Золотые серьги. Найдены Г. Шлиманом во время раскопок Трои. Копия

Топор-молот. Найден Г. Шлиманом во время раскопок Трои.

98

 

семь с каждой стороны). Она предназначалась для женщины. Диадему устилают крошечные золотые листики, образующие плотный покров. Кроме того, у неё нет собственно ленты, повязываемой вокруг головы. Её заменяет цепочка. Вероятно, эти две диадемы наде­вали в торжественных случаях троянские царь и цари­ца. Золотые диадемы, поблёскивавшие многочислен­ными бляшками и подвесками, обрамляли лица правителей, чета которых представала отражением не­бесной пары — Солнца и Луны. По-видимому, их но­сили на высоких шапках-коронах.

Четыре топора-молота, найденные Шлиманом, в древности насаживались на деревянные стержни. Они использовались в ритуальных церемониях — оче­видно, во время жертвоприношения, как о том сви­детельствуют греческие мифы. Один топор, имеющий следы износа, сделан из афганского лазурита: он тём­но-синий, с изящными бежевато-золотистыми про­жилками. Другие три выточены, вероятно, из мест­ных камней — разновидностей нефрита и жадеита благородного зелёного тона, с вкраплениями. Все четыре предмета очень большие, в длину достигают четверти метра, на двух найдены следы обкладки зо­лотым листом. Строгость форм и совершенство пропорций кажутся невероятными. Однако ещё более загадочны способы, которые применялись в III тыся­челетии до н. э., чтобы столь идеально отшлифовать и отполировать изделия, — топоры из «кладов» сверкают, как зеркало. Этим великолепным троян­ским находкам нет аналогов в искусстве древности.

Малая диадема.

Найдена Г. Шлиманом во время раскопок Трои в 1873 г.

Арфист. Кикладский идол. Мрамор. Около 2800 — 2200 гг. до н. э. Национальный музей, Афины.

Великая богиня. Кикладский идол. Мрамор. 2700 — 2300 гг. до н. э. Национальный музей, Афины.

99

Микенская

Псевдоамфора

Из гробницы на острове

Кос. XII в. до н. э.

Так, во дворце Пилоса на стенах комнаты, смежной с центральным залом, была изображена священная процессия, ведущая на заклание быка. Огромное животное подавля­ет маленькие фигуры людей. При­ёмы такого рода, используемые на ранних этапах развития живописи, на Крите уже не встречались. Здесь же чувствуется грубоватая и менее искусная, даже отчасти «варвар­ская» рука.

В другой знаменитой фреске из дворца в Тиринфе — «Орфей» — за­метно несоответствие маленькой фигуры музыканта и огромной тяже­ловесной птицы. Могучий летящий голубь кажется фантастическим ги­гантом, музыкант же мал и беспомо­щен. Реальные соразмерности ве­щей нарушены из-за их смыслового неравенства. Голубь, очевидно вопло­щающий небесное божество (Аф­родиту, как позднее у эллинов), для художника значительно важнее смертного человека. Диспропорции такого рода тем более заметны, что в росписи отсутствует природная среда — тот пейзаж, полный звуков

и запахов трав, который был так лю­бим в искусстве критян. Нейтраль­ный одноцветный фон, на котором разворачивается сюжет, остаётся не­мым и непроницаемым. Персонажи росписи — охотники или воины, ге­рои новых, микенских тем, отсутст­вовавших у минойцев, показаны не­ловкими, застывшими.

Ведущая тема критских роспи­сей — изображение священной про­цессии — продолжает существовать и в микенское время. Однако преж­де богиню-жрицу чествовали юно­ши, а теперь только девушки несут дары своей владычице. Мужское на­чало резко усилилось в искусстве ми­кенского времени. В соответствии с традицией, донесённой «Илиадой» Гомера, в этом обществе господ­ствовал мужчина, отец, глава рода. У минойцев же был, судя по всему, ма­триархат — власть женщины в роду.

Образ женщины, внешне следу­ющий минойской традиции, тоже понимается иначе. Одна из фигур в тиринфском дворце, так называемая «Тиринфянка», — отдалённое эхо кносской «Парижанки». Сохрани-