многим вопросам внутренней и внешней политики и социально-экономического развития. Во времена Великой французской революции в стране возникло много политических клубов, сыгравших огромную роль в политической борьбе (например, Якобинский клуб). Эти клубы отличались наличием идеологической доктрины и уже имели развитую организационную структуру. В XIX веке ряд партий складывается уже как общенациональные политические структуры (республиканцы в 1856 и демократы в I858 годах в США, либералы в 1877 г, в Англии). Конституционно же партии были закреплены во многих странах еще позже - в середине XX в.

Можно выделить несколько условий, способствовавших в ХVIII - XIX вв. складыванию политических партий, в основном, современного типа. Все они связаны с развитием капитализма и постепенной демократизацией общества. Во-первых, формировались новые классы общества - буржуазия и пролетариат, осознававшие свои интересы и роль в их реализации государственной власти. Во-вторых, значительно повышался образовательный и культурный уровень населения. В-третьих, утверждение ряда политических свобод (слова, собраний, печати, союзов) резко расширяло правовые возможности для создания и функционирования партий. Наконец, в-четвертых, особую роль стали играть регулярные выборы в парламенты и постепенное расширение избирательного права, позволившие включить в политику массы и группировать их там на постоянной основе, с тем, чтобы избирательные комитеты не ограничивались работой по агитации, сбору средств или подписей только при подготовке к выборам и поддержке своей фракции, а вели непрерывную деятельность по обеспечению массовой социальной опоры в среде избирателей. В результате они превращались в настоящие партийные комитеты, в партийные организации на местах.

Большим своеобразием отличалось формирование партийной системы в России, происходившее лишь в конце XIX - начале XX вв. Все партии возникли в нелегальных условиях, даже если они были не революционными как социал-демократы или эсеры, а реформистскими по существу как кадеты. Первоначально почти все они по своему составу относились к интеллигенции. В результате возник тип строго-централизованной, закаленной репрессиями, профессионально-кадровой, военизированной и резко идеологизированной партии, для которых выбор ограничивался лишь одной из следующих альтернатив: самодержавие - конституционная монархия - республика, дворянство - буржуазия - пролетариат, феодализм - капитализм - социализм, - означал проведение абсолютной границы между ними и другими людьми, превратившимися во “врагов”, подлежащих уничтожению. Не одни сторонники Ленина были такими, большевистское крыло социал-демократов, оформившись в самостоятельную партию, наиболее полно, можно сказать идеально воплотило в своей организации этот тип. В статье Б.Кистяковского приводились факты, характеризующие царившие внутри нее порядки. Те же партии, которые как русские либералы, конституционалисты-демократы (кадеты) стали после реформ, вызванных революцией 1905 г., ориентироваться на тип парламентской партии, а не партии “авангарда”, которые несмотря на большие успехи на выборах в тогдашнюю Государственную Думу, в конце концов потерпели поражение.

Современный период становления многопартийности в нашей стране также происходит на фоне тяжелого экономического и политического кризиса, идеологических размежеваний, с трудом удерживаемых в рамках легально-электоральных форм (как это было и в период 1905 - 1917 гг.). Общество резко поляризовано (“средний класс” очень мал). Общество маргинализовано (т.е. в нем очень велик удельный вес промежуточных, неустойчивых слоев населения). Отсюда фрагментарная партийная система со слабым “центром” и большим количеством кратковременно существующих, немногочисленных по составу, зачастую локальных партий. Преобладает способ образования пapтий не “снизу-вверх”, когда находят свое политическое выражение соответствующие социальные интересы (так возникла на основе профсоюзов Лейбористская партия Великобритании), а наоборот, “сверху-вниз”, когда политические честолюбцы, далеко не всегда действительно способные быть лидерами, на основе существующих вокруг них клиентелл создают партии “под себя”, и лишь затем это “висящее в воздухе” партийное руководство начинает заниматься поисками своей социальной базы и часто так и не может найти ее. Самой гротескной оказывается организация партий “по приказу” самой государственной власти, как это имело у нас место во время избирательных кампаний 1993, 1995, 1995 годов. Часть партий пытается возобновить историческую преемственность с теми, которые существовали до 1917 года, но программы их расплывчаты, абстрактны, плохо стыкуются с современными российскими политическими реалиями, у них, как и у других в зачаточном состоянии находится общенациональная структура.

