И другие бытовые зарисовки молотовской жизни конца сороковых

7 ноября 1946 года я прибыл в Молотовск, куда был направлен в качестве помощника мастера в цех №11 ЭМТ (электромеханического треста, ныне СПО «Арктика»). Одет я был в отцовский плащ и кепку, на ногах – легкие ботинки, в чемодане – лишь блок сигарет…

Голод не тетка

По совету попутчиков обратился к дежурному ЖКО завода №402. Меня направили в общежитие на ул. Осоавиахимовской, 19/34 (около стадиона «Строитель», ныне ул. Ломоносова). На следующий день в цехе мне выдали полушубок, валенки и ушанку. Одна проблема – с одеждой – была решена. А вот с питанием было совсем не так благополучно, особенно это чувствовал я после сытой Алма-Аты. Буханка хлеба на рынке – 100 рублей, литр молока или два кило картошки – столько же. А зарплата моя – 750 рублей, да еще вычесть подоходный налог и налог на холостяков (бездетность)…

Действовала карточная система. По моей хлебной карточке служащего полагалось в день 700 граммов хлеба. Продуктовая карточка была «прикреплена» к столовой, где кормили только обедом. Денег постоянно не хватало, иногда, чтобы заплатить за обед, я продавал хлебный талон на 200 граммов: импровизированный рынок возникал прямо в столовой.

Вскоре меня перевели в общежитие на ул. Индустриальной, 23а. Вместе с нами, молодыми ребятами, жили двое взрослых мужиков из Украины – упитанные и румяные. Около каждой кровати стояло по тумбочке. Украинцы свои тумбы закрыли на огромные висячие замки. Что они там хранили – неизвестно. А в верхних, незакрывавшихся ящиках у них была сушеная картошка, которую им присылали родные. Помнится, они никогда не угощали голодных соседей. Однако парни и сами в отсутствие хозяев иногда выдвигали ящики и баловались картошкой. Тогда она казалась деликатесом. Даже я не отказывался…

Руководство цеха всячески старалось нас подкормить. Например, за сверхурочную работу давали дополнительные талоны. Женатые обычно старались увильнуть от сверхурочных, а мы, холостяки, иногда зарабатывали по два-три талона. В столовой из полученных первых блюд – обычно это был баландистый суп – сливали гущу в одну тарелку, ее содержимое уже было съедобно. Вторые блюда – кусочек трески с пюре из сушеной картошки – съедали все… Остатки слитого супа уносили «доходяги» - грязные оборванные парни, нигде не работавшие, жившие в теплотрассах. Все они прежде работали на заводе, но работу бросили, пробавлялись чем придется. Позднее они куда-то исчезли…

Помню еще способ борьбы с голодом, придуманный одним нашим конструктором. У него под столом стояла пол-литровая банка, в которой он замачивал в воде пшенную крупу – ее иногда присылали ему родные из Казахстана. Возьмет карандаш, помешает им в банке и жует размоченную крупу. Сейчас диетологи говорят, что это полезно.

Удар в сковороду

В 1947 году нашему цеху выделили под общежитие деревянный дом коридорного типа на ул. Осоавиахимовской, 17. Жаль, здание не сохранилось – сгорело во время пожара.

Сначала я жил в одной комнате с инженером – участником войны, орденоносцем. Увы, он после фронта пил, не мог привыкнуть к гражданской жизни. Пропил все скудное имущество, потом награды. И отравился… Потом я жил в одной комнате с Володей Казбаном и Фридрихом Карху. Мы вместе работали в конструкторской группе цеха. Будила нас старушка-дежурная – била в сковороду. Проживали в общежитии и семейные пары в отдельных комнатах. Нередко, возвращаясь из туалета, спросонья пытались проникнуть на кровать, которая «почему-то» была уже занята…

Жили дружно, как семья. И так же дружно однажды после поездки в Архангельск на выходной прилегли и заснули. А поезд, надо сказать, пришел в понедельник в пять утра. Мы не расслышали ни удара в сковороду, ни даже гудка с ТЭЦ, который тогда призывал горожан идти на работу. На завод опоздали. Инспектор по кадрам тут же оформила дело в народный суд. По приговору суда за опоздание я, как старший по возрасту, получил шесть месяцев принудительных работ с вычетом 25 процентов заработка, а мои товарищи – по четыре месяца. Кроме того, сдвигался очередной отпуск и из 700-граммовой хлебной карточки вырезали талоны на 200 граммов. Карточка приобретала вид штанов с тремя штанинами, так это и называлось в народе – «получить штаны».

Богатый жених

В декабре 1948 года после недолгих встреч мы с моей невестой Антониной решили зарегистрировать отношения.

Я жил в общежитии, а Антонина с родителями, братом и сестрой – в комнате в коммунальной квартире, в деревянном доме. Брат Иван был против свадьбы: был наслышан о моих любовных приключениях. Зато потом с гордостью говорил: «А зять-то у нас конструктор…» Сразу же после регистрации цехком выделил мне комнату с балконом в трехкомнатной квартире каменного дома (ул. Краснофлотская, 3, ныне – ул. Бойчука, 9), так как я был единственный техник в цехе.

Я перебрался в семейное гнездо. Новый шевиотовый костюм, радиола и пачка пластинок, а еще несколько связок книг – по тем временам это было большое богатство. У невесты приданое было победнее: стол, два табурета, одеяло, две подушки, белье и старая железная кровать со складными ножками. В ответственный момент одна ножка все время подгибалась и мы оказывались на полу…

Помню, я купил 10 килограммов сахарного песку для приготовления браги на свадебный стол, а также бутылку водки. Однако кто-то из присутствующих нечаянно разбил эту драгоценную по тем временам бутылку… Но это не омрачило общее веселье. Свадьба состоялась 20 декабря 1948 года.

Леонид ЛОСЬЕВ, труженик тыла, ветеран труда

Новый Дом Советов

15.06.2013

В прошлый раз мы рассказали о старом, деревянном, Доме Советов на проспекте Беломорском. В 70-х годах в городе появился новый Дом Советов - каменное четырехэтажное здание на пересечении улиц Бойчука и Плюснина.

Здесь располагалось административное и партийное руководство Северодвинска - городские исполком и комитет КПСС. Однако со временем и этого здания стало не хватать. Дом Советов прошел модернизацию - появилось крыло здания на улице Бойчука, а также оригинальная башня, где и поныне располагаются кабинеты чиновников.

Фоторубрику ведет Ярослав ХИМАНЫЧ

Первенец: кирпичики судьбы

02.06.2013