В начале 90-х гг. многие партии образовались отпочкованием от КПСС. Сегодня из них только КПРФ вне зависимости от отношения к ее идеологическим принципам может рассматриваться как политическая партия в строгом смысле слова. Вообще большинство наших партий еще не способны в полной мере выполнять партийные функции, описанные выше. Поэтому многопартийность во многом пока еще иллюзорна, собственное влияние партий (а не конкретных личностей, их лидеров) минимально. И все же развитие партийной системы происходит, с каждыми новыми выборами продвигается вперед.

В заключение можно сказать, что формирование политических партий происходит в результате достаточно четкого идеологического или политического размежевания общества, путем трансформации прежде существовавших политических институтов, “групп интересов”, например, избирательных клубов, комитетов, парламентских фракций, общественных организаций (типа профсоюзов), политических кланов, личных клиентелл, интеллектуальных кружков, философских обществ, религиозных союзов, кооперативов и т.д. и т.п.; либо же путем раскола (объединения) прежде уже существовавших партий.

Исключительно многообразны различные типологизации партий и их возможные основания:

а) по количеству членов и характеру членства:

кадровые (элитарные, состоящие из профессиональных политиков и парламентариев, ориентированы в основном на выборы; немногочисленные, членство свободное, пример - демократы и республиканцы в США);

массовые (ранее формировались на базе одного класса, состоят в основном из рядовых граждан, ориентированы на постоянную работу, очень многочисленны, членство жестко регламентированное, высокая степень идеологизации; ныне становятся внеклассовыми партиями самых различных социальных слоев, идеологизация значительно ослабела, пример - многие европейские социал-демократы);

в) по участию в осуществлении власти:

правящие (как правило, идентифицируют себя с существующим режимом, стремятся к его консервации, концентрируются на парламентско-правительственных, управленческих задачах, более прагматичны, менее идеологичны);

оппозиционные (не идентифицируют себя с режимом, стремятся к захвату власти, динамичны и критичны, сосредоточены на собственно политической деятельности, более идеологизированы; делятся на легальные, полулегальные и нелегальные);

с) по идеологической ориентации:

правые и левые, умеренные реформисты (консерваторы или либералы) и радикалы (революционеры), антикоммунисты и коммунисты, социал-демократы и социалисты, клерикалы (например, христианские демократы) и антиклерикалы (выступающие против участия религии и церкви в политике);

д) по отношению к другим элементам политической системы:

- демократические (терпимы к другим партиям, рассматривают их конкуренцию как норму; но также делятся на мягкие, не предписывающие депутату обязательного следования партийным директивам, пример - ведущие партии США, и жесткие, более дисциплинированные, предписывающие депутату голосование в парламенте в строгом соответствии с партийными директивами, пример - европейские социал-демократы, английские консерваторы, христианские демократы ФРГ);

антидемократические, т.е. авторитарные и тоталитарные (нетерпимы к другим партиям, стремятся к их полному устранению, завоеванию абсолютной власти, для чего пытаются объединить всех недовольных с помощью демагогической пропаганды и террора, исключительно идеологизированы, проповедуют культ насилия, строятся на основе военной дисциплины; пример - фашистские, национал-социалистские и вообще националистически-шовинистические партии, а также коммунистические большевистского типа).

Также различны и типы партийных систем, складывающихся в различных странах, как и основания, по которым они различаются:

а) по количеству партий:

однопартийная (характерна для авторитарных и тоталитарных обществ; партия монополизирует всю политическую власть, отождествляет себя с данным политическим режимом, а последний - с государством в целом; наличие оппозиции полностью исключается);

двухпартийная (две крупные партии чередуются у власти и в оппозиции, примеры - консерваторы и лейбористы в Великобритании, демократы и республиканцы в США; при этом в стране может существовать еще десяток мелких партий, не пользующихся серьезным влиянием; вариант: “двух с половиной” партийная - третья партия, сильнейшая из мелких, помогает то одной, то другой крупной в качестве союзника добиться власти, пример - роль либералов ФРГ по отношению к социал-демократам и христианским демократам);

многопартийная (действуют три и более партий, каждая из которых собирает на выборах значительное количество голосов, примеров очень много - Франция, Италия, Испания и т.д.);

б) по соотношению партий с различным политическим влиянием (статусом):

неконкурентного типа (чисто однопартийная, как в бывшем СССР, или с гегемонистской партией, как в современном Китае, где существующие наряду с коммунистической маленькие партии не играют почти никакой политической роли);

конкурентного типа (чисто двухпартийная или многопартийная; последняя с наличием доминирующей партии, как в Италии в 50-х - 80-х гг. или без доминирующей партии; многопартийные системы называют также коалиционными, т.к. обычно у власти находится не одна партия, а коалиция нескольких партий).

Классическая концепция элиты была создана итальянскими политическими теоретиками XX в. Г.Моска и В.Парето, а также немецким политологом Р.Михельсом, их современником.

Уже эта концепция показала неизбежность и благотворность разделения общества на элиту и массу, социальные механизмы возникновения и функционирования элиты. Она господствует над обществом при любом политическом режиме и при любой идеологии, являясь не просто механической суммой высокопоставленных лиц, а органическим единством, корпорацией, обладающей групповым сознанием и общей волей к действию. Политическая элита - это составляющая меньшинство общества, высшая, относительно привилегированная группа (или совокупность таких групп), обладающая выдающимися для данного общества политическими качествами и непосредственно участвующая в принятии и осуществлении решений, связанных с использованием государственной власти или воздействием на нее.

Приведенное определение не является однозначным, оно содержит некоторое противоречие. Элита - это “властвующие” (так считал Г.Моска) или “лучшие” (мнение В.Парето). Ведь эти две характеристики далеко не всегда совпадают. Другими словами, принадлежность к элите определяется прежде всего способностью захватить и использовать власть, распоряжаться ею, или она определяется объективной ценностью индивидов для общества? В.Парето считал, что она образуется путем выделения индивидов, добившихся на своем поприще выдающихся успехов, т.е. в ее основе лежат “заслуги”, определяемые результативностью деятельности, уровнем таланта, образования, квалификации, обеспечивающими престиж в глазах общества. Здесь мы вновь сталкиваемся с проблемой критериев отбора в элиту.

В.Парето полагал, что политическая жизнь есть борьба и смена, - “циркуляция” элит. В политическом процессе выделяются два типа: элита “львов” и элита “лис” (вспомните, что писал об этом Н.Макиавелли). Элите “львов” свойственны вера в абсолютность своих идеалов и целей, решительность, твердость, настойчивость, упорство в достижении и осуществлении власти. Господство такой элиты способствует эпохальным преобразованиям. Однако по мере того как сходят со сцены представители ее первого поколения, она пополняется представителями неправящих слоев. На смену “львам” идет элита “лис”. Ей чуждо убеждение в абсолютности выдвигаемых целей. Она заражена скептицизмом и нерешительностью, боится крутых мер. Вместо демонстрации “львиной” силы и напористости элита “лис” для достижения своих целей властвует скорее с помощью лавирования, спекуляций и обмана.

Жизнеспособность элиты определяется ее приспособляемостью и умением обновлять свой состав, любая элита, полагает Парето, рано или поздно успокаивается на достигнутом, теряет свои первоначальные качества, творческую энергию и вырождается. Наступает момент, когда она перестает быть способной руководить государством. В обществе выделяется новая потенциальная элита, стремящаяся к власти. От того, соглашается ли господствующая элита добровольно включить ее представителей в свой состав или нет, зависит тот факт, совершается ли “циркуляция” элит посредством реформ или насильственных революций.

Теория элиты ставит много вопросов не только о критериях, но и о способах рекрутирования (отбора) в элиту, о выделении “правящей” элиты и ее отношениях с неправящими, наконец, очень сложный вопрос об отношениях между элитой и народом. Действительно, как могут сочетаться “аристократия” и “демократия”?

Политическая альтернатива такова: компетентная всеспасающая элита или невежественная, губящая свободу и цивилизацию демократия? Крайние сторонники элитизма очень много писали о “некомпетентности” народа, о том, что “массы в лучшем случае инертны”, а в состоянии волнения они страшны и в своей неприязни ко всему выдающемуся, в стремлении к равенству, усреднению, “омассовлению” способны вообще разрушить человеческую культуру, отбросить ее к варварским временам. Указывается вполне реальная опасность. Но в то же время здесь есть и некоторая чрезмерность, отрывающая крайних элитистов от многого в современной политической реальности развитых демократических стран. Когда элитисты говорят: “Чтобы правление народа могло выжить, элиты должны мудро править”, - подразумевая тот факт, что элита более последовательна, рациональна и активна в осуществлении идеалов демократии, чем сами широкие массы, т.е является на деле непременным условием и даже гарантом демократии, то их рассуждение можно и повернуть, показывая другую сторону ложности вышеупомянутой политической альтернативы.

Почему в истории человечества многие элиты не правили мудро? Какой должна быть элита, чтобы мудро править? На этот вопрос многие политологи отвечают так: прежние элиты были “закрытыми”, оторванными от народа и не несли ответственность перед ним. Они монополизировали всю власть, не допускали представителей народа в свою среду. Вот почему они рано или поздно терпели крах. Сегодня же созданы условия для синтеза принципов “аристократизма” и “демократизма”. Современная демократия - это “не правление народа, но правление одобряемое народом”, не власть народа как таковая, а “демократическое господство элит”. Примером современной теории элиты, подробно развивающей эту точку зрения, является концепция плюрализма элит. Основные элементы ее заключаются в следующем:

в современном обществе действует не одна, а несколько (много) элит;

ни одна из них не имеет монополии на власть, между ними осуществляется свободная конкуренция;

среди них выделяются “стратегические элиты”, имеющие “всеобщее и долгосрочное общественное значение и влияние”;

элиты контролируются выделившими их “материнскими группами” (экономическими, социально-классовыми, политическими, этническими, профессиональными, например, интеллектуалами, администраторами-менеджерами, военными и т.д.) и народными массами в целом;

таким образом, доступ в элиту для представителей народной массы (раз именно они ее “выделяют”) является свободным;

в итоге, современные элиты являются открытыми, представительными, ответственными и потому “мудрыми” и результативными.

Нетрудно заметить, что понятие “элиты” предстает в этой концепции сильно демократизированным. Причем глубина этой демократизации критически зависит именно от способов “выделения” элиты. Выдвижение индивида в элиту зависит только от него самого? От его личных качеств? Или решающее слово всегда остается за “группой”? В последнем случае велика опасность, на которую указывал еще Р.Михельс. Разрабатывая теорию строения и функционирования политических партий, он сформулировал так называемый “железный закон олигархии”. Согласно этому закону олигархия формируется и захватывает власть в любой организации, численность которой превышает известную величину. В процессе функционирования партии первоначально демократически выдвинутые партийными массами вожди неизбежно “антидемократизируются”, партийный аппарат отрывается от масс, приобретает самодовлеющее значение, превращается в некоторую замкнутую партийную элиту, монополизирующую в своих руках функцию отбора новых “аппаратчиков”, новых членов элиты. Таким образом, указанная функция ускользает из рук масс и демократия превращается в олигархию.

Собственно в широком смысле уже только что описанная ситуация внутри одной из партий демократического общества может быть названа партократией и господством номенклатуры. Но благодаря работам М.Джиласа, Р.Медведева, А.Авторханова, М.Восленского (книга которого так и называется “Номенклатура”) эти термины приобрели более узкое и точное значение, относящееся прежде всего к “господству аппарата одной господствующей партии” в СССР и других странах коммунистического тоталитаризма. Но еще и до этих работ термин “номенклатура” с конца 20-х гг. использовался для обозначения элитарных групп советского общества.

В свое время Г.Моска указывал три способа сохранения и воспроизводства элиты (он называл ее “политическим классом”): наследование, выбор и кооптацию (последняя подразумевает, что решение о “приеме” новых членов в элиту принимают только ее нынешние члены), как мы увидим, лишь первый и третий были для номенклатуры подходящими.

Номенклатура воспроизводила себя не через непосредственное обладание собственностью на средства производства, а через монопольное положение в системе власти, через свою “собственность на государство”. Частная собственность была отменена и превращена в “общенародную”. Но на практике фактическим распорядителем этой собственности стала верхушка партийного аппарата большевиков. Используя свое никому неподконтрольное служебное положение, она активно обогащалась.

Политическая, экономическая и идеологическая монополия коммунистической номенклатуры обеспечивала ее высокую сплоченность как группы, внутри которой исключалась возможность появления автономных элит, отождествление интересов номенклатуры с интересами страны создавало ситуацию, когда всякое инакомыслие или оппозиция рассматривались как предательство и измена отечеству и социализ- му.

“Номенклатурная пирамида” характеризовалась следующими чертами:

личная преданность и политическая лояльность как главные критерии отбора в нее;

протекция и семейственность как главные методы этого отбора;

“ротирование”, т.е. наследственное право на вхождение в нее;

строгое подчинение каждой властной структуры вышестоящей, напротив, полная неподотчетность высших перед низшими, и вообще внутрикорпоративное деление не по профессиональной специализации, а именно по уровням руководства;

фактическая неподсудность для общегражданского суда;

все нарастающая замкнутость этого слоя, длительное время воспроизводившегося почти исключительно на собственной основе.

Именно эти черты со временем способствовали превращению номенклатуры из относительно реальной “элиты” в самую настоящую псевдоэлиту и в конечном итоге привели ее к потере власти.

Политический и экономический кризис, явившийся результатом некомпетентного, “немудрого” правления прежней элиты (“номенклатуры”), вызвал раскол в ее среде и способствовал началу процесса реформирования общества. Отказавшись от коммунистической идеологии, легализовав частную собственность, пополнив свой состав частично “новыми людьми”, частично представителями прежних низших и средних номенклатурных звеньев, “реформаторская” фракция номенклатурной элиты взяла в свои руки “новую власть”, а ее противники образовали легальную и нелегальную оппозицию.

При этом природа “новой элиты” еще очень напоминает прежнюю. Рассредоточение собственности и власти (приватизация, плюрализация, демократизация), произошедший “обмен власти на собственность” привели пoка только к раздроблению одной “большой пирамиды” на множество “маленьких”. Прежде единая номенклатура распалась на многие “отдельные” номенклатуры.

Внутри новой “демократической” элиты сохранились клиентально-патронажные связи, основанные на личной преданности и “пожалованиях” за эту преданность на этот раз не только в виде привилегий, статуса и властных полномочий определенного уровня, но и собственности. Отсутствие же сдерживающих факторов в виде контроля самой партии и рамок идеологической доктрины привело к росту деморализации, коррумпированности правящего слоя. Поэтому только углубление реформы, расширение слоя реальных независимых собственников, реальная демонополизация, рост конкуренции, дальнейшая “цивилизация” рынка, усиление правовых начал в жизни общества, формирование по крайней мере двух или более крупных дееспособных политических партий, демократизация политической жизни, позволяющие народным массам более эффективно участвовать в формировании элиты и контролировать ее, смогут повысить интеллектуальные, моральные и политические качества нынешней российской элиты.

С вопросом об элите тесно связан вопрос о политическом лидерстве. Некоторые представители элиты играют в обществе особую роль, пользуются большим приоритетом при принятии политических решений, чем другие. Эти люди - лидеры. Институт лидерства возник давно. Люди (в том числе “лучшие” люди) всегда нуждались в руководителе, который указывал бы им приемлемые цели, их конкретную роль в работе по достижению этих целей, т.е. вел бы их за собой по определенному пути. В этом самая общая характеристика лидерства. Однако в истории его конкретные формы не оставались неизменными.

В первобытную эпоху лидер - это в буквальном смысле слова “вождь”, осуществляющий руководство продолжением определенной мифически-магической традиции. В античности лидерство основывается прежде всего на личном интеллектуальном и моральном авторитете, отношения лидера с “ведомыми” строилось по типу “учитель - ученик”. В средние века политическое лидерство теряет свое этическое содержание: от лидера требуется не столько быть нравственным образцом, сколько умение выразить групповой интерес, сплотить группу для достижения поставленных целей, т.е. способность к руководству конкретной политической общностью. Для этого “ведомые” должны понимать его, а он понимать их, чтобы добиваться их поддержки.

В современном обществе политическое лидерство - это специфический политический институт, основанный на ориентации, координации, интеграции и мобилизации деятельности других политических институтов и различных социальных групп посредством особых механизмов на базе, выдвигаемой лидером программы решения социальных проблем и задач, а также на превращении этих институтов и групп в “ведомых”, над которыми лидер властвует. Выполнение функций лидера может осуществляться на различных уровнях, отсюда одна из его типологий; лидерство на уровне малой группы политической элиты, лидерство на уровне политического движения (партии), лидерство как способ организации общегосударственной власти.

Что (какие причины) превращают человека в лидера? Типология оснований лидерства может быть представлена так: лидерство может основываться на выдающихся личных качествах (ум, воля, инициатива) вообще или применительно только к данной ситуации, лидерство может быть совершенно формальным (только в силу обладания властью или известной политической должностью), наконец, лидерство может оказаться “вынужденным” следствием необходимости и неизбежности функционирования конкретного социального механизма - института лидерства (“кто-то должен...”). Таким образом, бывает лидерство неформальное, реальное, а бывает наоборот, основанное лишь на некоем “законном”, “естественном” праве на лидерство (каково бы ни было это “право” - министерский портфель или национальная принадлежность).

В зависимости от конкретного сочетания ингридиентов лидерства: субъективных и объективных, личностных и ситуационных - различают и несколько типов самого лидерства. Скажем, лидер-знаменосец, “мечтатель”, видящий желаемое будущее и уверенный, что знает пути к нему. Таковы Ганди, Ленин. Или лидер-служитель, действующий только как орудие группы своих приверженцев. Таков Брежнев. Или лидер-торговец, “рекламный агент”, продающий “политический товар”, имеющий сбыт. Таковы многие политики США. Если этот товар оказывается “политическим наркотиком”, а не реальным средством решения реальных политических проблем, то мы имеем дело с лидером-имитатором, популистом, заботящемся прежде всего о своем политическом имидже. Таковы, к сожалению, многие современные российские политики. Наконец, бывают лидеры-пожарные, способные адекватно реагировать, быстро находить эффективные решения в чрезвычайных условиях и становящиеся “ненужными” при обычном, спокойном течении политической жизни (когда “пожар потушен”). Такой оказалась обидная судьба Черчилля, который привел английский народ к победе в войне и проиграл выборы сразу по ее окончании.

В дореволюционной России традиционной формой политического лидерства на протяжение многих столетий была монархия. В СССР - вождизм. Такое странное, на первый взгляд, возрождение столь архаичной формы на самом деле вполне объяснимо. В кризисные моменты истории государства, тем более при его крушении, когда правовые нормативы либо резко ослаблены, либо не действуют совсем, единственным устойчивым регулятором социального поведения оказываются структуры обыденного сознания, в которых в такие моменты, наоборот, “всплывают на поверхность” очень древние, мифообразные архетипы мышления и действия (“мы и они”, “свои и чужие”, “кто не с нами, тот против нас”, “то, что не названо, не существует” и т.д.). Вождизм как политическая власть опирается именно на такого рода регулятивы преимущественно подсознательного и бессознательного характера, что делает его устойчивым в условиях правового хаоса.

Эти соображения не потеряли своего значения и в отношении политического лидерства в современной России. Оно представляет собой сегодня причудливое сочетание новых, рационализированных конституционных форм и старого содержания личной власти. Например, президент, как лидер страны, опирается на доверие избирателей, выраженное на свободных всеобщих выборах. Этого, однако, не достаточно для его легитимации как лидера. Его образу в глазах народа должны обязательно быть присущи признаки харизмы, способности совершить “чудо”. Иррациональная вера оказывается сильнее доверия к своему собственному рациональному выбору. Таким положением пользуются ловкие демагоги, ориентирующиеся на власть ради власти, ради благ, с ней связанных, не способные при этом заниматься политикой профессионально, компетентно, открыто, под контролем избирателей. Дело не в том, кто именно занимает высший пост в государстве, а в том, что народ все еще видит в руководителе не конституционного главу страны, а вождя. Правда условий для создания “культа личности” кого бы то ни было уже нет. Лидерство в России “мутирует”. Дальнейшее развитие гражданского общества возможно со временем приблизит его к более цивилизованным формам.